Апостасия - не просто красивое иностранное слово, обозначающее охлаждение человечества к Святой Вере и не одно лишь легкомысленное небрежение Божиими Законами, но и чрезвычайно мощная, притягательная и деструктивная сила. Находя все менее препятствий на своем пути - разрушении общественного сознания, она несомненно знаменует собою близость Конца Мира.

Апостасия - смертельная болезнь, пожирающая современный мир не хуже твоей чумы. Искупление грехов на Голгофе открыло для человечества забытую Книгу Жизни, апостасия же, яростно противясь любым проявлениям человеческого бытия, пытается закрыть ее. Конец Истории...

Заболеть апостасией легко, а выжить удается далеко не всем.

Причем понятие апостасии можно толковать достаточно широко, соотнося ее не только с уходом от единственной во вселенной истинной Веры - Святого Православия. Любое иное вероучение, включая пресловутый атеизм, также несет в себе изрядную толику ее разрушительных свойств. Поэтому-то даже самое бурное "возрождение" неправой веры, обретение теплохладным инославием "второго дыхания" также обозначает не что иное, как все ту же апостсию…

Однако, "сколь веревочка не вейся, все веревочке конец" - гласит русская поговорка. Поэтому, как не глумится современный мир над собственным естеством, бесстыже именуя непотребства яркой индивидуальностью, его кривлянье непременно пресечется Божиим гневом, уже отчасти являющим себя в лице апостасии. Да, именно той самой проклятой апостасией, коей он, безумный, кичится, выдавая ее холодную мертвенность за высшее проявление жизни.

Конечно, гнев Господень может явить себя совершенно необычным образом, а человек, опять слишком возомнивший о себе, даже не догадывается об этом. Гордый, он полагает, что Промысл Божий, непостижимый никакой твари, вполне подвластен его примитивной ущербной логике. Причем даже очевидные дефекты ума исправить смирением и покаянной Верой отказывается.

А-а-а! И так сойдет.

И хотя никто уже не говорит как прежде, что Бога нет, отрицать Его бытие сейчас может только безумец[4], но и принять Спасителя всем сердцем слишком многие отказываются под "благовидными" предлогами. Что это, как не апостасия? Только, на самом деле, это Господь отворачивается от окаянных неверов, блудников, гордецов и мшелоимцев, а не те от Него… Никакой богопротивник не получит сокровищ Веры, пока не раскается, а без нее нет и жизни.

Впрочем, современное общество, погрязшее в низменных страстях, и само ее более не жаждет. Гордое и самодовольство нашло себе развлечения иного рода. Не желая смирить высокомерную гордыню, обрести в душе долгожданное спокойствие, мир, спасение и вечное блаженство, люди приучились услаждать себя небытием, представляя его ужас… пределом человечьего счастья.

Конечно, это бред, но ведь это - так!

Смертность нынче вообще высока. Гробы с покойниками толпятся у моргов, нетерпеливо ожидая своей очереди. Стоящие вокруг, сумрачны, курят, иные плачут, даже рыдают навзрыд, порою лишь этим и отличаясь от лежащих.

Но в этом-то как раз и должен, по идее, заключаться предел человечьего счастья. Так почему же у собравшихся проводить покойника в последний путь не видно не только радостного ликования, но и следов оного.

Впрочем, и иные чувства обнаружить также нелегко.

Глаза мороженой рыбы - безлики и холодны, притом, что умер близкий тебе человек. Ничто не дорого! И не к нашим ли временам обращены слова Господни: "Иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов"[5].

Да, современный мир не просто умирает, а давно смердит, продолжая притворяется, что по-прежнему жив, молод и полон сил! Но чем больше прикидывается, тем меньше оставляет надежды вернуть отобранное смертью. Не пора ли перестать дурить самих себя? Игры с этой "дамой" всегда кончаются плохо!

Костлявая не просто стоит на пороге. Нагло и властно вторглась она в нашу жизнь, застав общество врасплох. Повсюду и почти беспрепятственно насаждается ею мертвенность, окамененное бесчувствия, убивающее душу. Опасность в наше время не просто велика, а давно уже стала смертельной. И какое еще нам требуется дополнительное свидетельство существования неумолимости погибели, чтобы наконец-то пробудить почти забытую жажду жизни?

Мы же настолько поражены тлением, что даже в святых храмах человеку бывает непросто вернуться к жизни. Церковь - Рай на земле, по учению Отцов. Тихий и прикровенный. В нем берет начало и жизнь, и вечная радость, там начинается дорога всех верных к полноте счастья - Царствию Небесному.

Так почему же мы, стоящие в храмах, так часто безжизненны и унылы? Лишь временами темная пелена небытия спадает с невидящих глаз, радость жизни во Христе чуть-чуть согревает стылое сердце, и… снова сумерки смеживают очи. Почему никак не можем насытиться жизнью там, где ее благодатные токи мощно пронизывают пространство? Почему никак не оживем?

"Ни жив, ни мертв" - это ведь про нас с вами!

Да, современный человек отчетливо ощущая близость смерти, ее тяжелое и смрадное дыхание, притворяется, что ничего не видит, не слышит, не понимает. Оттого-то слезы и рыдания о тех же усопших часто происходят не столько от неутешной скорби, сколько от сладкой, томящей жалости… к самому себе.

Наш мир пересыщен греховными развлечениями, отнимающими у людей последние жизненные силы. Он давно стал бесчувственным даже к собственному горю, во всем ища только услаждения. Оттого и близится пора, когда ужас самоубийства останется для грешного человечества той последней "радостью"[6], которое хоть ненадолго, да пробудит окаянные сердца от живого небытия.

Пробуждение смертью… Что может быть нелепее и ужаснее! Неужели оно становится не бредом, не наваждением, а реальностью нашего времени? И вот уже преддверии этого радостного для геенны события свирепо ревут дискотеки, созывая на лютый пир глупую зеленую молодежь, в подъездах рассыпаны окровавленные шприцы со сладкой смертью, как грязи шахидов со зловещими поясами, компьютеры подобно монстрам жадно пьют подростковую кровь.

Пир во время чумы, вот оно - торжество апостасии!

Как ловко связывает эта дрянь воедино, в тугой узел все мерзкие "радости" мира сего, назначенные лишь для одного единственного сладкого, мгновения "настоящей" жизни, которое прерывается первым же предсмертным хрипом. Неужели люди совсем разучились жить: долго и счастливо, не прибегая к услугам всех этих несомненно сильных, но таких ужасных средств "вспомоществования", при которых жизнь ограничена столь ничтожным промежутком времени?

Видимо так!

Но существует еще одно обстоятельство, в силу которого апостасия обрела нынешнюю несообразную силу. Общество испытывает все меньше потребности жить по-людски, отчего все обширнее становится компания живых мертвецов, поскольку человек, утрачивая важнейшие человеческие свойства становится не абстрактной нелюдью, не только зверем, пусть и лютым, но и неживым.

И среди этого ужасного "зверинца" враг рода человеческого придирчиво выбирает себе самого "достойного" - апокалипсического наследника, антихриста. Пока не выбрал, не приспело время, но выбирать уже есть из чего…

Имеется у этого "сообщества" и особый секрет. Новомодные "мертвые души" не просто потеряли вкус к настоящей жизни. Капризные и эгоистичные, они не желают уходить в преисподню тихо и в одиночку. Не ограничиваются желания и сильным возбуждением, предваряющим их исчезновение с лица земли. "Ярко" прожив свой единственный заветный миг, эти негодники намеренны заманить в глубины небытия как можно больше доверчивых и недалеких людей!

Какая низкая мерзость и какая мерзкая подлость!

Кажется, эти стервецы совсем не верят в реальность смерти, нимало не боятся ее. Так почему же на "свидание" со своей "возлюбленной" гонят впереди себя огромную толпу? Не потому ли, что врут, безумно боясь небытия, смертельно завидуя живым. Оттого и чрезвычайно сообразительны на их соблазн.

- Почему я умерла, а ты - самое отвратительное и ничтожество существо на земле, все еще жив? Ненавижу всех вас! На, вот тебе, умри ничтожество как и я! Чем какая-то грязная скотина лучше меня? - шипит поганая апостасия.

Хитра завистливая стерва. Ненавидит всех и вся, но представляет себя такой сладкой и нежной, что к ней похотливо тянутся великое множество людей.

Конечно, мы сластолюбивы, непрестанно грешим, услаждаем похоти ума и плоти, слишком часто забывая, что есть предел Божьего долготерпения, за которым живительная благодать, сопровождающая жизнь человека, отходит, предоставляя окаянного его смертельным капризам. Только тогда они уже не услаждают как прежде, а непрестанно мучают ненасытной болью, и это не жизнь! А ведь за прижизненной смертью следует еще более ужасная - вечная!

Впрочем, разве прижизненная смерть стала уже незначительным наказанием? Ни на мгновение не оставляющая безысходность, боль, рвущая сердце, душа заходящаяся от ужаса в беззвучном крике. Повсюду ищет она отдохновения, не обретая оного. Ужасное состояние, ставшее лицом нашего времени!

- Казалось бы, коль ушел от веры, так и живи себе припеваючи!

- Нет, братец кролик, апостасия - это тебе не декларация прохладного отношения к Богу, а самая страшная смертная мука, которая как бы есть, и которой… нет. То есть мука, конечно, есть, но не сыскать ни ее саму, ни ее причины. Невозможно прекратить и невыносимость бесконечных страданий.

- Почему?

- Потому, что без Бога в сердце не может быть и жизни. Так что хочешь жить - покайся, очисть душу и живи с миром[7], в Вере, а коли хочешь умереть, оставь Веру и иди с "богом"[8] куда хочешь, куда глаза глядят. Смерть тебя быстро сыщет и ловко обделает свое дельце, как бы ты не притворялся живым.

- Простая, однако, дилемма. Проще и не выдумать!

- Так почему тогда мы видим, как самые близкие и дорогие люди уходят в прижизненное небытие именно тогда, когда бесконечная Жизнь разливается по бескрайним российским пределам, побуждая воскресшими церквами от хмельного сна смерти великий народ великой державы? Сна, мрак которого так долго и не без причины тяготел над нашим многострадальным Отечеством.

Смотрите, дивное и страшное чудо! Современный мир не просто уходит от Предвечной Истины, а сломя голову бежит от нее, в голос ревет от нестерпимо жгущей мертвое сердце Христовой благодати. Израненная Россия, напротив, радостно устремляется к Нему, кажется забытому, но трепетно хранимому в самых дальних, а, значит, самых надежных уголках израненной, но живой души.

Но не все как подобает берегли в дальних глубинах сердца сокровище веры, оттого в душах несчастных зреет ныне не радость вечного бытия, а мертвая злоба ко всему живому. Поэтому-то Россия не только насыщается Верой и вечной жизнью, но и разделяется на живых во Христе Иисусе и мертвых без Него.

Выходит, не только Жизнь, но смерть посетила нынче наши священные пределы. Бог - милосердный. Каждому дал право самому выбирать свою участь. Чего возжелал, то и получил. Разве не справедливо? Только почему же грешный мир, получив самое заветное, живет со смертельной обидой на Бога?

И как могло случиться, что прямо у нас на глазах разделяется недавно единый народ. Да не по голосу крови, даже не по вере, а по любви[9]. Точнее, без Веры в таком деле никак не обойтись, но вера вере рознь, даже православная. Нет хуже обретения истинной Веры без присущей ее любви. Холодная, пронизанная самой беспощадной апостасией, она ведет к небытию даже скорее атеизма.

В этом, как не странно, несложно убедиться на примере инославного Востока, нынешнее "возрождение" ложной веры которого уже сейчас привело к самым катастрофическим для всего мира последствиям. Но и это не предел, дальше будет еще хуже, а выбраться из духовного тупика, в котором он оказался и ведущего его к неминуемому самоуничтожению, сам он не в состоянии!

Тоже можно сказать и о "цивилизованном мире". Его рыхлая теплохладность, как и экстремизм Востока, являет иной лик одного и того же отступления от Веры. Только первый брезгливо отвергает остатки благодати, которые еще сохранил после своего бурного, дурного прошлого, а второй вообще брезгует принять дыхание жизни из рук ненавистного ему Христа. Только православные, обладающие и истинной Верой, и искренней любовью, способны пробудить сердца людей, помочь привести безнадежно заблудших к жизни во Христе.

Как сказано, инославные и отпадшие в ереси не ведают Истины, сами обратиться к жизни уже не способны. Все существо их ложной веры тайно или явно пронизано неприятием Христа, а без Него, разумеется, не может быть ни мира, ни жизни! И пусть пример надрывно метущегося в поисках "правды" Востока и разлагающегося Запада послужит нам, православным, достойным назиданием. Тем более, что время, отпущенное на размышления по-видимому иссякает.

Действительно, так ли давно мы мирно и дружно жили единым братским народом, а теперь, смотрите-ка, почти привыкли, что разделены неправыми границами, неприязнью, стали совсем чужими. Злоба и неправый дележ расползаются по земле, не обходя и наши пределы, еще вчера казавшиеся незыблемыми.

- Не может быть, чтобы мы просто так, в один час стали заклятыми врагами? Такого просто не бывает! В чем-то должна быть причина разделения.

- В апостасии, конечно, в вызванной ею умалении любви.

- Да, но мы только-только приходим к Вере, а долгие десятилетия жили в навязанной нам идеологии атеизма, во всех отношениях чуждой Богу. Что же касается прочих народов, счастливо избежавших революционных потрясений, то они как жили, так и живут по-старому. Почему их-то так сейчас трясет?

- Ну, знаете ли, атеизм никогда не был совершенным синонимом неверия. Для одних он был удобным способом скрывать свои низменные похоти и демонические наклонности, иным, как не покажется странным, служил в качестве самого надежного щита, ограждающего душу от разрушительной апостасии. Атеизм, и это удивительно, стал мощнейшим средством, спасшим наши души от… неверия. Однако сейчас это "лекарство" уже просрочено и крайне опасно…

Конечно, атеизм явился Божиим наказанием за грехи русского народа, так много пролившим из-за них своей крови. Воинствующий, он отрицал не только бытие Божие, но остервенело гнал и… теплохладную веру. Оттого и вышло, что вопиющая нелепость, какой и являет собою неверие, сумела победить саму себя посредством атеизма. Как же у Бога премудро устроено! Так что, когда у верных не хватает собственных сил, зло начинает истреблять себя само.

Нельзя же, действительно, давать этой прескверной дряни погубить Россию. Поэтому-то атеизм на удивление успешно решал многие наши проблемы. Россия, вкусив его, до поры уснула[10]. Ее примеру благоразумно последовали и многие окружающие нас народы. Пробуждение России пробудило и их. К сожалению, проснулось и былое безрассудство, только ярящееся пуще прежнего.

- Почему?

- Потому, что опасностей в мире стало с тех намного больше, а "отважная" злость, как известно, лучше прочих скрывает и самый отчаянный страх.

Плохо и то, что неприязнь у некоторых особенно близких нам народов оказалась направленной против Матери-России. Но и это понятно. Во-первых, нелюбовь к нашей Родине нынче вообще в моде, а во-вторых, кого можно ненавидеть больше, чем благодетеля, которому обязан сверх того, что можешь вернуть?

Вот и дурят народы. Так и будут метаться до бесконечности, до тех самых пор, пока совсем не выдохнутся. Тогда-то откуда-нибудь появится "добрый освободитель", и с потрохами сожрет всех их, нимало не поперхнувшись.

А они, негодники, это уже чуют. Только как признаться в своей глупости и просить прощенья, "унижаясь" перед тем, кого считаешь тупее и ничтожнее себя? Ну, как бы то ни было, а у многих народов давно нет иного выбора. Либо отойти в вечное небытие, либо обрести мир и покой, горячую и спасительную Веру в Господа нашего Иисуса Христа, причем не без прямой помощи России.

Время поджимает, при том что многие народы, даже из числа тех, кто сейчас так радостно нас подкусывает и злобно подтявкивает, привыкли безбедно жить у России "за пазухой". Напрасно они покидают ее. Путь к спасению и без того тяжел, а без могучей России многие из вас его просто никогда не смогут его пройти. Так зачем же бросать камни в свою единственную надежду?

К сожалению, мы живем в эру беспамятства, при котором люди перестают понимать историю, причины и обусловленность событий. Оттого, нимало не понимая сути происходящего, они привыкли считать, что все постигают.

Истоки же нынешних коллизий уходят в прошлое. Одни недалекого. История прочих сокрыта во тьме веков. Главное, что разделение на живых и мертвых началось вовсе не сегодня, а имеет давнюю предысторию, хорошо известную Церкви. А природа этих разделений во все времена у всех народов одна.

В мире даже существует своего рода духовный "эталон", по которому, как по самому верному "компасу", в любой момент можно сверить верность своего курса, направленного на спасение. Нетрудно бывает понять также причины и подоплеку большинства социальных потрясений и общественных перемен. Возможно даже представить и их достаточно отдаленную перспективу. Правда все в нем, как сказали бы математики, "от противного", в том смысле, что "эталон" показывает направление на спасение с точностью до наоборот...

Этот "эталон" - прошедший Ветхий Мир и его многочисленные осколки и видоизмененные отростки, дошедшие до наших дней. Последние, за две тысячи лет умудрились принять настолько причудливые формы, что далеко не всякий уже может распознать их ветхое происхождение за модной и крикливой внешностью. Однако, духовная сущность во всех случаях остается неизменной.

Ветхий Израиль, его нелегкая судьба не только чрезвычайно трагична, но и весьма поучительна, причем не только как давняя история. Игнорируя причины его несчастий, как не имеющих отношение к нам, человечество слишком неосмотрительно относится к собственному будущему, ошибочно определяя причины возникновения многих потрясений, привычно путая врагов и друзей.

Даже мы, православные христиане, нередко забываем, что Священное Писание, описывающее злоключения Ветхого Божьего народа, имеет самое прямое отношение к большинству злоключений Нового. Причем, гораздо больше давняя трагедия относится именно к нам с вами, а вовсе не к тем, кто давным-давно отошел в мир иной или их, по-прежнему непокорных Богу, потомкам…

По безосновательной гордости мы решили, что ни за что не повторим роковых ошибок Ветхого Израиля, хотя все время наступаем на те же "грабли". Забываем также и о том, каковы ужасные последствия от этой пагубной привычки, притом что России пришлось вкусить из-за нее страданий более других...

А еще, далеко не все потомки согрешивших на пилатовом судилище хранят в своем сердце то давнее проклятие, смертельный корень которого заключен в ложной избранности[11]. При том, что проклятие это в наши дни настолько распространено и обширно, что многие о нем даже не догадываются.

Надо сказать, что ложность избранности происходит не от того, что ветхий народ якобы незаконно присвоил себе прерогативы избранника Божия, а в том, что он, получив ее, намеренно извратил Божий дар гордостью и богопротивлением, которые и обратили изначально законную избранность в беззаконие.

Беда же усугубляется еще и тем, что такого рода "избранность" давным-давно перестала быть прерогативой иудеев. Ее, легче легкого, может получить любой человек и даже народ, причем с равно печальными последствиями…

Так, иудеи получили свою законную избранность, ставшую недейственной[12], по исполнении Христовой Жертвы[13], посредством обетования. Нынешнюю благодатную избранность человек обретает в Вере, молитвах и Таинствах Церкви. Однако существует, как сказано, и иная "избранность" - незаконная.

Причем, и та, и другая различаются "совсем немногим": жертвенной любовью или корыстным законничеством. Страдающий последним, совершая тот или иной обряд или Таинство Церкви, недвусмысленно требует от Господа соответствующего вознаграждения. Спасение представляется уже не Божьей милостью, не снисхождением к нашей слабости, а прямой обязанностью Творца!

Но ведь этим человек ставит себя выше Бога! И это при том, что, не имея Божьей любви, вообще нельзя стать избранным. Однако, как хочется! И для достижения недоступного, но желанного человек идет на любые подлоги, нагло и незаконно присваивая себе величайшее достоинство.

Кроме того, чтобы понадежнее удостовериться в своей несомненной исключительности, непременно нужно найти такой род людей, которых следует "законно" причислить к неизбранными - неисправимых нечистых тварей.

В поисках таких субъектов, неизменно "успешных", вместо искомой благодатной избранности человек принимает и усугубляет то самое ужасное проклятие, которое обрели распявшие Господа. Однако подобное проклятие столь велико, что и получить его нельзя иначе, как свершив ту же самую подлость.

- Что ж, выходит, и мы распинаем? Как же это так?

- Так, как и прежде, а в первую очередь своей злой нераскаянностью.

И вот уже, покорно следуя зову сей ужасной "избранности", подобно бессловесной скотине следует несчастное человечество к месту Последнего Суда, будучи уверенным, что только его самозваные "избранники и праведники" счастливо избегут геенны. Насколько оправданы эти разгоряченные надежды?

- Конечно, ведь мы искренне каемся, признаем себя грешниками. Да, оглянитесь вокруг - повсюду полным-полно тех, кто намного хуже нас! А многие и вовсе перешли предел, за которым их еще можно называть людьми.

- Да, но разве мы, а не Бог устанавливает все в мире пределы?

- А это и неважно! Вы ведь и сами видите, настолько все очевидно!

- Очевидное для вас, может не казаться таковым для других?

- Вы что, про этих ублюдков - показывает на тех, к кому испытывает неприязнь - Так им нет места на земле. Их надобно истреблять - и весь разговор!

Понятно, что продолжать препираться нет никакого смысла.

Как мы увидели, непременным атрибутом ложной избранности является амбициозное немилосердие. Последнему чуждо любое сострадание к падшим - только гневное обличение. Роль милосердия подменяется злорадством. В самом деле, если падшие, не дай бог, встанут, то что тогда делать избранным?

- Нет, так дело не пойдет! Пусть все остается по-прежнему! Избранность, так - избранность! Она совершенно невозможна без наличия достаточно обширного низшего "человеческого материала". Это, я вам скажу, - аксиома!

- У Бога, нам кажется, "классификация" людей совершенно иная!

- Едва ли! Нам-то здесь виднее. До Бога, знаете ли, высоко...

Из придуманного нами диалога становится ясным насколько небезобидна злорадство по отношению к беде, пусть и справедливо постигшей былых избранников, причем наших заблудших соотечественников в том числе[14].

А еще, природа этого недоброго чувства не только разрушительна, но и заразительна, способна вызывать самые обширные эпидемии. Не раз в прошлом "избранность" пыталась пожрать и наше Отечество, а сейчас и вовсе имеет решительное намерение довести дело до конца. Нашими, разумеется, руками.

И далеко за примерами ходить не надо.

Позавидовали богатству и власти партийных вождей[15], захотели себе того же, пожелали вкусить распущенности Запада, и злорадно разорили собственную Родину. Как грозно мы стояли за "правду", а что в результате сего получили?

А еще, непременно следует заметить, что всякое зло всегда возвращается к своему "хозяину", выпустившему его на свет божий. Поэтому-то наша долгожданная "правда" неизменно обрушивается на нас самих - недавних правдоискателей - самым ужасным гневом Божиим. С нами точь-в-точь так и произошло. Не пора ли нам научиться различать праведный гнев от неправедной злобы!

Соединяясь с ожесточением, лживая "правда" погружает рассудок в подобие сонного состояние, рождающего чудовищ, в том числе и в человеческом обличии. И хотя наши злые сердца являют еще не последнего, не апокалипсического зверя-антихриста, но сколько наших слишком легкомысленных и эгоистичных соотечественников и родных от этого погибают, а немало уже погибло?

Да, самого зверя еще не видно, но дух его уже очень силен!

Часто ли мы отдаем себе отчет, что основные причины нарастающей угрозы истребления человечества заключены не во внешних обстоятельствах, а развиваются внутри нас, в наших собственных окаменелых сердцах? Не приспело ли время заглянуть в свою душу прежде, чем гневно укорять соседа?

-2-

Разумеется, мы не ставили пред собой задачи детального описания причин всех бед, происходящих в мире или представить сценарий развития будущих событий. Скорее, хотели привести некоторые соображения по поводу творящихся в нашем Отечестве беспорядков и об их возможных последствиях.

Заметим, на суд читателя представляется вовсе не богословски строгий трактат, а наши личные размышления. Поэтому, если что-то вам покажется несообразным, то не следует во всем этом обвинять Церковь. Лучше вообще не обращать на обнаруженную нелепость никакого внимания.

Книга же была написана по нескольким причинам.

Во-первых, наша прошлая монография "Последняя Война" показалась большому кругу читателей чрезмерно громоздкой, перегруженной информацией. Для одних это обстоятельство затрудняло восприятие изложенного материала, другие просто-напросто откладывали книгу в сторону, не дочитав.

Таким образом, желание автора преподнести в одной книге как можно больше информации имело порою последствия прямо противоположные.

С другой стороны, книга "Последняя Война" из-за своего большого объема и без того принуждала была оставить много недосказанным, что делало некоторые важнейшие положения не слишком убедительными, если не сказать - голословными. Ясно, что простым сокращением содержания "Последней Войны" можно было лишь усугубить ее и без того эти очевидные недостатки.

Новая работа представляет собой попытку устранения некоторых, к сожалению далеко не всех, недосказанных моментов предыдущей книги. Тем не менее, добиться желанной простоты нам вновь не удалось добиться, хотя многое, как нам кажется, стало более пригодным для восприятия. Проблемы снова заключены в тех же причинах, по которым сложной оказалась и "Последняя Война".

Слишком многое в нашем мире настолько переплетено и перепутано, что едва ли можно рассказать обо всем кратко и простым языком. В самом деле, современное общество давно уже перестало быть простым, как прежде, и по этой причине стало чрезвычайно ранимым, нестабильным и неживучим...

Несмотря на сказанное, мы все же решились предоставить новую книгу на суд в первую очередь верующего читателя-патриота в том виде, в какой вы ее видите. Надеемся, что к нам как и прежде отнесутся со снисхождением.

Во-вторых, большой объем и насыщенность прежней монографии требовали слишком частого повторения некоторых ее положений. В противном случае могла потеряться нить долгих рассуждений, проходящих через книгу. Но именно повторяемость справедливо раздражала другую категорию читателей.

В нынешней работе метод повторения до известной степени сохранен, однако совсем для других целей. Чаще всего для того, чтобы показать механизм "раскачивания" сознания, приводящего к самым тяжелым психическим и социальным расстройствам, при которых даже малейшая неприятность может послужить причиной обвального разрушения общественного сознания.

Особенно страшным и пагубным, в этом смысле, являются последствия от явного или скрытого предательства. А ведь его проявления в современном обществе, нетрудно заметить, обширны и более чем "многогранны". Причем мы рассматриваем это явление несколько шире заурядного представления о том, что все беды в нашей стране подстроены теми или иными негодяями.

Проблема гораздо шире. Но, не станем забегать вперед…

В-третьих, немалому числу представителей иной категории читателей, а именно недавно воцерковленных, хотелось бы иметь под рукой относительно небольшую книгу для чтения, позволяющую более или менее адекватно судить о главных духовных переменах, происходящих в современном обществе[16].

Святоотеческое учение, изложенное в многочисленных, доступных ныне печатных изданиях этому требованию не вполне удовлетворяет. Не потому, что потеряло актуальность, а потому, что сознание современного человека, образованного чрезвычайно широко, до крайности неглубоко[17]. Оно просто не в состоянии проникнуться многим из того, что было очевидным в относительно недавние времена. Нам еще расти и расти, чтобы понять написанное Отцами.

Вот оно - "горе от ума"!

Рассудочность настолько укоренилась в наших привычках, что не позволяет столь же легко, как прежде, воспринимать даже самые бесхитростные понятия. Увы, мы утратили простоту мысли, и эта драгоценная потеря не восполняется одним днем. Поэтому в наше время нужна такая просветительская литература, которая, до времени опираясь на чрезмерную рассудочность людей, способствовала бы постепенному возвращению ее в естественные пределы.

И хотя главные перемены в этом важном деле происходят непосредственно в Церкви, но и печатное слово должно сыграть некоторую роль. К сожалению, после выхода таких известных патриотически-настроенному православному читателю книг, как блистательные труды митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева), известнейшего сборника "Россия пред Вторым Пришествием" Сергея Фомина в 90-х годах ХХ столетия, в течение значительного времени не появлялись, по нашему мнению, столь же замечательных публицистических произведений, сочетающих в себе богословское, философское, патриотическое и общественно-политическое направления[18].

Мы однако не считаем, что творческая мысль на Руси совершенно иссякла. Просто многим нашим соотечественникам, в том числе и писателям, необыкновенно трудно приспособиться к необычно жестким, если не сказать жестоким, формам выживания истинного творчества, нещадно гонимого в наши дни.

Настоящей книгой, в числе большого числа подобных ей, мы отнюдь не намерены восполнить несуществующий якобы интеллектуальный "пробел" российской духовной мысли, а хотели бы дать возможность православному патриоту и читателю несколько утолить его духовную жажду в преддверии появления иных трудов, иных писателей, гораздо более пригодных для этих целей.

Книга не повторяет в сокращенном виде "Последнюю Войну", хотя несомненно перекликается и прочно связана с ней, не является и ее продолжением. Это вполне самостоятельная работа, посвященная относительно узкой, но важной тематике отступления от Веры, происходящего в то самое время, когда Вера, как кажется, достигает если не апогея, то, во всяком случае, процветания.

Но именно в это самое время, незаметно для нас, зарождаются многие проблемы, которые, спустя, быть может, годы обещают стать причинами самых тяжелых социальных, политических и религиозных потрясений и трагедий.

А еще, чтобы книжные рассуждения не казались читателю слишком академично скучными, мы решились воспользоваться известным писательским приемом, когда "умный" и рассудительный автор вступает в придуманную им же полемику с "не очень умным", зато очень пытливым своим помощником.

Короче говоря, книга о нашем времени!

1. Сумерки.

-1-

Когда в обществе происходят какие-либо фатальные перемены, мы обыкновенно сетуем, что если бы заранее знали о том, что случится, то непременно предотвратили бы происшедшее или, по крайней мере, встретили невзгоду должным образом. И это при том, что на самом деле человек всегда знает много больше, чем полагает, но многое из того, что ему хорошо известно, остается как бы неосознанным. Не неосознанным в прямом смысле, а именно "как бы".

Ведая, не ведаем!

И здесь не следует сводить сказанное проблеме таинственного, но невнятного подсознания[19]. Все проще. Мы видим и слышим лишь то, что хотим видеть и слышать, что нравится, что не противно гордому сердцу. Напротив, не хотим лицезреть всего того, что неприятно и даже опасно. Оттого-то внезапность многих событий, застающих общество врасплох, не становится роковой неожиданностью. Просто мы, предвидя беду, намеренно изображали свое неведение.

- Звучит красиво, но, знаете ли, не очень убедительно!

- Конечно, обыкновенный человек может и не заметить нарастающей тревоги до тех пор, пока она не становится явной причиной многочисленных неврозов, но люди с обостренным, а, тем более, поврежденным восприятием, ощущают угрозу намного раньше. Только их реакция обычно бывает неадекватной.

- Какой именно?

- Задолго до Перестройки в СССР появилось неслыханное ранее явление - маньяки. Кто они? Генетические или психические уроды, патологические существа, не имеющие крепких нравственных принципов, ощутившие приближение зла и решившие таким страшным образом выразить ему свою покорность?

А вот еще одно грозное социальное явление: возникновение кровавых банд, вообще мощной организованной преступности, которая не имела, кажется, никаких корней в нашем мирном и спокойном обществе 70-80х годов.

- Да, ощущение близости беззакония, беспредела, краха любой формы законности, а с ними и наступление безнаказности, несомненно может развязать руки людей с глубоко пораженной психикой, а, главное, нравственностью.

- И это пугает…

К сожалению, современный человек давно утратил ощущение реальности, обитая в своем нелепом, иллюзорном мире, до предела насыщенном призрачными фантазиями, в которых искренность и правда соседствует с лукавым вымыслом, зло выдает себя за добро, а добро все чаще и яростнее именуется злом. Изуродованное до неузнаваемости естество мировосприятия все менее и менее отражает реальную картину мира, рисуя лишь уродливые его карикатуры.

Цели жизни также, естественно, оказываются грубо искаженными, отчего следование им ведет не к бытию, как должно быть, а к верной погибели, к нарастанию общественного хаоса. Придуманный мир обезличивает человека, лишает его воли и разума, и делает свое дело, надо сказать, все эффективнее.

Хотя бы потому, что в нем все не так как надо, все переворачивается с ног на голову, отчего невнятным становится даже само понятие личности. Причем, неверное понимание ее природы обезличивает более всего как раз именно тех, кто решительнее прочих пытается достичь своего совершенства…

Эгоизм - вот тот самый простейший разрушительный "механизм", посредством которого общество достигло нынешнего плачевного состояния, лишившись всякого здравого смысла. Интуитивно или осознанно, сейчас неважно, но именно с грехом эгоизма постоянно, как оказалось безуспешно, боролась канувшая в лету "диктатура пролетариата". Как чувствовала, каким оружием будет убита.

В недавние времена ее всевластия многим справедливо казалось, что нас намеренно увлекают посредством коллективизма в безликий мир стадного чувства, лишающего человека собственного достоинства, превращающего его просто в маленький "винтик" огромной машины. И ладно бы сей "механизм" понимал, что следует вникуда. Однако даже и это ему было недоступно.

Не понятно было только кому это надо и зачем? Но вопрос тогда не казался разумным. Машина, она и есть - машина, не ведает, что творит! Дарвин приучил нас к нелепой мысли о созидательном свойстве эволюции, в силу которого из глупой обезьяны сам по себе зарождается умный человек, а из бессмысленной и, в некотором роде бесноватой, толпы элементарно может сформироваться могучее государство. А СССР был не только могуч, но и непобедим.

Выходило, что революция, являясь все еще несовершенным образцом "Абсолютного Разрушителя", смогла создать мощный гигант Коммунистической Империи, при том, что любая форма созидания органически чужда ей.

- Может, например, истерика созидать хоть что-нибудь полезное?

- Разумеется - нет!

- Революция во всем подобна ей и столь же неспособна к созиданию.

Созидательным же является такое явление, которое, истребляет и истерию, и революцию. Для нас их окончание происходит не всегда осознанно, к тому же и революция, увы, истребляется не до конца. Правда, и тут не все так просто. Желающих несколько прояснить недосказанное отсылаем к "Последней Войне", а именно к главе "Вавилонская блудница и десять царей из короны зверя".

Итак, наши ощущения хотя отчасти и были верны, но не совсем.

Давайте-ка вспомним, что именно в жестокую "тоталитарную эпоху" знакомые многими братские чувства и гармония коллективных отношений не только не обезличивали людей, органично собирая огромные научные и промышленные гиганты, но порождали величайших гениев - ученых, промышленников, технологов, которые почти перевелись во времена торжества "демократии".

Но и безликость, без сомнения, также имела огромное влияние на жизнь нашей великой державы. Безликость ведь - это не просто какой-то там духовный вакуум, не абстрактная пустота, а мощнейшая материальная сила, чрезвычайно вязкая, тягучая, притом что неистовая, разрывающая, разрушительная.

Вязкая, потому что затягивает разум, как-то завораживает его, властно парализуя человеческую волю, противясь всякому проявлению личности.

Неистовая, поскольку никогда и ни в чем не ведает ни мира, ни покоя. Непрерывное движение ради движения - вот цель. Жесткий изматывающий, нервный ритм на пределе сил - ее стихия. Там она как рыба в воде, а когда человек успокаивается, она просто-напросто исчезает. Не когда приходит в изнеможение от непрерывного напряжения, а именно - успокаивается. Ей нет места в нормальном мире. Безликость живет только в мире противоестественном!

И эта сила имела твердое намерение погубить шестую часть суши[20].

Но обстоятельства все время складывались как-то так, что она, к своему ужасу, начала осознавать, что катастрофически теряет прежнюю власть и влияние на "народные массы". Нелепые тезисы до ужаса нелепых вождей пролетарской безликости все менее и менее находили отклика и пламенных единомышленников в народе. Так не могло продолжаться бесконечно - близился конец.

Выход оставался один - упредить свое неизбежное исчезновение, в очередной раз перевернув страну вверх ногами. Требовался новый взрыв революцией безликости. И этот фокус удался. Доверчивому обывателю преподнесли коварный сюрприз - Перестройку. Сколько душ и жизней ею загублено, сколько талантов и гениев оказалось на помойке и в морге? Бог ведает. Как будто страна подверглась ядерной ковровой бомбардировке, истребляющей все чистое и светлое.

Слишком многие оказались неготовыми к такой войне, и могучая держава пала. Искалеченное общество до сих пор корчится от нестерпимой боли, все еще не понимая, что с ним произошло. Какое-то затмение нашло на людей!

Да, гнусный замысел удался "на славу" и на удивление просто. Примитивная смена идеологии. Бывший "винтик" торжественно объявлялся свободным от рабства[21]. Сей "декларацией незалежности" он утверждался самобытной личностью, а весь прежний порядок вещей бесчеловечной диктатурой.

Грубо говоря, из кулуаров власти раздался известный крик: "Держи вора!" - цель которого понятна. На самом деле ничего не изменилось, в лучшую сторону по крайней мере. Даже вожди, мужественно и беззаветно "освободившие" винтики от "рабства" остались прежними. Только помоложе и позлее[22].

Простая смена поколений.

На первый взгляд, яростные вожди Перестройки учили искренне. Призывали мыслить масштабно, свободно, раскованно, а на деле развращали доверчивый народ, приучая его к духовному блуду, развязности и распущенности.

Прежние "низменные", как нам говорилось, нравственные ценности заменялись "возвышенными", общечеловеческими. Центром вселенной становилась не старая, злая и заржавевшая машина, а новое, доброе и всепоглощающее "Я". Обществу предлагалось погрузиться в его дивный и сказочный мир, в котором безраздельно царит самолюбование и беззаветная любовь к самому себе.

У безликости, как выяснилось, не менее двух лиц, правильнее - рыл. Одно подавляет личность посредством страха, жестко ломая волю, другое предоставляет людей произволу не менее разрушительной любви к самому себе.

Не углубляясь в сказанное, можно не сомневаться, что этими гримасами дело не ограничится. Можно также не сомневаться, что по мере истощения нервных сил, "свободолюбцы" снова захотят стать прежними "винтиками". Только обновленная ими "машина", если они, не дай Бог, снова дорвутся "до руля", а это, рано или поздно, произойдет[23], будет несомненно жестче прежней[24].

В нынешнем же абсурдном мире не может существовать счастья, как лживо обещали народу умные, но лукавые наставники, с явными признаками психических отклонений, оказавшимися незамеченными лишь в силу их необычайной красноречивости и, чего греха таить, русской любви побузить. В том смысле, что пели соловьями и наживались одни, а бузили и лишались всего другие.

Первые делали поганое дело нагло, глумливо и безнаказно, а вторые очнулись как с похмелья или контузии, многие до сих пор не пришли в себя.

В мире эгоизма все непеременно становятся одинокими, беспомощными мрачным и слепыми. В такой социальной среде все меньше места настоящей любви или братским чувствам. Они - атавизмы, отмирающие по мере приближения вселенского "торжества разума". Однако, любовь и братские чувства неотделимы от человеческой природы, и этого никому из нас не дано изменить.

- Как тут быть разрушителям? Как сделать возможным невозможное?

- Очень просто! Надо заменить естество противоестественным.

И вот уже, мы видим, как лживая, злая и срамная "любовь" вырывает великое множество людей из естественного круга жизни, отторгая их даже от нее самой. Конечно, ведь только естественная любовь дает миру неложную благодатную жизнь, а противоестественная может только отнимать ее.

Но и малый остаток жизненной силы все более подчиняется одиночеству эгоизма, а ослепленная лживыми идеалами душа рвется еще дальше - к одиночеству полному, совершенному, беспредельному - к необратимой слепоте. И это опасное чувство отнюдь не ограничивает себя отношениями между людьми или к природе. Главное, что разрушает эгоцентризм, - гармония отношений человека с Богом. И вот уже не человеку следует покоряться Творцу вселенной, а Богу надлежит служить нам в качестве скорого и покорного слуги...

Какое страшное помрачение!

И из этого же мрака в начале перестроечного хаоса явилась и черная рать могучих биоэнергетиков, "мужественно" взявших на свои рамена проблему исцеления человечества от болезней, безликости и даже самой смерти. "Смиренные", они решительно восполняли своей неукротимой мощью Божие "бессилие", останавливали даже само мировое зло...

- Получается, что зло как бы само начало истреблять себя же.

- Да, смешно, если б не было так грустно!

Они утверждали, что "божественная" энергия - есть, а Самого Бога - нет! Смотрите, как просто, удобно и приятно! Если "бог" безлик, то нет никакой нужды Ему покоряться! Но без Бога не может быть ни порядка, ни гармонии!

- Как же быть? Без смирения никак нельзя! Но не Богу же, в самом деле, покоряться! - размышляет грозный властелин "божественных энергий".

- Не станем, дружок, унывать - отвечает внутренний голос[25]. Покоряйся себе! Твори, собирай бесконечную вселенную вокруг собственной персоны!

- В самом деле, чем я хуже какого-то "сына плотника". Решено!

То, что это - безумие и грех, не вызывает сомнений. То, что жизнь эгоиста наполнена мнимыми радостями и реальными страданиями, тоже очевидно. Здравый смысл призывает вырвать из сердца эту заразу. Но - нет! Никакие аргументы или обстоятельства не способны поколебать нашего сладкого безумия.

Распущенность и вседозволенность, органически присущи эгоизму. Они оказываются настолько желанны, что человек жертвует ради них и покоем, и уверенностью в будущем, и даже жизнью. Все ставится на карту "успеха".

Некоторым везет, что спорно, прочие лишаются и последнего. Но даже не имея ничего, надрываясь на многих работах, огромное число людей все равно не хотят возвращения к прошлому, к дисциплине, к организованности, к "умеренной несправедливости". Как же дорога нам "свобода" распущенности!

Но такое отношение к жизни делает человека чрезвычайно уязвимым. У некоторых иллюзорный мир рассыпается даже от малейших потрясений, ломается как яичная скорлупа, необратимо разрушая хрупкую психику эгоиста. Другие, более сильные от природы, сопротивляются напастям упорно, настойчиво, до последнего. Во всех случаях выйти из подобного состояния совершенно невозможно до тех пор, пока не посетит счастливая мысль избавиться от гордости - той самой страсти, которая как раз и порождает все формы эгоизма.

Только одних размышлений недостаточно. Следует освободить связанную распущенностью волю, а это непросто и болезненно! В замкнутом на себя микрокосме гордость заправляет настолько властно и жестко, что никому не позволяет посягнуть на ее "священное право собственности", на человеческую душу. Будет отчаянно сопротивляться правде до самого конца - Конца Света!

Для этого-то она и создает в душе своего рода "заповедник безрассудства". Как в лаборатории по производству биологического оружия ею выводятся неведомые формы безумной "жизни". Мир грез перемешивается с агрессией, неуверенностью, страхованиями, а последние с обрывками реального мира.

Покинуть это крайне неустойчивое умственное образование человек очень боится. Странно, но именно реальность и надежность пугает его более всего... Привыкший к мечтательной неравновесности, он боится покинуть мечты, полагая, что реальный мир хуже и страшнее кошмаров придуманного!

Человек с распадающимся от бесконечных мечтаний сознанием безумно боится оказаться в положении еще более беспомощным, отчего отчаянно цепляется за свой убогий призрачный мир как утопающий за соломинку.

Напрасно!

В подобных случаях, именно страх, как не покажется странным, оказывается порою единственной "стабилизирующей" силой… В том смысле, что до времени хоть как-то препятствует самораспаду, но лишь до того момента, когда иссякают последние силы, выжженные непрерывным нервным возбуждением.

Об этом мы поговорим подробнее, но несколько позднее.

Так вот, сей, во всем противоестественный, мир естественнее всего уподобить сумеркам сознания, помраченного настолько, что рассудок, находясь в бреду, сам начинает творить еще большую духовную мглу. Причем, происходит все это прямо посреди бела дня. В том смысле, что способности различать правду человек еще не утратил, а только делает вид, что ничего не понимает.

- Так что это за мрак такой? Зачем он мне нужен?

- Этот мрак - небытие, прижизненный отказ от жизни. Зачем? Затем, что начал всего бояться, особенно смерти. Еще живыми уходя из жизни, надеешься таким образом избавиться от смертных страхов, да выходит-то наоборот...

-2-

Странно, страшно и нелепо. Современная цивилизация стремительно погружается в небытие, брезгливо отбросив в сторону все то, что во все времена давало ей те самые жизненные силы, которые позволяли, хоть в последний момент, да приходить в себя даже после самого дурного безрассудства.

Возникло это социальное явление не совсем самостоятельно и не вследствие одного лишь "блаженного неведения" человека о том, что он творит. В некотором роде "мрачное мироощущение" было людям навязано, хотя и не без нашего согласия. Отчасти это отголоски прошлых идеологических войн, отчасти результат всеобщей деградации человечества, есть и иные причины.

Так вот, такой образ жизни влезает в наш быт нагло, властно, намеренно, хотя не вполне понятно, кто за всем этим стоит. То есть многое понятно, но для нас сейчас не это обстоятельство является самым главным. Мы не имеем намерения заниматься поисками "корня" разросшегося мирового зла и перечислением способов его посечения. Об этом довольно сказано Отцами Церкви.

Мы просто хотим привлечь внимание читателя на фатальные последствия нашей с вами беспечности. А главное из них заключаются в том, что современное общество стало необыкновенно внушаемым. Причем внушаемость общества вплотную приблизилась к пределу, за которым человек перестает быть человеком, самобытной личностью. И это относится не только к забитым "демократией" гражданам развитого, "цивилизованного мира". В не меньшей степени этим ужасным недугом больно все человечество: и развитое, и развивающееся.

И хотя достичь столь плачевного состояния современному обществу удалось не так давно, сознание его уже достигло порога деградации, мало отличного от невменяемости. И это при том, что каждый внушаемый считает себя невероятно самобытной, не подверженной внушению личностью. Поэтому-то все чаще последним действенным средством, которое еще может хоть как-то помочь человеку прийти в себя, становится внезапное сильное потрясение.

К сожалению или к счастью, трудно сказать, но это, возможно, единственное "лекарство", в котором в наше время нет дефицита. Общество проходит "сеанс" жесткой шоковой терапии, которая либо возвратит утраченное сознание, либо вконец разрушит его. Последнее происходит чаще первого в силу, как сказано, ослабленной психики современного человека, ставшей такой из-за той самой распущенностью и псевдореальностью, о которой мы только говорили.

Все чаще потрясения становятся не столько средством исцеления, сколько фактором разрушения общественного сознания, лихо убивающего современную цивилизацию. Прозрение отдельных ее членов является в этом случае непредусмотренным "побочным эффектом" сего оружия массового поражения.

Но, нет, как говориться, худа без добра. Человеку посредством потрясений на какой-то миг является нелицеприятная правда, срывающая пелену самообмана. Хоть ненадолго, но каждый начинает ясно понимать происходящее.

Несмотря на краткость, этого мгновения вполне достаточно, чтобы любой, желающий вернуться к жизни, мог счастливо обрести ее во Христе. Только люди нынче снова стали слишком "умны", чтобы столь "легкомысленно" доверять какой-то непонятной благодати, а не собственным умозаключениям. К тому же они растеряны и совсем не имеют навыков борьбы за независимость рассудка.

И вместо того, чтобы просто, с чистым сердцем принять спасительную Божью благодать, человек вступает в долгие и мучительные раздумья. Но лишь только он погружается в это состояние, как почти сразу же теряется в темных лабиринтах своего собственного рассудка, стремительно удаляется от единственно спасительного Света. Тут-то, обычно, и происходит вражье нападение.

Редко кто успевает опомниться, чтобы правильно отразить агрессию собственного рассудка, ведомого духами злобы. Большинство, безвольно покоряется жестоким законам нашего мира и уже не желает ничего отражать…

А в это самое время с сухим треском ломается становой хребет нашего общества, рушится его психика при полном нежелание большинства сограждан видеть о себе правду такой, какая она есть. Пусть так, но некоторые все же приходят в чувство, выходят из "анабиоза". Быть может, именно они станут тем несгибаемым стержнем, вокруг которого еще соберется российское общество.

Такое уже бывало, вспомним хотя бы Минина и Пожарского!

Мы, еще раз подчеркнем это, намеренно отказываемся видеть то, что нам не нравится, то, чего боимся. Это приводит к тому, что краткое прозрение сменяется еще более ужасным помрачением. А в первую очередь мы не желаем признаться себе в том, что мы, ничтожные без Бога людишки, пытаемся спорить с Ним, намерены доказать Ему, что сильнее, мудрее и чище Его.

Злые и алчные, похотливые и трусливые эгоисты, не любящие никого, кроме собственной персоны, изображаем собою отважных героев, праведников, искренних и кристально чистых людей. Кого стараемся обмануть, как не самих себя? Подобно увядающей блудливой красотке все крутимся и крутимся пред лживым потрескавшимся зеркалом с одним единственным вопросом.

- Свет мой зеркальце скажи, да всю правду покажи. Я ль на свете всех милее, всех умнее, всех скромнее, всех святее и смелее, и круче!

И это тогда, когда попущенная нами безнравственность со смехом ломает души наших детей и внуков. Родина корчится от издевательств, народ стонет от глумливости беззакония. Даже Церковь (!), должная в нашем лице являть падшему миру единое и неделимое Тело Христово, являет чаще всего желчных, обозленных, обиженных на все людей, не связанных ни любовью, ни узами дружбы. Точнее, Церковь-то являет таковых, да только не в нашем с вами лице!

Увы, нынче видеть безумие на примере самих себя стало почти невозможно. Человечий самообман устроен так, что совсем не оставляет нам надежды на прозрение. Ведь он не просто маска, механически скрывающая правду, не только непроницаемая стена тщательно выстроенного и хитрого обмана.

Эти маска и стена разумны! Да что говорить, за всем стоит наш собственный разум! Именно он в поисках гордой "правды" всегда намеренно противится истине. Искренне жаждет правды и также искренне ненавидит ее…

- Если это не распад сознания, то что же?

- Действительно, как победить свое безумие, если изо всех сил противишься собственному исцелению! Кажется, совершенно безвыходная ситуация!

Разум, выстроивший в голове целый мир льстивого самообмана, мгновенно подстраивается под любые изменение обстоятельств[26]. И сколько бы мы не старались понять происходящее, как бы не напрягали измотанный страстями и страхами ум, чтобы вырваться из лап лжи, в ответ он сам же немедленно придумывает еще более каверзные препоны, противящиеся саморазоблачению...

Все для того, чтобы как можно дольше оставаться в "блаженном" неведении о том, какой ужасный мир тебя окружает, чем он особенно опасен.

Разумеется, все мы очень хотим узнать, что на самом деле с нами происходит, и нас не может не тревожить и наше психическое состояние. Распад сознания - это вам не шутка! Да только как прояснить ситуацию, если любым попыткам прозреть всегда противостоит твой собственный рассудок. Выходит так, что наш главный "противник" как минимум не глупее нас самих?

- Бывает же такое!

Тем временем, угрозы, человеческому бытию умножились настолько, что игнорировать их стало просто безрассудно. И если бы дело ограничивалось проблемами, чаще обычного таящими смертельную опасность, куда бы ни шло.

Всё равно умрем!

Но дело касается жизни или смерти вечной, что гораздо серьезнее. Каждому из нас предстоит неизбежная встреча с Богом, от которой зависит наше бесконечное будущее. Собственно, только для достойной подготовки к этой встрече и дана была людям земная жизнь, для этого же существует и само время.

Мы же часто оправдываем себя тем, что ничего не знали, не видели, не понимали. Поэтому и спросу с нас как бы не должно быть. Ложь! Если мы действительно признаем свою непроходимую глупость, то не следовало бы вверять себя своей же самодовольной гордости. А мы вверяем, стало быть - лжем.

Но, несмотря на сказанное, милостивый Господь не оставляет нас, окаянных. Церковь Божия непрестанно молится о своих глупых заблудших чадах, возомнивших о себе сверх меры. Только что слышит вместо благодарности?

Мол, бытие Божие не подтверждается явно современными научными исследованиями, так что и толковать его можно более или менее произвольно. Как будто человек исследует нечто низшее, подобное микробу или насекомому!

И ладно бы этой гибельной "логике" следовали одни атеисты или заблудшие иноверцы. Мы, православные христиане, рассуждаем примерно также, хотя чаще всего и делаем вид, что преданы Святой Вере до самозабвения.

Но если так, то почему путь спасения сверяем не по "компасу" Церкви? Почему прокладываем дорогу к Небу не смирением верой, не праведностью жизни, а гордой самонадеянностью? Почему верим только самим себе?

Примеров, каковы бывают ужасные последствия от такого поведения христиан, история представляет предостаточно. Только что с того, если не желаешь видеть вокруг себя ничего, кроме своей собственной любимой персоны.

Но ведь так нельзя жить - это вообще не жизнь! Надо совершенно обезуметь, чтобы заниматься глупым самолюбованием, находясь на краю пропасти, к которой привело твое легкомыслие. Конечно, следует искать спасение, да только там, где оно действительно есть, а не там, где нравится его искать.

-3-

Сейчас в нашей жизни наступает некое умиротворение. Заканчивается неистовое беснование перестроечных страстей. Душе, искавшей мстительную правду, захотелось мира, покоя и благоденствия. Но не надо обольщаться, их нет, не было и не будет, потому что беснование или безликость, что в некотором роде одно и то же, нами не было истреблено. Оно лишь затихло, злобно затаилось, лишилось на время прежних сил, но вовсе не смирилось, по-прежнему исполнено намерения продолжить некстати прерванный нами "эксперимент".

Затишье, наподобие апокалиптических "полчаса"[27] - это не вечный мир, а преддверие самого страшного сражения, которого еще не знала земля. Не его ли приближение мы не желаем замечать? И хотя битва на выживание, несомненно ожидающая Россию, может в самом недалеком будущем, скорее всего лишь прообразует собою апокалиптическую, но и ее огонь может сжечь слишком многих из нас, наших детей, или внуков. Собственно, последние уже горят…

-А как мы готовимся встретить грядущие армады богопротивников?

- Да, никак!

Мы тяжко согрешили пред Богом, не сумев сохранить державу, собранную предками ценою крови. Ужели Господь не поможет нам в эту тяжелую годину? Ужели придется погибать, не имея чем защитить себя, семью, Родину?

- Где же ты, могучая непобедимая держава, которую все на свете боялись? Где вы - былые герои, беззаветно клавшие за нее свои бесценные жизни? Почему мы стали так трусливы, немощны и одиноки? Куда подевались силы?

- А подевались ли? Господь-то нас не оставил. А одиночество, так оно мучает лишь тех, кто не принял Христа в сердце. С Ним не бывает скучно. Не можем вырваться из цепких лап наваждения, опутавшего современный мир? А не попробовать ли понять происходящее и обрести потребные нам силы, погрузившись в прошлое. Быть может, иллюзии следует рушить там, а не здесь?

Но едва ли можно найти искомое в томах исторических хроник или аналитических обзоров, малодоступных многим из нас или по обстоятельствам, или по неспособности понять написанное. К тому же авторы, даже искренне излагающие события, непременно что-то, да исказят. Надо найти нечто более весомое.

Господь устами богодухновенных апостолов дал грешному миру такой неоскудевающий источник. И не какой-нибудь свод формальных знаний и правил, а ключ к самой жизни - Святое Евангелие. Оно доступно и последнему простаку, и законченному интеллектуалу. Надо лишь смиренно внимать его письменам, а Господь Сам постепенно открывает нам многие тайны мироздания. Евангелие вообще заключает в себе духовную полноту, то есть все необходимое и для спасения, и для понимания животрепещущих вопросов человеческого бытия[28].

И одной из главнейших из них является Рождество Христово. Евангелие скупо повествует об этом событии, но не потому, что событие столь незначительно. Напротив. Просто Рождество таинственно. Но и из этого не следует, что сказанного в Евангелии мало. В нем все, что необходимо христианину. К сожалению, мы, православные, нечасто задумываемся о роли Рождества в последующих Евангельских событиях. Что же до заблудившихся в бесплодной рассудочности западных христиан, ставящих почему-то Рождество Христа выше Его Воскресения, так они вообще давным-давно перестали что-либо понимать.

Разумеется, кульминацией Евангельских событий является Распятие и Воскресение Христово, давшее новую жизнь мертвому от греха человеку. Голгофа, ее безмолвие посреди невменяемой ярости безумной толпы дало миру бессмертие. Удивительно, но Искупление человечества произошло не где-нибудь, а именно там, где, по здравому разумению, оно никак не могло произойти.

Не на горе Фавор, не во время насыщения пяти тысяч пятью хлебами, не во время Входа Господа в Иерусалим на осляти, даже не на Тайной Вечере и не во мраке Гефсиманского сада, а прямо посреди беснующегося народа! Везде, оказывается, можно обрести спасение, если не отступать от Бога, конечно.

Воскресение, открытие человеку вечного Неба также не вмещается рассудочностью. И оно также явило себя тогда, когда у самых любящих, до последнего сохранивших преданность Спасителю, иссякла последняя надежда. Шок, потрясение от Распятия Господа были столь велики, что даже апостолы не сразу смогли поверить в Воскресение, явно видя воскресшего Спасителя!

Прочие, вопившие и глазевшие как ловко воины Рима распинают Господа, улеглись спать как ни в чем не бывало. Только почему до сих пор не угомонились, хотя ненавистный Галилеянин, даже молчанием обличавший их совесть, больше никогда не попадался на глаза. Потому, что не улеглись, а умерли! Мозг христопродавцев не выдержал невероятного напряжения голгофской "радости".

Да, как же нелегко вырваться из пут собственного сумеречного сознания! И две тысячи лет назад, и в сейчас. Избавляться от иллюзий надо начинать поскорее, пока это еще возможно. Ведь настанет и такой момент, когда, как и на Голгофе, мир в одно, быть может, мгновение снова разделится на живых и мертвых - на верных Христу и неверных. С той однако разницей, что две тысячи лет назад некоторым удалось-таки вырваться из лап смерти, а будущая кончина не выпустит никого. Не останется более людей, пригодных для жизни…

Как могло случиться, что люди сами решили отказаться от спасения? Ведь Распятие стало не столько богоубийством, сколько актом самоубийства. Начать ли раздумья об этом от Адама, или не слишком удаляться от Голгофы?

Голгофа, Воскресение Господне. Пронизанные невероятной энергией человеческих чувств, рвущих душу страстей, они и до последнего предела насыщены Божьей благодатью, в то же время совершенно неотделимы от незаметного, тихого рождения долгожданного Спасителя в далеком Вифлееме.

- Да, тишина - лучшее место для раздумий!

Хотя так ли тихо все происходило? Тишина бывает обманчивой. И за видимым спокойствием общества порою скрываются даже более сильные страсти, чем во времена буйной ярости. Более того, самые страшные неистовства зарождаются именно в обманчивой тишине. Ведь злобная агрессия подобна истерике, мощному выбросу неукротимых эмоций и страстей. Только ей предшествовали годы обиды, покрывавшиеся мнимым миролюбием и покоем.

- И все же более покойного места во вселенной нам не найти!

К тому же, вместе со Христом рождалась и будущая яростная неприязнь к Нему. Если где и искать истоки этого самого ужасного в мире зла, то, видимо, совсем неподалеку от того места, где народился Господь наш Иисус Христос. Более того, в некотором роде антихрист, точнее его скверный дух, видимо родился одновременно со Христом… Возможно даже в одном и том же месте…

А еще Евангелие обличает нас в том, что мы не желаем видеть, как незаметно происходит перерождение человека. Рожденный для вечности в купели крещения, прообразом которого некогда было иудейское обрезание, он незаметно для себя превращается в человекозверя, яростно убивающего свою душу. Все святое попирается и превращается им в прах. Как же еще можно истолковать вопли на Пилатовом судилище: "Кровь Его на нас и на детях наших"[29]!

И нас не должна обманывать мнимая тишина, сопровождавшая Рождество Христово. На самом деле оно было встречено самыми бешеными страстями, которые остались миру невидимыми. А все потому, что тот, как сейчас, совсем не желал видеть Господа. Точнее, имел, да только такого, каким сам Его выдумал - не Властелина, а могучего, но покорного слугу человеческих похотей. Не имел, но видел и недвусмысленно проявил к Нему свое отношение.

Он жаждал не Христа, а антихриста, не жизни, а смерти!

Сейчас Россия в который раз мучительно переживает нечто схожее. После десятилетий гнетущего безбожия к нам снова возвращается Святая Вера. А это, как раз, во всем подобно Рождению Господа Иисуса Христа. Рождению в нашем сердце. Кого на сей раз желает вместить наше болезненное сердце?

Заметим, что рождение Веры не может происходить само по себе, посредством одних лишь человеческих исканий и раздумий. Вера рождается и возрастает только действием благодати Божией! Человек ищет Веру, страдает от пустоты в своем сердце, лишившемся Бога и Веры в Него, но и Вера, и вожделенный покой посещают душу только тогда, когда Господь Сам посылает в истомившееся от греха сердце благодать Святаго Духа. И только эта благодать делает Веру действенной, спасительной, а не мертвой констатацией существования Бога.

Причем, возрождение Веры непременно сопровождается обострением всего злого, страстного и грешного, того, что присуще нашей падшей природе. Все доброе, сохранившееся в нашей душе искренне жаждет Спасителя и спасения, все злое, напротив, противится Ему, алчет смерти и человека погибели[30].

В сердце, принявшем благодать Веры, начинается тихая, но непримиримая война веры с неверием, с яростным нежеланием принять Бога. Война жизни во Христе со смертью без Него. Война, невидимая и непонятная никому, кроме того, кто непрерывно воюет с собственной погибелью. И ее сражения, к сожалению, далеко не всегда заканчивается победой. Но в этом нет вины Божией!

-4-

Россия возрождается, что несомненно, но возрождение ее особого рода. Оно, как и в Евангелии, сопровождается невидимым разделением общества. Когда оно закончится, не наше с вами дело - Бог Сам все рассудит. Но нас не может не волновать, какова будет наша с вами участь. Умирать, на первый взгляд, никто не желает, но и Вера далеко не для всех из нас стала смыслом жизни, а без этого вообще не может быть никакой жизни: ни земной, ни небесной.

Выходит, люди снова захотели умереть, или - нет?

Кажется, в храме-то все должно быть в порядке. Только и церковная жизнь таит в себе немало скрытых угроз. И там жизнь и смерть ходят "под руку" друг с другом! Не все, обретя сокровище спасительной Веры, захотели вкусить радостей истинной жизни. Не успев толком понять, в чем ее суть, нашли ее слишком пресной и скучной. Решили оживить, оттого и умерли снова…

Ходить в храм, молиться - хорошо, но и иудеи, распявшие Христа, тоже усердно молились, что ничуть не помешало им распять собственное Спасение. И они ясно видели Господа, были утешены Им и накормлены, бурно и радостно встречали Его как великого Царя, когда Тот смиренно на осляти входил в Иерусалим, но пять дней спустя с безумной злобой распяли Его. Смерть в сердце победила жизнь. Как бы и нам не попасть в ту же самую переделку!

Как бы не повторить прежних роковых ошибок, так дорого стоивших России в прошлом? Нам надобно уяснить, что беды рождаются не во время роковых сражений, которые лишь завершают то, что начиналось в гулкой тишине храмов, в безмолвии келий, в тишине молитв. Именно там зарождались все отпадения от истины, Веры, жизни, там гордые сердца впервые принимали смертельно сладкие амбиции за Божью благодать, там же брали свое начало самые жестокие крамолы и бунты, человеческие трагедии и бесконечные кровопролития.

А торжество коварного врага, наступавшее после отпадения от Христовой Веры, свидетельствует лишь о человеческой неправде, о ненависти к Богу, помутившей людской рассудок и лишившей его воли, а не о силе противника. Конечно, сейчас в мире все запутано так, как никогда, быть может, раньше. С каждым днем путаница растет, а несчастным людям становится все сложнее и сложнее найти правду в потоках лжи, изливающихся на наши грешные головы.

- Что же нам с вами делать?

- Не станем отвечать прямо, а приведем простой пример.

Одним из самых смертоносных заболеваний, известных человечеству, является рак. Болезнь заключается в том, что в организме возникают особые клетки-паразиты. Они не проникли извне, наподобие вирусов, а возникли внутри вследствие органических нарушений. Они - смерть, но сперва похожи на жизнь!

Раковые клетки почти ничем не отличаются от нормальных, отчего организм порою не сразу обнаруживает исходящую от них смертную угрозу, не осознает ее меру, а когда понимает, что случилось, часто бывает поздно...

Прожорливы, дружны, держатся вместе, поедают все. Сперва помалу отнимают пищу у здоровых клеток, затем пожирают мясо, жилы, кости, нервы. Нестерпимая боль пронизывает погибающий организм, а им смешно. Ни на миг не задумываются, что их жизнь не продлится дольше жизни хозяина.

Правдоподобие. Как бы правда, но - ложь. Вот главная причина онкологических заболеваний, смертоносного бича нашего времени, к сожалению не единственного. Но и мир, который нас окружает, в нашем видении не вполне истинен, а тоже только правдоподобен. И не следует ли из этого, что и в сфере духовной нас ожидает нечто подобное какой-нибудь саркоме...

Время идет, и следует торопиться, пока смерть не одолела жизни.

Повторяясь, для того, чтобы разобраться в событиях, происходящих в наши дни, разумнее всего обратиться к тому, что происходило на Святой Земле во времена, когда миру был явлен Тот, Кто Жизнью искупил нас от смерти, Кто Своею Кровью отворил человечеству закрытые прежде врата вечности. Именно на этой Земле решались и все еще продолжает решаться судьбы мира, и именно там впервые то, что снова стало прикровнным, было до предела обнажено.

Человечество устроено так, что все наиважнейшие исторические события лишь более или менее подробно воспроизводят то, что уже давным-давно происходило на Святой Земле. Внешне они могут быть совсем не похожими друг на друга. Неизменной остается лишь духовность их наполняющая. А форма, она и есть форма - снял и выкинул. Не стоит поэтому утруждать себя "изобретением велосипеда", если есть духовный образец, неподвластный времени.

Не раз верным Христу казалось, что человечество переступило роковую черту, отделяющую его от всеобщей погибели. Но что-то здравое, тайно хранимое в человеческом сердце, в самый последний момент вырывалось из лап смерти, насыщалось Христовой благодатью, возвращало людей к жизни.

Такое вполне может произойти и в наше погибельное время. Причем, хоть это и покажется странным, самые яркие проявления жизни человечество демонстрировало именно… на "смертном одре". В том смысле, что как раз в самый момент своей смерти оно обретало такую полноту жизни, которая мгновенно лишала смерти ее "заслуженной" награды. И это, несомненно, демонстрирует какую-то существенную и важнейшую закономерность общественного развития.

А поскольку законы рождения, жизни и гибели Божьего народа, ветхого ли, нового ли не претерпели за прошедшие тысячелетия никаких перемен, то разобравшись в причинах гибели Ветхого Израиля, нам, гражданам Израиля Нового - христианам, вполне возможно избежать многих его неприятностей.

2. Накануне.

-1-

Накануне Рождества Христова Земля, исчерпав последние жизненные силы, угасала, и ее уже ничто не могло спасти, разве кроме чуда. Невидимое, но от этого еще более пугающее действие тления ощущалось всеми и повсюду. Вселенная умирала, из последних сил тянулась к жизни, ждала возвращения былой гармони, нарушенной человеческим грехом, жаждала Господа.

Опасность ощущалась чрезвычайно остро. Однако человек, так и не состоявшийся властелин земли, к удивлению тварей бессловесных а, тем более небесных - разумных, осознав близость своей погибели, повел себя более чем странно. Сделал вид, что ничего страшного вообще не происходит.

No problem!

Все, хитрый, понял, однако признать пред лицом Божиим свою беспомощность не дозволяла гордость. А она, каждый знает, окаянна, зла и мстительна. Оттого перечить-то ей не посмел. Тяжело вздохнул и, по-прежнему полагаясь на извращенный гордостью ум, тщетно попытался найти выход из безвыходного положения самостоятельно. Намеренно не желая обратить надменный взор ко Господу, он делал вид, что справляется с проблемой, хотя на деле всего лишь создавал очередные утопические теории, игнорирующие Божии законы.

Так, просвещенные иудеи "улучшали" Моисеев Закон, тем самым умножая гнев Божий и плодя секты, наиболее известные из которых фарисеи и саддукеи. Римляне творили знаменитое Римское Право, били варваров, строили цирки, где проливали кровь тысяч гладиаторов, прообразуя этим "светлый мир" голливудских грез. Варвары, в свою очередь, терзали Рим, полагая, что в нем где-то тайно спрятан потерянный ими земной рай. Греки по своему обыкновению все мудрили, а "мудрый" Восток уже учился томно внимать Будде.

Каждый был занят своим делом, но все вместе отказывались смириться с неизбежностью. Никто не горел естественным желанием признать, что мир подошел к пропасти именно из-за него. Каждый творил собственный макрокосм, создавал личную "гармонию". О последней можно долго рассуждать, до пота трудится для ее торжества, но она недостижима, ложна и разрушительна.

Любая попытка ее утверждения несет миру неисчислимые скорби. И древняя и новая история тому свидетельство. Никому человеческий "гений" еще не приносил покоя и умиротворения, сопровождающие гармонию истинную.

И это при том, что совершенство мироздания, созданного Творцом всего сущего, никуда не исчезло, ничуть не умалилось, но, будучи неизменным и безупречным, стало малоразличимым. Оно и раньше лишь отчасти открывало человеку свои тайны, а после Адамова грехопадения стало и вовсе чрезвычайно скрытым, во многих проявлениях совсем недоступным. И это при том, что чем скорее человек терял связь с ним, тем менее оставалось жизни во всем чувственном мире. Скоро и тому немногому, что оставалось, должен наступить конец.

Как ни странно, это ужасное обстоятельство вызывало хотя страшное и противоестественное, но… удовольствие. Лишь оно позволяло человеку, становившемуся убийцей мира, ощутить себя главным, вершителем судеб вселенной, "твердой рукой" ведущим ее в небытие[31]. Осознание близости собственной погибели не столько пугало, сколько вызвало необыкновенный прилив сил.

Таким образом утверждала свое "я" адреналиновая "радость".

Земля, как могла, противилась приближению несомненно скверного конца, но была неспособна избавиться от власти человека, обращающего вселенную в ничто. А тот, хоть так, да был доволен собою. И в этом самодовольстве заключалось что-то ужасное, эгоистичное, демоническое, до боли знакомое...

Человек, однако, вовсе не настолько властен над жизнью и смертью, бытием и небытием, как надменно полагал. Хотя он и вовлекал в водоворот смерти все окружающее, но, по большому счету, не мог, да и сейчас не может, истребить не созданной им гармонии - всего сотворенного Господом, хотя и способен существенно затруднить жизнь несчастных земнородных.

Никакое зло не имеет сущности, корня, чего-то столь важного, что давало бы ему не лживую, а реальную силу и самодостаточность. Оно не сотворено Богом, а пришло незаконно, вместе с грехом, явилось как тяжкий сон, мрачный призрак и грозный властелин. Темный, пугающий, беспощадный, но на деле беспомощный и ничтожный, а еще подобный тягучему, леденящему и непроницаемому туману, рассеивающемуся при первых лучах утреннего солнца.

Разрушая, не разрушал - это о человеке. Разве такое бывает? Всякий понимает, что либо разрушаешь, либо нет. И мы с прискорбием видим как зло, безрассудно творимое безумным человечеством, совсем как в древности губит снова угасающий мир. Ужели зло и вправду бессильно? Кажется, все говорит об обратном. И можно ли как-то остановить его безудержную экспансию.

Не рассуждая пространно, ответим словами Евангелия: "Человекам это невозможно, Богу же все возможно".[32] И хотя прореченное Господом не прямо соотносится со сказанным, но и здесь кажется к месту. Зло "всесильно" лишь тогда, когда рядом нет Бога, когда Он отступает от человека, ставшего неспособным к восприятию всего доброго из-за своего неистовства. Когда же Бог поблизости, зло не только немедленно становится бессильным, но даже начинает по-скорому истреблять самого себя. Парадокс, кстати, давно известный Церкви.

Вечность, в силу природы своего совершенства, не может содержать в себе смерти, разрушительности, тления, принесенного в мир времени грехом. Только грех повсюду насаждает несовершенство и уродство. Но, как диво все устроено Богом - грех, сам того не желая, удаляет согрешившее от совершенного.

Ненависть зла к добру беспредельна, но добродетель вечна и неколебима, а зло - нет. Оттого оно само бежит от добра прочь, само же воздвигает между ним и собой невидимую, но совершенно непроницаемую преграду. Порою кажется, что оно триумфально шествует по миру, а на деле лишь воет от собственного бессилия. Режет, бьет, убивает, насилует, грабит и рыдает от отчаяния.

А мир с ликованием рукоплещет мнимому победителю.

В наше время злоба становится все концентрированней и обширней, растекаясь по миру, зато за ее пределами небо все чище и светлее. Хоть это, да радует. Конечно, преодолеть преграду между злом и добром, между ложью и правдой становится с каждым днем все труднее. Но, вырвавшись за ее пределы, сразу оказываешься в реальном мире, немедленно понимаешь, что к чему.

Человечество в этом смысле перестает быть единым, распадаясь на две части. Церковь - обитель правды и жизни, и Нецерковь - гиблое для всего живого место. Так было и раньше, но нынче грешный мир, питавшийся благодатью, источаемый Церковью, хотя никогда открыто не признавал того, явно начинает отторгать Ее. В нем снова начинает просыпаться прежня ярость к Богу.

Короче, все возвращается на круги своя. Человечество решительно направляет стопы ко Святому Граду, к Иерусалиму, к Голгофе, чтобы там, наконец-то, разрешить все свои давние претензии к Богу. Только его ожидает не битва, не оплевание Христа, не бичевание и распятие Богочеловека, а Последний Суд.

Иерусалим - подножие Небесного. Все более притягивает он взоры и помыслы человечества, неудержимо манит к себе. От него растекается по всему миру черный ужас Голгофы, но там же начинается и вечное Небо!

Однако, снова обратимся к прошлому.

Нетрудно понять, что тот, кто из чего-то извержен, не может повлиять на ставшее недостижимым, а то, что в состоянии повредить, нисколько не сказывается на вечном. Так, человек может сколько угодно грешить против нравственности, но ему не дано поколебать незыблемости нравственного закона.

Имея в своем сердце изрядно зла, человек хотя и может многое изменять в окружающем его мире, но лишь самое несущественное, не имеющее принципиального значения. Так, он не в состоянии изменить ни одного физического явления, не может сокрушить и единого фундаментального понятия, определяющего сущность вселенной. Тем не менее полагает, что властен над этим.

- Отчего?

- Оттого, что наш внутренний мир по причине греха вновь стал столь примитивен, сузился до самых невероятных пределов. Нам кажется, что мы, ничего не понимая, понимаем изрядно, обо всем можем судить и на все влиять.

Итак, древний мир погибал от злобы. Но человек, даже когда не играл в хозяина жизни, не имел обыкновения задумываться об участи окружающих. И это обстоятельство делало жизнь земных тварей еще более скорбной[33].

Не то, чтобы радость жизни совсем покинула мир, но она была омрачена безысходностью, неизъяснимым страхом перед будущим. А все из-за того, что жизнь без рая, без Неба оказалась лишенной всякого смысла. Точнее все, в первую очередь человек, виновник нестроений, устали ждать избавления.

Некогда неразрывная связь Неба, источника жизни, и земли была грубо нарушена грехом, ставшим не только для человека, но и для бесчисленного множества земных существ, самой страшной из трагедий. Оставшись из-за этого без "Божьего присмотра", чувственный мир сразу стал одиноким, обездоленным и совершенно беззащитным. Он более не мог, как до грехопадения, противостоять силами зла и распада, оказался как бы предоставленным самому себе.

Но лишился он не только прежнего Божьего водительства. Вместе с уродством греха в наш грешный мир пришла гораздо большая беда - проклятие. "Проклята земля за тебя"[34] - сказал Господь Адаму. Так, в образе самой первой в мире анафемы, проявил себя гнев Божий, тяготевший с тех самых пор над всеми земными тварями, всей вселенной, хотя согрешил один - человек.

Но несчастный мир страдает вовсе не потому, что каким-то образом оказался соучастником преступлений человечества, а потому, что своим естеством неотделим от него, как и тот от мира. Так что, разрушая все вокруг себя, человек разрушает и самого себя… И беда не ограничивается одной экологией.

Действие давнего проклятия простирается на все сферы земного бытия. Хотя земля продолжает кормить нас, но чем более человек грешит, тем менее она на это способна из-за возрастания силы проклятия. Пока человек еще как-то исхитряется брать от нее потребное посредством изощренной науки и техники, но неизбежное оскудение земли проявляет себя все более заметно.

Она уже во многом перестала самовосстанавливаться. И не только по неразумию человека, а просто снова не имея на то довольно жизненных сил.

Так вот, настал час, когда мера жизни и ее источник, данный ветхому миру, оказался исчерпанным. Восполнить их сам он был не в состоянии. Оставалось либо умереть, либо начать новую жизнь. Только как именно? Ясно было лишь то, что спасение мироздания невозможно без спасения человека. И начаться оно должно было со снятия заклятия, заключившего от него вечное Небо.

Но, даже среди людей наиболее сведущих, большинство не вполне отдавало себе отчета в том, что именно должно произойти. Более всех ведали об этом иудеи, которым Бог вверил удивительный дар прозрения будущего. Долгие столетия великие его пророки, просвещенные богооткровением, несли этому народу святые глаголы о судьбах грешного мира, о спасении и Спасителе.

-2-

Иудеи доподлинно знали, что вселенная будет умирать и томиться богооставленностью до тех самых пор, пока на землю не сойдет Сын Божий - Мессия, Спаситель. Он получит от Бога власть снятия того ужасного проклятия, сможет искупить от него несчастный мир, получит законное право разрушить преграду между землею и Небом, вернет полноту жизни и Божией благодати.

Однако миссия Христова толковалась несчастными иудеями не только поверхностно и произвольно, но и весьма превратно. Ведь, мало что-либо знать. Известно, как слишком часто знания не только не просвещают, а помрачают ум. Так обыкновенно бывает, когда гордый человек надмевается ведением чего-либо недоступного другим. При этом, если даже знания обыкновенные так часто ослепляют спесивый ум, то знания благодатные и вовсе убивают его.

Чтобы избежать последнего, нужно не только знать, но и понимать, а для этого надобно иметь крепкую Веру. Только она позволяет без вреда обращать формальные знания в осознанное понимание, помогает смиренно внимающему небесам, не только сохранить ум и жизнь, но и многократно преумножать их.

Однако, как показали последующие события, накануне Рождества Христова смиренная Вера давно перестала считаться бесспорной добродетелью. Во всяком случае такая, какая была заповедана иудеям через пророка Моисея.

И не облака, не небесный свод со звездами и галактиками перестал видеть Божий Израиль, а благодатное Небо в самом широком смысле слова. Прошлое, будущее, вечность, Царство Небесное, любовь, жизнь, нравственность, богообщение, Бог. Все это люди или потеряли, или до неузнаваемости извратили.

Мир виделся низменным, только плотской "ипостасью" - бесцельный, безумно страстный, с порывами, не имеющими определенного смысла. И лишь живя в этом нелепом, наполненном кошмарами то ли небытие, то ли сне, человек мог додуматься до того, что возрождение жизни во Христе… бесполезно.

А все потому, что в Богочеловеке ожидали увидеть хотя и могущественного, но смертного человека, а не Бога. Такое представление о Мессии противно Священному Писанию, но люди видели лишь то, что хотели. Безумные, они имели намерение возвыситься не только над смертью, но и над Творцом!

И это не какая-то вопиющая наглость, а "всего лишь" извечное свойство греха. Так, человек может думать, что искренне любит Бога, а на деле ненавидеть Его. Полагать, что исполнен смирения, принимая за него свое самодурство.

Между тем, еще не рожденный, но вечный Сын Божий все настойчивее призывал людей бежать от тленного к нетленному, от смерти к вечному, к блаженству. Требовал оставить все пустое, составлявшее суть грешного бытия. Однако, смиренный призыв Еще Неродившегося вызывал подспудное чувство неприятия - гордые всегда противятся благому, даже собственному спасению.

Оттого-то мнимая значимость пустого как раз и придавала рождению Спасителя в глазах "просвещенных" иудеев какую-то нелепость, что ли, или несообразность. О представлении спасения у прочих народов и вовсе умолчим.

Увы, именно таковы "плоды" безбожного "просвещения". Разумное кажется нелепым и наоборот. Мир же стал к тому времени столь "умен", что безумие успело утвердиться в качестве эталона рассудочности. И хотя упрекнуть Ветхий Израиль в безбожии, на первый взгляд, было невозможно, но вера его, как видно из Евангелия, слишком далеко ушла от того, чему учил Моисей.

"Образованное" законничество азартно, со злостью попирало и древние пророчества, и голос сердца, и даже элементарный здравый смысл. Но, несмотря на сказанное, все народы земли предельно остро ощущали, что вселенная находится накануне или страшной погибели, или счастливого избавления.

Однако выходило, что Рождества Христова хотя и ждали, многие неосознанно, но еще пуще боялись. Люди возлагали на него последние надежды, но сами же старались лишить себя их. Ждали, потому что в сердце осталась жажда жизни, страшились, поскольку, вкусив ужаса смерти, нашли его сладким.

Сладость смерти. Рассудок еще боролся с этой безумной страстью, но уже был близок к поражению. Сейчас мы снова столкнулись с этой же ужасной проблемой, и волна самоубийств[35], подобно цунами прокатившаяся по свету, не единственное проявление сей беды, пришедшей к нам десятилетия назад.

Что же касается прошлого, то "образцом" самых страшных массовых самоубийств могут по-видимому служить последние дни восстания иудеев против Рима, подавленном в 70-ом году по Рождестве Господнем. Голгофское самоубийство тех же иудеев не станем относить к их разряду. Оно настолько превзошло все мыслимые пределы, что его невозможно причесть к событиям типичным.

Тем не менее, природа даже самых причудливых случаев массового самоистребления тех племен или народов, имевших несчастье отнести себя к "особой человечьей породе", к самозваной "касте избранных"[36], как на Голгофе, так и после осталась неизменной. С той лишь разницей, что число такого рода самоубийств, массы людей, принявших в них участие постоянно растет. Но ничего нового в понимание природы массового суицида они не вносят. Самое же важное заключается в том, что именно богоубийство подобно каиновой печати ложится тенью на всех последователей древнего Голгофского безумства.

Однако обнаружить глубокую взаимосвязь во множестве губительных событий, отдаленных от Голгофы порою бывает непросто, особенно если причины гибели людей не связаны с вопросами веры напрямую. Мы и не станем здесь развивать эту важную тему, предоставив читателю сделать это самому.

Итак, остатки раздавленных железными римскими легионами иудейских войск, возглавляемых сикариями[37], собрались в последних же крепостях, одной из которых была грозная Масада, укрепленная еще злополучным Иродом. Осознавая свою обреченность, осажденные однако не сдавались. Накануне решительного штурма, стоя в бойницах, иудеи насмехались над грозными штандартами римлян. И у них были некоторое основание - крепость была неприступна!

Но наступает утро, и пораженные римские воины неожиданно обнаруживают, что город… мертв! Все его жители, еще вчера излучавшие беспредельное мужество, ночью тихонько покончили счеты с жизнью. Массовая отвага, как оказалось, была вызвана смертельным ужасом. Мир впервые столкнулся с такого рода необычным социальным феноменом именно на Святой Земле…

Так, по крайней мере, пала неприступная по тем временам упомянутая Масада - город-крепость, имевшая для долгой осады вполне достаточно защитников и практически неограниченное количество оружия, провианта и воды.

"Всеми овладело какое-то бешеное желание убивать жен, детей и себя самих; каждый старался предшествовать в этом другому, всякий хотел доказать свою храбрость и решимость тем, что он не остался в числе последних. При этом ярость, охватившая их, не ослабела, как можно было бы подумать, когда они приступили к самому делу, - нет! До самого конца они остались в том же ожесточении... Родственные и семейные чувства у них хотя сохранились, но рассудок брал верх над чувством, а этот рассудок говорил им, что они таким образом действуют для блага любимых ими существ"[38].

- Смотрите-ка, чем упивается помраченный ужасом разум. "Бешеное желание убивать" самых близких лишь для того, чтобы увидев сотворенное собственными руками, от еще большего ужаса пасть на меч самому. Но прежде, особо подчеркнем это, ему потребовалось убийство самых близких.

- Зачем?

- Чтобы тем самым исполнить и свое самое заветное желание.

- Сдохнуть?

- Сказано хотя и грубо, зато верно.

- И неужели им было совсем не жалко своих родных?

- Себя жальче! Да, что там говорить, вспомните лучше как распинали Спасителя. Что прокричали Пилату разъяренные до бешенства иудеи?

- "Весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших"[39].

- В первую очередь на детях, как показал иудейский историограф.

- Но Иосиф Флавий пишет, что иудеи, кажется, искренне полагали, что таким образом они лишь совершают благое дело для обреченных близких.

- Обреченных? Напомним, крепость была неприступна. Можно было просто и тихо в ней отсидеться. Не дразни гордых римлян, и они, пожалуй, сами уйдут. У них к тому времени возникло много собственных проблем.

- Что ж, выходит иудеи от скуки решили так "позабавиться"?

- Ну, не только от скуки, но что развлечься - несомненно. От начала и до конца все, происшедшее в Масаде, пронизано страхом, злобой, похотью и ложью. Желание защитить поруганную иноземцами веру, оскорбленное и униженное Отечество, мнимая забота о судьбе собственных детей - все было неправдой, прикрывающей одну только неудержимую страсть - жажду смерти!

Пока и люди, и их ум метались по всей Иудее, избегая смертельной угрозы от победоносных римлян, жажда подобных "приключений" не имела, по-видимому, особой возможности раскрыться как ей следовало. Но лишь ощущение относительной безопасности и ограниченное пространство несколько притормозили бег ног и ума, сразу выяснилось, что именно им было потребно.

- Да, однако, умели все-таки древние "развлекаться"! Причем без всяких, там, компьютеров, нынешних игровых приставок и модного экстрима.

- Примерно с тем же намерением в средние века европейские мужи жгли на кострах своих жен, оправдывая сию жестокость желанием изгнать из них негодных бесов. Западная Церковь всячески поощряла этот "трудовой почин".

Случались и не менее поучительные примеры массовых самоубийств, охватывавших иудеев в самый неожиданный момент. Вообще, они отличались в войне с Римом невероятной отвагой. Однако случалось так, что в самый разгар ожесточенного боя, осознав что терпят поражение, евреи внезапно прекращали сражение и без запинки начинали падать на собственные мечи, сами себе вспарывая внутренности. Не единицами, не десятками, а тысячами[40]!

- Странное проявление отваги, не правда ли!

Подробно описанные Иосифом Флавием, такие трагедии, необъяснимые с позиции здравого смысла, и сейчас повергают в трепет, и не только как исторический нонсенс. Не будущее ли взирает на нас таким страшным образом?

Как ловко, однако, человек может скрывать от себя невероятную жажду самоубийства! Никто бы не подумал, что сердца иудеев так глубоко поражены этим чувством, если бы не экстремальность приведенной ситуации.

Причем, именно чрезвычайная близость возможной погибели делала эту жажду нестерпимой настолько, что больной разум совершенно переставал контролировать любые свои поступки… На пороге смерти человек сам же убивал себя лишь для того, чтобы не томиться невыносимостью ее ожидания…

Что же до событий, происшедших на 70 лет раньше, то есть во времена Рождества Христова, то и тогда отчасти безумный страх людей объяснялся боязнью смерти, смешанной с предвкушением ее сладости. Ведь сердца подсказывали людям, что на пути к счастью, которое принесет Мессия, должно произойти событие совершенно невероятное, пугающее, но чрезвычайно важное.

Настолько ужасное, превосходящее все мыслимые и немыслимые пределы, что даже самые краткие раздумия об этом были невыносимыми. Настолько важное, что без него любая жизнь на земле становилась бы невозможной.

Искупление, оно неудержимо влекло и безумно пугало. И хотя пугающую Жертву надлежало принести только одному Христу, что несомненно было понятно иудеям, но даже простая близость к этой Тайне страшила безмерно.

Задолго до своего свершения она повергла Ветхий Израиль в необыкновенный трепет, однако не настолько, чтобы тот совсем не понимал происходящего. Рождение Господа вело к Небу, к вечности, соединяло разорванные пространство и время. Следовательно и понять все то, что ожидает грешный мир, можно лишь вырвавшись за пределы тления, созерцательно внимая тому, что накрепко соединяет разрозненное, впитывая сердцем вечное, непреходящее.

Это, разумеется, - трудно, но выполнимо. Господь дал сил и разума, чтобы вместить начатки невместимого, небесного, потерянного совершенства.

-3-

Вот, например, Пасха, Светлое Христово Воскресение, - Праздник праздников. Воскрес ведь не только Спаситель, Своею Церковью Он дал человеку силы стать сопричастником попрания смерти. И когда мы после долгого Поста восклицаем заветное: "Христос Воскресе!", то непостижимая суть сказанного как-то пронизывает все наше естество своими благодатными токами.

Только Пасху предваряет Великий Пост, время непрерывного уничижения безудержной плоти, смирения ее духом. Приближение заветного Великого Поста верующих часто и притягивает, и пугает одновременно. Благодать Божия, ограждающая от чрезмерных искушений, влечет робкую душу, а скорби и искушения, неизменные спутники Святой Четыредесятницы, пугают. Причем долгие молитвы и относительно скудная еда менее всего в этом повинны.

Великий Пост таинственно приготовляет сердца верных к великой пасхальной радости. Неизъяснимым образом проводит он постящихся через евангельские скорби и тревоги, делая нас сопричастниками тех событий. Не символически, не условно, а в самом прямом смысле слова. Разумеется, мера увиденного, услышанного и осознанного существенно умалена по сравнению с тем, что происходило две тысячи лет назад. Однако и это немногое пугает притом, что никто нас не неволит. На это "путешествие" каждый решается добровольно.

К тому же наши ощущения чаще всего не вполне осмысленны. Пораженный грехом ум далеко не лучший помощник в евангельских странствиях, хотя совсем без него не обойтись. Но молитвенное созерцание, важнейшее действо Великого Поста, ставит его на место, не дозволяя зазнаваться и умничать.

Итак, не всех Пост делает странниками. Впрочем и готовые идут с апостолами ровно столько, насколько каждому хватает сил. И все же заветные слова: "Христос Воскресе!" - на некоторых из нас не производят желанного впечатления, не рождают заветной радости и ощущения близости вечной жизни.

Некоторые лишь взяли страннические посохи, но не тронулись вместе со всеми. Кажется, молились, постились, иные много, но никуда не шли. Кому было лень заниматься всякой "ерундой", кто-то слишком сильно напугался, а иные начали тихо ненавидеть Христа, сами даже не подозревая того... И хотя очень многое можно исправить другим разом, только и птица жизни летит быстро.

К слову, не воздержание в еде составляет главный предмет поста. Человек, вкушающей скоромное по немощи, может поститься даже строже невкушающего. В посте важнее является состояние духа, наше смирение и любовь.

Что до спасения, то и здесь скорбь предваряет собою радость, а не наоборот. Точнее, спасение непременно начинается с радости. Иначе, что так неудержимо влекло бы человека ко спасению, ко Христу, к Царству Небесному. Только совершенной радости Воскресения предшествует радость, соединенная со скорбью. И это касается не только поста, но и всей нашей жизни.

И та, и другая радости благодатны во Христе. Но если первая ощущается отчетливо, то последняя может быть скрытой. Порою невыносимая боль настолько пронизывает сердце и разум, что невидимая благодатная радость, дающая нам силы на бесконечное терпение нестерпимого, остается совсем неприметной. Тем не менее она была, и не только была, но не давала нашему унынию стать смертельной страстью, уверенно вела путем, указанным Господом.

Однако человек слишком эгоистичен и сластолюбив, чтобы смиренно терпеть скорби ради какого-то "света в конце туннеля". Чаще, чем раньше он пытается получить одно, минуя другое. И именно такую возможность предоставляет людям грех. Его никогда не было бы на земле, если бы он не вызывал хоть и противоестественного, но удовольствия. Цена его - цена жизни. Чем больше греховной "радости", тем меньше жизни становится на нашей земле.

Да, таков, вот, закон природы!

Однако проще думать, что это не ты, а мир стал вверх ногами, хотя на деле тот становится на место. Что делать? Так мы устроены. Кто мог предположить, что для нашего с вами спасения нами же (!) должен быть принесен в жертву Тот, Кто как раз пришел спасти от смерти - Господь наш Иисус Христос!

А совершить самое чудовищное на земле преступление надлежало именно тем, кто более всех радел о вере, о спасении! Упорно ждал, искал Мессию, да заблудился в тот самый момент, когда нашел. "Что же? Израиль, чего искал, того не получил; избранные же получили, а прочие ожесточились"[41].

Известная история. В духовной жизни подобное, к сожалению, случается слишком часто, и многие убедились в этом на собственном горьком опыте, к счастью не столь пагубном. И мы идем от тления к нетлению, и на нас на пути к Небу яростно и коварно восстают духи злобы, грешный мир и неукротимая злоба собственного сердца. И нам надлежит одолеть ожесточение во образ Христа, победив зло незлобием, любовью и смиренным терпением скорбей.

Но, как часто бывает, познал человек сладость правой веры, вкусил Божией любви, и возлюбил сам. И вот уже решительно отправляется ко спасению, а дорога к нему устроена так, что напоминает лестницу[42], каждая ступенька которой дается с известным трудом и скорбями. Путь к Небу нелегок! Приходится терпеть искушения и нападки духов злобы, мира и собственных страстей. И это не противно словам Спасителя: "Иго Мое благо, и бремя Мое легко"[43]. Тяжелым оно становится по нашей гордости, несмирению и самолюбию.

Хотя и искушения могут быть совсем недолгими. Дело в том, что продолжительность скорбей определяется не столько промежутком времени, сколько напряжением сил, поэтому тот, кто хочет пройти путь скорее, и терпеть должен поболее. Конечно, надо всегда соизмерять свои желания, даже самые искренние и праведные, с силами, со способностью терпеть невзгоды.

Но, так или иначе, а близится конец испытаниям. Не в том смысле, что приспел смертный час, а в том, что человек достиг некоторой ступени духовного совершенства. Остается вступить в новый мир. Мгновение до победы!

Вот-вот мучительные скорби закончатся, отступят, дадут душе желанную передышку, а та удивительным образом преобразится, омоется врачующей и живительной благодатью, сбросит с себя некую часть былой тяжести, которая не давала душе хоть ненадолго, да воспарить к заветному Небу.

Но именно тут-то человек чаще всего и падает от отчаяния, нервного срыва, ожесточения, нестерпимости душевной боли, не выдерживая самых последних секунд. Столько пришлось потрудиться, преодолеть неодолимых преград, совершить пусть маленьких, но подвигов. Немало получено и ран. Только все оказывается напрасным! И то, что должно послужить духовной крепости и восхождению, не служит, оказываясь, в лучшем случае, бесполезным, если не хуже.

С Ветхим Израилем вышло последнее. Самое ужасное, что только могло произойти. Он стал богоубийцей! С тех пор он не надежда мира, а притча во языцех. Пугающая, полезная лишь как назидание, живописующая образ отрицательного "героя" и его мрачный опыт "богопознания". К сожалению его опыт, должный стать вразумительным для Нового Израиля - христиан, все чаще не становится таковым. Кажется, мы мало-помалу скатываемся на ту самую скользкую дорожку, по которой уже имел несчастье пройти ветхий народ…

Увы нам!

Но хотя Голгофа и наступит намного позднее, уже накануне Рождества Мессии, мозг Ветхого Израиля уже разрывался от предельного напряжения сил, от того, что являло собою одновременно и безумие, и истину.

- Несообразие какое-то! Либо одно, либо другое, не правда ли?

- Нет, не правда. Безумие всегда было человеческим, а правда Божией. Покаянно отделив одно от другого, можно было не мучить без толку и так измотанный страстями разум. Однако каяться во все времена было непросто.

Правда же Божия заключалась в том, что Жертва Спасителя непременно должна быть и вольной, и насильственной одновременно. Вольной со стороны Христа и насильственной со стороны человека. Злая воля и правда падшего, гордого разума должна была вступить в смертельную схватку с Волей и Правдой Божией, чтобы навсегда и бесповоротно быть Им поверженной.

Только как отделить дерзкое безумие от смиренной Истины? Как поверить в то, во что верить невыносимо страшно и больно! Кажется все так просто.

- Можно ли, находясь в здравом уме, противиться спасению?

- Разумеется нет!

- Но мыслимо ли Смертью победить смерть?!

- Никогда! Да и какой смысл в "победе", если умрешь?

Тем более, что ярость ревущего духа злобы, духа мира сего производила впечатление непобедимой, а тихая воля нарождающегося Христа казалась, да и сейчас все еще кажется, немощной, бессильной. Но именно ею, любовью Богочеловека в положенный срок на Голгофском Кресте будет победоносно побеждена и буйная ярость беззакония, и сама вечная смерть, породившая ее.

3. Размышления у разбитого корыта.

-1-

У нас - православных нет никаких сомнений, что только Крестные Страдания Богочеловека-Христа стали тем единственным спасительным "лекарством", которое только и смогло исцелить человечество от неумолимого гнева Божия, избавить его от вечной погибели. И лишь эта Жертва могла явить падшему миру во всей полноте истинную Любовь с ее беспредельной жертвенностью.

Безмерностью Господней Любви и ее апофеозом - Крестной Смертью на земле рождалась новая тварь - человек, искупленный Богочеловеком от смерти! Это событие, изменившее жизнь всего человечества, для слишком многих его представителей до сих пор остается незамеченным. И не потому, что никто ничего не увидел, а потому, что люди намеренно отказываются видеть.

И это при том, что Воскресение Спасителя настолько превозмогло неумолимую власть тления, что воскресило собою даже мертвых! Причем, как не покажется странным, более всех о величии удивительного и страшного чуда свидетельствовали именно те кто, будучи мертв, возомнил о себе как о живом.

В самом деле, христиане - тихие и смиренные люди, не любящие лишнего шума. Поэтому если б не яростные вопли богопротивников, прогремевшие на всю вселенную, то мир узнал бы о Христе, быть может, несколько позже...

- Да, действительно, если Мессия до сих пор не пришел, если не Он не принял за нас поносную Смерть на Кресте, то зачем так долго и истошно на Него орать? Ненавистники Христа сами же разворошили "муравейник" - спящее человечество, приготовив его, тем самым, к принятию Святой Веры...

К примеру, когда автор в зрелом уже возрасте впервые прочел Святое Евангелие, то был буквально потрясен тем, насколько все без исключения евангельские события были ему давным-давно и очень хорошо знакомы!

- От кого?

- От воинствующего атеизма! Он сам лучше всех свидетельствовал о том, что тщательно скрывал, чего ненавидел, и чего боялся пуще смерти. С присущей ему непосредственностью, отвергая как бы бытие Божие, он повсеместно и методично исповедовал Христа, пусть и для целей прямо противоположных. Однако ж подробнейшим образом, в мельчайших деталях рассказал о всех Евангельских событиях даже тем, кто сам никогда бы не взялся за их изучение.

Только придя к вере от безбожия, можно в полной мере оценить насколько бытие послереволюционной России, в которой само упоминание о Боге почиталось постыдным и даже опасным, было до предела пронизанным Верой в Господа нашего Иисуса Христа. Да Русь, по сути, только и жила Им!

- Тем не менее, ту жизнь никак нельзя назвать совершенной.

- Разумеется, тем не менее, эпоха атеизма на самом деле вовсе не была временем безбожным, а стала порою скрытой проповеди спасения[44]. Кроме того, пожалуй только в те времена, познав всю полноту ужаса богооставленности, можно во всей же полноте ощутить и сладость Святой Веры.

Так кстати и случилось с Евангельским блудным сыном[45].

Россия вкусила и безверия, и веры, и ей было из чего выбирать, когда настал момент решительного выбора. К сожалению, это событие произошло не без "помощи" все той же древней, неистовой и нечистой революционной силы… Так в Российской Империи началась не к ночи упомянутая Перестройка...

С другой стороны, не все в происшедших событиях так легко объяснимо. Ведь как-никак, а именно тайна беззакония собственными руками разрушила свое всевластие посредством наиковарнейших "реформ". Да, удар, нанесенный России, был страшен. Но, и это удивительно, он не только убил и еще продолжает убивать многих наших соотечественников, но и пробуждает от смертельного сна всех тех, кто именно в эти лукавые времена обретает Правую Веру.

Зло хотело убить усыпленный атеизмом народ, а вышло наоборот. Само нападение беззакония не только открыло немалому числу сограждан его "потаенные ходы", но и укрепило их желание бороться за правду. Не само, конечно, укрепило, а невольно привело людей туда, где обитает та единственная Сила, которая в состоянии не только противостоять злу, но и побеждать его - в Церковь.

Что до земной жизни, ее правды и беззакония растекающиеся по белу свету, то ведь человеческое во всем несовершенно. Возьмем, к примеру, мать. Хотя она и дает своему чаду жизнь, но крайне несовершенную, хотя бы потому, что с первым же его криком в нем пробуждается и начаток будущей смерти[46]. Только Христос, истребляя власть небытия, дает жизнь полную, вечную.

Из этого и следует, что воскрешение во Христе Иисусе, в купели крещения является хотя и вторым, зато совершенным рождением. При этом совершенство Христовой любви не только единожды проникает в человеческое естество во время свершения Таинства Крещения, очищая его от пагубного действия тления, а таинственно остается с нами навеки, по крайней мере до Божьего Суда.

На Суде благодать Христова, полученная при Крещении, или всецело напитает человека, истребив последние остатки тленного несовершенства, или, напротив, покинет его навсегда… Точнее, мертвец сам прогоняет свою жизнь!

- Да, … но почему так много искупленных Христом от смерти снова погибают, вполне добровольно отдавая бессмертные души во власть греха?

- Потому что по гордости и легкомыслию теряют то, что никогда, ни при каких обстоятельствах не дает смерти обрести силу - любовь. Мы-то любим себя, а надо любить: во-первых, Бога, а уж во-вторых, человека, да не себя.

Для спасения души от смерти и стяжания вечной жизни наша любовь должна быть не эгоистичной, а непременно жертвенной. И все было бы хорошо, и мы бы охотно приняли в сердце именно такую любовь, кабы бы ее повсюду неизменно не сопровождали бы многочисленные скорби. Страшно!

Страх наш не напрасен. Ведь в нашем мире истинная любовь всегда подвергается опасности. Ее не только не любят, но ей и не верят, ее безумно боятся и даже ненавидят. Однако и без нее мир тоже не может существовать, поскольку любовь несет в себе образ Божий, а, значит, дает жизнь всему сущему.

-2-

Без любви не может быть ни только никакой жизни, но даже и самого грешного мира. Более того, не может быть даже и… смерти, к которой он стремится. Вообще ничего не может быть. Это более, чем вакуум, Это - ничто!

Но невзгоды и опасности не просто пугают. Как часто они останавливают людей, буквально стоящих на пороге Царства Христова. Пытаясь избежать "лишних" скорбей, что невозможно, человек своим нелепыми попытками избежать их лишь усугубляет страдания. Беда остается, а от утешения ты сам отказался!

- Так, что же тогда свидетельствует о благодатности скорби?

- Она сама о ней и свидетельствует более всего.

- Странно, как-то, знаете ли… Хотя, может так оно и есть.

- Именно! Смиренно, а, значит, жертвенно, пренебрегая гордой самостью во имя любви ко Господу, человек благодатно соединяется с возлюбленным Христом. Получается, что скорби, убивая плоть, оживляют мертвую душу!

Боль, являясь начатком смерти, как-то соединяет нас с началом жизни, так что сама близость жизни и смерти позволяет таинственным образом отделить живое от мертвого, в скорбном умирании обрести радость вечной жизни.

Надо только самому сделать первый шаг на встречу с Господом. Не сделаешь его, непременно отдашь себя во власть вечной погибели! И скорби, не той, так этой, все равно не избежишь, и бесценную жизнь, точно, потеряешь…

Любовь, вот что наполняет смыслом кажущееся бессмысленным. Бессильную "покорность судьбе" обращает в непобедимую мощь смирения, торжество гордого разрушителя в его поругание. Человек все это интуитивно понимает, но, видя неукротимую ярость врага, идти навстречу Спасителю боится.

Так и стоит, несчастный, между Раем и адом…

- Как же найти выход из этого безвыходного положения?

- Очень просто! Решиться на подвиг. Кому-то он покажется совсем маленьким-маленьким, но и он потребует предельного напряжения сил.

Однако есть и иной путь. Человек давно научился обманывать самого себя, выдавая нечистые мысли за чистые. Даже злую похоть умудряется выдавать за искреннюю любовь. В корне извращая это святое чувство, даже к Богу с присущим ему бесстыдством дерзает обращаться его посредством...

Такая, с позволения сказать, "любовь" и не любовь вовсе, а мерзость пред Богом. Только упрямый человек неумолим в своем намерении навязать Господу собственное видение мира, доказать искренность своих лживых чувств.

Так, от этого отвратительного порока берут свое скверное начало все виды экстремизма, всевозможные прелести, столь свойственные не только давным-давно потерявшим Истину инославным, но и заблудшим православным.

А еще, человек во всем без исключения ищет сладости. Однако скорбь противна ей, поскольку всегда болезненна. Правда, даже и в ней грешная душа исхитряется найти предмет для извращенного удовольствия[47]. Тем не менее, совершенно не замечать боли, причиняемой скорбями, никак нельзя.

А они невольно влекут человека к тому, чтобы тот стремился познать себя, нашел бы способ противостоять ненастьям, не разрушая при том сознания или, по крайней мере, уменьшая нанесенный ему ущерб. Так что скорби, как не покажется странным, нередко способствуют повышению живучести человека.

Известно, например, что вконец одуревшая от распущенности и умствований Европа накануне Первой Мировой Войны переживала невероятный всплеск психических расстройств, который немедленно прекратился сразу после начала самых кровопролитных сражений на фронте. Нередки были случаи даже полного исцеления и от неизлечимых форм такого рода заболеваний!

Но то, что бывает полезным в обыденных случаях, тем более благоприятно и целительно, если сопровождается действием благодати Святаго Духа.

Так что, с одной стороны скорби, сопутствующие Христову благодать, свидетельствуют о том, как яростно дух злобы ненавидит всех, обладающих, во образ Спасителя, благодатным чувством любви. С другой, нередко лишь страдания позволяют более или менее достоверно отделить надуманное от правды, истинную любовь от вымышленной. Если хватит терпения, конечно.

А еще, Крестный Путь Господа нашего Иисуса Христа проложил человеку дорогу, ведущую на Небо. Его страдания, вместили всю боль греха, всю тоску по Небу падшего человечества, безысходность всех времен и народов. Господь прошел тот путь, который человек должен был пройти сам, но не смог.

Иного же пути на Небо нет! Поэтому Господь понес то, человек нести был не в состоянии, оставив нам то немногое, чего довольно, чтобы взойти на Небо со славою. Верным надлежит смиренно идти вслед Его, не обременяясь напрасными раздумьями о целесообразности или несправедливости выпавших на его долю страданий. "Бог терпел, и нам велел" - вот и вся премудрость!

А лучшие умы Ветхого Израиля напряженно размышляли о том, в чем состоит назначение Мессии, Его Жертвы, но, увы, не преуспели. От боязни несения скорбей они не обнаруживали даже самой необходимости искупления.

Пугливые "умы" хотели иного - великого и грозного победителя, который сделал бы дорогу к вожделенному Небу вполне приятной и безболезненной. Подслушаем их приватную беседу. Это - нехорошо, но очень поучительно.

- Почему вы все время говорите о вожделенном Небе? Ведь там Бог, которого следует беспрекословно слушаться, а мы-то к этому не привыкли. Любим все делать только по-своему. Не проще ли, оставаясь на земле, как бы восходить на Небо? Правильнее сказать: надо строить небо на земле. Разве - нет?

- Вы, коллега, как всегда через чур прямолинейны. Конечно - можно, но тогда нам нужен совсем не тот Мессия, о котором говорил Моисей. Вполне достаточно свирепого, деспотичного, но послушного нашей воле вождя.

- Как это, деспотичного и послушного? Такое невозможно!

- А вот и нет! Чем злее и властолюбивее человек, тем более он мнителен. А чем мнительнее, тем легче поддается любому внушению, если подходить к этому делу с умом, разумеется. Конечно, такой типаж представляет собою мощную стихийную силу, всегда готовую вырваться разрушительным ураганом, землетрясением с кровопролитием, жестокостями и прочими излишествами, впрочем приятными. В том смысле, что они приятны, когда обходят тебя стороной.

- Ну, и…

- Надо спровоцировать его яростный напор и потихоньку управлять им.

- Да, но он и нас запросто может порубить в капусту.

- Ну, всех-то не порубит, а только некоторых, некстати попали под руку. Так не надо было попадаться! Иначе он останется один-одинешенек, а одинокий волк в урагане страстей долго не выживет, хотя сам же его и создает.

Нам надо быть всего лишь чуть-чуть поумнее и не высовывать носа. Славы, конечно, от этого не так много, зато тайной власти - хоть отбавляй.

- Выходит, что, чем человек злее, тем и покладистее?

- В известном смысле - да.

- А самым злым, получается, станет обещанный пророками сын сатаны или, как его, антихрист. Так, кажется, его кличут проклятые христиане?

- Разумеется.

- А самим князем бездны тоже, выходит, можно немножко править?

- Ты сам сказал[48]…

- Ух ты!!!

-3-

Что, в самом деле, обманывать себя! Не вождя ждали иудеи, а слугу или раба. Само понятие "вождь" непременно предусматривает хоть некоторое смирение ему, покорность его воле, а Ветхий Израиль хотел одолеть дорогу к Небу, не утруждая себя "лишними" добродетелями. Он хотел следовать максимально комфортно, чтобы его неспешно несли, прогоняя мух опахалами…

- Смотрите-ка, совсем так же, как желаем того и мы с вами!

- Точнее, Ветхий Израиль конечно же понимал необходимость добродетелей в деле спасения, но не изъявлял никакого желания добровольно следовать им, хотя без такой воли спасение невозможно. В Рай ведь, как известно, насильно не тащат! Хочешь идти - иди сам, не хочешь - оставайся, где пожелаешь.

Но чтобы смирять себя пред Богом, надобно осознавать свою греховность, а Израиль, справедливо считая себя сыном Божиим, опрометчиво решил, что ему, уже достигшему "надлежащей святости", положено не столько смиряться, сколько смирять других. И скорби более не потребны по той же причине.

- Какая ужасная ошибка!

- Увы, нераскаянный грешник, сочтя себя в чем-либо исключительным, ни в чем не желает видеть своей вины. Он хотел и все еще хочет войти в рай, минуя тесные его врата, потому что не такой как все, а особенный - избранный.

- Почему?

- Да потому!!!

Человек не желал и все еще не желает видеть, сколько горя принес вселенной, тем более не хотел отвечать за содеянное пред Богом. Самое большее, что назначалось Творцу, - барана в жертву. Да и это уже, казалось, много!

- смотрите, как все это глупо, как легко понять ошибку.

- Извините! - это незаметно включились в нашу беседу те самые бедолаги, которых мы подслушали. - Где ошибка? На себя лучше гляди - недоумок!

Лишний раз убеждаешься в том, что подслушивать плохо.

Однако, даже великие апостолы смогли понять суть спасения лишь по Воскресении Христовом, да и то не сразу. Ужасаясь увиденным, потрясенный безграничной человеческой жестокостью и величием удивительной Тайны Спасения, Тайны Любви Сына Божьего, человеческий ум просто отказывался понять увиденное. Кроме того, Тайна сия столь изумительна, что и по сию пору не вполне доступна даже световидным ангелам, не то что нам, грешным людям!

- Да, порою ужас может скрыть от людей даже самое очевидное.

Прошедшие с той поры века ничего в грешной природе не изменили. На пути к Небу по-прежнему подстерегают не только реальные скорби, опасности и страхи, но и страхования, а последние обычно бывают сильнее первых.

Страх отличается от страхований своей несообразностью, несоразмерной преувеличенностью, при том, что угроза либо вообще отсутствует, либо человек боится не столько ее самой, сколько своего собственного страха.

- "Бояться страха" - что может быть более нелепым. Действительно, бояться того, чего, быть может, нет и в помине! Тем не менее, эта боязнь, во всяком случае в наши времена, стала чрезвычайно могущественной "движущей силой", как сказали бы теоретики марксизма, многих социальных потрясений.

Однако, о необходимости искуплении человека Мессией можно было немало уяснить и из Писания, и из жертвоприношений, приносимых согласно Моисееву Закону, даже мало разбираясь в том и другом. Но размышлениями о том, кем она будет принесена, кто станет убийцей-палачом, были невыносимыми. Поэтому мало кто из иудеев обременял себя подобными раздумьями.

Это оплошность слишком дорого обошлась ветхому народу. Нам, кажется, проще. Мы-то с вами знаем, а история христианства свидетельствует, что негодяи, желающие взяться на злое дело всегда оказываются под рукой. В них никогда нет недостатка. Разумеется, такие субъекты не пылают жертвенностью, жаждою пролить кровь за ближних, хотя и любят разглагольствовать об этом.

Напротив, алчут алой крови всеми фибрами своего злого сердца, но не своей, а рабов Божьих. Проливают охотно, трепетно, жадно - во имя свое.

- Маленькие мерзавцы, мстительные, склизкие и изворотливые извращенцы - антихристы, ярящиеся в ожидании "бога" - главного человекоубийцы!

- И все же, нас не может не мучить важнейший вопрос. Кто они такие? Откуда все время берутся эти отвратительнейшие всесветные негодяи? К сожалению, ответ на этот вопрос найти бывает не так уж легко, хотя он и находится прямо на виду, на самой, что называется, поверхности.

-4-

- Они рядом, вокруг и даже… среди нас!

Причем, самые главные распинатели должны, по всей вероятности, выйти из… Церкви. Во всяком случае древние фарисеи, основные подстрекатели к богоубийству, вышли оттуда. И нас не должно смущать то обстоятельство, что та Церковь была ветхозаветной, стоявшей на Моисеевом Законе, а не на Божией благодати. Ведь именно законниками непременно должны стать и "новозаветные фарисеи" - неистовые, безумные ревнители веры, отвергающие живительную благодать ради мертвяще жестоких законов, придуманных ими самими.

Помощников, прообразов последних вполне могут явить иные народы и верования, но главные апокалиптические звери должны появиться из нее. Это - изверги Церкви, что понятно. По-настоящему противиться Христу может лишь тот, кто по-настоящему и познал Его. Как Иуда Искариотский, например.

Неразумно, в самом деле, ожидать, что антихрист выйдет из мусульман или буддистов, толком не знающих Кто Он, даже из иудеев. От отступников, разумеется, всего можно ожидать, но от "правоверных" иноверцев - никогда!

"Дети! последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время. Они вышли от нас[49], но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши"[50].

"Открылось". Стало быть они и раньше были таковыми, находясь среди верных! Творили беззаконие тайно, но нагло, прямо на глазах у всех, притворяясь верующими и любящими Бога. Болезновали о творящихся вокруг несправедливостях, а на деле лукаво вели легкомысленных христиан к погибели.

И только то, что негодяи не смогли сдержать своей тайной ярости ко Христу и стали явными богоотступниками, прямо обличило их злые намерения. Продержись они чуть дольше и, глядишь, слишком многие отправились бы за ними в преисподню в полной уверенности, что следуют в Царствие Божие!

С Иоанном Богословом не поспоришь. Тайновидец прекрасно понимал, о каких опасностях следует предупредить нас, своих чад. Да, что там говорить, мы и сами слишком хорошо знаем какая непримиримая жестокость, рядящаяся в тогу праведного гнева, чаще, чем хотелось бы, встречается в наших храмах.

Это обстоятельство нередко служит причиной справедливых нареканий со стороны тех, кто первый раз или недавно пришел в храм. Они ожидали встретить здесь любящих братьев и сестер, как и должно бы по идее быть, но повсюду сталкиваются со злым законничеством, безразличием и эгоизмом.

Насколько нас может оправдать то обстоятельство, что даже мы, слабые верой, непрерывную воительствуем с преисподней? Все христиане - воины Христовы, ведут войну, в которой порою получают жестокие раны. И иногда грубый ответ вызван не столько агрессией, сколько нестерпимостью боли.

И все же, это слабое оправдание. Злоба, она и есть - злоба! Разумеется, нас, кажется, еще рано причислять к поганому антихристову семени, но, следует честно признать, дух его в современной церкви уже сейчас достаточно силен.

- Смотрите сами: осуждения ближнего, гордое превозношение, злые пересуды, алчность, зависть, похоть, пьянство, открытая неприязнь, несправедливость, непочитание властей и многое другое - все это легко можно обнаружить на наших приходах, а сей дух, как раз, предваряет явление злополучного антихриста.

- Чего же этот скверный "дух" желает получить от нас?

- Как обычно жертвы, лучше всего кровавой, беззаконной.

А начинают " святое дело" обычно самозваные "зилоты" - ревнители веры, по сути не имеющие ее, точнее настоящей любви, короче - законники.

К счастью, переступить сей ужасный предел, который отделяет дурного, но живого христианина от "хорошего", но мертвого антихриста, описанного Иоанном Богословом, решаются еще немногие. А пока в нашем сердце живо покаяние, антихристова участь нам, по-видимому, не грозит. Зато тех же, кто потерял его, следует причислить к главным творцам мирового беззакония.

С последним утверждением согласятся, видимо, не все.

- Во-первых, Отцы Церкви ясно говорили, что антихрист всенепременно должен выйти именно из иудейского племени - справедливо возразят нам.

- Во-вторых, всемирная тайна беззакония уже сейчас сильна как никогда раньше, но христиане в ней по-прежнему не играют решающей роли[51].

Не станем возражать. Скажем лишь, что одно не исключает другого. Скверный христианин вполне может изменить вере. Когда-то масонство состояло сплошь из такого рода предателей. Но далее углубляться в эту важнейшую проблему не станем. Впрочем один "аргумент" дерзнем привести - Иуду.

4. Жертва.

-1-

Вожди заговора против Христа никогда не были христианами. Как известно, много народа пришло пленить Господа в Гефсиманском саду, но никто из них не был учеником Спасителя, кроме злополучного Иуды. Но и предавший Христа тоже не был одним из многих учеников - он входил в число ближайших, был одним из двенадцати главнейших апостолов[52]. Понятно, что и роль его в Гефсимании не ограничивалась заурядным предательством.

Дело же заключалось еще и в том, что хотя Господь, не скрываясь, ходил по всей Иудее, но враги никак не могли Его взять, притом, что искали Христа множество шпионов. Хотя время уже приспело, но страх затмевал глаза.

Где бы не находился Христос, как видно из Евангелия, непременно поблизости околачивался кто-нибудь из фарисеев. И так продолжалось, можно сказать, до самой последней минуты. Но, вот уже, настала пора брать Христа. Так куда же вдруг подевались все Его соглядатаи? Разбежались, гонимые ужасом грядущего проклятия или еще что с ними случилось? Может, как бы ослепли?

Да, решиться бесповоротно распять собственное спасение не так уж просто! Страх пред Христом лишал злобных заговорщиков нужной для такого "дела" храбрости. Спасителя, видя, не видели. Никто из лютых богоненавистников не мог даже приблизиться к Нему для свершения задуманного рокового дела, не то чтоб хладнокровно исполнить его "во благо святого Израиля".

А ведь фарисеи, неразлучные преследователи Христа, в некотором роде были почти Его учениками, непрестанно находясь при Нем. Разумеется, не для того, чтобы научиться уму-разуму. Они были подстрекателями и доносчиками! Впрочем, были бы не прочь, прогнав истинных апостолов, занять их место.

- Ну вы и скажете! Это уж слишком.

- Почему же?

- Апостолы и фарисеи… От удивления не нахожу, что и сказать...

- Но ведь и тех, и других буквально притягивало ко Господу. Ни те, ни другие, в прямом смысле этого слова, не могли жить без Него. Впрочем, никто не может прожить без Спасителя и единого мгновения, только многие и по сию пору отказываются признать это самоочевидное обстоятельство.

- И все же…

- Разумеется, вы правы. Но мы намеренно довели ситуацию до абсурдной только ради того, чтобы наглядно показать насколько близкими могут оказаться, а так и бывает, добро и зло. Так что, выбирая Христа, Солнце Правды, можно оказаться во мраке богоневедения, прямо среди христоненавистников…

Однако, вернемся к началу нашего разговора.

Одно дело просто оболгать честного человека. С усмешкой, стоя в сторонке, написать на него самую гнусную клевету, совсем другое - убить Сына Божия, Богочеловека! Не всякий может выдержать такое предательство!

Неспроста самым "храбрым" в этом скверном деле оказался Иуда! Именно сей бесстыжий богоотступник решительно привел ко Спасителю фарисейскую стражу. И этим он, пусть совсем ненадолго, но возглавил заговор против Христа[53]! Ведь и полк-то привел как настоящий полководец, а не просто как поводырь. Это потом уж его лихое дело подхватили те, кто к нему так долго готовился. Сперва же воплощал коварный замысел именно Иуда, а не кто иной!

Без него скверное "дело" не сложилось бы. Получается, что именно проклятый предатель Иуда придал недостающего "мужества" всем тем, кто боялся Христа больше, чем ненавидел... Но и Иуда находился в подобном же затруднении. Только дикая, всепожирающая ненависть, мало не доставшая сатанинской[54] превозмогла смертельный трепет пред Учителем. Что до последующего поведения предателя, то это совсем иная, хотя и поучительная, история.

- Что изменилось с тех пор? Почему беззаконие опять подняло свою наглую бесстыжую голову. В чем черплет "бесстрашие" пред Христом?

- Да в том же самом - в нашем иудстве! Именно нашей эгоистичной неверностью Спаситель снова и снова предается на беззаконное судилище. Безволие, трусость, алчность, жестокое бессердечие и многое подобное - вот, что придает силы ненависти ко Господу. Та же самая трусость придает греху, как не странно, мнимую смелость. Смелость попрания заповедей Божиих. А самым "отважным", как видно, станет пресловутый апокалипсический антихрист.

Причем, чем больше нарушается Закон Божий, тем больше для этого потребно "отваги". Но антихрист не только падет сам, но и понудит к тому же всех утративших чувство истинной любви, запечатлев это "знаменательное" событие особой печатью вечного проклятия[55]. До сих пор подобного не происходило. Следовательно, власть у зверя будет особенной - чрезвычайной.

- В чем конкретно она заключается? В чем суть его огромной силы?

- В его собственном проклятии, которое превзойдет все мыслимые человеческие пределы, отчего антихрист и именуется Апокалипсисом уже не человеком, а не иначе как зверем! То есть эта тварь лишилась чего-то столь важного для людской природы, что ее непозволительно именовать человеком.

- Сила заключена в проклятии… Такое в уме сразу не уложишь!

- Самое важное, что есть в человеке, это - любовь, в первую очередь к Богу, как и сказано а Законе. У зверя все чувства противоположны. Испепеляющая ненависть - основа их. Даже не просто ненависть, а - концентрированная смерть! Причем, в прямой противоположности Закону и природе любви, она также должна быть обращена сперва к Богу, а уж затем только к любому человеку!

И в этой неукротимой злобе заключена вся мнимая власть антихриста, то есть власть не реальная, которую только и дает истинная любовь, а надуманная, основанная на мечтательном страхе пред бессильным злом. Падший ниже всех, он и власть имеет только над падшими. Но, чтобы негодяй мог получить такую власть, ему и преступление следует совершить соответствующее.

Однако, чтобы его совершить, надобно, думается нам, сперва познать Божию любовь более других, чтобы затем предать в точности, как это проделал злочестивый Иуда. Иначе как можно получить столь "великое" проклятие?

Конечно, мы можем ошибаться, так что кажущееся справедливым для антихристовых предтеч, может сильно отличаться от назначенного ему. Тем не менее, и в последнем случае должно произойти нечто подобное сказанному. Во всяком случае, в отношении проклятого сатаны дело обстояло именно так. Насколько в будущем процесс "воцарение" его главного и последнего ставленника будет отличным от "воцарения" самого князя мира сего, покажет время.

Нам же надо уразуметь, что смертельное для всего мира умаление веры и неотделимой от нее любви происходит не только в том месте, где мы совершаем очередной грех предательства. Скверный иудин дух распространяется на всю бесконечную вселенную. Так, здесь наша злоба в очередной раз превозмогла любовь, а на другом конце света, в это же самое время, беззаконием убиваются тысячи невинных. Не было бы первого, никогда не случилось бы и второго!

Кто повинен в случившимся ? Кажется, кто-кто, а мы тут совершенно не причем. Так ли? Ничего не понимаем? А не мы ли, как иуды, подвели человекоубийц к их жертвам со словами: "Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его. И, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его"[56].

Смотрите, какие скорые перемены. Вот, властно отдает ужасные команды, а спустя мгновение с улыбкой целует Христа. Честно, искренне, с сыновьей любовью. Следует новый злобный кульбит, и перед нами опять "невинный младенец". Только окровавленного Христа уже волокут на судилище…

- Эх, Иуда! Ты что натворил - мерзавец! Кого сюда привел? - откуда-то раздался невидимый голос. Знакомый, он, кажется, не принадлежал апостолам. Те только что скрылись в ночи, влекомые неодолимым ужасом. Обличающий тон неприятен, а паническое бегство бывших собратьев, напротив, было приятно, льстило, убеждало Иуду в его необыкновенном мужестве.

- Опять Юда! А чё Юда-то? Пристали тут. Я ж только целовал!

- Вы лучше посмотрите-ка, что бесстыжие беззаконники, вытворяют! - говорит показывая на солдат, хлесткими ударами ведущих Христа к первосвященникам. - А я ни в чем не виноват, - и уходит в ночную тьму, присвистывая.

Ухмылка, брюки клеш, наколки, развязная походка, нарочито лузгает семечки, поправляя пенсне с толстыми интеллигентными стеклами… Ушел однако недалеко. Внезапно в его душе возник новый приступ невероятного "патриотизма", который понудил Иуду к очередным действиям. Сперва заставил потребовать отчета от преступного синедриона, слишком мало заплатившего.

- А ну-ка ответьте-ка за все преступления пред Богом. - Даже горячая "покаянная" слеза неожиданно замутила ярое око обманутого "праведника". Он как бы совсем не хотел, предавать Христа. Его как бы принудили к этому.

- Негодяи! Что вы натворили! Мне глубоко противны ваши деньги!

Опять говорит совершенно искренне, насколько это чувство вообще присуще иудам, забывшим, что сами же хотели предать. Пинками прогнали. Оставшись один, до боли ощутил одиночество и жгучую обиду на Христа.

- Однако, какое сильное и сладкое это чувство! Почище будет благодати! Аж все нутро прожигает неведомым желанным огнем. И больно, и сладко...

Адская сладость немедленно повлекла предателя за пределы города - на природу. Не для занятий астрономией, не для того, чтобы в ночном безмолвии, шагая по пустынной дороге, вдохновенно слагать вирши о смысле бытия. Там, в ночной тиши, предателю стало окончательно ясно, что самое главное и сладкое в жизни, - это смерть. Тут же повесился, обвинив в этом Христа!

-2-

Приведенная сцена - авторская интерпретация происшедшего в ночи Святого Града, не имеющая никакого глубокого богословского обоснования. Мы привели ее к такой форме, чтобы легче было различить в образе Иуды, как в кривом зеркале, кривые черты самих себя. Так ли далеко ушли мы от места, где по сию пору "счастливо" раскачивается на ветвях "богом обиженный"?

Попранная Родина, растерзанная правда, эпидемия жестокости и бессердечия - это уже наше время. Миллионные митинги разъяренных сограждан, предшествовавшие постигшие Россию беззаконие. Бурные дебаты на рабочих местах о необходимости разрушения всего того, что было создано не нами.

- Было это или нет!? Припомним-ка хорошенько.

Мы ведь сами привели в наш дом лукавых убийц нашего Отечества, а теперь, совсем как тот паинька-Иуда, предъявляем к ним те же надменные претензии. Они, разумеется, как и в прошлый раз нагло смеются нам в лицо.

- Убирайся прочь - грязное быдло! Ты сам предал свою Родину. Хотел нажиться, да не вышло. Только это твои проблемы, а мы всем довольны!

Ненависть к коммунистам сменяется ненавистью к демократам, затем к собственным начальникам, разворовавшим заводы и институты, к соседям, разводящим тараканов так, как будто собрались продавать их на экспорт.

А в это время наши дети и внуки горстями скупают за углом шприцы у мрачных тварей и с отчаянной радостью идут на развеселую смерть - в дискотеку! Не там ли в вихре танца раскачивается нынче заветная иудина петля?

- Тот хоть сам повесился, а не погнал на скверную смерть своих детей… Кто же тогда, Иуда или мы оказался честнее? Конечно, и апостолы, как мы знаем, вели себя в Гефсимании не лучшим образом, о чем честно и поведали нам в Святом Евангелии. Это их исповедь пред Богом и людьми.

- Так чем же тогда отличается верный от иуды?

- Всего лишь одним - покаянием. Грешат оба, но первый кается, а другой вешается от жалости к себе, или, хуже, других вешает. Вот и вся разница!

Иуда, хотя и персонаж совершенно "незаменимый" но, как сейчас сказали бы, эпизодический. Впрочем как и главный зверь - антихрист. И тот, и другой безумцы недолго задержатся на грешной земле. Первый сам скоренько повесился, не найдя желанного взаимопонимания у смертельно напуганных случившимся жителей Иерусалима, второй сгорит в огненной гиене позднее, хотя и насильно, но, надо думать, тоже согласно собственному горячему желанию.

Конечно, Иуду никому нельзя исправить, а антихриста победить. Человеку не победить, но не Богу. А, вот, с духом антихристовым бороться не только можно, но и совершенно необходимо, в первую очередь истребляя его в собственном сердце, и лишь затем обращая пламенеющий "правдой" взор на других. Мы же по своему всегдашнему обыкновению поступаем с точностью до наоборот...

Разумеется, и здесь надо, как и во всем прочем, иметь естественное чувство меры и понимания. Так, Евангелие более всего повествуют о "подвигах" антихристов фарисейского и саддукейского толка, из чего можно заключить, что духовность антихриста ближе всего к этим проявлениям вражды ко Христу.

Фарисейская жестокая ревность в вопросах веры и саддукейская отрешенная теплохладность, не исключающая корысти и цинизма. За два прошедшие тысячелетия такая "праведность" принесла много бед и Церкви, и всему миру. Причем только в Евангельскую пору ее представляли почти исключительно представители ветхозаветного народа. Далее большую "тяжесть" их неблагодарного "труда" взвалили на себя их новозаветные духовные восприемники.

К сожалению, с давних пор распространено ложное представление, что дух антихриста трепетно хранит лишь ветхозаветный народ. Эта роковая ошибка позволяет нам не замечать даже явных антихристов, если те иного рода-племени, а если и замечать, то приписывать их дела тому же тайному происхождению. На самом деле скверный дух антихриста давным-давно насквозь пронизывает все современное общество, оказываясь не чуждым даже церковному!

Антихристы по духу противостоят Христу, по виду подражая Ему. Поэтому непременно должны нести в себе некое подобие жертвенности. Разумеется, ложной, но правдоподобной. Иначе кого ею обманешь? Так, ни один диктатор не пришел бы к власти, если бы не мотивировал свое рвение к ней исключительно заботой о нуждах народа, простирающейся до самопожертвования.

Что же до лживой антихристовой "жертвенности", то она, во всем должна быть чрезвычайно правдоподобной, а, в первую очередь, для него самого, но при этом во всем подобна, как сказано, фарисейской и саддукейской.

А эти негодники от века ненавидя верных[57], неистово проливали кровь святых, выдавая их за неверных. Себя же представляли не только борцами за правду, но и главными обиженными. Собственно, такого рода лживым самолюбованием вся их "жертвенность" обычно и ограничивалась. Хотя, порою они настолько ярились, что насмерть сшибались даже и друг с другом. Одна такая несообразная и жестокая нетерпимость уже обличает антихристов.

Что касается верных, христиан, подобно Спасителю приносимых в жертву беззаконию, то антихристам нужна только такая жертва, которая не только досыта напоила бы мучимых скорбью и болью, но еще и опустила бы их души до ада. Для этого, к слову, и измывались над Спасителем перед Казнью. Звери, они хотели, чтобы на их злобу Он ответил тем же, погубив и Себя, и нас.

Не вышло!

Завистники Руси также обыкновенно жаждут не столько крови, сколько греха. Кровь - лишь приятная услада садистов-палачей, прекрасное средство для возбуждения всеобщего страха, ведущего к главной цели. Они, в полном согласии с только что подслушанными нами негодяями, из "искры раздувают пламя" человеческих страстей, стравливают народы, трепетно ожидая своего желанного вождя-человекоубийцы, чтобы вдоволь насладиться его неистовостью.

К счастью, до сих пор усилия негодяев оказывались напрасными. Народные страдания и святая Вера неизменно обращали жертву, часто сперва нечистую, в жертву истинную, непорочную. Россия не раз падала по причине скверного греха, особенно гордого. Да, только умела, при том, и покаянно вставать…

-3-

"Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих"[58]. Вот и клали, и все еще кладут сыны России на алтарь Отечества свои буйны головы. Особенно сейчас, ненужные никому, забытые всеми. Недавняя Кавказская Война унесла, как говорят, десятки тысяч жизней. Сотни тысяч изгнанных покинули свой кров, исконные земли, гонимые несправедливостью.

Кому нужны они, их боль, кровь, слезы и смерть? Никому, кроме Бога, разумеется, даже в Церкви! Мы молились, каялись, причащались, думали о собственных проблемах, редко замечая чужие смерти и горе. Эгоизм, а не сострадание переполняет наши желчные сердца, ищущие жалости лишь к себе.

Разве одно это не говорит о бесстыдном бессердечии, о вопиющем небрежении нами Христовой любовью? Не из этого ли скверного чувства черплют силы для своей "праведности и" нынешние, и грядущие антихристы?

Вот до чего мы с вами, братья и сестры, докатились!

И это притом, что многие из нас вполне искренне считают себя патриотами Родины. Мы как будто непритворно скорбим о поруганном Отечестве, а на деле слишком часто ищем в патриотизме лишь удобный предлог, чтобы оправдать так и распирающую нас распущенность и непримиримую злобу.

Разве нет?

А, ведь, на наших глазах приносится великая жертва! Льется кровь сыновей России. Солдаты умирают за Родину, оставившую их на поругание. Старые люди уходят из жизни без жалости изгнанными с насиженных мест, не имея чем себя прокормить. Брошенные родителями дети идут на "запчасти".

Льется не просто алая жидкость, не горючие слезы, а сама жизнь! Умирающий грешный мир пьет ее жадными глотками, но не может насытиться, никак не оживает. Даже этот могучий "эликсир жизни" не в силах пробудить дряхлеющие члены от тления смерти, к жизни в забытой вере во Христа.

Да, горька, незавидна и тяжела нынче доля защитника Родины. Только есть, как кажется, жертва даже больше поруганной воинской доблести наших заступников - нести скорби и обиды от самых близких тебе людей. Видимо, в такой жертве и заключен последний предел человеческой любви и страданий.

Сколько материнской боли растекается по нашей многострадальной земле! Тяжко несчастным матерям видеть, как на глазах гибнут их кровинушка - бесконечно дорогие дети и внуки от разгула наркомании, разврата, пьянства, дурных болезней, жажды богатства, ожесточения, и не знать, чем помочь.

- И жизнь бы за них отдала, да кто ж ее возьмет?

Вот и плачут несчастные старушки-матери. Плачут, но смиренно терпят и любят. Идут в храм как бурлаки, тянущие на своих старческих и не очень плечах неподъемный груз. Тянут пропащих в Царствие Небесное. Опутаны множеством "канатов". Каждый из них связан с кем-то из тех, кто погибает в пьяном угаре или уже погиб от блуда, со шприцом в руке. Они не отпустят ни единого!

- Куда я, туда и они. Пусть я сама погибну, но сатане их не отдам! - думает мать или бабка. Невидимое сражение. Больной и немощный человек один восстает против всего ада! И не даже знает победит ли, примет ли Бог его немощные молитвы. Ясно, такой не сдастся на "милость " князя мира сего…

А чем в это славное время занимаются доблестные мужи, которым, по идее, надлежало бы первым радеть об искоренении растления? Как обычно - пьют горькую... Сейчас эту пагубную страсть принято считать чисто русской традицией. Однако так было не всегда! Безмерное питие - относительно новая на Руси "мода". Быть может, это вообще свойство Божьего народа, присущее ему накануне катастрофических событий, надолго решающих его судьбу?

Восемь столетий до Рождества Христова - веселится народ Израилев!

"В тот день Господь Саваоф будет великолепным венцом и славною диадемою для остатка народа Своего, и духом правосудия для сидящего в судилище и мужеством для отражающих неприятеля до ворот. Но и эти шатаются от вина и сбиваются с пути от сикеры; священник и пророк спотыкаются от крепких напитков; побеждены вином, обезумели от сикеры, в видении ошибаются, в суждении спотыкаются. Ибо все столы наполнены отвратительною блевотиною, нет чистого места. А говорят: `кого хочет он учить ведению? и кого вразумлять проповедью?"[59].

Да… Господь готовит венец возлюбленному народу, а тот, … сами видите! Ну, потерпи ты чуть-чуть, попридержи страх и самонадеянную гордость. Неужели водка дороже Родины, святынь, собственных детей и внуков, наконец?

Выходит - так!

Потому-то вскоре и настала для Ветхого Израиля пора не великих наград, а заслуженного наказания - вавилонского пленения. Описанное пророком Исаией до удивления похоже на наше время - время нетрезвой самонадеянности… Гордые мужи пьют, а жены молят Бога о пощаде. Пора величия и плена…

Кстати, в плену пить перестали, хорошо и много работали на своих хозяев[60]. Вели себя, по большей части, смирно, пристойно, многие праведно, чем крайне раздражали местных нечестивцев. Значит могут же не пить?

-4-

Но, страшнее всего, Божественная Жертва должна быть принесенной не кем-то, а самым возлюбленным, самым дорогим для Бога народом. Парадокс хотя и ужаснейший, но также легко объяснимый и весьма поучительный.

Существует даже некая духовная закономерность: стоящий выше всех и искушениям подвергается самым тяжелым. "Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме"[61] - говорит Господь. А зло мира стремиться пожрать в первую очередь именно верных Господу, не останавливаясь при этом ни перед чем. Мы же, напротив, хотим, обретя спасительную веру, избежать всех тех скорбей, которые непременно надлежит особо претерпевать верным.

Но, ведь, скорби - неизменная цена святости! Без них не бывает последней, а без нее не видать Царства Небесного. Кроме того, Господь не только попускает верным страдать, но и дает довольно сил с честью превозмочь ниспосланное. Причем не ложные "силы" запуганного рабского "терпения", не безвольную покорность "року", злой судьбе, а силу настоящую - мощную, свободную, благодатную, дающую ни с чем не сравнимую радость богообщения.

И чем выше поднимается человек по духовной лестнице, тем обширнее утешения, хотя и последствия даже от малейших прегрешений многократно усугубляются. Небрежение в деле спасения может иметь самые катастрофические последствия. Причем, если даже легкомыслие нередко становится причиной необратимого, то тем более грубое небрежение духовными законами.

Вот - сатана. Был сотворен высшим из ангелов Божиих, а пал, как сказано, ниже грязи. Ветхий Израиль и вовсе был некогда наречен сыном (!) Божиим... Но оба были низвержены по одной и той же причине - гордости!

Особенно опасна для подвизающихся в деле спасении одна из самых коварных ее разновидностей - "ревность не по уму". Говоря по-простому, ревность - есть, а ума - нет[62]. Или иначе - злоба объявляет себя добродетельной. И такого рода самообману не обойтись без ослепляющей душу гордости.

Фарисеи и саддукеи стали богоубийцами под демоническим влиянием именно этой страсти. Понятно, что подобное чувство являет вовсе не похвальную строгость в вопросах веры. Это злая и безжалостная истерика, рожденная не любовью к Богу, а гордым страхом, покорностью пред преисподней.

Из-за нее, поганой, пал некогда великий Ветхий Израиль. Из-за нее продолжает упорствовать в своем богопротивлении. К сожалению, это ужасное явление имеет хождение и в нашей Церкви, особенно в патриотической среде. Следует полагать, что и последствия также могут стать равно чрезвычайными. Причина заключена, разумеется, не в любви к Родине, а во лжи, в неукротимой ненависти ко всему миру, выдаваемой за искреннюю любовь к нему.

Вот, к примеру, зилоты. Эдакие сугубые "ревнители веры" Израиля, которых особенно расплодилось после Христова Воскресения. Именно они более всех принимали участие в бунте против Римской Империи. А когда легионы Тита окружили Иерусалим[63], то "пламенеющие верой" зилоты устроили в священном для иудеев Храме страшную резню. Ничего подобного ни до, ни после история ветхого народа не знала. Более того, они додумались истребить в городе продовольственные припасы (!), чем довели Иерусалим до смертельного голода!

И все только ради того, чтобы сохранить в неприкосновенности и чистоте "святую веру". Попробуем догадаться, кому истово верили бесноватые зилоты… Смотрите, как легко бывает обмануть себя, представляя сатану Богом!

- Но это же немыслимо! Такого просто не бывает! Впрочем, разве что если только у одних иудеев. Может, они и вправду так разительно отличаются от остальных народов, что могут выкидывать фортели, невозможные другим?

- Нет, подобные предположения уже слишком дорого стоили миру в прошлом, еще большую цену нам придется заплатить за них в будущем. Дело не в самих иудеях, а в том, что они, намеренно отказавшись принять Богочеловека Христа, отчаянно пытались сохранить веру в Бога. Отчаянно, но гордо.

- Но Вера - дар Божий, который невозможно восхитить никакими ухищрениями, даже самым напряженным усилием воли. Благодать Божия, а Вера дается только ею, абсолютно свободна от любого человечьего произвола и не подчиняется никаким приказам, как бы "смиренно" они не произносились.

Этого зилоты не учли и превратили Святой Град в Содом и Гоморру.

Шестьсот тысяч погибло от голода! Люди хотели бежать от оставленного Богом города, скорбно повествует Иосиф Флавий[64], чему римляне не препятствовали, но их повсюду подстерегали и убивали другие "ревнители", подобно зилотам не желавшие принять смерть от меча в "гордом одиночестве" - сикарии.

Именно эти две "патриотические" партии более других виновны в том, что устроили в Иерусалиме, в Святом Граде (!), в самом Храме (!) упомянутую кровавую междоусобицу, превратив цветущий град в выжженную пустыню.

Значительная часть города была совершенно разрушена, чтобы противоборствующие стороны (в то время, когда осадные орудия Рима ломали стены Иерусалима!) имели возможность удобно и беспрепятственно сходиться в постоянных схватках на специально расчищенном для этого "ристалище"! Пространное "поле боя" посреди миллионного города! Мыслимое ли дело?

Это вам не Сталинград, где воевали два народа, а Иерусалим, где кровные и единоверные братья ревностно и методично вырезали друг друга. Думается, не делай Рим вовсе ничего, иудеи совершенно истребили бы сами себя. Может Римская Империя как раз и спасла несчастных иудеев от самоистребления?!

Сама собою напрашивается иная аналогия - блокада Ленинграда, в которой также погибло от голода около 600 тысяч горожан! Но там патриоты не творили лютых зверств, которые позволяли себе иерусалимские "праведники". Питер истреблял враг, а здесь подчистую вырезали собственные "святые"…

Не менее половины (!) убитых и умерших от голода в иерусалимской бойне можно отнести на счет последних. Не меньше, не значит половину… А еще были ветхозаветные "продотряды" - поразительный прообраз большевистских, вспарывавших животы гражданам, которые казались подозрительно сытыми... Вспомним "партийные тройки" - скорые суды, отправлявшие людей на смерть по смехотворным наветам, которыми славились большевики.

Все это, как оказалось, - иерусалимское изобретение!

Мало того, уже оскверненный и разграбленный, а в конце-концов дотла сожженный, Храм еще раз стал жертвой невменяемых "богопочитателей". Выходит, что Рим всего лишь доразрушил то, что давным-давно уже разрушено, осквернено злобой, являло собою несомненную мерзость пред Богом.

Сейчас многие зверства эпохи большевизма склонны сводить все к тем же иудеям, а мы, напротив, убеждены, что происшедшее - духовная закономерность, неизбежная для любого проявления зилотской ревности не по уму. И чем раньше мы осознаем меру собственной вины за все катастрофы, происходящие и происходившие в России, тем скорее эти катастрофы прекратятся!

Что до иудеев, то, как говаривал один старый священник: "Не встревайте с ними в спор - у них свои счеты с Богом". И впрямь! Не станем вмешиваться в их затянувшийся конфликт со Всевышним. Нам проблемы прошлого интересны не столько для обличения, сколько для разрешения собственных проблем.

Конечно, тяжело пришлось Ветхому Израилю. Трудно ему было представить последствия своей "ревности" даже в кошмарном сне, как и последствия нашей с вами распущенности. И мы также полагаем, что наши "игры в веру" сойдут с рук. Милостивый Господь, мол, и раньше прощал, и теперь простит.

Да - прощал по "малолетству", по глупости, а сейчас - другое дело. Мы подросли и окрепли во зле. Поэтому простит Бог только тем, кто искренне раскаялся, а не использовал веру в качестве оправдания лукавого бесстыдства.

И мы, считающие себя верными, живем в эпоху подобного евангельскому "триумфального" умаления любви, торжества безумного страха пред преисподней и бессердечия мертвого законничества. И мы, почти совсем как Ветхий Израиль, решительно не ведаем, к чему приведут творимые нами безобразия.

И это при том, что нам известно из Евангелия или хотя бы из исторических событий, что подобное всегда кончается социальной катастрофой.

Как и в прошлом, главными виновниками творимого на Руси беззакония являются вовсе не окружающие нас многочисленные и лютые враги, ненавидящие нас, а мы сами, не имеющие жертвенной, а не эгоистичной любви, которую все еще терпеливо ожидает от нас Сын Божий. Враги лишь делают с нами то, что дозволяет им наше безволие, безразличие и неистребимый эгоизм.

Никакой враг не имеет над нами сил, если сильны мы. А мы сильны лишь во Христе Иисусе! И мера этой силы определяется единственно любовью. Нет любви - нет и сил, а если есть, то ложные, злые. Лучше бы их не было вовсе.

Кстати, в отношении к любви и незлобию несложно заметить наше очевидное сходство с Ветхим Израилем. Тот, совсем как мы, погибая, повсюду искал врага, не находя его убежища в собственном сердце. На беду нашел в лице Христа! И мы ищем того же, ощущая как сердце пламенеет "праведной злостью". И как же далеко зайдет сие "сродство", и чем закончатся поиски?

Ведь только из-за оскудения истинной христианской любви правда и истинна из века в век, как и две тысячи лет назад, без жалости бросается в жертву беззаконию с теми же последствиями - спасением "малого стада" Церкви и гибелью прочих. Хотя по виду все может казаться противным сказанному.

В мире часто унижаются и убиваются верные и чистые, а торжествуют неверные и нечистые. Торжество зла и бессилие добра! Но торжество-то иллюзорное. На деле люди, не имеющие и малой толики Христовой веры, а, значит, и Его любви, не имеют не только жизненной силы, но и жизни вообще. А мертвое, понятно дело, не способно убить живое. Да и сама смерть верных является, по большому счету, и не смертью вовсе, а, напротив, воскрешением от нее.

-5-

Возвращаясь к Ветхому Израилю, вспомним, ему было ясно, что будущее, несущее великую радость и страшную скорбь, как-то соединятся воедино. Соединятся самым удивительным и таинственным образом. Счастье не просто несколько превозможет душевные муки, но совершенно поглотит их. Только прежде надо несколько потерпеть. Причем ровно столько, сколько было нужно, чтобы обрести спасение, сколько верный сможет вытерпеть - ни на йоту больше!

Не вполне понятно было лишь то, как и когда все это должно случиться. О том же, что упразднится смерть и воскреснут мертвые, знали доподлинно, как и о том, что человек, давний узник смерти, обретет долгожданную свободу.

Все - верно, да только люди так долго были рабам греха и смерти, что давно свыклись с нею. Свободы хотя и жаждали, но больше боялись. Позабыли, каков упоительный дух истинной свободы, подобный чистому воздуху заснеженных гор. Гор, где Небо становится таким близким[65]... А о страхе и беспредельной власти смерти знали не понаслышке. Покойников-то видели все…

Смерть так пропитала человеческие члены, что ни жизнь, ни полученная посредством ее свобода не мыслились… без смерти. Эта негодная тварь стала неотъемлемой частью человеческого бытия. Жизнь без нее, без рабства греху казалась невозможной. Радость без греха казалась противоестественной.

Да и рабства как бы не было…

Получалось, приди Мессия, не приди, а - все едино. Жизнь и так, и эдак не сложилась! Вот и вошла отчаянная безысходность в человеческое бытие. Понятно, что если истребится смерть, то не станет, по-видимому, и самой жизни... В самом деле, ведь без поганой смерти, как сказано, не бывает и радости... Смерть, а не Божья благодать казалась источником наслаждения. То есть, конечно, не смерть, она - дрянь, но, с другой стороны, … кто же еще…

Заколдованный круг! И хотя люди ужасно тяготились затянувшимся рабством, но искали чего угодно, но только не настоящей свободы. Ведь, чтобы одолеть смерть, надо было решительно восстать против нее. Да не только "восстать", провозгласив некую "декларацию независимости", но и победить.

- А как восстать против того, что давно является сутью меня! Восстать на самого себя, что ли? Вы, вообще, сами-то понимаете, что говорите?!

- Извините, нам такие приключения не надобны!

Снова забегая вперед, за несколько дней до того, как люди в ожесточении распнут Христа "сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными. Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: сделаетесь свободными? Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха" [66].

Заметим, сказал не кому-нибудь, а "уверовавшим"! Но при этом речь Господа настолько разозлила последних, что тем, минуту спустя, до смерти захотелось разорвать Спасителя. "Взяли каменья, чтобы бросить на Него; но Иисус скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и пошел далее" [67].

- Почему?

- Да потому, что Господь объявил им, что они - рабы.

Рабы греха, лжи, и вечной смерти. Реакцию иудеев легко объяснима. Ну, не желает гордый человек признаться даже самому себе, что он - раб! Нечистый, скверный, низкий и постыдный - раб смерти. Опутанный страстями, задыхаясь и умирая, придушенно хрипит он, но не моля Бога о помощи, а гордо вопия пенящимся красным горлом: "Я - сво-бо-ден! Будьте все прокляты!"

А еще, от давности слияния смерти с человеческой природой, духовная ее сущность почти перестала быть видимой. Но, хуже того, человек подспудно все же понимал, что война со смертью станет необыкновенной. Поэтому, чтобы победить ее, надлежит не менее как пройти сквозь нее, убить свой страх пред нею, самый страшный страх который только можно себе представить. Переступить через него казалось невозможным, многие так и не переступили…

Есть, правда, страх гораздо больший - Божий. Великий и удивительный, страшный и целительный. Нет его лучше и чище. Но в жизни грешника не он главный, до известного предела, разумеется. Впрочем, даже когда наступает время Божьего Суда, нераскаянный, трепеща от невыразимого ужаса, все равно не желает покоряться Богу, и это не кажется ему странным.

Да, таков гордый человек!

А вот как о состоянии душ падших людей самых последних времен говорит таинственная книга Апокалипсиса. Какие страшные времена! Снова, почти в точности как накануне Голгофы, искупления человека Богочеловеком, до самого последнего предела обнажится вся мерзость человечьей натуры.

Вот они - последние нераскаянные грешники мира. Видят, отчетливо и ясно, понимают зло, сотворенное ими, осознают и причину своей скорби, но, обезумев, от горя, страха, гордости и невыносимой боли "говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?"[68].

- Смотрите! Мучаются, страдают и… слезно молят, но не Бога, а горы, по сути нынешних идолов современной цивилизации, о смерти, отказываясь произнести самые простые слова: "Господи, помилуй мя грешного"!

Какова сила гордости! Беззаконно заключает нас в тюрьму окаянства, властно вяжет, лишая свободы, методично убивает волю и разум, так что порою непонятно, а был ли вообще человек в этом рабском, блудливом теле? Да, взаправду, чтобы убить в себе смерть, надлежит, в некотором роде, убить и самого себя! Чтобы не умирать никогда, надо непременно сперва умереть. И хотя далеко не всякая смерть спасительна, но без нее не бывать бессмертию.

Трудно свыкнуться с подобной участью, но еще труднее добровольно следовать ей. Ведь и умирать хочется не так как Бог повелел, а по-своему.

А вот, лукавая смерть учит нас, по-видимому, более приятному. Сначала удовольствия, а оплата потом. Поначалу не торопит, даже дозволяет мечтать, что так будет продолжаться вечно. Пугает? Еще как! Но разрешает, при том, обманывать себя, делать вид, что ее будто нет вовсе. Хотя она всегда приходит за расчетом, но о том, как тот происходит, рассказать бывает некому. Покойники молчаливы, что делает и вопиющий обман несколько правдоподобным.

И сейчас постичь тайну спасения грешным человеческим умом также непросто как и две тысячи лет назад. Но не отсутствие должных знаний препятствует этому, а недостаток любви. Мир живет умствованием, а не милосердием. Тем не менее, Святая Церковь на все вопросы о спасении дает ясные и исчерпывающие ответы. Однако ее по-прежнему мало кто слушает. Человеку до всего хочется дойти своим умом. А он как раз и болен смертью более всего.

Нам надо не рассуждать, не умничать, а тихо взять и понести свой крест! Но мы-то не такие дураки, чтобы "безрассудно" покориться чужой воле, пусть даже Божией. Надобно сперва разобраться в том, кто прав, а кто виноват! И вместо того, чтобы смиренно переносить скорби креста, ходим вокруг него в тяжком раздумии о несправедливости выпавших нам невзгод, завидуя другим.

Все бродим и бродим, всю землю вытоптали, но упрямо не берем креста. Плачем, кряхтим от тяжести того, чего не понесли и шага. Пусть крест и кажется безмерно тяжелым и неподъемным, но нести-то все равно надобно.

А мы продолжаем страдать, до крови рвать душу жалостью к себе. Клянем проклятый жребий. Причитая о судьбе, недвусмысленно попрекаем Господа несправедливостью. Настаиваем: пусть мол, сперва Сам попробует понести непосильную ношу, прежде чем необдуманно предлагать ее другим. Его Жертва по сравнению с нашими страданиями уже не кажется значительной!

- Да и была ли она?!

Снова заламываем руки, не трогаясь с места. Страдания - есть, а спасения - нет! Крест-то остается на месте. И это притом, что не мы, а Господь несет наши кресты, как того и хотелось бы. Только сперва взяться за них должны мы сами и добровольно. Однако и то малое, что требует Господь, нас не устраивает. И из этого понятно, почему мир живет с тайной обидой на Бога!

- Театр, честное слово, театр!

Конечно, скажи кому такое, праведный гнев наполнит сердца.

- Как вам не стыдно? Мы искренне любим Бога!

- На что тогда обижаемся? На обстоятельства? А почему Всемогущий не превозмог их? Почему не отвел беду от искренне верных Ему? Быть может, Он, мягко говоря, не "не контролирует ситуацию"? Или, упаси бог, Его - нет?

Надобно четко и ясно определиться с этими страшными вопросами, прежде, чем легкомысленно утверждать, что мы с вами - верующие, православные христиане. Верные терпят, а неверные ропщут. Кто мы? Ответ-то прост…

5. Театр.

-1-

А вот и афиша упомянутого "театра"[69]. Вечером аншлаг. Дают премьеру. Заглавную роль исполняет известнейшая примадонна - актриса, разъезжающая с гастролями по всему свету. На нее-то и пришли искушенные театралы, устроив потное столпотворение у касс. Билеты безумно дороги, но денег никто не жалеет. В кои-то веки залетела к нам, дуракам, всемирная знаменитость.

За воздушную легкость, вечную молодость, неописуемую красоту и невероятный талант обожатели любовно величают ее "светом жизни". Собственно таково и ее театральное амплуа - играть жизнь во всех ее проявлениях.

Но как не эффектна и жизнерадостна афиша, от нее веет чем-то затхлым. При ближайшем рассмотрении она оказывается сильно устаревшей, да и город указан неверно. Этого никто не замечает. Странности нетрудно было бы приметить, если чуть-чуть приглядеться к выцветшим буквам и датам, исправленным чернильным карандашом, но наблюдательных оказывается мало. Возбуждение от предстоящего представления столь велико, что граничит с безумием.

Все буквально наэлектризованы гастролями, оттого как слепые котята не желают видеть даже вопиющего несоответствия главного актера и исполняемой роли. Несоответствия ошеломительного, буквально режущего глаза. Как, в самом деле, можно быть столь предвзятым, чтобы ничего не заметить?

Ведь она неопрятна, бездарна, стара до невероятия, при том, что похотлива и безвкусно наряжается как "девушка с панели". Столько вообще не живут. Только слепой углядеть в облезлой карге какие-либо признаки красоты. Ей впору играть разве что смерть. Лишь для этого у нее соответствующий антураж. Единственно, что действительно поражает, так это ее невероятная энергия.

Однако, вернемся к представлению. Вот-вот начало, не опоздать бы. Между тем, пока почтенная публика, ерзая на протертых плюшевых креслах, рассаживается по местам, переговаривается, листает либретто, заглянем в него и мы. Написано, что дают трагическую буффонаду. Непонятно, но интересно.

Медленно гаснет свет. Зал, покашливая, постепенно стихает. И вот уже дирижер взмахнул палочкой. Открывается занавес. Оркестр издает первые нервные звуки. На сцене стремительно, топая плоскостопыми балетными тапками, появляется примадонна. Резко разбегается, по-спортивному работая локтями. Прыжок и,… посредством блоков и канатов, кувыркаясь, взлетает.

Действие началось...

Ариозо.

Расставив руки наподобие летящей птицы, неровно раскачивается в развивающемся балахоне, задумчиво, как бы с грустью, обводит пустыми глазницами зал. Веревки привязаны неудачно, отчего баланс нарушен, тело качается, голова провисла книзу и антраша с задранным подолом вовсе неуместно, да и на птицу не похоже. Тем не менее ловко, можно сказать профессионально, машет косой, символизируя этим победу здравого смысла над рабством, о чем для понятливости так прямо и поется под музыку вагнеровских валькирий.

Слова хотя и русские, но каждый куплет заканчивается пронзительным, режущим уши восклицанием, напоминающим исковерканный немецкий.

- Хейа того! Хейа того-го-го![70] О-го-го!

Публика в шоке от несуразицы. Нет слов выразить изумление от наглости и бездарности постановки, но скоро становится понятным, что в этом и заключена суть наживки для собравшихся "умников". Пока те услаждались тонкостью своей натуры и осуждением спектакля, их сознание привыкало к представленному бреду и даже стало находить в нем некую приятную неординарность.

Вспомним эпоху экспрессионистов и примитивистов в живописи и литературе, поначалу принятых обществом в штыки. Сперва обсуждали, потом привыкали, наконец полюбили, а настоящее творчество тем временем вымерло. И тому, кто все это задумал, не потребовалось никаких иных мероприятий.

Теперь же даже грязные рваные джинсы с нашитыми на них бриллиантами воспринимаются не как моветон, а тонкий и экстравагантный вкус.

С уханьем раскачиваемая из-за кулис, величественно, согласно партитуре, но со свистом, из-за высокой скорости, мадам пролетает то над сценой, то над залом, знаменуя этим борьбу смерти с жизнью и победу последней.

То отрывисто поет, то переходит на речитатив. Для пущей убедительности сыплет на публику из мятого цинкового ведра, привязанного к поясу, какую-то дрянь, оказавшуюся прахом из местного крематория, оседающим в партере неровным слоем, наподобие перхоти. Вскоре зал оказывается в тумане.

Пепел перемешен с горячими, местами несгоревшими, останками, похожими на тлеющие уголья, которые со стуком падают на головы публики.

Да - больно! Но многие видят в этом знамение с Неба, знак свыше. И хотя одни чихают, у других запорошены глаза, а третьи подавляют рвотный рефлекс, партер единодушен в благодатной силе ниспосланного. Некоторые даже, закатив глаза, вздевают в благоговейном трепете руки к ободранному потолку, расписанному на католический манер жирными "ангелами".

- О, велика демократия, велика сила божественного искусства[71]

- Ой! Батюшки-святы, да это же огненные языки! - неожиданно догадываются самые пылкие, умудрившиеся каким-то образом перепутать известное событие Пятидесятницы с огненным дождем Содома и Гоморры.

Да, братья и сестры, и такое бывает! Конечно, чтобы спутать Божью благодать с Его гневом нужно пройти тернистый[72] путь "богопознания".

К сожалению, способность правильного восприятия происходящего нашим обществом стремительно утрачивается. Даже в церквях (!) можно увидеть нечто подобное. Почти каждый приход может "похвастаться" своими неистовыми "почитателями" Христа, хоть сейчас готовыми порвать за Него на куски и весь храм, и всех вокруг него. Непримиримая злоба, выдаваемая за праведный гнев, слишком часто нынче подменяет собою настоящую любовь. Увы!

Что до пьесы, то практически вся суть ее заключена в непрерывном монологе заглавного героя - "жизни", исполняемой тем, кто сильно смахивает на смерть. Хотя, что продолжать кривить душой, - ведь это она и есть!

Играет скверно, слова из-за отрывистого качания выходят хрипло, с одышкой, совсем не похоже на валькирий. Однако большинство собравшихся в восторге. Монологи прерываются долгими аплодисментами, во время которых все встают как на съезде КПСС во время речи генерального секретаря.

Забыли нашего? Так смотрите китайского. Сильное зрелище!

По ходу действия главная героиня ненавязчиво предлагает миру особенный путь "спасения". Суть его заключается в том, что надо крушить все подряд. Все, что было построено якобы "на крови" таких же "мучеников", каких собрал в себе заплеванный зал. Несправедливость, не дающая расправить куриные крылья таланту, затыкающая рот, кстати гнилой, должна быть истреблена.

По-видимому, почтенной публике такой метод радикального разрешения всех социальных проблем кажется… единственно верным! Мало кто понимает, что разрушая таким образом наш и без того хрупкий мир, непременно убиваешь и самого себя. И хотя почти неприкрытый призыв к бунту и убийствам очевиден всем, многим из собравшихся, живо откликнувшимся на него кажется, что он в общем-то справедлив. Тем более если он сам, взявши на себя "героическое" бремя убийцы мирового зла, при этом не будет убит.

Напрасные и опасные мечтания! Как же дорого они уже стоили человечеству, и это при том, что до времени полной расплаты еще далеко. "Ломать - не строить!" - гласит известная поговорка. И это, в известном смысле, - так. Действительно, день, когда народ созидает общественный порядок, обретая через него уверенность в своем будущем, светел и радостен.

День разрушения, всегда становится ночью, неизменно темен, печален, обижен на всех и ожесточен. Даже краткие мгновения злорадного торжества толпы никак нельзя назвать по-настоящему радостными. Тоска да и только!

-2-

Тем временем, первый акт окончен. Тяжелый занавес медленно закрывает сцену, однако "примадонна" продолжает еще некоторое время раскачиваться, гулко ударяясь о него, будто выбивая пыль, - что-то в спектакле не клеится. И пока подвыпившие работники сцены, придушено матерясь, пытаются дезавуировать конфуз, на сцену, раскланиваясь наподобие китайского болванчика, выходит конферансье в несвежем фраке. Объявляет то ли антракт, то ли конец.

Не разобрать, что именно из-за закулисной ругани, скрипа заклинивших блоков, гула тянущихся канатов и резких ударов мадам о занавес, а еще больше из-за потрясения, вызванного происшедшим. Еще во время представления очень многие из присутствующих незаметно для себя впали в транс, перестав понимать не только, что с ними происходят, но и вообще, где они находятся.

К счастью, это продолжается не слишком долго, но публика приходит в себя как после тяжелейшей контузии. Да, собственно, так оно и есть. Людям кажется, что все осталось по-прежнему, хотя окружающий мир видится совсем по-другому, будто чужими глазами. В нем все перевернуто с ног на голову!

Большинство потрясено "величием" и искренностью образа, сыгранного главной героини. Тем не менее, некоторым, сохранившим рассудок, игра не кажется безобидной. Они углядели в постановке не абстрактный театральный фарс, а трагедию, реальную опасность, явно угрожающую всем присутствующим. И эти немногие поспешно вскакивают и, бросив все, покидают театр[73].

Оставшаяся ошарашенная публика, несколько придя в себя, чрезвычайно возбуждается представлением. Не расходится, то ли ожидая продолжения, то ли просто так. Радостны, взволнованы, ощущают эмоциональный подъем, но разойтись по домам опасаются из-за страха, темноты, боясь оказаться в одиночестве. Находясь же вместе, напротив, ощущают сильные приливы смелости.

За кулисами, тем временем, продолжаются попытки спустить непутевую героиню на землю. Хотя к делу подключилась вся труппа, толку пока мало.

Наблюдая за странным поведением публики, складывается впечатление, что ее героизм и мужество несколько наиграны. Это скоро становится понятно и ей самой, поэтому, чтобы скрыть очевидную неловкость, кто-то делает вид, что совершенно не замечает в происходящем противоестественного.

- Вы обратили внимание, - говорит один из них - главная героиня считает, что глупо терять время, смиряясь, все время сдерживая праведные чувства, - сам собой начинается диспут то ли зрителей, то ли актеров. Постановка, видите ли, прогрессивная, оттого понять где кто бывает трудновато.

- И то - правда! Довольно нам рабства и беззакония! Пора, братья, вставать! Хватит держаться за женин подол. Мужики мы или нет! Бабы за мной! Долой тиранию (царизма, КПСС, демократии, президента, патриархии[74])!

Продолжая нервически выкрикивать лозунги, то ли зритель, то ли актер стремительно убегает, оставляя влажный след, похожий на пену как при эпилептическом припадке за тем исключением, что ее слишком много.

Крайности не вызывают желаемого отклика, но постановка вопроса пробуждает неподдельный интерес. Однако большинство в зале еще придерживается взглядов относительно умеренных: "центристский экстремизм" - так можно назвать позицию, однако разговор продолжается на более высоких тонах.

По мере нарастания радикальных настроений публика перестает понимать, что законченное представление на самом деле продолжается, принимая еще более зловещие формы. Присутствующие, глупо хлопая глазами, опять перестают что-либо понимать, с лихвой компенсируя причиненный им умственный ущерб неожиданной самонадеянностью. Причем, чем примитивнее становится сознание зрителя, а стремительная его деградация несомненна, тем больше оно наполняется глубоким чувством собственного достоинства.

По залу разносят бесплатное баночное пиво. Что до почтенной публики, то для нее в который раз настал момент, когда она, снова перестав мыслить, непрерывно повторяет услышанное ею со сцены наподобие старого попки.

- Да, да. Вы правы. А как правильно и умно говорит! Вот, что значит блестящее образование и ораторские способности. Цицерон - честное слово!

- Сколько в ней теплоты и материнской любви! Обещала помогать и научить нас, дураков лапотных, уму-разуму. Как приятно ощутить заботу!

- Правда? А почему тогда не говорит, костлявая дрянь, сколько невинной крови пролито по миру из-за ее "мудрых" советов? - раздается неожиданно откуда-то здравомыслящий голос. Немедленно с шиканьем прогоняют.

Кажется, вот настала желанная свобода и демократия! Говори, что хош. Широта взглядов и разнообразие мнений. Ан - нет! Опять не все ладно в "датском королевстве". Во-первых говорить оказалось нечего. Разве что, без конца повторять одну и ту же бредятину. Во-вторых, при появлении малейшего несогласия сказанному главной героиней спектакля радость собравшихся в партере немедленно начинает приобретать различные оттенки угрожающей ярости.

- Чего зря балаболить, и так все ясно! Народ! Пора "в топоры", как говорится! - возвращается сбежавший экстремист. Глаза по-прежнему горят гневом, но к его призывам общество снова оказывается неготовым. Стремглав убегает, а атмосфера зала еще повышается на несколько "градусов".

Здравомыслящим становится вообще непонятно: в дурдоме они или в театре. Впору испугаться по-настоящему. Но мы все же, помолясь, подождем немного, тем более, что финал, кажется, совсем близок. Впрочем, кавардак, происходящий в туманном зале, давно уже не укладывается ни в какие рамки. Поэтому предположить, что еще худое из всего этого может выйти, никто не в состоянии.

- Посмотрите-ка, а ведь "дама с косой" вовсе никакая не актриса, а настоящая смерть - запоздало догадываются некоторые очнувшиеся бедолаги.

- Неужели никто из вас так и не понял, что она пришла к нам на погибель? Смерть не может учить жизни! Вы что, с ума все тут посходили? Вот ужас-то! - испуганно рассуждает небольшая кучка в стороне от массы зрителей.

- Какая эффектная и обаятельная особа - тем временем продолжается диспут в партере, где плотно столпились остальные. - Вот, ведь, умеют некоторые себя преподать. Настоящее искусство! И нам этому надо бы научиться!

Поначалу дружеский, обмен мнениями скоро начинает разделять толпу на непримиримые партии. Речи становится все громче, слова чеканнее. Воля сжимается в яростный кулак. Все яснее и яснее становится и образ врага, все праведнее ненависть. И хотя удары о занавес и мат давно прекратились, присутствия главного героя становится особенно явственным и физическим ощутимым.

- Смотрите-ка, она среди нас! Что творит! Караул! Бежим! - пронзительно взвизгнул кто-то, на мгновение перекричав увлеченную дебатами толпу. Стремглав исчезает, шумно спотыкаясь о чьи-то отрезанные головы.

Но это уже не прежняя безликая толпа, не испуганная кучка людей, а пронизанная стальной мощью и единой волей непобедимая "народная масса", точнее несколько "масс" с диаметрально противоположным пониманием проблем современности. Некоторые уже изрядно перемазаны в крови оппонентов, от сильного возбуждения даже не замечая откуда она взялась, а по полу, тем временем, растекается темное, плохо впитывающееся коврами бурое пятно...

Оказалось, что снятая с потолка мадам потихоньку прокралась в партер, и, незаметно проникая то в одну, то в другую группу людей, ловко орудуя своим смертоносным орудием, лишает их голов, в самом прямом смысле этого слова. Происходящее еще больше возбуждает публику, делающую однако вид, что не замечает, как на виду у всех "мадам" занимается терроризмом.

Причиной кровопролития видится идеологический противник.

Панический крик однако не остался незамеченным, но большинство снова сделало вид, что увлечено важностью политических проблем и социальных концепций. На самом деле смертельный ужас давным-давно охватил напуганные "народные массы". Они пока крепятся, но видно, что до всеобщей паники остался шаг. Не хватает вождя - сбежавшего гражданина с пеной на устах[75].

Вернись он - без кровопролития не обойтись! Тем более, что спорящие давно созрели до смертной схватки, а сладковатый запах крови щекочущий ноздри уже вопиет об отмщении. Все готово к ритуальному самоубийству.

- "Пепел Клааса стучит мне в сердце"[76]! - некстати заорал какой-то сумасшедший, и его крик сыграл роль спускового крючка. Все происшедшее в театре после этих слов не поддается никакому описанию. Складывается впечатление, что людям постоянно и намеренно дают на короткое время прийти в себя, чтобы очнувшееся сознание еще больше захлебнулось новым стрессом.

6. Паучки.

-1-

Погасший в зале свет, мрак, разрываемый всполохами орудийного огня, пожаров, душные взрывы фугасов, отточенные взмахи клинков, дымящийся кровью частокол колышущихся от бега штыков, яростный клич атакующих, крики о пощаде, стоны и хрип умирающих, от которых в жилах стынет кровь, вылетающие из свалки разорванные клочья то ли чего-то, то ли кого-то…

- Вот вам, дяденька, и спектакль! Пришли развлечься, что называется! - соображают некоторые, рванувшись покинуть помещение, но двери оказываются накрепко запертыми, снаружи... Сюрприз однако… У всех возникает ощущение замкнутого пространства, добавляющего к ужасу чувство безысходности.

Так или иначе, но нам придется-таки ждать окончания.

К счастью, дальнейшие события продолжаются не слишком долго. Хотя, что значит долго или коротко? Кажется, время остановилось или, наоборот, полетело неудержимой стрелой. Только понять, что именно с ним произошло невозможно. Оказывается, и бег времени, и его остановка очень схожи!

- Глядите, что-то опять переменилось, только непонятно что именно.

- Какая-то черная дыра, что ли, образовалась в полутемном зале?

Можно предположить, таинственно материализовался какой-то древний ужас! Непонятная, нервно-пульсирующая, гудящая и извивающаяся субстанция, грузно перекатываясь, начала зловеще перемещаться в пространстве зала, все увеличиваясь и подминая под себя живое и неживое. Во время движения внутри нее раздавались какие-то громы, молнии и гласы[77].

"Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою" - невольно проскальзывает мысленный образ"[78]. Действительно, разве это не безвидность? Гордая безликость, тьма безбожного ожесточения и разверзнутая над присутствующими бездна ада. Небытия различимо отчетливее, чем того хотелось бы. Только присутствие Духа Божия не ощущается…

- Почему? Неужели Бог оставил нас в этом вонючем балагане?

- Нет! Такого не может быть. Здесь что-то другое.

Разряды эмоциональных энергий парализуют оказавшихся рядом.

Внезапно случилось и вовсе немыслимое. Загнанно дышащая мадам, лязгая выбитыми зубами, вылетает из "субстанции" вверх ногами вместе со своей окровавленной косой. С изумлением и ужасом уставилась она на то, что ее выбросило. Видите, даже этой всезнайке происходящее стало непонятным.

О том же, что конкретно происходило внутри поразительного феномена, что именно он производил с оказавшимися в нем и окружающими его, как долго все продолжалось, даже нам можно судить только гадательно.

У стоящих рядом полуобморочное состояние, и это при том, что мы находимся, как кажется, на достаточно безопасном расстоянии от эпицентра главных событий. Что же должны ощущать находящиеся в самой его гуще?

Скажем просто: всем было безумно страшно!

Тем временем, из странного и пугающего образования начали вылетать некие поразительные существа, отдаленно напоминающие людей. Впрочем, несомненно это были, в некотором роде, люди, но только, как бы лучше сказать, неправильно "сшитые", что ли. Вместо руки у них могла оказаться нога вместо ноги огромное ухо, например, и так далее. Одним словом - сборище уродов!

И эти существа, присев на свои паукообразные конечности, некоторое время тряслись как в судорогах, а затем с шипением бросились врассыпную по темным углам, влезая на портьеры, прячась за кулисами. Испуг их помалу проходил, и тогда флюиды их животной и жгучей ненависти стали наполнять зал.

- Премилые существа, скажу я вам, но лучше быть от них подальше, - это сосед по несчастью таким образом пытается снять нервное напряжение.

- В детстве мне уже приходилось наблюдать за похожими "рудиментами" - проклятием послевоенного времени. Концентрированная ненависть ко всему живому, которую могла остановить только смерть этих существ. Они умели отравить и без того нелегкую жизнь, досаждая людям своей злобой на работе, в домкомах и магазинах. Они ненавидели народ-победитель, - это подключился к разговору еще один оказавшийся рядом незнакомец, - Их было немного, но они старались собираться скопом, хотя некоторые и держались особняком.

Тем временем, страшные твари успели совсем прийти в себя.

Если кто-то оказывался поблизости, "паучки" на него мгновенно плевали липкой паутиной, проворно тащили к себе и пронзая кривым клювом, парализуя ядом и медленно, с явным удовольствием, чмокая, начинали пить кровь.

К слову, когда все закончилось они вместе со всеми дружно покинули театр, притворяясь людьми. Никто не заметил ужасных перемен в старых знакомых. Их органы перестали быть гипертрофированными, встав на положенное место. Только это - не так. Все - обман, они по-прежнему плотоядные пауки!

- Смотрите! Что это? Несколько человек отчаянно бросилось прямо в объятья этого непонятного образования. Что они делают? Караул! Убивают!

- Не орите так, а то не избежите слюны "паучков". Будьте благоразумнее, это, ведь, не наш с вами мир, а только его подобие. Нам категорически не положено вмешиваться в происходящее. Лучше внимательнее наблюдайте.

Что же до тех, кто, щурясь, небрежно раскуривая сигары, насмешливо взирал на происходящее из расшитых золотом лож, так их как взрывом подбросило. В немыслимом прыжке, побросав компьютеры, хитрые схемы и военные карты, метнулись они к выходу. Негодяи думали, что, самовластно управляя народным страхом, держат руки на его пульсе. Однако странное явление в центе зала до смерти напугало их самих. Смогли ли эти неисправимые стервецы благополучно покинуть театр, не знаем. Если - да, то, наверное, не все[79]…

- Что же на самом деле сейчас произошло?

- Трудно сказать. Быть может, о том могут поведать те, кто не только выжил в этом ужасе, но и сумел сохранить здравый рассудок, но вряд ли мы их поймем. Для этого самим надо пережить то же самое. Только где нам!

- А разве возможно во время такого хаоса сохранить рассудок?

- Повторяясь: "Человекам это невозможно, Богу все возможно"[80]. Не поганой смерти же, в самом деле, доверить распоряжаться жизнью людей!

Но, что удивительнее всего, некоторые, как убедительно показала российская история, именно в невообразимом ужасе обретали те самые неколебимые силы, которых не находили в тихие и спокойные времена[81]. И этими "некоторыми" были те, кто, несмотря ни на что, сохранил в своем сердце любовь.

И хотя их алая кровь, лихо проливаемая упомянутыми плотоядными и лилась полноводной рекою, но она же и истребляла самих поганых уродов.

- А что же враг рода человеческого? Разве его злая и стремительная победа в ошалелом от страстей дурдоме-театре не была безоговорочной?

- Конечно - нет! Да и не было никакой победы. Правда, понять это из-за невообразимого потрясения смогли немногие. Но никакой победы, повторяясь, не было. Разумеется, смерть лишила жизни многих, но только тех, кому было предназначено - не более того. Одних у нее немедленно отобрали световидные ангелы, оставшиеся же принадлежали ей еще до разделения души и плоти.

Так что ничего нового она для себя не приобрела.

Пример такого рода событий привести несложно. И мы все знаем его. Это - Россия. Вот она корчится в агонии в 1917, и в 90-е годы. Бери и ешь ее живьем! А, вот, не взяли, не съели! Почему? Да потому, что никто из врагов не мог к ней даже приблизиться. Быстро награбили, набрали барахла, и - удрали!

Какое было громадье планов истребления и передела России. Все они казались легко исполнимыми. Да только где авторы тех блистательных идей, и как идет их воплощение? Ни того, ни другого - как будто канули в лету.

Как удивительно устроено Богом сакральное пространство Российской Империи! Оно, кажется, неподвластно не только законам обычного человеческого здравого смысла, но и незыблемости законов физических. В нем, по-видимому, меняется даже само течение времени. Во всяком случае Россия всякий раз преподносила своим недоброжелателям самые необычные сюрпризы.

По сию пору они ничего и не могут понять. Впрочем, как и вылетевшая из свалки "дама с косой". Что такое могло произойти, что такие блестящие планы рассыпались в прах. Все произошло наяву, но как в кошмарном сне.

Еще недавно говорили, что Россия тоже превратилась в черную дыру. И, действительно, все в ней распадалось, превращалась в прах: ограбления, убийства, приватизация, проституция, массовые запои, СПИД, ужасное падение нравов и так до недавнего времени. И вдруг наваждение пропало. То есть последствия шока продолжаются, но становится ясно - народ жив!

А еще вспоминается 4 октября 1993 года - штурм парламента, "Белого Дома", как его называли. Те же взрывы, запах пороха и ненависти. В одно и то же время одни, источая безразличие, как ни в чем не бывало, распивали пиво, собираясь на тусовку. Другие замерли, сдавлено дыша, надеялись узреть чью-нибудь агонию или, на худой конец, как ОМОН бьет людей палками. Третьи, тоже у телевизора, плакали от бессилия хоть чем-нибудь помочь осажденным.

И вдруг, все увидели как человек сто - от силы двести, метнулись в дымящийся Дом! Без оружия, как раз тогда, когда поражение стало очевидным.

- Помню! Но что они там искали? Смерти, славы? Непонятно…

- Победы! Сладкая, она манила так, что затмевала собою даже саму смерть. То были не маньяки-самоубийцы, даже не герои, а - победители!

- А ведь Белый Дом как раз и был тем же самым "нечто", которое, как мы только с вами видели, перекатываясь по театральному залу, издавало те самые "громы, молнии и гласы". Неужели и в конце времен тоже найдутся точно такие же храбрецы, которые, подобно московским, захотят войти туда, откуда никому из них не дано будет выйти живыми. Что же туда их так манит?

- Ни что, а Кто. Тот, кто сильнее смерти - Христос! Пока это еще не всем ясно, но сила, с какой рвется к Спасителю душа, мы с вами уже наблюдали. Сейчас многие прошлые события неясны, переплетаясь друг с другом. Лишь в конце времен всем опять все будет предельно ясно. Но уже сейчас мы наблюдали как велика тяга ко Христу, намного превосходящая страх смерти.

- Так-то оно так, но ваши соображения многим могут показаться неубедительными, если те не знакомы с психиатрией. Кстати, вашу "Последнюю Войну" некоторые так прямо и называют - продукт шизофренического бреда.

- Да, мы знаем, и с самого начала ожидали именно такой реакции. Впрочем, врем. Ожидали намного худшего. Но, не будем отвлекаться.

Понятно, что нам следовало бы привести пример и получше. Только своими глазами мы не видели более сильного и убедительного аргумента сказанному. Если же он не покажется достоверным, можно направить взор хотя бы на Соловки. СЛОН - "Соловецкий Лагерь Особого Назначения".

Даже в древности мы не сможем обнаружить примеров более строгого монастырского устава и более жесткого пустынножительства, как в… СЛОНе. Изумительное духовное стояние величайших мужей Русской Церкви.

Гонение и молитва, изнурительный труд и голод, жестокость и издевательства, холод и слезное покаяние, смирение и мучительная смерть, предательство и верность, соборность и одиночество посреди толпы - все это было наяву, но в это невозможно поверить, тем более постичь духовную глубину.

Удивительный подвиг прекратился не потому, что страдальцы во Христе сдались на милость "победителя", и не потому, что богоборцы присмирели, осознав свои преступления. Просто негодяи изнемогли все время резать, мучить, издеваться и убивать. Их мертвые души "питались" страстями живых: страхом несчастных заключенных, ужасом смерти невинно-убиенных, чувством превосходства над ними, ощущением неограниченности своей власти.

Но верные-то не страшились, мучения их не рождали ужаса, а величием подвига они только унижали гордых, но ничтожных убийц, не имевших над ними никакой власти. Они не дали "пищи" окаянным мертвым тварям.

Нам был показан предел, а, значит, близится и его Конец...

- Но давайте-ка снова вернемся в наш мрачный театральный зал.

- Нет, лучше еще чуть-чуть поговорим о перестроечной России.

- Извольте. Конечно, общественный стресс оказался для нас настолько сильным, что психика российского общества была глубоко повреждена. Однако народ все еще жив, а многие разрушители уже удалились в небытие. А, ведь, у них было все: власть, деньги, поддержка бесстыжего "мирового сообщества". Оппонентов убивали, запугивали, грабили - никто не мог и пикнуть.

И, тем не менее, реформаторы-убийцы потерпели не только сокрушительное поражение, но еще и опозорились, хотя их козни просто некому было сокрушать. Они сами не выдержали беспредельности беззакония, которое заварили. И это при том, что им самим ничего не грозило. А если б грозило…

- Схожесть перестроечных событий, кстати все еще незавершенных, с большевистским ГУЛАГом нам кажется очевидной. Но откуда же у народа берется такая невероятная сила? Смотрите, снова умирает, но, ведь, не умрет. Всякий раз, когда кажется, что пришел смертный час, каким-то таинственным образом исхитряется победить неминучую погибель. Как такое может происходить? Загадка природы какая-то. Да, удивительные дела творятся на Руси!

- Надо признать, что нам нанесен огромный ущерб, но враг желал большего - убить Русское Царство, вырвать из его горячего сердца Господа нашего Иисуса Христа, а вышло только пограбить, но и за это придется отвечать.

- Да? Но у нынешней России еще нескоро наберется сил, чтобы дать вразумительный ответ своим давним обидчикам, если вообще когда наберется.

- Если так, то почему противник безумно боится возмездия! Почему истошно визжит по всему миру, изрыгая проклятья и отчаянные угрозы. Не напрасно, стало быть! Чует, нечистая сила, что как не крути, а быть ей битой!

И Все же удивительно, что именно невообразимый ужас, подобно черному туману растекавшийся над нашими бескрайними просторами, оказывался той невидимой, но чрезвычайно мощнейшей защитой, которую не смогли взломать вражьи армады. Поганцы умеют напакостить, да только часто их дела начинают жить собственной "жизнью", не подчиняясь более злым кукловодам.

- Только что говорили: верные ничего не боялись, а теперь сами себе противоречите, говоря о "благотворном" действии народного ужаса...

- Ну, во-первых, убийца всегда боится больше, чем тот, кого убивают, как это не покажется странным. Преступлением, ведь, лишается вечной жизни не того, кого убили, а сам преступник. Жертва же, если и лишается вечности, то по своим собственным грехам. И хотя убийца порою кажется жизнерадостным, но жизни у него нет! Он - мертвец, и только притворяется немертвым.

Во-вторых, и верные не сразу обретают совершенство и отвагу. Сперва и им надлежит несколько пострадать, иначе не будет никакого подвига.

В-третьих, не все, проходящие сквозь великие скорби обретают Христа и Его любовь. А без этого ужаса никому не одолеть.

Надо признать, что мы искалечены и тяжело больны. Но, ведь, выжили во всех смертельных переделках. А те, кто нас настойчиво травил и все еще продолжает травить, по-прежнему боятся вступить в ту самую "сумеречную зону", в которой, на первый взгляд, безоговорочно царит так возлюбленная ими смерть, а на деле зарождается новая, невиданная и таинственная Христова жизнь!

- Да уж, чего-чего, а Россия умеет преподносить сюрпризы!

- Но, давайте-ка вернемся к нашему представлению.

Закричали петухи, и запертые двери внезапно отворились. Люди пришли в себя, деловито стряхнув сгустки крови, как ни бывало, вышли на улицу. Свежий воздух не многим придал сил. Навалилась смертельная усталость.

-2-

Примерно подобным же образом повсюду возникает особый вид истерии, охватывающей огромные пространства и массы людей, именуемой в последние столетия революцией[82]. Поднятый ею взрыв страстей всегда ищет лишь удобный повод, чтобы излить на мир свою накопившуюся злобу, страх и извращенную до неузнаваемости похоть. Участникам сего блудливого спектакля никогда не нужна никакая правда, сколько бы об этом они повсюду не трубили.

- Но, слава Богу, представление, кажется, закончилось, или - нет?

Оставшиеся в живых, едва волоча от изнеможения ноги, медленно расходятся по домам. Психика многих, да что там говорить - практически всех, получила неизлечимую травму. Зрителям уже никогда не забыть увиденного. Уныло бредут они по душным пустынным улицам предрассветного города.

Для прохожих, кажется, слишком рано, но, быть может, город за время, пока давали это ужасное представление, просто-напросто успели вырезать? Подобные мысли не кажутся теперь неправдоподобными, приводя в трепет.

Действительно, представление могло оказаться намного более масштабным, чем представлялось, сидя в театре. После всего увиденного, пожалуй, ничему не станешь удивляться, даже тому, что настал… Конец Света.

Светает…

Происшедшее, мелькая, неотвязно стоит перед глазами, но, вот - чудо! Никто ничего не может толком вспомнить. Да и было ли что? Непонятно!

Все произошедшее как во сне. Звон в ушах от криков, кровь перед глазами, злоба, смерть, немыслимая жестокость, дикие подвиги во имя бредовых идей и "дивные" откровения воспаленного разума - все было и ничего не было.

Единственно, что действительно цепко хранит больная память - это ненасытное чувство яростной жажды правды, только память забыла какой именно. Разумеется, ни о каком раскаянии здесь не может быть и речи. Ведь как каяться, если ничегошеньки не помнишь. Впрочем, может и не хочешь помнить…

Повторись все еще тысячу раз, но на следующий день те же зрители, за исключением кого более не стало, точно также азартно соберутся у заветной тумбы с поблекшей странной афишей. Прочтя о позапрошлогодней премьере, опять как безумные, работая локтями, бросятся к душным билетным кассам…

Все тот же кисловатый воздух темного зала, скверный оркестр, плюшевый занавес, реактивный полет примадонны над головами, пепел и прочее… Некоторые однако отчасти все же помнят происшедшее, но и они далеко не во всем отдают отчета в своих поступках. Шок-то был явно нешуточный[83]…

- Все прошлое - абсолютная неправда. Самый обычный спектакль, и если кто-то и виноват в кровопролитии, то только режиссер. Я же тут не при чем!

В связи с этим в памяти возникла некая история.

"Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся"[84]- гласит четвертая заповедь блаженства, возглашенная Господом в Нагорной проповеди. Всего таких заповедей девять, все они едины и духовно нераздельны. Так что, алчущий правды непременно должен быть еще и кроток, и смирен[85], а насыщение Божьей правдой обязательно делает человека еще и милостивым[86].

Если - нет, грош цена такой "правде", поскольку она непременно горда и безжалостна, как часто и бывает в нашей беспутной жизни. Христа нельзя принять наполовину или на 99%. "Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает"[87]- сказал Господь. Ему нужно отдать все сердце. Утаил маленький кусочек, и… тут же умер, как Анания и Сапфира.

"Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это. И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили. Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся. Петр же спросил ее: скажи мне, за столько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько. Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут. Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа ее"[88].

Утаенное нельзя оправдать боязнью, вызванной одним лишь маловерием, иначе наказание не было бы столь скорым и ужасным. Может быть, его и не было бы вовсе. Не все, в самом деле, могут в один миг достичь совершенства.

Здесь был подлог - намеренный обман Церкви! Анания и Сапфира не только хотели, как и остальные первохристиане, получить Царство Небесное, но и оставить себе нечто такое, что позволяло бы им не слишком раздражать духа злобы. Служить двум господам - благоразумное решение, не правда ли?

Только угодить-то обоим невозможно!

Богу надобно дать или - все, или - ничего!

В противном случае появится очередной желчный христианин, а по сути фарисей или саддукей, или иной равно отрицательный евангельский персонаж, чрезвычайно требовательный к другим, весьма снисходительный к себе.

Лучше вообще не иметь Христовой Веры, чем обрести такое изувеченное человеческим "разумом" убийственное и сомнительное "сокровище".

Разумеется, сказанное не означает, что нам сразу надобно все раздать. По причине греха мы давно перестали быть полновластными хозяевами в своем сердце. Отдай сперва то немногое, что имеешь, но не утаивай ничего. Можно ошибиться, что Господь несомненно простит. Главное, чтобы не было намеренного, хотя бы и скрытого, обмана. И пусть нас не обольщает то обстоятельство, что немедленного возмездия, как в самые первые времена Христианства, давно не происходит. Медленная смерть ничуть не лучше скорой…

- Лично я ярый сторонник именно этой заповеди блаженства. Остальные мне кажутся менее значительными, - самодовольно говорил знакомый патриот, и противоречие его взглядов другим заповедям не казалось странным.

- Я жажду только правды, остальное не имеет никакого значения! - он полагал, что сумел выбрать в Господнем учении самое главное, оставляя второстепенное тем, кто не способен осмыслить христианскую первооснову - Правду.

Под "Правдой" им понималось собственное видение мира. Не Божье, как и должно было бы быть, а именно собственное. К сожалению, такое представление о "правде" в наше время стало настолько распространенным, что его уже можно считать всеобщим. Только правды оно в себе, увы, не содержит.

Ни капельки!

Тем временем, изможденная публика продолжает расходиться.

- Оглянись вокруг - в сердце возник тихий невидимый голос.

- Смотри, какие вопиющие беззакония творятся повсюду. Ни государство, ни Церковь не пресекают несправедливости. Кому, как не тебе наказать негодяев, попирающих вечные святыни - подзадоривает кто-то до боли знакомый.

Ласковый и вкрадчивый, кажется голос "примадонны", ставшей невидимой при свете нарождающегося дня. Только он нежен и трепетен, а не нелеп и хрипел, как в театре, но от этого еще больше приводит в дрожь бывших зрителей.

Призывного голоса невозможно ослушаться. С остальными "театралами" происходит почти то же. Надо бы призадуматься, кто тебя науськивает и зачем. Но обстоятельства складываются как-то так, что времени на раздумья постоянно не хватает, потому что все вокруг внезапно пропитывается напряженным нервным возбуждением. Оттого новый нервный срыв происходит сам по себе.

"Театр без границ" - сказали бы знатоки нашего времени. Далее не станем описывать происходящее. И увиденного вполне достаточно! Скажем лишь, что с каждым явлением "мадам" живых становится все меньше и меньше.

Внешне все как прежде, только при утреннем свете мертвецы, плетущиеся домой точно также как и живые, становятся несколько прозрачными, что ли…, а озаряемые прямыми лучами солнца так и вовсе как бы исчезают из глаз. Снова оказавшись в тени, они постепенно снова "материализуются".

Ясно, что само по себе ничего не происходит. Просто не ясно, кто устроил весь этот кавардак. Сердце помнит, что голос раздавался откуда-то снизу, из глубины, хотя уши могут поклясться, что слышали, как он нежно струился с небес.

- Неужели человек стал настолько труслив и доверчив?

Догадавшись откуда голос, сердце в ужасе замирает, но, не находя лучшего, в который раз делает вид, что ему просто послышалось. С этого момента человек слепнет более прежнего и еще усерднее исполняет чуждую ему волю как свою собственную… Очередной резни пока еще нет, но тяжести на сердце еще прибавилось. Становится ясно, что этому ужасу никогда не наступит конец.

- Когда же закончится этот ужас! - с отчаянием восклицают оставшиеся в живых после "счастливого" окончания триумфального представления.

- Только когда закончится последний революционер, когда гордый человек со слезами покаяния обратится ко Христу, прекратит искать свою глупую, гордую и скверную "правду", - отвечает иной голос. Он очень строг, и не врет.

- Не волнуйся, милый дружочек, этого никогда не случится, - нежно прерывает его ангельский голосочек. - Революции затихают, но не заканчиваются. Они как малярийная лихорадка - то трясут, то дают краткую передышку. Только революция, братец мой, хуже малярии - насмешливый собеседник по-прежнему вкрадчив, но у него начинают прослеживаться и властные нотки.

- Слушай, знаешь, есть ведь такое мудрое выражение: "Революция пожирает своих детей!". Я бы добавила к этому еще одно слово: "всех" - детей революции, то есть. Революция - прекрасная болезнь, потому что неисцелима. Убивает вернее СПИДа, да и возникает оттого же - от блуда, - весело хохочет.

- Видишь до чего ты докатился - отвечает пробудившаяся совесть. - Не будешь, баранья голова, блудить со смертью, - продолжает она - не будет и революции. Покаяние и революция, в некотором роде, антиподы. Поэтому и истребляется революция только самым глубоким покаянным чувством, а не твоим гордым "правдоискательством", ставшим столь модным в наше время.

Не раздеваясь, зритель плюхается в постель и мгновенно засыпает. Засыпает ли? Наяву ли, во сне ли он то у злополучной афиши, то в зале… Прохладный ветер колышет шторы, но одеяло пропитано ледяным потом, члены сотрясаются в нервных конвульсиях, из горла рвутся хриплые стоны отчаяния.

После сна вчерашние кошмары кажутся смешными. Человек решительно встает, принимает для бодрости холодный душ. Забыв свои приключения, случайно останавливает взгляд на зеркале. Оттуда ощеривается персонаж фильма-ужаса. Не сразу понимает, что это он сам и есть. Встряхнул головой - видение пропало, осталась опухшая желто-зеленая физиономия. Неприятно, но нестрашно. Выпил большую кружку крепкого кофе и пошел на работу.

День пролетел быстро, даже весело, но к вечеру стали пробуждаться прежние страхи, а с ними и неодолимое вожделение… ощутить на своем лице дыхание смерти еще раз. Вчерашний посетитель театра отчетливо понимает, что его желание чрезвычайно опасно, но ничего не может с собою поделать, и достает из кармана бумажник, чтобы проверить, хватит ли денег на билет...

А в мозгу опять засвербело: "Кто же во всем виноват"?

Да, безрассудно покорившись преисподней, человек не может не осознавать, что совершил тяжелый нравственный проступок, который с рук ему не сойдет. Однако, наше безволие еще и безответственно, оттого закономерный вопрос о виновности не пробуждает естественного покаянного чувства.

Совесть, изъявив свое отношение к происходящему, кажется снова заснула мертвецким сном. Ей - хорошо, а душа стынет от нестерпимого ужаса. Да, трепета уже не скроешь, отчего вышеупомянутый вопрос, непрестанно повторяясь, постепенно начинает принимать неожиданный оборот.

- Коли есть зло, то непременно следует найти и злого.

Нетрудно догадаться, что злым подразумевается… Христос!

- Он же сотворил всю землю, и прочее! "Им же вся быша"[89] Кому как не Ему надлежит отвечать за происходящий вокруг беспредел? - такая постановка вопроса хотя во многом удовлетворяет, но неумолимо влечет неисправимого "искателя правды" в объятия смерти, которую тот счастливо избежал в "театре"...

- Да, покойничков в нашем "полку" прибыло! - радостно заявляет она, по обыкновению выдавая желаемое за действительное. Торопится поганая…

Вопреки ее желанию, открыто возводить клевету на Бога человек еще не "созрел". В холодном сердце пока сохранились малые остатки любви и здравого смысла. Однако подготовка к новому Распятию Христа тоже в разгаре.

- Что ж дружок, никак не решишься умереть? Не бойся. Не ты первый, не ты последний. Дело-то обыкновенное. Мне спешить некуда - опять вступает до боли знакомый голос. - Не созрел, так скоро созреешь. Подождем-с!

-3-

Тем временем, то здесь, то там по миру спорадически возникают вихри "освободительных движений". Неугомонные его адепты в качестве врага стараются выбирать хоть что-нибудь, мало-мальски законное, богоустановленное.

Власти - государственные или церковные в этом деле являются, пожалуй, лучшими объектами для нападок. Удобнее всего, разумеется, выбрать реальную несправедливость. Только методы борьбы с нею непременно должны быть несообразно жестокими и беспощадными, а, значит, беззаконными.

- Это все еще сон или уже явь? Никак не могу разобрать!

- Судите сами: человек якобы восстает против вопиющей несправедливости, а на деле пытается… распять Христа. Ищет правды, но человеческая зла - добра Божия, а мы, напуганные смертью людишки, от страха пред преисподней снова и снова верим поганой, и сейчас опять верим. В точности как древние иудеи, восстаем против неправды, порождая гораздо более лютую и свирепую.

Да, конечно, смерть всегда пугала человека. Но - вот диво, даже самому глупому и пугливому из нас оказывается несложно успокоить себя, создав иллюзию ума, бесстрашия и даже… бессмертия! Многотысячелетний дурной опыт человечества выработал для этого простое и эффективное средство.

Достаточно притвориться, что отважно воюешь со смертью, а на деле безвольно покоряться ей. И вот уже заветная победа над страхом кажется достигнутой. Только можно идти еще дальше. Можно погружаться в глубины сатанинские, полагая, что сладостно внимаешь неизреченным глаголам Божиим.

- Что за бред! Разве такое возможно?

- Еще как! Сейчас, так, это стало особенно модным…

Дорога в ад поначалу может казаться очень красивой и светлой, лишь по мере сгущения мрака, наиболее "продвинутым" на этом чарующем пути ложного богопознания порою открывается настоящая правда. Они внезапно узнают, что служат не правде, не Богу, а преисподнему князю и его подручной - смерти!

В обычной ситуации редко кто выдержит такое потрясение без последствий, не имея в виду еще в театре сошедших с ума. Однако искреннее раскаяние вполне может, разорвав пелену самообмана, вернуть рассудку былое здравие. Настоящая вера способна пробудить даже мертвецки спящий разум, однако рассудок тех, кому отворяется сия "тайна спасения" к тому времени уже нельзя назвать таковым. Ожидать от "прозревших" покаяния более не приходится.

- Мертвые не кусаются - говаривал пират в известной детской книжке[90].

- Нестрашно! - возбужденно восклицают живые мертвецы - Такого преданного сотрудника как я смерть никогда не тронет, а если и тронет, то самым последним, а если и не последним, то и в аду лучше всего дружить с этой дамой. Во всяком случае, ходить у нее в любимчиках благоразумнее всего.

- А потом еще… она ведь дает власть над людьми. Вы даже не представляете себе, что такое власть! Господи, тайная или явная, как же она сладка! У-у-у! Пусть утверждена на смертельном страхе. "Боится, значит, уважает"! Когда меня боятся, я и сам себе начинаю казаться необыкновенно отважным.

Такой крик мертвой души, точнее волчий вой до костей пробирает оставшихся в живых. И хотя ужасный вопль ушами обычно не слышен, но человек, как сказано, чуток. И вот уже, боязливо внимая реву взбесившихся прежде него беззаконных сограждан, напуганное общество собирается с силами, чтобы в очередной раз броситься истреблять смерть посредством… ее самой.

Почти искренне жаждет победить свою почти неминуемую погибель, но по обыкновению вовсе не именем Победителя смерти - Господа нашего Иисуса Христа. Однако хотя смерть, действительно, можно одолеть, но, разумеется, не так глупо. И, кроме того, ее никому еще не удавалось перехитрить!

А все в мире бунты, революции и крамолы, буйные и тихие "правдоискательства" непременно начинались с чрезвычайно "хитрого" и тайного намерения обманно победить смерть и несправедливость. Но чтобы победить их, приходится сперва стать предателем, продав душу, понятно кому. Пусть самую "малость", но в этой сделке заключается вся суть ужасного самообмана.

Таким образом, продавая душу демонам, заключая договор с преисподней, своими собственными руками задушив свою совесть, "правдоискатели" хотят победить обитель демонов - бездну! Само намерение кажется похвальным, но способ исполнения несомненно безумен. Так не одержать победы! Тем не менее, число таких самонадеянных "борцов со смертью" день ото дня растет.

Ну, а коли пришла беда - стать предателем, то или слезно покайся, или хотя бы будь таковым до конца. Так, по крайней мере, честнее! Но, в том-то и заключается вся загвоздка, точнее прелесть[91] подобного предательства, скажем прямо - иудства, что считаешь изменниками всех, кроме самого себя.

Предавая всех и вся, считаешь, что это не ты распоследний негодяй, это тебя предали! Полагаешь искренне, настолько, насколько безумие уже овладело рассудком. А предательство - одна из самых ужасных форм безумия.

После сказанного уже не должно казаться странным, что приверженцы экстремальных методов социального переустройства намеренно, пусть не всегда осознанно, насаждающие по всему миру бредовую идею "спасительного хаоса", на самом деле ищут не справедливости, а жаждут вечной погибели.

7. Интернационал.

-1-

"Интернационал" традиционно считается гимном Мирового Коммунизма, но если внимательнее прислушаться к его пламенным призывам, то окажется, что этот несомненный шедевр революционного творчества призван собирать значительно большую аудиторию, а если несколько призадуматься, то окажется, что его мощная взрывная мистика ближе всего соотносится с демонической.

"Вставай проклятьем заклейменный" - хоть немного знакомому со Священным Писанием сразу идет на ум запечатление печатью антихриста. Последующие слова гимна, еще не стершиеся из памяти у многих, достигших зрелости в доперестроечную пору, с каждым стихом лишь усиливают высказанное предположение. Поэтому мы и не станем напрасно тратить время читателя на и так очевидные доказательства, а просто-напросто используем некоторые высказывание "Интернационала" в качестве наглядной иллюстрации.

"Весь мир насилья мы разрушим до основанья" - поется в этом сакральном гимне самоуничтожения. Почему? Да потому, что коли "Кипит наш разум возмущенный", то, разрушая мир насилия, он, в высшей степени возмущенный, истребив всякое насилие, непременно должен приступить и к самому себе… Ведь и он насильно разрушал мир насилия, значит и сам подлежит разрушению.

- Да, но автор, видимо, разделял насилие на "плохое" и "хорошее". Одно истреблять необходимо, а второе, напротив, надобно всемерно поощрять.

- Нет, сказано ясно: "до основанья" - значит совсем. А потом каким еще образом вы сможете остановить безумие маниакально кипящего "разума"?

- Ну, смирительной рубашкой или пулей… Слушайте, я тут подумал, а не из-за этого ли большевизм истреблял не только врагов, но и самого себя? Тотальные расстрелы "старых большевиков", постоянные "чистки" армии, партии… Может не стоит все сводить к "злому гению Сталина", а представить упомянутые события естественным свойством революции? Тогда сразу же обнаружится, что "злых гениев" было намного больше, только о них почему-то стараются не вспоминать. И вообще, только ли Коммунизм воспевает сия великая песня?

- Вы попали в самую точку. Хуже всего, что зловещая мистика ужасной идеи разрушения не претерпела за последние столетия ни малейших перемен. Непрерывно меняются лишь ее формы, нимало не затрагивающие содержания.

Принимали тот или иной образ, рождались, управляли мирами и умирали всевозможные идеи, партии, движения, их зачинщики, закулисные руководители, отряды экстремистов, но все они яро исповедали одно - разрушение, которое по-прежнему декларируется единственным способом созидания.

- Ну почему им непременно нужны тотальные разрушения?

- Дело, собственно, даже не в них самих. В некотором роде они всего лишь важнейший символ. Так, с одной стороны разрушитель, властвуя над разрушениями, представляет себя владыкою самих разрушительных сил, природою разрушения, главнейшей из которых для людей является смерть.

- Можно разрушить дом, взорвать завод, убить человека, но из этого вовсе не следует, что ты теперь становишься хозяином хаоса и самой смерти!

- Правильно, но вы-то рассуждаете как человек здравомыслящий, а не как "счастливый" обладатель кипящего возмущенного разума. Его логика иная.

С другой стороны, разрушая творения, попираешь славу не только их творцов, но, по большому счету, Самого Главного Творца - Бога. Собственно, именно Он и является главной целью исследуемого нами разума-разрушителя.

Таким образом, мы сталкиваемся чрезвычайно опасной разновидностью самообмана, балансирующего на грани бытия и небытия, мечтах о "разрушительной природе созидания" и наоборот. Так что, общество, начиная устремляться прямо в лапы смерти, представляет ее… возрождением жизни.

- Совсем как в театре! Но ведь те же самые выводы можно было легко сделать и без "Интернационала". Объектов для этого довольно и без него.

- Вы правы, разницы никакой. Но для нас сейчас важнее не всего показать, что обществом опять овладевает нервное возбуждение, жажда действий и нарастающий ужас в полном соответствии с требованиями "Интернационала".

- Вы правы, это пылкое чувство снова все более диктует миру свою волю, правит умами "народных масс", несомненно начинающих ощущать приближение Судного Дня. И это понятно, слишком многим он не даст ни покоя, ни чувства свободы. Так, собственно, и поется: "Никто не даст нам избавленья: ни Бог, ни царь и не герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой".

- Удивительно, насколько точно и ясно может порою выражаться враг рода человеческого! По сути открыто возвещает падшему человечеству о неизбежности его погибели, нагло призывая его к бунту против Бога и вообще всякого порядка. Для правдоподобия "всего лишь" именует яростную злобу праведным гневом. В остальном, все сказанное им кажется практически безупречным.

Разумеется, нельзя дать избавления тому, кто сам его отвергает. И это естественное обстоятельство становится неестественным поводом для неприязни ко Христу. Причина ее кроется не в незаконности отлучении от спасения, а в том, что гордый разум сам отказывается принимать милость из рук Господних.

Ненависть к Богу нераскаявшегося грешника превосходит не только природную любовь к Нему, но и элементарный здравый смысл. Причем отвергающий жизнь во Христе рано или поздно начинает неудержимо… стремиться к смерти! Сперва тайно от самого себя, но со временем тайное становится явным.

А такого рода открытия не ограничивает себя одним лишь потрясением. Неприязнь ко Спасителю становится особенно острой, в свою очередь порождая еще большую неукротимую жажду смерти, при том, что желание Спасителя остановить безумие часто преумножает эту жажду, к счастью не для всех...

Сказанное относится лишь к тем, кто до конца остается верен своей гордости. Находятся и сохранившие здравость рассудка, именуемые Церковью "малым стадом". Последовательно очищая сердце от скверны, они решительно следуют за Христом, превозмогая немалые скорби, неизменно сопутствующие верным. Но как не страдает верный, а благодатного утешения он получает больше!

Прочие тупо внимают безумному призыву самоуничтожения. Живя в чрезвычайно хрупком мире, в котором непонятно как вообще сохраняется шаткое равновесие, они обыкновенно обнаруживают в себе самое решительное намерение перевернуть и то немногое, что отделяет общество от хаоса, от смерти.

Причем, представляя, что разрушения станут… созидательными!

Поэтому-то именно в хаосе беззакония и заключен стержень пресловутого "Нового Порядка", причем независимо от способа его достижения.

Так что и бешеный терроризм, и вялотекущий пацифизм, и решительный нацизм, и нравственное гниение, именуемое некогда либерализмом, а нынче демократией, и неукротимый религиозный экстремизм, и самодовольное безбожие - все служат идолу хаоса, поют один гимн смерти - Интернационал!

Мы видим, как насаждением тотального беспорядка, смертельного ужаса, ярые приверженцы сего гимна намерены сломать не столько опоры государственного устройства, сколько остатки общественного рассудка, еще продолжающего понимать происходящее и пытающегося противиться вечному небытию.

Ценою собственной погибели, затворения для себя и других Небесного Царства, адепты "Интернационала" намерены утвердить власть преисподнего мира. А в качестве ответной платы желали бы получить бессмертие.

- Да, но каким образом? У князя тьмы один обман! Много обещает, но ничего не дает. У него просто-напросто ничего нет, кроме гордого самомнения.

- Очень просто! Надо обмануть преисподнего князя. Сперва втереться ему в доверие, а потом уж постепенно начать править вместо него самим! Надобно просто-напросто самим взять все то, что князь, обещает, но не дает…

- Можно ли придумать что-либо более сумасбродное! И, если я вас правильно понял, то получается, что грешный человек, желая обрести бессмертие, восстает против Бога на стороне духа злобы. Однако, понимая его неукротимую кровожадность и неисполнительность обещаний, хочет обмануть и его?

- Более того, именно в этой бредовой идее мы легко можем обнаружить и некое сходство между… Крестной Смертью Спасителя и бессмысленной погибелью восставших против Него нечестивцев. Сходство, кажется, неслучайное.

В самом деле, смотрите: князь вечно мертвый, а Господь и распятый - жив. Следовательно, надобно взять у одного вечность, а у Другого жизнь. Иными словами, надобно как-то соединить между собою жизнь и смерть!

- Ничего себе, бред какой-то - Люцифер не владеет вечностью!

- Да, но он, будучи мертвым тысячи лет, в понимании любителей зла, не умирает. Следовательно, смерть, по их мнению, несомненно должна любить злых. А вот настоящей жизни свойственна жертвенность. Стало быть гордым искателям "вечной молодости" для достижения желаемого всего-то и надобно совсем немного - нужно просто стать обладателями… злобной жертвенности.

- А-а-а… Вот оно в чем дело. С такого рода "жертвенностью" наше общество в последние времена сталкивается даже слишком часто. Каждый раз это кончается трагедией. А я, грешным делом, совсем было перестал вас понимать.

Вдохновенно зовут одуревший от обмана народ к справедливости, на штурм власти, на баррикады, а сами прячутся, как небезызвестный поп Гапон.

- Что это вы ни с того, ни с сего решили достать его из нафталина.

- Сейчас у этого старого иуды расплодились "дети", лучше сказать - "внуки". Окаянное семя, доложу я вам. Рвут Церковь как старую тряпку!

- Вы опять правы, но снова слишком разгорячились. Если сейчас же не успокоитесь, то тоже перестанете видеть опасности, которые нас подстерегают.

Итак, продолжим. "Победа" гордого разума над смертью утверждается посредством его… собственной погибели. Причем к ней обязательно стремятся осознанно и намеренно. Ведь только от, кто прошел сквозь смерть, как и Спаситель, может обрести заслуженное бессмертие. Следовательно, подобного рода смерть действительно должна заключать в себе некого рода жертвенность.

- Ну да! Злые "интернационалисты" посредством общения с бездной возбудили в себе дух, в некотором роде сходный жертвенным, но на смерть-то они пошли не сами, а погнали к ней ничего не понявший и ни в чем не повинный народ. И в этом вы находите сходство с Христовой Жертвой? Ничего себе!

- Во-первых, лучше сразу назовем "интернационалистов", как вы изволили выразиться, своим именем - сатанисты. Первое слово сейчас имеет совершенно иной смысл. Во-вторых, некоторые из последних достигают такой степени возбуждения, точнее невменяемости, что и вправду первыми, сломя голову, бросаются в тот самый гибельный огонь, в который увлекают доверчивых.

В-третьих, и те, кто из них сумел сохранить в этом аду "разум", и потерявшие от него голову непременно должны вплотную подойти к заветной черте, отделяющей жизнь от смерти. Некоторые, не удержавшись, от ужаса, как сказано, переступают ее сразу. Иных встреча с ней может ожидать долгие годы.

Но на этом, как вы верно заметили, мнимые аналогии с Христовой Жертвой заканчивается и начинаются принципиальные расхождения. Христова Жертва и Его Жертвенность - искренние, настоящие, не обман. Плодом их стало Воскресение Христово, отворившее человечеству закрытые врата вечности, рая блаженства. Христос Сам пошел на Крестную Смерть, а не погнал на нее других.

Плоды любого "жертвенного" самообмана прямо противоположны Христовой Жертве - неизмеримо преумножают боль без того истомившейся души, ведут к погибели, обрекая доверившихся "героям" людей на вечные муки.

Все террористические организации, включая боевиков, извращенцев, нигилистов, тайных и явных кланов зиждутся на исцелении от смерти посредством ее самой. Их члены умирают, теряют и душу, и жизнь, вступая в сделку со смертью. И на этом странном сговоре зиждется вся их "жертвенность".

Ложная, потому что небескорыстная, к тому же глупая, поскольку власти над смертью никому из них никогда не удастся получить. Тем не менее, она имеет немало приверженцев благодаря своей "жертвенной" героике, без которой оказалась бы голой. Гнусный обман немедленно открылся бы, а так сходит с рук.

А героика, как известно, неотъемлемый атрибут любой идеологии.

- И не только ее, любая пьянка тоже начинается "героически".

- Верно. Итак, прямо или косвенно убивая врагов своего, так сказать, "святого" дела, тайные убийцы человечества полагают, что побеждают этим и собственную смерть. Они ведь срослись, породнились с нею, стало быть, подобно ей, тоже должны бы быть бессмертными. Конечно, не как угодники Божии.

- Тут я что-то снова потерял нить. Смутно стало что-то.

- А "нити" действительно - нет. Есть лишь обрывки, наскоро сшитое "лоскутное одеяло" и "смутность", как вы, правильно подметив, выразились. Вечную жизнь и вечную погибель никому не дано соединить, не повредившись умом.

- А, повредившись, можно?

- Нет, зато можно еще больше навредить окружающим. Ведь "жертвенность" такого рода чрезвычайно опасна. Прежде, чем погибнуть самой, она имеет обыкновение убивать максимально возможное число невинных людей. Только кому до них дело, когда злыми, но "богоподобными спасителями" решаются мировые проблемы - речь-то идет об их собственной жизни и смерти.

Чувства убийц рода человеческого всегда чрезвычайно обостренны, и они жадно чуют, что жизнь все время находится где-то сосем рядом, практически сливается со смертью только что убиенных. Вот она - течет прямо между окровавленных рук! Ее невидно, но и невидимые ее вибрации и тонкий запах не могут перебить ни громкое жужжание назойливых мух, ни сладковатый запах холодеющей крови, ни даже вонь отработавшей свое и гниющей плоти.

Кажется, возьми ее и живи вечно! Вот она - заветная мечта идеологических вампиров. Дело остается за ничтожно малом - надобно как-то вложить ускользающую чужую жизнь в собственное мертвенное сердце. Но добиться этого, как на зло, никак не удается. Вот и приходится гнать на бойню все новые и новые батальоны, попавшиеся на уловки зловещего "Интернационала"…

- Негодяи! Изображают из себя святых, а на деле являются убийцами.

- А почему бы и нет! Они искренне считают себя святыми, потому что греха за собою ни в чем не видят, а что касается истребления каких-то ничтожных людишек? Ну так это ж обычная "экология". В этом нет ничего личного! Более того, жрецы смерти, как они себя представляют в своих бредовых мечтаниях[92], полагают, что без такого жертвоприношения достичь бессмертия невозможно.

- Какие чудовища!

- Но ведь, это действительно - так! Только жертвенность-то должна быть совсем иного рода. Надо жертвовать собою ради жизни других, а не наоборот. Лютая же смерть, к которой они почти искренне и пламенно призывают других, но всеми силами пытаются избежать сами, стоит прямо за их спиной, приводя окружающих в трепет, а те думают, что это они такие грозные и смелые.

- Да, но как быть с шахидами-смертниками. Уж их-то жертвенность несомненна: умирают за веру, очищают мир от "неверных". Что на это скажете?

- Пример хороший, лучше не придумать, да только жертвенности здесь нет и в помине. Господь наш спасает неверных, просвещая их душу Верой, а не яростно рвет в клочья пластидом с гвоздями. Да и сами шахиды более напоминают собою безжизненных жертвенных животных в человечьем обличии на сатанинских оргиях, чем жертвующих своей жизнью героев. Нет, они не герои!

Некогда люди такого рода "жертвенно" бросали в горящую пасть идола Молоха своих собственных младенцев. Со слезами - жалко ведь кровиночку, но трепетно, с чувством сатанинского восторга, умилительной радости и ужаса.

- Ясно дело, ведь не сами прыгали, а тут и сладко поплачешь о невосполнимой утрате, и порадуешься, что не сам сгорел. И Молох доволен, и ты, увидев ужасную кончину, остался жив. Чем не власть над смертью - здорово!

Поэтому-то попытки устроить такого рода злой "рай" на земле посредством планомерного истребления той или иной "низшей расы", "нечистого человеческого материала" для достижения бессмертия бесноватыми "святыми" во все времена чрезвычайно популярны[93], поскольку "бессмертные" скоро меняют друг друга, не успев рассказать своим не менее злы преемникам правды, а их естественная "утряска и усушка" происходит по причине самоистребления.

- Да, но хотя "бессмертные" и дохнут скоро, но Интернационал-то жив!

- Что ж, и для него самого настанет пора такого же "бессмертия".

Нарушая естественный ход истории, приближая окончательное возмездие - Судный День - слишком дорого стоят его идеи несчастному человечеству. Только на Руси было заплачено за безумно жестокие эксперименты над людьми бесчисленными миллионами зверски убиенных и безжалостно замученных.

- Да, но и нынешние времена не стали более мирными, как нагло утверждают борзые "победители коммунизма". Напротив, изуверства, пытки и убийство народа стали даже еще более изощренными и безжалостными, являя собою если не вершину глумления над людьми, то несомненное его умножение.

- Разумеется, и беда наша особенно велика из-за того, что и издевательства, и пытки стали теперь гораздо более скрытыми, отчего обнаружить опасность и избежать погибели становится с каждым годом все труднее и труднее.

Не то чтобы беззаконие стало каким-то особенным образом скрываться, хотя и не без того. Просто в суете нарастающего эгоизма и страха люди совсем перестали замечать и понимать происходящее. И хотя все страдают от беззакония, но каждый страдает от него в гордом одиночестве, непонятый никем, не нужный никому. Оттого редко когда бывает польза, если кто прозревает.

Каждый нынче живет как в камере-одиночке, не имея никакой возможности общаться с соседями. И это при том, что у нашей тюрьмы нет никаких стен, ни решеток, ни даже надзирателей. В ней вообще ничего нет!

- Просто-напросто никто никому не нужен!

Вдумаемся, насколько это ужасно! Прямо как в аду! Да, собственно, это и есть ад! Только теперь он властвует не в подземном мире, а на нашей земле!

Главную роль сейчас играет духовное разложение. Являя собою скрытое умирание, оно буквально парализовало мир, и этим опаснее открытой угрозы того же терроризма. Впрочем, они во всем действуют согласованно, по единому плану мирового переустройства. Вместе и весьма "эффективно" ломают хребет обществу, свершая свое черное дело под разного рода идеологическим "наркозом".

Жертв же от распущенности, экстремизма, наркомании, пьянства, безнравственности, безволия, "свободомыслия" намного больше, чем от миллионных лагерей ГУЛАГа. Только не все жертвы этой невидимой брани бесполезны...

-2-

Что же до ветхозаветного человека, то накануне Рождества Христова он, как и сейчас, почти перестал понимать окружающую действительность, воспринимать насыщающую мир благодатную духовность. А она, хотя и существенно умалилась по сравнению с раем, не настолько, чтобы так запросто отдавать человека на милость преисподнего мира. Отец Небесный не отдает Своих заблудших чад на растерзание князя мира сего без их собственного соизволения.

Однако, умаление благодати должно было вскоре не просто прекратиться. Вскоре она изольется на мир такими ослепительными потоками, что совершенно преобразят гибнущий ветхий мир, дав ему нужные силы взойти на Небо.

А беды поразили грешную землю вовсе не из-за того, что Бог оставил людей, а потому, что те отказались от Божьего попечения, добровольно предав себя во власть нечистой силы. Они по-обыкновению оправдывались страхом пред духами злобы, но и в этом следовало укорять самих себя. Не надо было заглядывать в преисподню, не надо было умствовать, блудить, напрасно будить в себе "праведный гнев". Следовало внимать тихому голосу сердца, покаянно обратившись к совести. И страх, во всяком случае панический, немедленно отошел бы.

Но как бы то ни было, а одному народу на земле Богом было вверено постижение смысла и величия ожидаемого во всей полноте - Ветхому Израилю. Однако он, как ясно показали Евангельские события и последующая история, не справился с возложенной на него обязанностью - встречи Мессии и покорению мира Его спасительной власти. "Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему"[94].

Глас-то вопиял, да не всего Божьего народа. Один-одинешенек, вопиял, взывал к разуму, совести, к покаянному очищению Иоанн Предтеча. Народ в своем большинстве следовал ни ему, ни Тому, Кого он предварял. Увы, увы!

Казалось, кто-кто, а Израиль, осознавая тяжесть ответственности, старался изо всех сил, особенно полагаясь на Писание и, отчасти, на собственный разум. Но, оказалось, и то и другое использовалось им крайне скверно. А все потому, что Израиль слишком возомнил о себе. Решил, было, как птица вознестись выше дозволенного Богом, взять больше той огромной благодати, которую без того имел законно, но не полетел, как хотелось, а камнем рухнул на землю.

Ему надлежало покаянно очистить свою душу от греха, открыть боль сердца любящему его Господу, а не умничать по своему обыкновению. Из-за гордости его избранность трансформировалась в особый эгоизм, в самую страшную и смертоносную его форму. Эгоизм, вообще, ужасная духовная зараза, но когда он соединяется с "избранностью", то тут "хоть святых выноси". Слишком глубокие корни пустила эта мерзость в сердца богоизбранного народа. К сожалению, мало-помалу привязывается она и к Новому Израилю - к православным…

Тяжко мучила, рвала душу, диктуя несчастным людям свою мерзкую волю. И знания будущего, как оказалось, лишь усугубляли мучения. Надо бы вырвать из сердца свой гордый эгоизм, благо Господь давал на то силы. Да только как лишить себя самого дорогого в жизни, даже зная, что "самое дорогое" - смерть!

Поэтому-то вместо того, чтобы смиренно и властно покорить мир Христу, иудеи вдруг вознамерились покорить и весь мир, и Самого Христа… себе.

Нечто подобное порою можно заметить и в наши дни вокруг некоторых известных… старцев. Иногда самые близкие и преданные чада со временем начинают рассматривать их как… свою собственность. Самовольно толкуют их назидания, из-за ревности препятствуя их общению с приезжими людьми...

- Это надо же до такого додуматься! Покорить себе Господа!

- Вершина человеческого безумия и безответственности. Но, что интересно, идея поначалу показалась более чем разумной, если не принимать во внимание Спасителя, разумеется. Причем, в наши времена сия безумная "правдоподобность" для некоторых становится еще более очевидной, а для того, чтобы стала абсолютной, всего-то и надо - вырвать из сердца Христову любовь!

-3-

Но, как бы то ни было, а томление духа в преддверии Рождества Христова было несомненным и всеобщим. И этим нервным накалом отчасти можно объяснить растерянность, парализовавшую не только Иерусалим, но и весь Ветхий Израиль, внезапно узнавших от пришедших странников-волхвов о свершении долгожданного чуда - рождении Мессии. Отчасти, да не совсем.

Восточные волхвы. Мудрость ветхого мира. Иерусалим с изумлением взирал потертым и пыльным дорожным одеждам и посохам, не способным скрыть царственного величия странников. Сами цари, они смиренно пришли поклониться Царю царей. Но даже в их смирении сквозила непривычная, пугающая сила: многие в Израиле принимали за смирение безволие, как сейчас. Поэтому вид смирения истинного здорово пугал, поражал, был неприятен и непостижим.

- Откуда они взялись, на ночь глядя, эти молчаливые ходоки?

- И зачем свалились на нашу бедную голову как снег посреди лета?

Хотя Израиль и ожидал явления Мессии-Царя с минуты на минуту, тем не менее, Господь вестью о Своем "неожиданным" рождением в ночном Вифлееме устроил во Святом Граде самый настоящий переполох. Людей, по-видимому, охватил ужас. Прямых свидетельств тому мы, может быть, и не найдем. Только в этом и нет особой нужды. Поступки людей сами обличают их помышления.

Все в Рождестве Христовом, по мнению большинства иудеев, с самого начала и до самого конца было неправильным, неверным, нелепым. Все шло не так как надо, не так, как представляли это величественное событие авторитетные духовные и политические вожди Израиля, известные своей чрезвычайной набожностью. Не так мечтал об этом в своем большинстве и простой народ.

- Хотя, с другой стороны, - задумывались некоторые - в известии о Рождении Мессии, почему-то пугающем, но все же желанном, ничего противного мечте не было, да и быть не могло. Мы же ждали этого события тысячи лет!

- Да, конечно, - страшно! Хотя, вступать в новую жизнь всегда тревожно. Кроме того, рождение, пусть и самого славного, героя до известного времени ничего в нашей жизни не меняет. Это даже не начало спасения, а как бы его "декларация", подтверждение или свидетельство того, что еще лишь должно свершиться, причем нескоро - копошились в мозгу скользкие мысли.

- И все же сердце трепещет от того, что происходит. Почему?

- Коли так страшно, стало быть, вопреки "здравому смыслу" Рождество Мессии с самого начала как-то меняет мир. И наше с вами спасение, как мы себя не обманываем, уже началось… Только понять бы, в чем оно заключается.

- Хорошо! Но почему с этой "радости" мне стало так тошно?

- Да, … надо бы ликовать, хочется ликовать, да только и у меня ничего не выходит. Почему? Чем объяснить мое паническое состояние? Неужели расхотелось получить бессмертие? Неужели я более не желаю вечного счастья? И все ради того, чтобы добровольно предать себя сатане на вечные мучения?

- Думай - не думай, а дела, похоже, обстоят именно так!

Выходит, что хотя иудеи и заждались Мессии, да только что-то было противным, точнее богопротивным в их нетерпеливом ожидании! Причем ужасные ощущения были настолько очевидны, насколько их не должно было быть.

Хотя нелепым в Рождении Христа людям казалось все, но на самом деле "нелепость" была всего лишь очередным проявлением привычки к самообману. Однако в такой великий день не обманешь и самое лукавое сердце! Оно же ясно говорило, даже вопияло, что именно теперь, в этот удивительный день, точнее ночь, самые заветные и неисполнимые мечты людей начинают сбываться.

- Но - что за бред! Душа томительно и, кажется, искренне ожидавшая прихода Мессии всю жизнь, именно сейчас страстно, прямо до умопомрачения захотела избежать самого желанного на свете, причем более, чем когда-либо!

Рождение Мессии, стало окончательно ясно, являло не простое подтверждение обетований, но и несомненное начало их исполнения. Так оказалось, что путешествие ко спасению, хотелось этого или нет, уже началось!

Вечный странник - Израиль снова отправился в пустыню как во времена Моисея, выводившего свой народ из египетского плена. Только теперь он шел освободиться от плена более пленительного - от греха и вечной смерти.

Правда, на этот раз дорога вела в пустыню духовную, отчего не было нужды бросать насиженные места, только и легче не стало. Путь-то тяжел! И там, среди жарких барханов искушений, палящего солнца наваждений Израилю надлежало вновь обрести покаянный ум, благодатную силу и забытое мужество.

Но, вот беда, почти сразу последовала незапланированная остановка. Идти, оставив так привычную сладость греха, никому не захотелось. К сожалению, "передышка" дорого обойдется, как и почти полторы тысячи лет до того.

"И двинулись из Елима, и пришло все общество сынов Израилевых в пустыню Син, что между Елимом и между Синаем, в пятнадцатый день второго месяца по выходе их из земли Египетской. И возроптало все общество сынов Израилевых на Моисея и Аарона в пустыне, и сказали им сыны Израилевы: о, если бы мы умерли от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта! ибо вывели вы нас в эту пустыню, чтобы все собрание это уморить голодом" [95].

Снова лукавые мыслишки о сытом покое, о "котлах", о "мясе", о сладости рабства, да не какого-то, а поганой смерти, загородили от несчастного Израиля новую Землю Обетованную - Царство Небесное. А так ли часто приходилось забитым рабам Египта быть сытыми, вкушать хозяйского мясца? Едва ли! Вспоминал ли он о своих первенцах, убиваемых некогда завистливым фараоном.

- Может, он действительно захотел продолжить прерванное истребление своего рода? Неужели ему не было жалко своих детей, свою кровинушку?

- Ничуть! Сокрушался только о собственных невзгодах! Но ведь, идя за Моисеем, он никогда ни в чем не нуждался. Даже одежды его истрепались только перед тем как, после сорока лет скитаний, войти в Землю Обетованную. Зачем же притворяться, что страдаешь то от голода, то от холода, то от жажды?

О чем плакал в пустыне Ветхий Израиль? О мечте! Глупой, безумной, чрезвычайно опасной мечте - чтоб никуда не идти… Привык и не тяготился рабством, не желая настоящей свободы, довольствуясь сладкой мечтой.

И снова гневно возроптало израильское общество, но уже не на Моисея с Аароном, а на Христа-Бога! Безумный ропот безумных людей! Из-за него-то, из-за глупой трусости дорога Израиля к Небу снова будет усеяна бесчисленными костями недошедших - неверных, лукавых и боязливых. Никто из возроптавших умников никогда не войдет в "радость господина"[96], как и при Моисее. Только - дети. Точнее, сохранившие детскую простоту и непосредственность.

Именно об этом и говорил впоследствии Господь апостолам: "Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное" [97].

Но Израиль невовремя решился помечтать, поиграть во взрослого...

8. Измена.

-1-

Странная вещь - чувственная мечта. Прекрасна, исполнена пленительной романтики, сурового героизма. Кровопролитные победоносные сражения с хитрым и коварным противником, со злыми драконами, римскими легионами. Отважная смерть за Родину и за пламенную Веру. Все венчается славой героя.

-Здорово! И не надо никаких усилий. Мечтай, и - все тут!

Скорби, невзгоды, боль за поруганное Отечество, мнимые подвиги для его спасения томно бередят стылую душу, хотя на деле их нет, не было и никогда не будет. Но удовольствия-то изрядно! Только и оно не настоящее, придуманное, лживое, а за мечтательно-похотливыми играми[98] разума скрывается самый жестокий страх, множество страхов, и боязнь разоблачения не из последних.

Грезы не требуют ни подлинной любви, ни настоящего мужества, ни самоотречения, о которых приятно мечтать. Только нет любви в сердце, пропитанном мечтательным эгоизмом. Поэтому когда реальность разрушает надуманное, человек оказывается растерян и беззащитен. Полагал, что исполнен мужества, готов к бою, вооружен и закован в броню, а оказался труслив, гол и без оружия. Более того, именно то самое сладкое чувство, которое прежде придавало романтике силу, красоту и смысл, безжалостно ломает хрупкую психику мечтателя.

Поэтому-то известие, должное вызвать в Израиле всеобщий восторг, до смерти напугало Святый Град. Явило одновременно и гром с ясного неба, и гробовую тишину. Потрясало, рвало в кровь измученную душу, оставляя ее к происходящему безучастно холодной и смертельно равнодушной. Оглушительный крах милых сердцу иллюзий. Как же он страшен! Рушится целый мир - царство сладких грез, который, оказывается, горек и до предела наполнен болью.

Итак, вместе со смирением Рождества суровая реальность ураганом ворвалась в измученное мечтаниями сердце Ветхого Израиля, приведя его в трепет.

- Вот пришел Исполнитель заветных желаний. Да только Он, кажется, не намерен потакать скверным. Наши - стало ясно - Он относит именно к их числу.

- Почему?! Какое Он имеет на то право?

- Зачем тогда вообще пришел? Нужон больно! - Неожиданно с языка сорвалось самое заветное, прикровенное, тайное. Долгие годы оно вызревало в окаянном сердце. Да, вот беда-то какая, зрела в нем, как оказалось, змея…

Извиваясь, с яростным шипением, зловонно пенясь и насмерть напугав хозяина, прямо изо рта вылезала на божий свет огромная осклизлая гадина - мерзость запустения, противящаяся Рождшемуся. Но ее, согласно мечте, в горячем и любящем сердце не должно было бы быть ни при каких обстоятельствах.

- Откуда она взялась, проклятая? - сам по себе возникал вопрос. - Сколько не верти в руках свиток со Священным Писанием, в нем ровно ничего не сказано о том, что именно могло послужить причиной такого острого порыва неприязни ко Христу, посредством которой Израиль выкормил гадину в своем сердце.

- Да, так-то оно так, но почему мне стало страшно и стыдно. Как будто украл на базаре плюшку, и за тобою гонится с палками полгорода. Почему внезапно захотелось куда-нибудь подальше спрятаться, зарыться в песок с головой.

- Разве только это… Да - похоже… Ага! И Адаму, незаконно вкусившему плодов от древа познания добра и зла, стало стыдно. И он, точь-в-точь, хотел спрятаться от любящего Бога[99], который без труда мог спасти его от всех последующих невзгод. Собственно, для того только, чтобы избавить его от неминуемой смерти, Он и пришел к стыдливо прятавшемуся в кустах Адаму.

- Но разве можно спрятаться от Всевидящего! Неужели и мы по какой-то неосторожности, подобно ему, вкусили чего-то очень запретного, - обличало сердце. - Не гордое ли "просвещение" стало тем самым "запретным плодом"?

- Ну, вы и скажете. Глупость какая! Знания ничему не помеха.

- Информация, она и есть информация! - ответили бы сомневающимся в наше время. - Она или есть, или ее нет. Причем тут "запретный плод"?

А "плод-то" - был. И этим отравленным "фруктом" оказалась так свойственная всем нам гордость. Именно из-за нее знания, полезные смиренному уму, каковым и должен быть ум всякого избранника Божия, становятся неполезными и чрезвычайно опасными гордецу, каким стал, на беду, Ветхий Израиль.

- Ах, ну до чего же однако силен этот Младенец, и зачем Ему надобно наизнанку выворачивать всю мою душу? Он кажется совсем беспомощным, неспособным причинить боли, однако причиняет. Почему я раньше, ожидая Его, так искренне любил Его, а теперь боюсь, и, видимо, … совсем не люблю!?

Подобные вопросы и ужасные ответы осиным роем клубились в головах людей, и от них никому не удавалось отмахнуться. Как не обманывай себя, а следует признать, что в Вифлееме действительно начала решаться судьба мира. И каждому предстояло сделать выбор, со Христом он или против. Господь всем дал миг прозрения, чтобы каждый сделал вполне осознанный выбор. Хочешь спасти душу, очистить ее для Неба или так и умереть нераскаянным грешником?

Насильно не спасешься!

Как ни странно, но именно кратость прозрения позволяла укрепиться в истине более всего. Продлись оно чуть дольше, к "делу" непременно подключился бы ум - самый непригодный на тот момент "инструмент" богопознания. Его самого сперва надо хорошенько подлечить, а уж потом применять по назначению.

А так, сердце или принимало Христа, или отвергало. Евангельский Сеятель бережно бросал семя будущего спасения в каждую душу Израиля, а дальше ему самому предстояло решать, как с ним поступать. Не принять, как будто оно упало на пыльную дорогу, не радеть, как если бы упало в тернии суеты или каменистую почву нераскаянного ожесточения, или заботиться о нем как должно, когда земля души принимает его с радостью и хранит как зеница око[100].

Со временем проясниться, кто чего стоит. Кто смиренен, а кто о себе слишком много возомнил. Что говорить, многое стало ясным почти сразу. Трепетно принявшие семя будущего спасения потрясенно замерли. Явственно ощутили, как в сердце будто бы зажглась свеча. Вокруг кромешный мрак, а внутри струится несказанный свет. Не дай задуть его страстям, и он, такой маленький, хрупкий и беспомощный, уверенно проведет по жизни до самого Царствия Небесного, и никакой ветер, никакая злая сила не сможет задуть его!

Легкомысленные и ожесточившиеся отреагировали более или менее сдержано. Одни сразу пренебрегли Божиим даром, другие стали восторженно раздувать "из искры пламя", тем самым погасив благодатный огонь в сердце. Так или иначе, но все собравшиеся на улицах ночного города сделали выбор, кто-то более или менее осознанно, кто-то сделав вид, что ничегошеньки не понял.

Так в одночасье началась война Христа за вечную свободу, за бессмертие, за Царство Небесное. Понятно, что избежать участия в ней никому не удалось. Хотя люди только-только начинали осознавать происходящее, но в гулкой ночной тиши уже невидимо начали собираться воины непримиримых армий.

Война не вписывалась, да и все еще не вписывается в общепринятые стереотипы боевых действий. Необычна, ни на что не похожа. Страшнее всего, что в ней не берут в плен! Каждый, сражающийся за правду, непременно должен за нее же добровольно сложить голову! Впрочем, каждому стороннику преисподнего мира также надлежало потерять душу, да только без всякой пользы.

Пленных нет, но "перебежчики" бывают с обоих сторон, только и в этом случае смерть принимают все, разумеется с разными последствиями. Одним открываются врата вечности, другие бегут туда, откуда тянет гнилью и серой.

Как люди себя не обманывали, а в глубине души Израилю было очевидно, что не пройдя врат смерти, без прямой схватки с нею, с ее неугомонными клевретами, ее невозможно одолеть. И никому, не приняв вольной кончины, невозможно стать сопричастником и всеобщего воскресения, да только многие ли станут таким страшным образом проверять на себе подобные "теории"?

- Дураков среди нас до сих пор, слава богу, не наблюдалось!

- Смелое утверждение! А так ли обстоят дела на самом деле?

- Двум смертям не бывать, а одной не миновать - говаривали наши предки, бросаясь в решительную схватку. Как же мудры были тогда русские люди! С тех пор мы слишком многое потеряли, зато стали… любить себя!

-2-

А в головах Израиля возникла не теория, а ясное понимание происходящего. И не человеческий рассудок пришел к этим умозаключениям. Господь вложил нужные мысли, к которым можно прислушаться, а можно проигнорировать.

- Либо с Ним, либо против - третьего не дано, - стало ясно Иерусалиму.

Выбор, собственно, заключался всего лишь в том, чтобы отдать себя в лапы смерти добровольно - в качестве презренного раба, либо принять мужественно, во имя Христово, во искупление грехов, избавления от небытия.

То есть, умереть надлежало по любому.

- Ах, как же славно нам жилось раньше! Можно считать себя избранным, гением, бессмертным, наконец, не утруждаясь особыми заботами. Избранный, и - все тут! Приятно, ни к чему не обязывает. Теперь, оказалось, избранность вовсе не только почетный титул, но и самая горькая и тяжелая на земле ноша, величайшая ответственность за весь мир, за каждую живущую в ней тварь.

- А нам это нужно?

Именно навалившейся ответственностью душа тяготилась более всего. Самому бы спастись! Остаться избранным, конечно, по-прежнему очень хотелось, но было бы желательно, чтобы умирал за нее кто-нибудь другой!

- Ничего вам это не напоминает? Разве мы с вами не стали такими же безобразными. Во всяком случае, бесконечных очередей в военкоматы, как в начале Отечественной Войны, давно нет. Патриоты в основном виртуальные.

- Да, какая же ужасная беда постигла ветхий народ, хотя началось все так давно, что никто не упомнит, когда и началось. Люди заблудились в поисках правды, и уже не могли найти ее сами. Только Рождество Спасителя ярким лучом на миг вырвало из мглы забвения нелицеприятную правду о себе.

Оказалось, что зло липкой паутиной опутало душу. Вся твоя жизнь - непрерывная череда лжи и самообмана. Вырваться невозможно! Но страдал от этого не один только Ветхий Израиль. Весь мир, вся земля изнывала от безжалостно гнета беззакония. Она, как сказано, умирала в невыносимых страданиях.

Все - так, но именно из-за предсмертных мук как раз и приспело время Мессии, пора прозрения и спасения! Особенность подобных времен заключается в том, что смерть сама же открывает все свои тайные ловушки. Не из жалости, просто близость погибели как-то сама по себе делает все тайное явным. Во свете же Христа тайна беззакония вообще видна предельно ясно.

- Более благоприятного момента для спасения и выдумать невозможно! Дело оставалось за "малым": надо избавиться от трусости. Нужно вернуть потерянные в бесплодных мечтаниях мужество могучих и праведных предков.

- Да где ж их взять-то?

- Только у Христа, больше не у кого!

- Но Он же, как бы лучше выразиться, еще крайне мал.

- Ну и что с того? Все равно все силы только у Него!

Итак, настало время настоящих, а не мнимых героев, пора спасения души и истребления беззакония. И только для того, чтобы дать миру именно таких людей, вручено народу иудейскому высокое звание избранного. А ему надлежало, нимало не медля, принести присягу верности Царю Мира. Но, как раз, этого торжественного момента людям более всего хотелось избежать. Только маленький Царь хотя и смиренно, но настойчиво требовал немедленного ответа.

Вот как бывает! Прошло всего мгновение Его земной жизни, а первое сражение уже в самом разгаре, хотя суть последнего заключалась лишь в том, чтобы сделать свой выбор, который, в корне меняя все, как бы ничего не менял.

А выбор-то непрост! Все зло грешного мира, разъяренное рождением Невечернего Света, готово было с исступленным ревом обрушиться и на Него, и на всякого, кто "легкомысленно" решился бы выразить Ему свою верность.

Готово, жаждало, да не могло - не имело права. Кончилась на земле безраздельная власть подлого преисподнего князя! Она и раньше не была таковой, а нынче ей и вовсе приспел конец. И хотя дух злобы непреклонен в своем мстительном желании убить Спасителя, да только где же Он, Этот ненавистный, беспомощный, Непостижимый, но Бесстрашный и пугающе Могучий!?

От осознания своего совершенного бессилия и отчаяния беззаконие еще больше ярилось, с визгом требуя от избранных немедленного ответа.

- С кем ты!? - истошно визжало оно на всю вселенную.

-3-

А в Святом Граде творилось нечто неописуемое. Вокруг все выло, ревело, скрежетало зубами, надрывно стонало, по-змеиному шипело, противно шуршало, шептало на ухо. И это при том, что в неподвижном воздухе ночного города стояла оглушительная тишина. Неколебимый небесный свод, казалось, с треском падает от гортанного крика князя мира сего, притом, что ничего не происходило. Пугал, гадина, ложными чудесами. А им, тем не менее, многие поверили…

В робкой душе избранного народа воцарилось нешуточное смущение. Страх перед князем мира сего и его неодолимая сила казались очевидными. А так ли силен, как о Нем говорили пророки, неведомый никому Младенец?

Пуще прежнего животный страх и, самое главное, злость (!) к невовремя родившемуся Спасителю закипели в робком и тихом до того эгоистичном сердце. Захотелось, закрыв глаза, куда-нибудь скорее сбежать, скрыться от всего.

- Ну, что Ты ко мне пристал! Почему не даешь спокойно пожить?

- Уйди отсюда куда подальше! Как же мне все надоело!

Странные слова сами по себе срывались с языка. Отчаянная боль захватила сердце, не пробуждая, однако, спасительного покаянного чувства. Страстно захотелось, чтобы за великое и святое дело повоевал кто-нибудь другой, коли уж совсем отменить это "ненужное мероприятие" невозможно.

- Сам пришел, Сам и воюй! Че пришел народ баламутить?

Впрочем, нести бремя славы согласны были, кажется, все.

- Я человек мирный, никого не трогаю. Почему меня все куда-то гонят?! Я никому ничем не обязан! Воюйте, если хотите, а меня оставьте в покое! Развели в армии дедовщину и теперь хотите поиздеваться надо мною? - Дудки!!!

- Врешь - обличала некстати проснувшаяся совесть. - Не тот день! Нынче сей фортель у тебя, мил человек, не пройдет. И для тебя, трусливого зайца, настал момент истины. Пора, сердешный, отрабатывать Божью милость.

- Она тебя кормила, поила, давала надежду во времена безнадежные, согревала, защищала твою пустую и никчемную жизнь. Ты все принимал как должное, как хозяин от слуги. А теперь поди-ка, послужи сам! Не Бог твой должник, а ты Его. Не забывайся, человече, не то полетит твоя грешная голова.

Но тот с еще большим упорством продолжал противиться.

- Разумнее несколько подождать, - как испорченная патефонная пластинка талдычил напуганный снова и снова. - Надобно сперва выяснить, кто именно станет в смертельной схватке победителем. К тому и присоединиться.

- Решено!

Вот ведь как бывает! Реальной опасности нет, а человек уже спешит с подобострастием покориться своему смертельному врагу. Страхования - одни страхования, не имеющие никакой силы! Как же люди умеют бояться, нестрашного. Зато как "мужественны" там, где следует иметь страх - Божий страх…

Так же, кстати, некогда многие покорились на Руси и революции. Ее еще не было. Был наглый, трусливый сброд, не надеявшийся на успех. Отсутствие не только единства, но даже мало-мальски приличной организованности. Одни дерущиеся между собой кучки, банды, партии, "заседавшие" в Базеле и Сибири.

И - все!

Ленин, ожидавший революцию лет, эдак, через сто… И это всего за пару месяцев до нее. Такое не вмещается здравым умом, значит ума-то не было?

- Кого на самом деле боялись люди?

- Страха. Его родимого!

Но вернемся в напуганный Иерусалим. И тот боялся того же…

Господь ждал решения. Выбор между жизнью - Христом и смертью - сатаной. Со Христом и самая лютая смерть становится жизнью, а с преисподним князем и развеселая жизнь покажется хуже смерти. Дело усугублялось еще и тем, что одно лишь скверное желание робкого сердца уклониться от битвы само как-то вело нерадивых избранников прямо в ряды свирепых богопротивников.

Поначалу это еще можно было скрывать и от себя, и от других, но по прошествии тридцати лет жизнь все расставит по местам. Хотя и спустя две тысячи лет после тех роковых событий, которые привели к Голгофе, изрядно людей, в том числе православных, питающих прежние несбыточные надежды…

- Нет, господа, никому не отсидеться!

Ну, так или иначе, а воины противоборствующих сторон стали стекаться под знамена вождей. Под тихие хоругви Христа собрались немногие. Да, что на самом деле выдумывать, - там не было никого или почти никого… Некому было вступиться за нашего Господа. Он оказался никому не нужным! Как же тогда несчастные, запуганные смертью люди намеревались спасать свои души?

Ко Господу боялись даже приблизиться, хотя б из простого любопытства. Он был, но Его как бы не было! Его старались не замечать, как будто Спаситель родился человеком-невидимкой, хотя так отчасти и было. Господь часто скрывался от глаз Своих ненавистников[101]. Злому не увидеть Бога.

- Да, страшные времена наступили для ветхого Божьего народа! Оказалось, что вступится за Солнце Правды, за Христа, за Мессию, вообще за правду, стало как-то… неприличным, постыдным делом, дурным тоном, знаете ли!

Мир к тому времени уже создал настолько нелепую систему уродливых жизненных ценностей, вперемежку с ложно истолкованным Моисеевым Законом, что защитники истинной Правды оказывались изгоями, "белыми воронами", как, например, Божия Матерь с верным Иосифом Обручником. Поиски Правды представлялись уделом только нищих и убогих, сидящих на пороге Храма, блистающего золотым благолепием. Такой представлялась и сама Правда.

Приди Христос на белом коне в окружении блеска брони, верных мечей закованного в броню войска. Величественная осанка, пурпур, волнами сходящий с плеч, гордый и надменный взор, горящий властной волей, мощью и карой любому непокорному, караваны мулов с пряностями, золотом и серебром...

- Ну, тогда совсем другое дело, а тут…

- Нет, это не по мне! Ну, не впечатляет, поймете меня правильно…

Люди перестали искать правду, которая вела на вечные Небеса. В те времена мировое сообщество уже достигло такого уровня "культуры", что критерием нравственности стала не любовь, а эгоизм, бесчувственная любовь к самому себе - как сейчас. Тем же, кто считал это чувство слишком пресным, искавших более острых ощущений, общество предоставляло достаточный повод для "самовыражения" посредством тайных заговоров или открытого экстремизма.

- Интересно, дела последних еще ограничивалось катанием с лестниц на досках с колесиками или суровые воины ветхозаветных "виртуальных войн" уже приступили к заговору против собственного народа, против Господа[102]?

Передернуты затворы "калашниковых" с подствольниками, веер противопехотных гранат на "разгрузке", остро заточенные мечи, пучки стрел в кожаных колчанах, короткие дротики, непроницаемый взор патриота-психопата, пояса с пластидом, свастика на закатанных рукавах, баварское пиво и… намаз.

Во всяком случае самая непримиримая жестокость вождей Израиля по отношению к быдлу, то есть к "широким народным массам", как стыдливо сказали бы в наше лукавое время, давно уже вошла в обыкновение.

- А как думаете, в те времена уже появились так называемые "правозащитники" - эти безумные, лукавые предатели-краснобаи, ненавидящие всех, кто еще сохранил совесть, любовь к Родине, веру в Бога, просто разум?

- "Паучков" еще не совсем подзабыли? …

- Понял!

"Права человека" заключаются в их собственных правах. Декларация вседозволенности - право разрушать, растлевать, предавать всех и все. "Права" низшей, в их понимании, расы, ограничиваются тем, что дозволяют мировому сообществу с чистой совестью истреблять ее любым доступным способом.

Так было в Ветхом Израиле, в фашистской Германии, так было в Косово по отношению к сербам, тоже происходит на Руси. К счастью, у Бога иная правда. В ней нет места ни "правозащитникам", ни их маниакальной жестокости.

- "Человеческие отходы", как же они грязны и вонючи, мешают жить и дышать настоящим людям - проникновенно рассуждают ревнители "правды".

- О - да! Вы как всегда правы. Эти уроды лишние в нашей жизни. Совесть, нравственность и честь к ним неприменимы! "Но этот народ невежда в законе, проклят он"[103]- вторят современным евангельские "правозащитники".

В такой общественной атмосфере даже самому умному и храброму впору растеряться. А тут, кроме ставшего привычным презрения, вокруг немногих защитников Христа стали собираться и тучи реальной угрозы. Ее хотя и нельзя увидать глазами, но она была буквально осязаема. Как будто сам воздух вокруг них становился липким. Все доброе давалось с большим трудом.

9. Призрак бродит…

-4-

- Куда податься? Как защитить себя от тотального беззакония?

- Да никак! Когда не знаешь, что делать, не надо ничего и выдумывать, а просто-напросто жить по совести. В этом одном заключена наша неодолимая защита. Не следует становиться трусливым рабом закона, если тот перестает исполнять роль защитника и хранителя истинной правды, но не следует принуждать к правде тех, кто намеренно возлюбил ложь, равно как и начинать войну с мировым злом раньше времени, не имея сил для решительной схватки.

"Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому"[104]- сказал Господь в Нагорной проповеди. При этом слова Евангелия отнюдь не снимает с нас священной обязанности защищать свои семьи, Родину, Церковь, просто попираемую повсюду правду, как может показаться.

Вовсе нет! Напротив, каждому из нас надлежит ревностно исполнять все то, что ему подсказывает ему долг и совесть. Однако нельзя при этом насыщать свои сердца "праведной злобой", приводящей нас в стан богопротивников.

Приведи сперва в порядок свою собственную совесть, а затем уже смело сражайся за других. Слишком многие пренебрегали этим золотым правилом, отчего вливались в ряды того самого мирового беззакония, с которым отчаянно боролись. Во всяком деле надобно знать свое место. А потребные для брани силы прибудут ровно тогда, когда мы обретаем смирение, когда Бог велит.

Вот вам пример от противного - посмотрим как гибнут дорогие наши дети от безнравственности и безволия, увлекаемые в небытие мутным потоком беззакония. Причиной этой самой страшной трагедии нашего времени менее всего послужило целенаправленное и массированное растление современной молодежи. Враг рода человеческого, конечно, не дремлет, но не он первая вина.

Большая беда началась с "маленькой" гордости. Ей наши дети научились… от нас, нерадивых родителей. Мы сами же, своими собственными руками вручили им "сосуд" с ядом сладкой гордости. Глупые, они и взаправду решили, что именно в ней заключены все силы желанного мужества, отваги и доблести - всего того, что превращает робкого юношу в настоящего и "крутого" мужчину.

Хлебнув "немного" яда из ласковых отеческих рук, они имея намерение взрослеть как можно скорее, напились допьяна этой дряни на стороне. Мы, же, заламывая от бессилия и горя руки, забываем чего именно все началось.

Растление подростков достигло неслыханных масштабов. Этот возраст вообще наиболее восприимчив ко греху и наименее стоек к его преодолению. Тем более, что гордость, облаченная в "светлые" ризы безнравственности, распущенности и бессмысленной агрессии, претендует на идеал зрелости и ума.

Так в неокрепшем уме нынешнего поколения взросление оказывается неразрывно связанным… с безнравственностью. Нравственное же поведение подростка, напротив, несомненно предполагает его… недоразвитость.

Детям сначала предлагают "сладкое", точнее "обманку" - красивые шуршащие обертки, наполненные мерзким непотребством на любой вкус. При этом грех гордо выдает себя за добродетель, а те этому верят. Ведь и родители учили тому же, просто дети продвинулись к бездне дальше отцов…

Однако всякого, легкомысленно вкусившего горькой "сладости" греха, неизбежно посещает и присущий ему страх. Обостренное, все еще детское по сути, восприятие не настолько еще притупилось, чтобы по-взрослому не ощущать отвратительной, вонючей и пугающей скверны и опасности греха.

Совесть, конечно, можно заглушить многими известными всем нам способами, а, вот, одолеть страх обычно бывает нечем, поскольку единственное оружие против него - благодать - несомненно покидает любого согрешающего.

От этого никуда не деться. Так уж все устроено, что любой человек, становясь гордым, распущенным и самонадеянным, непременно становится еще и трусливым. Только боязливый гордец едва ли признается в этом даже самому себе. Иначе сладость греха сразу же потеряет для него всякий вкус.

Поэтому-то напуганный продолжать притвориться храбрым. А для того, чтобы глупый обман был более правдоподобным, подростки собираются в шумные компании. Шум прямо противоположен покою. В нем легче всего не задумываться о том, что творишь, легче заглушать и леденящий душу страх.

Проводя в них все свободное время, члены молодежных компаний только тем и занимаются, что все время убеждают себя в безопасности грехи и тщательно скрывают свой страх пред ним посредством напускной храбрости.

- Бедные дети! Зачем вы себя, глупышки, калечите?

Храбрым же почитается тот, кто уже может грешить "бесстрашно".

Это не те недавние детские компании, которые служили для естественного общения и игр сверстников, а самые настоящие генераторы страха.

Истинное бесстрашие проявляется в том, что человек, совершая смелый поступок, преодолевает страх смерти. Здесь же как бы продолжаются детские забавы, да только игра идет не в песочные "куличики", а в вечную погибель.

Еще не банда, но уже не друзья. В них человек перестает быть самодостаточным. Еще не раб, но уже лишен настоящей свободы. Вне компании подростку некомфортно и боязно, но и быть ее членом тоже очень нелегко. Неловко, например, не выпить со всеми водки, хуже - не уколоться наркотиком. Все это - явные признаки трусости. Неприлично также сохранять и девственность.

- Мне этого не надо, но что обо мне подумают? Скажут - трус! Выгонят из компании, и я окажусь в полном одиночестве, презираемый всеми.

И вот уже наши невинные дети стремительно спиваются, гибнут от героина, СПИДа и гепатита. Они еще совсем чисты, но уже умирают. Грустные глаза, наполненные отчаянием. "Друзья" их в ужасе оставили. Бедняги, с самого начала они были чужими для злобного и гордого мира взрослых. Вот так!

И зачем им надо было губить себя, не слушаться родителей, которые, пусть и поздно, но начали понимать, что дети оказались в беде? Мы, христиане, навсегда останемся чужаками для безжалостного мира. Если он и общается с нами, то лишь для того, чтобы поскорее погубить, утопить в пучине греха.

Страшно, неловко? Но нельзя из-за этого идти на смерть! Надо переступить через убивающую твою душу неловкость. Страх и стыд надуманны. Они ложны, их - нет! А там, где нет страха, не может быть власти беззакония. Там, где нет мерзкой неправды, нет несвободы, нет рабства глупым условностям.

Но, … добрый мальчишка, недавно умильно носивший свечу пред священником, уже блюет зеленью на пороге дома на глазах у заплаканной матери. Он не слушает ничьих советов, потому что надеется быть своим в мире, где нет ему нет места, где нет настоящей дружбы, нет любви и самой жизни. Сколько таких мальчишек поплатились за свои иллюзии, а за ними толпой бредут новые…

- Но если не приспособиться, можно погибнуть, лишиться всего, - возникает вопрос. - Как я буду жить в полном одиночестве ото всех? Одним храмом и молитвой сыт не будешь! Хочется немножко пожить "по-человечески"…

Вот и живут, часто недолго, порою по тюрьмам, кончая с жизнью…

-5-

- Нет! Когда рождается Господь, никто из верных не может пострадать, кроме тех, кто уже готов принять мученический венец. Не готов, стало быть, нечего и трусить! Все как раз наоборот - не счесть народу, бесполезно погибшего именно из-за своего напрасного страха пред окружающим миром!

- Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее[105]. Слова Евангелия вечны. Но, можно возразить, Ветхому Израилю они были еще неведомы. Ну, тогда пусть его обличит Иезекииль.

- Искал Я у них человека, который поставил бы стену и стал бы предо Мною в проломе за сию землю, чтобы Я не погубил ее, но не нашел. Итак изолью на них негодование Мое, огнем ярости Моей истреблю их, поведение их обращу им на голову, говорит Господь Бог[106].

Не нашлось желающих оградить свой народ от врагов, встать за него "в проломе", а, самое главное, оградить главную святыню и Ветхого и Нового Израиля - Богомладенца. Последствия такого "благоразумия" оказались столь ужасными. Что благодать Божия, обратившись в праведный гнев, справедливо обрушилась на головы тех, кому от века предназначались венцы славы…

Но беда эта пришла не в первый и не в последний раз!

Давно ли и у нас происходило нечто подобное, за несколько лет до Перестройки. За внешней неколебимостью власти многие подспудно ощущали неизбежность грядущей катастрофы. Неясная тревога переполняла сердца. Души металась в поисках покоя, не находя оного. Если бы было по-другому, то никогда не было бы и перестроечной истерии, уничтожившей великую державу.

Действительно, многим все еще кажется, что митинги, знаменовавшие собою прибытия зловещего призрака Перестройки[107], лишь выражали протест народных масс против тоталитаризма. На деле же это была самая настоящая истерика, страшный нервный срыв, от накопившегося в сердце страха.

- Так чего же мы боялись? Коммунизма?

- Нет. Его к тому времени никто уже не боялся.

- Так чего же? Будущих катаклизмов?

- Опять нет. Будущее представлялось рогом счастья и изобилия.

- А не того ли "призрака", которого Маркс назвал Коммунизмом, имея ввиду князя мира сего? Не он ли был дирижером митинговых "карнавалов"?

- Да-а-а-а… Пожалуй, именно его, проклятого! Ой, а кто это подвешенный на веревках с воем только пролетел над нашими головами с косой в руке?

Вот мы с вами снова оказались в нашем "погорелом театре"…

В то самое время, когда сердце начинал пронизывать страх пред тайным еще беззаконием и его невидимым "вождем" - сатаной, в нем зарождалась, лучше сказать возрождалась, вера в Господа нашего Иисуса Христа. Но мы, казавшиеся самим себе очень смелыми, умными и образованными, боялись даже приблизиться к храму. Совсем как иудеи к народившемуся Христу!

Немало нынешних прихожан могут припомнить, как они проходили мимо храмов, кося на него глазами. Как же хотелось войти в дом Божий, увидеть Христа, поклониться Ему, но как было страшно сделать решительный шаг. Можно, конечно, найти храм подальше от дома и от работы, чтобы никто не увидел, но и эта хитрость не помогала. Смертельный ужас все равно парализовал волю.

- Христос рождается, а мы боялись идти к Нему на встречу…

- Какие удивительные совпадения, разве они случайны?

Думали - Бога нет? Если - да, врали! Боялись властей? Тогда почему не боялись читать запрещенные книжки про летучие тарелки, ГУЛАГ, Шамбалу и хатху-йогу, слушали "Голос Америки"? Гордые, мы просто не хотели покоряться Божией любви. Все хотели сделать сами, своим умом. Вот и сделали…

Пробуждающаяся от смерти душа всеми силами рвалась в объятия любящего Бога. Она исстрадалась без Его любви! Звала, кричала, да только мы испугались Его точь-в-точь как некогда ветхий народ! Сделали вид, что не увидели Христовых рук, протянутых к нам, готовых спасти от неминуемой беды…

Огромная карательная машина Коммунистической Империи, казалось, сотрет в порошок любого, кто лишь подумает посягнуть на ее власть. Еще недавно она лихо дробила хребты всем, непокорным ее прихотям. Что стоит ей, ужасной, сломать еще один? А на самом деле она распадалась. Шестерни еще зловеще крутились, но ничего не могли поделать. Только пугали обывателя.

- Впрочем, если пугала, то Перестройка никогда бы не случилась… Значит, мы не боялись никого, кроме того самого зловещего "призрака". Но он-то был бессилен. Все, что делал, делал только нашими собственными руками. Лучше бы Бога боялись. Уж этот-то страх еще никому никогда не причинил вреда.

- Да, что теперь об этом говорить…

Надо было просто-напросто прислушаться к голосу сердца и смело пойти на зов Солнца Правды - Господа Иисуса Христа. И ничего не случилось бы. Враг непременно отступил бы. Стой, молись и ничего не бойся. Враг сам убежит.

Но мы оказались слишком робкими, чтобы защитить Правду. Зато как смело и дружно восстали за неправду. Действительно, чего в самом деле бояться, если точно знаешь, что это-то как раз и нужно преисподнему князю…

Что может быть глупее! Потому-то враг снова оказался удачливее нас. И опять в точности так же, как и при Рождении Господнем. Теперь должно быть понятно, что "забавы" наших детей всего лишь повторяют родительские…

-6-

Тем временем, на Святой Земле, в гулкой ночи черные, пропахшие серой знамена ада призывно взметнулись к небу. Грозно хлопая на ветру, являли "непобедимую" мощь преисподней. Но ад всегда собирал "рекрутов" обманом, животным страхом и волчьей злобой. От такой "гвардии" напрасно ждать настоящего мужества и отваги. Злобная истерия, выдаваемая за героизм, - не более!

И хотя испуганного люду на краю кромешного мрака копошилось изрядно, но решиться связать душу со злом рискнули сперва немногие. Так, по крайней мере, казалось. Несчастные забыли, что нельзя общаясь с адом, не пропитаться его скверным духом. Нельзя бесконечно метаться между добром и злом.

Поэтому, чем дольше тянулось ожидание результатов затянувшейся баталии, тем нетерпеливее и злее становились несчастные бедолаги, желавшие отсидеться. В конце концов, как показывает жизнь, не выдерживают и самые "крепкие". Только это обстоятельство стало ясным спустя тридцать лет...

Пока же под бесконечным, усыпанным яркими звездами небом царили как бы мир, покой и всеобщее благоденствие. Точно так же незаметно, тихо и как бы благостно зарождались в мире все самые кровопролитные революции, бунты и злодейские заговоры. Но пока начинающие и неопытные оттого предатели казались самим себе очень рассудительными, только не находили себе места. Совесть можно заглушить, но невозможно спрятаться от нее совсем.

- Барабаны ада грохочут, конечно, громко, но разумнее посмотреть, чем все закончится - в тысячный раз, доводя себя до рвоты, твердили упрямые уста. - Примкнуть к победителю никогда не поздно. Меньше славы, но спокойнее.

- Решено - подождем! - интуитивно держась поближе к преисподнему воинству. Но роковой выбор уже был давно сделан, причем с самого начала, только не хотелось признаваться. Со временем "дело" пошло легче и "веселее".

Люди скоро научились так ловко скрывать свое предательство такой "искренней" ревностью и преданностью правде, что "комар носа не подточит". А первыми сию "многополезную" науку постигли фарисеи. Это потом из их посеченного Богом корня произросло множество мировых "освободительных" движений, избавляющих человека от совести, нравственности и милосердия.

Но, что интересно, многие, вкусившие фарисейской "мудрости", сразу же поняли их лживость и немедленно возненавидели своих учителей. Некоторые даже стали истреблять их. Да только дела учеников были столь же скверными, как и их наставников. Странные дела происходят в духовном мире. В них никогда не разобраться, не имея истинной веры в Господа нашего Иисуса Христа.

Вот так-то!

А у Иерусалима продолжалось бесконечное, невыносимое, мелькающее в глазах наваждение, бессмысленное хождение по кругу, "раскачивание собственного сознания", представляющее себя здравым смыслом! Но, ведь, о деле судят по его плодам, а плоды правды мир и покой. Здесь их нет, зато жжет душу изматывающее нервное возбуждение, плоть рвет бессильный стон. Одни и те же лихорадочные мысли до одури бередят очумевшую от собственной лжи голову.

Трусливые и храбрые, гордые и смиренные, злые и добрые. Ум раскалывался от напряжения, не находя отдохновения. От такой жизни любому можно сойти с ума. И это при том, что народился Спаситель только-только!

- Что-то будет дальше?!

-7-

Будущие события, описанные Евангелистами, дают все основания полагать, что слишком многие в Ветхом Израиле действительно повредились умом, коли отважились сотворить со Христом такое, что и вымолвить страшно. Причем, произошедшее с ветхим народом стало не досадным эпизодом истории, пусть и самым страшным, а ужасной, зловещей духовной закономерностью, долгими столетиями разрушающей мир, в том числе и современный.

Цена предательства вообще непомерно высока, а уж предательство Господа… Лучше сразу умереть, чем тысячелетиями брести по беспросветной жизни! Зачем они так поступили!? Какую награду получили от злого хозяина ада? Стали его избранниками? Встали первыми в очередь за вечной смертью? Вкусили ее лиха? Сомнительные подарки, от которых, как видно, трудно отказаться...

Надо бы и нам быть поосмотрительнее. Предать, видно, легче легкого, а сколько потом слез и крови прольешь, чтобы вырываться из лап вечной смерти? России, шапкой хлебавшей горя, известно об этом более многих.

И не со Христом ли родилась страшная легенда о "Вечном Жиде", предавшем впоследствии Господа[108]. Ее на Руси чаще всего вспоминали во время ненастной ночи, ею пугали непослушных детей, но особенно остро ощутить ее безысходность можно, наверное, вспоминая именно Рождество Спасителя. "Призрачное" предательство призрачного существа - как же все это страшно!

Несчастное создание - даже не человек! Конечно, это собирательный образ, только, если задуматься, в нем, в легенде о его бессмысленном вечном движении воплощается извечная мечта богоотступников о бессмертной смерти.

Мечта, в которой остается лишь одна радость - отчаяние... И мы намеренно написали это слово без кавычек. Хоть она, да не призрачна, существует. Если же рассмотреть этот образ повнимательнее, то окажется, что в нем заключен… идеал современной цивилизации! Конечно, идеал пугающий, без привычных глазу голливудских прикрас, но таким он и есть на самом деле.

Действительно, мы хотим убежать от неминуемой смерти, но сделать это намерены вопреки установленному Богом порядку. Хотим избежать и смерти, и Бога, потому что и смерть, и встреча с Господом не сулят нам приятного.

Ведь за порогом бытия не может быть греха сладкого. Либо грех без радости, либо радость без греха. А мы не знаем иной радости, кроме греховной. Кажется, получи вечную жизнь, и она избавит тебя от боли греха.

Нет! В пересыщенном чувственностью каменном сердце больше не останется ничего, кроме бесконечной долгой боли. Но, ведь, это и есть то самое несчастнейшее на свете существо - "Вечный Жид". Так куда же и ради чего стремглав несется глупый "паровоз" современной цивилизации?

-8-

- Давайте немножко прервемся. Все стоят в голове ваши слова, нейдет из головы тот ужасный страх, который действительно всегда охватывал меня именно в тот момент, когда я, в доперестроечные времена, проходил мимо храма. Вы правильно подметили, что душу наполнялась какой-то смутной надеждой, ее тянуло в церковь какая-то неутоленная жажда, но безумный страх все превозмогал.

Хотелось в церковь всей душой, но я всего лишь замедлял перед нею шаг. А еще - стыд. Стыд вступить в ряды недочеловеков-церковников. Хотя я и понимал, что этот образ ложен, но другие-то в него верили, как мне казалось.

Чего же тогда боялся? Насмешек? Да… Ну - нет, чего-то совсем другого. Да, Бога же - вот в чем все дело! А ведь как страдал без Него, боялся Его и… ненавидел. Только сейчас понял те чувства у храма: одиночество, жажда любви, предчувствие рая, гнева Божия, Его любви, покаяние и… неприязнь.

Но ведь Бога-то не было - нас так учили. Только сердца, сейчас это понятно, ложью не обмануть. И даже не люди, а что-то невидимое, пустое, бессильное - погибель, одним словом, пугая, стояло на пути спасения. И, чтобы угодить этой дряни, обижался на Бога, ненавидел Его вместо того, чтобы возненавидеть того, кто нагло, властно и бесстыже лишал меня вечной жизни!

И за что ненавидел? За то, что меня бросили. Кто ? Бог, конечно!

А как же сладко, придя к вере, ощутить близость Господа, любить Его всем сердцем, и как жестоко мы сами себя обокрали - дураки, честное слово - дураки! И, все же, что за странная тоска наизнанку выворачивала тогда душу? Ее нельзя свести лишь к скрытой неприязни к Богу и жажде Веры в Него. Было что-то еще! Что-то очень злое, безжалостное, непримиримое, подавляющее всякую волю

- Революция!

- Что?

- Не поняли? Вы же стояли прямо на ее пороге. И где ей еще обитать, как не пути ко спасению. А пока мы все спали, она была нашим кошмаром.

Теперь она снова начинает навязывать нашему народу свою мерзкую волю - жажду тотального самоубийства. Уже в те времена эта невидимая сила рассчитывала покорить нашу безвольную волю, но и сейчас не отказалась от намерения убить всех нас. Тогда же говорила, дрянь, что, лишь пойдя у нее на поводу, быть может еще сумеешь выжить, а если ты - дурень откажешься ей подчиниться, то непременно будешь истреблен революционной мощью.

Но, что интересно, именно тогда человек мог яснее всего видеть не "девицу-красавицу", какой представляла себя революция, а мерзкую и пугающую старуху с косой, которую мы наблюдали в театре. Скажите, многим ее вид показался странным, и кто-нибудь попытался выгнать вон эту старую клячу?

- Никто. Рассуждали, боролись сами с собой, а ее-то никто не тронул!

- А теперь задумаемся о том, что продолжает происходить сейчас!

- Что до меня, то я, придя к Вере покаявшись в своей прежней скотской жизни, со страхом причастился и сразу перестал ощущать старые страхи. Тревога о судьбе Отечества, о судьбе своей семьи, конечно, сохранилась, но она, наконец, перестала принимать прежние уродливые безысходные формы.

- Но у других страхи не исчезли и кто-то по-прежнему мучается ими.

- Приведите, если можно, то хоть какой-нибудь пример, но не говорите мне о безбожниках. Их проблемы мне памятны по собственному прошлому.

- Пожалуйста. Мы уже об этом кажется несколько вспоминали. Ну, уж если невтерпеж, поговорим снова, но вкратце, кое-что оставим до другого раза. Тема обширная, так что подробнее попытайтесь разобраться в ней сами.

Итак, перестроечная революция разорвала в клочья великий Союз. Россия корчилась от ее злобных отрыжек - парада суверенитетов, которые сейчас немного попритихли, хотя рвотный рефлекс еще не выблевал всей их мерзости.

Однако ж Грузия, Армения, Прибалтика и Молдавия добились-таки заветного. Братская Украина, ухмыляясь, показала нам кукиш, забрав себе наш флот, Малороссию, Крым и много чего еще. Казахстан застенчиво прирастал чужим ему севером, ранее относившимся к Русской Сибири. Другие при расставании стеснялись не менее, но неумеренность претензий хотела еще большего.

Некоторым еще памятна карта "Великой Армении", простирающейся аж до Воронежа. Известны и иные претензии на наши исконные земли. Ну, да бог с ними. Все равно все придется возвращать назад. Сами отдадут. Без насилия!

- С чего это? И какое все это имеет отношение к революции?

- Самое прямое. Отделение упомянутых "суверенных" субъектов, имеющих неодолимую склонность к воровству, от России как раз и явило собою революцию. Они восстали против "Мирового Жандарма", как нас называли еще с 19 века, и это восстание обладает всеми главнейшими признаками революции.

А она, единожды запустив, невозможно более остановить! Только ненавистная им Российская Империя имеет против нее верное средство или, говоря иначе, "лекарство". Отделившиеся им не обладают и не будут обладать, отчего их участь, даже при отсутствии внешнего противника, весьма незавидна.

- Вы только упомянули про "Жандарма Европы", это тоже как-то связано с революциями, или это обычная для Европы выражение ненависти к России.

- Самым прямым образом. Весь девятнадцатый век Империя только тем и занималась, что разнимала сцепившихся мертвой хваткой народы Европы, повсюду защищала попранную справедливость. Кстати, получить внятные сведения о Российской военной истории 19-го века непросто. Как будто в те времена "черная дыра" разверзлась какая-то. Почему так получилось - не нам судить.

Но, вернемся к нашим решительным, но неевангельским "блудным детям". Думается, что в обозримом будущем их ожидает в точности такая же судьба, как и у Евангельского их собрата по неведомому им пока что несчастью.

Как только они отделятся окончательно, и их ненависть к Матери-России несколько притихнет, то несомненно придется вырезать друг друга. Лучше бы повнимательнее изучали свою историю, да без обманных купюр, чтобы убедиться в сказанном. Не следует яриться против врага, который, на самом деле, является твоим единственным другом. Они-то и живы лишь благодаря России.

Увы, свою голову, как не крути, к чужой не привинтишь.

- Неужели их дела обстоит так скверно?

- Думается, будущее гораздо печальнее, чем можно предположить.

- Смотрите-ка, как интересно: и юношеские компании, и наглые суверенитеты и революции, оказываются, имеют совершенно одинаковую природу.

- Ну, не совсем так, но сходство несомненно.

- Но почему вы сказали, что только у России есть иммунитет против революции. История последних двухсот лет свидетельствует, кажется, об обратном. Проливали - проливали свою кровушку и снова взялись за старое - за Перестройку. Разве после этого можно сказать, что у нашего Отечества есть какое-то особое лекарство от Мировой Революции, разрастающейся с каждым днем.

- Есть, и для этого утверждения у нас имеются достаточно оснований.

- Докажите.

- Доказывать не станем, для этого нужно писать отдельную книгу, а постараться совсем кратко показать несколько иллюстраций сказанному попробуем.

- Вам известно, что Карл Маркс всей душою ненавидел Россию.

- Первый раз слышу.

- Правильно, потому что его чрезвычайно сильные чувства к нашей Родине также не вошли в "полное" собрание сочинений, как и ранние сатанинские стишата. Иначе как поклоняться тому, кто и тебя ненавидит, и под Коммунизмом понимает скорее всего обыкновенный в те времена для Европы… сатанизм?

Тем не менее, к счастью для Европы, к несчастью для нас с вами, марксизм победил не где-нибудь, а именно в России… Но - на то Божья Воля! Однако, как раз эта ужасная трагедия, вызванная повальным увлечением российского общества мистикой, масонством и спиритизмом, вместо ревностного исповедания Святой Веры, имела для всего мира самые… положительные последствия.

- Да - ну! Какие именно. Умеете же вы удивить!

- Россия не только мощно победила собственный смертельный недуг ценой страданий и бесконечной крови, но и помогла с ним справиться иным погибающим народам. Она взяла и "слопала" революцию, даже не поперхнувшись.

- Ну вы и скажете, а в чем именно это проявилось?

- Наполеона разбили? Гитлера, турков и шведов в клочки порвали?

- Да, но одни пришли к нам задолго до нашей революции, а идеи фюрера, так кажется, вообще не имели ничего общего с революционным движением.

- Значит, лекарством от этой хвори мы запаслись заранее. А что до фюрера, так он сперва называл свой переворот именно революцией. А еще есть все основания полагать, что он имел прямое отношение и к коммунистическому восстанию в Германии 1918 года, если не как руководитель, то как участник. Это уж потом языческая мистика затмила для него коммунистические идеалы.

Но, как бы то ни было, а "доктором" в всех случаях оказалась Россия. Но вы наверняка возразите нам, что, мол, тоталитарный СССР не только ломал хребет фашизму, но и насаждал по всему свету идеи марксизма-ленинизма.

- А вы полагаете, что что-то происходило иначе?

- Разумеется! Если бы старый "добрый" Маркс увидел, что именно "импортирует" по белу свету Советский Союз, то несомненно перевернулся бы в гробу. Менее всего он хотел бы, чтобы его теории несли людям любовь и братские чувства. Конечно, слишком многое происходило не совсем так, как следовало, но отказать России в преданности и искренности никак нельзя, чего не скажешь о наших оппонентах, дотла разоривших несчастную Африку, а теперь еще и Азию и, отчасти, Европу, своими бредовыми идеями "Свободного Мира".

Они - врут. Говорят одно, делают совсем другое, а Россия всегда честна! Так что, случись Октябрьская революция в каком ином месте, от мира, быть может, уже остались бы рожки да ножки. А так - пока что многие еще живы!

10. Лиходеи.

-1-

Когда-то в школах мы зубрили, "догмат" о причинах возникновения революции. Согласно теоретикам марксизма она начинается с того, что "верхи" - власть имущие - не могут как следует править подчиненным им народом - "низами", а последние категорически не хотят покоряться законным властям.

Хотя мы уже несколько порассуждали об этом пагубном социальном явлении, но, как кажется, надо бы еще кое-что добавить. Слишком уж много развелось повсюду всевозможных революций в наше неспокойное время.

Итак, народ живет во мраке унизительного рабства, не ведая свободы: голод и бесправие, насилие и издевательства, несправедливость и изнурительная работа, плоды которой тебе не принадлежат - вот удел честного труженика. "Верхи" в это время, нимало не замечая страданий "низов", ведут низменный, распутный образ жизни, ни в чем не считаясь с народными чаяниями.

Наконец, наступает предел чинимого властями беззакония и народного терпения, по достижении которого трудящиеся восстают, лихо сметая негодную власть, решительно направляясь по дороге, ведущей их к "светлому будущему". Трудовой народ берет бразды правления в свои "мозолистые руки", а бывшие хозяева поспешно ставятся к стенке, вешаются, гильотинируются, экспроприируются, чем истребляется как беззаконники, так и само беззаконие.

Это и есть - революция!

На первый взгляд в предложенной трактовке все предельно просто и ясно. Однако многое оказывается недосказанным. Схема, не говоря о маниакальной жестокости, сводится к примитивным социальным факторам, игнорирующим нравственные законы, религиозные принципы и национальные традиции. Зло предполагается свойством исключительно социального статуса человека.

Трудовой народ является безусловным источником добродетелей, а правящий класс фатально неисправимым генератором беззакония. Марксисты, яростно отрицая истинную духовность, точнее тщательно скрывая демоническую подоплеку революционного движения, все сводили к примитивному материализму, назначенному для пользования непосвященных в мистику революции.

Попробуем взглянуть на природу революции несколько по-иному. Разумеется, мы далеки от намерения погрузиться в ее мрачную бездну. Рассмотрим лишь некоторые наиболее простые, но достаточно важные для нас вопросы.

Во-первых, революции, бунты и крамолы менее всего являют протест против жестокости власти, мнимой или реальной. Несправедливости являются лишь приличествующим поводом, чтобы устроить большие. Можно сказать, что революция не только не ищет правды, но всеми силами противится ей!

Это следует хотя бы из того, что вождями революции обыкновенно становились самые дурные выходцы из среды власть имущих - той самой породы, которую революция собирается истреблять. Но, может быть, вожди крамолы вовремя исправились, а знание среды помогло им найти заклятого врага?

Нет, и тут не вяжется. Вот - декабристы, грозно ратовавшие за свободу народа, своих крепостных на волю почему-то не пустили. Заметьте, ни один! Выходит, или совсем заврались, или что-то с головой стало не в порядке от долгих тайных масонских игрищ. И в правду, они боролись вовсе не с несправедливостью, а сами с собой, с проблемами собственной извращенной психики.

К сожалению, способы исцеления от психических, сексуальных и иных расстройств посредством революции сколь же нелепы и грубы столь и извращенны. То, что естественно разрешается посредством искреннего церковного покаяния, представляется революцией проблемой мирового значения. Известное свойство эгоизма, выстраивающего весь мир вокруг собственной персоны.

Исключения в социальном статусе вождей, разумеется, бывали, но и они, чаще всего, оказывались на самом деле кажущимися. Всякий вождь непременно должен быть как-то ассоциирован в общество "избранных", посвящен или возведен до ранга тех, с кем ему предстоит бороться. Иначе он просто наломает дров. Нельзя же, в самом деле, бороться с врагом, ничего о нем не ведая.

Аксиома!

Некоторые психиатры сказали бы, что феномен революции является бунтом самоутверждения, направленным против собственного комплекса неполноценности. Только единственной причиной неполноценности является не действительные дефекты здоровья, сообразительности или физической силы, а элементарная гордость, желание видеть себя значительнее, чем на самом деле.

Понятно, что в обществе, воспитанном на нормальных принципах нравственности, вообще гармоничной духовности, не может быть и речи ни о каких революциях. Этот феномен - исконное свойство грубого порока, а, в первую очередь, как и было сказано, самой злой, неистовой и похотливой гордости.

-2-

К сожалению, в нашем обществе нравственность снова оказалась не в почете, и это очень тревожный симптом. Мы слишком пренебрежительно относились к ценностям и святыням отцов, дедов, считая их отсталыми ренегатами, оттого наши дети относятся к нам подобным же образом. Мы стали во многом разбираться и в ошибках своей молодости, в опасности нынешних социальных процессов. Но наши-то дети давно не слышат нас и смело идут к пропастям еще более ужасным, чем те, мерзости которых довелось вкусить нам…

Современное общество перестало быть нравственным, оттого и брызжет слюной малых и больших революций, к счастью все еще не сливающихся в тотальное разрушение цивилизации, но и оно, быть может, не за горами.

Наиболее ярко проявляющийся в юношеском возрасте, комплекс неполноценности в основном ограничивается школой, подростковой компанией и известными проблемами "отцов и детей". Реалии взрослой жизни или притупляют упомянутый комплекс, или в значительной мере избавляют от него.

Правда, в юности он раскрывается в легко диагностируемых формах, которые существенно сложнее обнаружить во взрослых "освободительных движениях". Подростковый нигилизм, таким образом, лучше и нагляднее других позволяет распознать природу многих революционных явлений. Его мечтательность, распущенность, нарастающая похотливость (как и свойственная ей застенчивость), способствующие возникновению неврастении, давно известны.

В этой связи снова уместно вспомнить о декабристах. Мы знаем, что Пушкинское окружение - "фундамент" первой русской революции. Практически все они - выходцы Царскосельского лицея. Дружная и веселая компания юных единомышленников. Они и попали-то в проклятое Богом масонское болото ненароком, совсем как нынешняя молодежь в наркотический дурман дискотек.

Попасть-то туда легко, а выйти мало кому удается, как показывает жизнь. Точнее выйти-то можно, да только кем? Чистым, точно, не выберешься! Причем, как не странно именно искренние дружеские чувства трансформировались в ту страшную силу, которая, опутав друзей, уволокла их на дно революции.

"Свобода или смерть" - это ведь масонский лозунг! Не справился с задачей - умри! Поэтому-то тайные масонские хозяева из Парижа и вешали декабристов-неудачников в полном соответствии со своим бесчеловечным уставом, однако яростно обвиняя в немыслимой жестокости… царский режим.

Многие из молодых людей, возглавивших злополучный заговор, даже на эшафоте так не поняли чью злую волю они, несчастные, исполняли.

- Негодяи, честное слово, негодяи, и отец их - сатана!

- И все это мы можем видеть и на обычной дискотеке…

- Постойте-ка, тут непременно надобно остановиться. Сказанное только что вами, кажется, не лишено известного смысла, но выглядит очень странно. Какова взаимосвязь юношеских прыщей и страшных социальных катаклизмов. Как, в самом деле, чувство дружбы может привести к сатанизму. А масонство декабристов несомненно явил собою именно эту ужасную скверну.

- Очень просто! Точно так же, как современную молодежь она ведет к наркомании. Дружба - прекрасна, но должна иметь известный предел. К примеру, такого рода братство должно укреплять благородные человеческие отношения, а не становиться их разрушителем, не должно превращать дружбу в рабство.

На вопрос же о прыщах ответим еще проще: почти все проблемы, в том числе и революционные, зародились именно в юношескую пору. Именно тогда, нарушив Господнее наставление: "истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное"[109], мы решили… стать взрослыми. Это, как видно, не прошло никому даром. И малая "взрослость", некогда формировавшая юношеские компании, в зрелом стала разрушать империи

Однако, встречаются и гораздо более тонкие, по сравнению с упомянутыми декабристами, отрицательные проявления товарищеского духа, извращенного страстностью. К сожалению, не обошла эта напасть и церковную среду...

- Можно привести какой-нибудь пример?

- Разумеется.

Самый простой из них - секты. Все они начинались именно с дружеских чувств, что очевидно. Не уверенны даже, нужны ли здесь еще комментарии. Впрочем, они крайность, но может именно поэтому и не самые опасные.

- Да, … а что же тогда еще опаснее?

- То, что предваряет их, является для них питательной средой. Страстный дух, незаметно приносимый страстными людьми в Церковь, чувства, которые скрываются под видом дружбы, иногда затмевая даже любовь к Богу.

Будучи мене острым, резким и болезненным явлением, по сравнению с сектами, подобное состояние нередко становится хроническим, распространяется в церковной среде намного шире и глубже, а исцеляется болезненнее.

Более всего чувственность присуща новоначальным. Само по себе это не так страшно, поскольку обычно проходит по мере воцерковления. Человек, ведь, не может сразу очиститься от многолетних наростов страстности. Если же она продолжается дольше, чем следует, то тут-то и возникают все проблемы.

Порою за теплотой дружеских чувств можно несколько подзабыть даже то, ради чего ты пришел к Богу - о спасении. Хорошо еще, если рядом не оказывается скверный человек, намеренно уловляющий подобные неопытные души...

Но и без него слишком часто не все бывает ладно. Секты пока еще нет, но ее начатков - возбужденных "товарищеских" чувств становится день ото дня все больше, а значит и опасность этого ужасного заболевания значительно возрастает. К счастью, такие дружные компании чаще всего сами же и распадаются.

Ведь возбуждение, страстность всегда несет в себе начатки злобы. Она, хотя и играет в дружбу, но злость все равно копит. А однажды, выплеснув на товарищей свои грозные претензии, сама же разрушает ею созданное.

Многие прошли через это.

Так, одни компании сверх меры привязываются к своему духовнику, другие начинают неистово почитать прославленных или пока не прославленных святых, третьи склонны к патриотической или просветительской деятельности.

Везде все по-разному, но чувственности равно сверх меры.

Таким образом, создается некая социальная среда, весьма благоприятная для сектантского духа. Чем она обширнее, тем вероятнее то, что количество может перейти в качество, и предвестник сего недуга станет им самим. Причем размеры сектантства могут, по сути, в одно мгновение разрушит ранее неколебимое. К примеру, Западные Церкви кренились долго, а падали скорее, чем успевал моргнуть глаз. А ведь никто из ее членов даже не предполагал подобного…

Нам же надо всегда помнить, что любовь во Христе или иначе - братство во Христе - понятия духовные, а не душевные, не чувственные, каким являются наши обычные отношения. Церковь, освящая их, обращает чувственность в духовность, в соборное мироощущение. И нам не следует стараться остаться душевными, в то время как Церковь надеется видеть нас духовными.

А так, дружба с некоторого момента часто начинает противиться этому. Вспомним, что и Господь до времени не препятствовал душевности своих учеников-апостолов. Но настал момент, когда дружная некогда "компания" навсегда распалась, и каждый пошел служить Христу своей службой, своей дорогой.

"Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь. Сказал же это, давая разуметь, какою смертью Петр прославит Бога. И, сказав сие, говорит ему: иди за Мною. Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который на вечери, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя? Его увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! а он что? Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? ты иди за Мною"[110].

Апостолу Петру желательно было сохранить прежние теплые чувства, но Божья служба требовала неизмеримо более высокого и благодатного. Поэтому-то с этого момента Петр пошел своим путем, а Иоанн - своим. Только они не поругались, просто тепло дружбы сменился неугасимым огнем соборной благодати. От этого они стали даже еще ближе друг к другу, и более никогда не расставались ни на минуту, даже находясь на расстоянии в тысячи километров.

Итак, время человеческой дружбы кончилось. Настало время соборности. Каждый предстоит Богу не в коллективе, а сам, но все едины в Духе Святом. Но сперва на время еще раз вернемся к деятельности революционной.

В нашем мире все повторяется. Раз за разом одно и то же, как будто у человечества отшибло память. Да так, собственно, и есть. Ведь, лукавый никогда не придумывал ничего нового. У него просто нет для этого творческого дара. Как мартышка повторяет подсмотренное у Бога. Имея память, многие его уловки было бы легко избежать. Однако эгоизм, в силу ущербности своей природы, не только ограничивает мир пустым "Я", но и лишает нас спасительной памяти.

Итак, с позиции строго материальной, революция всего лишь нервный срыв, вызванный злостью, гордой неполноценностью и мечтательной распущенностью. С позиции более духовной, она представляет бессмысленные поиски рая на земле, чтобы досадить Богу, изгнавшего оттуда грешных людей. Вакханалии, жестокость, грабежи и разнузданность. Все это берет начало в юности.

А еще, революция - чрезвычайно сильная страсть. Но за любой страстью стоит грех. Поскольку революция связана с кровопролитием, то грех ее - смертный, даже если крови до времени удается избежать. Кроме того, если бы революция искала правды, то обнаружила зло в себе самой и покаялась бы. Покаявшись, несомненно угомонилась бы. Однако долгая история "освободительного" движения ничего подобного не являла. А неисправимое окаянство революции также свидетельствует, что в основании ее лежит грех именно смертный.

Но даже если она являлась бы простой истерикой, то кроме повода должна иметь основание. Распущенность способствует срыву, но не она причина его. Срыв предваряется нервным напряжением, но и оно вторично. Так с чего же начинается революция? С того, что вызывает неспокойствие, - со страха. Последнему, в свою очередь, непременно предшествовал упомянутый грех. А единственной причиной греха является желание получить беззаконное удовольствие.

Таким образом, революция непременно сочетает в себе и беззаконное удовольствие, и сопутствующий ему страх. Они - главные источники и революционного вдохновения масс, и причина массового же их помешательства. Совсем как в только что упомянутых молодежных компаниях. К слову, по крайней мере со второй половины ХХ столетия, именно молодежь стала главной "движущей силой" революционного движения, независимо от ориентации членов - националистической, сексуальной, содомистской, религиозной и прочей. Молодежные банды и секты - плоть современной революции.

Есть, правда, еще и "мозг", но о нем как-нибудь в другой раз[111].

Революция насильственно свергает имеющуюся власть, чтобы самой воссесть на ее место. Следовательно, не только считает себя достойной подобной участи, но и допускает применение любой жестокости для достижения своих целей. Все эти качества исконно свойственны матери всякого греха - гордости. Она-то и доставляет неистовым революционерам неиссякаемый источник злого, но радостного самоутверждения, доводящего их до безумия.

- Конечно, пугающий образ бродящего по миру "призрака революции" чрезвычайно выразителен, но хотелось чего-нибудь более вразумительного относительно природы вездесущего страха, так свойственного революциям - могут нам возразить, и возражение имеет основание для уточнения сказанного.

- Ну, во-первых, любое нарушение привычного порядка вещей само по себе вызывает беспокойство. Однако свержение власти куда серьезнее, отчего страх возмездия растет сообразно мере преступления. А оно таково, что наказанием за него во все времена была только смертная казнь К этому следует прибавить еще и церковные запреты на крамолу, что также прибавляет тревоги.

- Может это и так, но сказанное все еще не кажется убедительным.

- Конечно, можно верить или не верить Церкви - это ваше личное дело, но пренебрежение духовными законами и запретами в любом случае накликает на нарушителя гнев Божий, перед которым бессильна человеческая отвага.

- С этим трудно поспорить. Продолжим.

- Во-вторых, нарушитель Божиих установлений, вкусив страха возмездия, непременно попытается избежать последнего, однако каяться не намерен. Что ему остается - бежать от Бога! Занятие, разумеется, пустое и бессмысленное. Поэтому ничуть не избегая гнева Божиего, революционер, ко всему прочему оказывается в объятия своей последней "надежды" - князя мира сего...

Складывается глупая и безвыходная ситуация, разрешимая только искренним покаянным чувством. Но оно, увы, глубоко противно метущемуся духу революции. С самого начала эта тварь собирала в свои ряды людей, напрочь лишенных чувства ответственности за свои поступки, а, значит, и покаяния.

- Выходит: "Виноваты все, кроме меня" - думают пламенные революционеры? Кстати, тоже самое происходит и с нашими взрослеющими детьми...

- Да, гордый человек не хочет ни в чем каяться. Поэтому надменный революционный протест выражает собою вовсе не могучую силу, а бессилие, немощь, а за ним скрывается страх, рабская покорность упомянутому князю. Все остальное, часто весьма правдоподобное, служит только для того, чтобы скрыть свое предательство - измену самым близким, Родине, Богу, наконец.

- Может и так, да только при чем здесь покаяние? Надоело о нем слушать. Все талдычат об одном и том же. Можно подумать, что это "лекарство" от всех болезней! Складывается впечатление, что о покаянии церковники говорят всякий раз, когда не знают или скрывают настоящий ответ. Разве - нет?

- Смотря, что иметь в виду. У нас много зла в душе, а оно лишает людей разума. Такова уж природа зла или лжи, что, в сущности, одно и то же. Если бы Господь не вложил в наши сердца совести - своего рода "эталона" нравственности и разума, обличающего нас во зле и неправде, то человек давно бы превратился в злую, безумную, бессловесную скотину - видимое воплощение бесов.

Но чтобы вернуть полноту человеческого естества, надобно пробудить как бы спящую, но недремлющую совесть, а это достигается только покаянным чувством. Не словами только и не одной лишь рассудочностью, а именно чувством. Разумеется, если покаяние хоть немного, но искренне трогает сердце, душу. В противном случае оно бесполезно. Если же покаяние и совесть становятся неразлучными, то человеку непременно возвращается и рассудок.

При этом нельзя совсем уж отождествлять способность человека создавать что-то новое, различать и изучать окружающий мир с разумом. Наш разум глубоко пораженный грехом, давно лишен своей былой целостности, отчего ясно различая одни грани бытия, совершенно неспособен понимать другие.

Причем, чем ближе рассудочность подходит к проблемам нравственным, духовным, тем менее оказывается способной к их осмыслению. Поэтому и принимает немощь за силу, ищет отвагу в страхе, присягает на верность преисподнему князю, делая вид, что отдает свою душу кому-то другому. Сражаясь за мнимую, но пленительную "Правду" предает и Бога самого себя.

- В этом смысле можно согласиться, что, покаяние, действительно, эффективное лекарство от главной болезни человечества - греха, злобы и лжи.

- А еще революции являет собою попытку устроения антихристова царства. Собственно, она и являет собою постоянно развивающийся прообраз этого скверного царства, трепетно ждущего своего немилостивого господина.

Мараты, дантоны, робеспьеры - их поначалу бывает очень много, только первое время никто из них, чаще всего, не рискует первым воссесть на престол того, кого боятся пуще смерти. Чувствуют, стервецы, кому именно он предназначен, и чьи крутые рога торчат из-за невнятного лозунга "свободы"!

Конвенты, учредительные собрания, временные правительства, советы рабочих депутатов - все они нужны только для того, чтобы разрушить законную власть, чтобы радостно передать ее более "достойному" - антихристу.

Тем не менее, всякий бунт, если имеет хоть немного намерения победить, должен управляться - нужен главный! Даже хаос и невменяемость, коими, несомненно, является любая революция, хотя бы поначалу должны быть несколько управляемым. С другой стороны, главари не могут не понимать, кому предназначен "престол" революции, и какова будет месть его "хозяина" всякому, пытавшемуся "примерить" его, даже из самых "лучших побуждений"…

Поэтому-то главой такого бунта порою может оказаться совсем недалекий человек, не ведающий, что творит. Так, кстати, и случилось во временном правительстве Февраля 1917, как и в начале злосчастной Перестройки. Кстати известно, что большевизм вначале имел самые решительные намерения передать свою власть Интернационалу. Нечто подобное предполагал и Гитлер…

- Это что-то новенькое.

- Ну, ни новое, а, скажем, малоизвестное.

Но хаос - это не покой, а предельное напряжение душевных сил. Оттого он и не может продолжаться долго. Кроме того, человек, не имеющий над собой власти, слишком быстро выдыхается или вообще не сходит с ума[112]. Если хаос вовремя не остановить, то он быстро убивает всех своих адептов.

Остановить, точнее на время затормозить саморазрушение может диктатор - сильный, волевой человек, не боящийся ответственности, как Наполеон или тот же Гитлер, например. Если такого рода человек пришел к власти, если появился вождь, то революция, можно сказать, закончилась, во всяком случае первая ее фаза. В противном случае страну захлестывает тотальное разрушения.

Но никакой вождь никогда не придет к власти, прежде, чем существующая не будет подкопана, разъедена, растленна первой фазой революции - хаосом.

Прекратить это безобразие возможно только покаянием, не свойственным революции явлением. Но именно оно пресекло Великую Смуту, дав России новый порядок - династию Романовых, сметенную иной Смутой - Революцией. Хотя последнюю можно считать продолжением первой, заснувшей до времени…

Очень часто вскоре за первой начиналась вторая фаза. Третий Рейх и наполеоновский Париж явили миру как раз ее… Так бывает когда первый этап обществом уже пройден[113] и оно готово сразу перейти к следующему. Только и они никогда не бывают долгожителями, во всяком случае если революция не перейдет в последнюю фазу - "тление". Это как недолеченная хроническая болезнь, пневмония например, которая в любой момент может перейти в острую[114]...

"Революция продолжается" - сказали бы большевики.

При нынешней моде и крайнем распространении революций, сказанное о неизменно поганом и коварном характере такого бунтарства многим, увлеченным поисками правды, может казаться неприятным. Тем не менее, следует разобраться, что с нами происходит и серьезнее отнестись к происходящему.

Нам вообще надо бы как можно скорее избавиться от революционных идей и иллюзий прежде, чем последние пожрут российское общество. Впрочем благоприятное время давно упущено. Остановить мировую революцию нельзя, но можно хотя бы отсрочить прибытие главного "революционера" - антихриста.

Издревле красивые идеи освобождения от реальной или мнимой угрозы служили лишь удобной ширмой, скрывающей гордость, подлость, предательство и ненависть ко Христу. И самым "искренним" чувствам не мешало то, что порою революционные беззакония творились как бы "во имя Господне"...

Западной Церкви пришлось испить этой страшной "прелести" полной чашей. Непонятно как она еще уцелела после долгой революционной работы ведьм, Инквизиции, храмовников, иезуитов, масонов реформаторов и катаров.

Да, предательство Христа, Веры и Церкви, проявляющееся в виде "церковных революций" - самый страшный из грехов. Как видно на ужасном примере Иуды Искариота, платить за него всегда приходится соответственно...

Вообще, человек, вступивший на "тропу" революции всегда чувствует, что оказался "меж двух огней". С одной стороны, справедливо вызвал на себя гнев Божий, с другой, понимает, что и князь мира сего живым его назад не выпустит. Пока, правда, выпускает. Не из жалости к бунтовщикам-диссидентам, а потому, что Бог еще не попускает ему полной власти над грешным миром.

Но наступает момент, когда люди, вовлеченные в революционные события, начинают испытывать чувство безысходности. Этот извечный удел гордых революция пытается скрыть неоправданной жестокостью. Но изуверство не только не дает облегчения, а усугубляет кризис души до того, что революционер начинает искать… собственной погибели. Кстати, все революционные идеи непременно скрывают в своей утробе жажду собственной смерти.

Революционный идеал - царство беззакония, анархии и… смерти. Понятно, для того, чтобы принять всем своим сердцем такую страшную идею не достаточно обычной гордости, злобы и даже долгой пьянки. Мало и лютого страха. То есть без последнего никуда, но нужно еще что-то. И этим "что-то" является достижение обществом состояния чрезвычайной высокой внушаемости.

То, что внушаемым может быть только гордый и напуганный человек - известно. То, что парализовать волю проще всего тайным страхом - не секрет. Но нужен еще какой-то мощный начальный импульс, который дает возможность беззаконию начать потрошить гордое сознание революционной демагогией.

- Что именно может им стать?

-3-

- Предательство! Ма-лень-кое, совсем ничтожное предательство! Именно оно становится тем острым "скальпелем", который невероятно быстро и ловко вспарывает и вашу душу, и воспаленную психику любого общества.

- Кажется, что может сделать малое, когда бессильно и великое?

- Многое, очень даже многое!

Так, начало первой в мире революции положило "малое" - Рождество Господа нашего Иисуса Христа. Людская воля, тайно или явно, противилась ему с самого начала. И именно с Рождества Христова началась долгая тайная подготовка к восстанию против Божьей "несправедливости". Готовилась чрезвычайно тщательно, практически незаметно даже для самых активных его участников.

Ночной суд и пытки у Каиафы, Пилатово судилище, Голгофа, все это скорее можно назвать концом революции, а не ее началом. Точнее, это была открытая ее часть, сумевшая зародиться, прожить и умереть в три дня. Сколь велико напряжение сил восставших на Господа, столь быстро они и выдохлись! Три дня с момента Иудиного предательства, и меньше суток с его поцелуя до Смерти Господа нашего Иисуса Христа на орудии нашего спасения - Кресте.

То, что произошло с миром после сего ужасного события, уже совсем другая история другой революции… Однако корни и основные свойства самого первого бунта божьего народа против Бога несомненно остались прежними.

А началось все с такого до умиления "маленького", почти незаметного предательства Бога, Веры, Моисеева Закона. Предательски "не заметили" Рождества Господа, тем не менее предательски, но по-детски "наивно" (так чаще всего и скрывается предательство), "ничего не понимая", доложили о нем Ироду. Затем предательски не остановили поганца, когда тот вознамерился убить Спасителя. Думали, что иродово войско просто пошло на ученья, например…

Шли годы. Зерно первого предательства проросло, дало ма-лень-кий росточек - такой красивый и зелененький. Всем понравился. Как трепетно, всем своим естеством он тянулся к свету, к Богу, искал любви и покоя. И все было бы как надо, если б не корни - тайна гнусного предательски зеленого росточка. Яростно, в клочья рвали беззаконные корни землю - человеческие души.

Сердца насыщались страхом, но не Божиим, не целительным, а робостью, страхом пред мнимым всевластием беззакония, пред наглостью князя мира сего. Дело шло тихо, но споро, так что спустя всего каких-то тридцать три года изумленному и восхищенному миру был явлен первый "опытный образец" новой генерации предателя, новозаветная его квинтэссенция - Иуда!

Это потом уж, после того предательства, все так лихо и скоро закрутилось-завертелось, что никто толком не успел ничего понять. Собственно, да и понимать многим стало к тому времени просто нечем… Проели свой ум-то, променяли го на чечевичную похлебку! Зато покормились с руки самого князя тьмы!

Но, что представляется особенно страшным, предал Господа, кажется, один человек, а все разом лишилось силы и воли, не смогли сопротивляться фарисейско-саддукейскому беззаконию. А один ли был, на самом деле, Иуда? Вошедший в него на Тайной Вечери сатана, разумеется, не в счет.

Не воплотил ли он, не впитал ли в себе все предательские свойства и качества всего падшего ветхозаветного Божьего народа. Не мог же, в самом деле, один лишить спасения всех! Правда, Господь как раз Один спас всех!

Но Он - Богочеловек, а Иуда - просто человек. Но если смог, то не потому ли, что был, в некотором роде, "делегирован" на сие "святое дело" остальным народонаселением. Теми, во всяком случае, кто несомненно имел в своем сердце явную или скрытую предательскую неприязнь ко Господу...

Точно так же, как в один миг все переменило иудино предательство, как с одного человека возникает всеобщая паника и на тонущем корабле, начинается бегство непобедимой дотоле армии. Именно так - с предательства царского окружения началась революция 1917 года, с измены вождей КПСС началась злочестивая Перестройка. Можно продолжать в этом духе до бесконечности. Главное уже сказано, остаются всего лишь самые несущественные детали.

- Можно ли противостоять этому страшному безумию?

- Несомненно! Вот, известный пример - немыслимый предел мужества, который явили миру жены мироносицы. Именно они и именно в день торжества преисподней, торжества хоть мнимого, но очень правдоподобного, дерзнули воспротивиться наглости беззакония, чтобы почтить усопшего Господа.

Понимали ли они в тот момент, что торжество тьмы уже обратилось на его же голову огнем вечного проклятия? Думается - нет. Человеческий рассудок, потрясенный происшедшим, вообще потерял из-за страшных перегрузок всякую способность к каким-либо более или менее здравым рассуждениям.

Только истинная Вера - высшее проявление человеческого сознания - двигала бесстрашными женами-мироносицами. Вера, не имеющая ни единого подтверждения со стороны здравого смысла[115]… Да о каком здравом смысле, в самом деле, вообще может идти речь, когда свершается непостижимое - Таинство Спасения! Смысл достиг своего предела, предав себя в руки Веры…

Апостолы тоже, хотя и попрятались от гнева "революционных масс", но Христа однако не предали! Правда, был Петр, трижды отрекшийся, но даже он (!) не был отвергнут Христом, вернувшись в лоно апостольства покаянием!

- Кажется, какой толк в упрямом противостоянии злу, какой явили мироносицы, когда Господа уже распяли? Совершенно бесполезный героизм.

- Напротив, верность мужественно противопоставила себя предательству и победило именно тогда, когда по всем признакам беззаконие одержало абсолютную победу над Богом! И - это именно так! По крайней мере никакого ликования по поводу богоубийства в Иерусалиме никем не было отмечено!!!

- Враг повержен, а радости что-то нет, даже по случаю ветхозаветной Пасхи - так могли бы рассуждать недавние богоубийцы, точнее самоубийцы.

Христос победил! И у Его сокрушающей зло победы были тихие сопричастницы - мироносицы. Только они остались верными до самого конца, и только они сподобились изведать абсолютного предела человеческого бесстрашия. Познали и благодать, заслуженно получаемую достигшего его.

Заметим, предел сей явлен не в смертельной схватке с мировым злом, какая произошла на Кресте[116], а в сохранении элементарной верности. Это и нам надежный указатель на то, что и в самые лютые времена иногда не многого бывает довольно, чтобы стать и храбрецом, и героем. Порою нужно просто промолчать, потому что иногда любые слова неминуемо влекут произносящего их к злобе. Злоба же влечет ко лжи, а оттуда всего шаг до предательства...

Молчать, не значит совершенно ничего не делать. Бездействие тоже бывает предательством. Достаточно молча сказать делом: "Зло! Я - Христов и никогда не покорюсь тебе!" - остальное следует предоставить воле Божьей.

Выходит, именно через жен мироносиц человек познал и истинную верность, и настоящую честь. Они показали человеку предел, да и нам оставили некую толику неколебимой надежды на Господа, дающую и силы, и надежду в пору предельного бессилия и беспредельного отчаяния.

- Разве одного этого недостаточно?

- Да, но есть еще одна тайна противления революции. Думается, самая главная - Тайна Божией Матери. О ней мы почти ничего не знаем, а то, что знаем, едва ли можем вместить. Но Ее тайна, это еще и тайна Святой Церкви.

Евангелисты, упоминая о мироносицах, почти ничего не говорят о Богородицы, как будто Ее не было вовсе или Она ничем не выделялась среди прочих мироносиц, а это не так. Тут кроется величайшая Тайна!

Христос и сейчас бывает виден хотя бы тем, что вкладывает и преумножает в наших сердцах Святую Веру, тем, что день ото дня являет Свои Тело и Кровь в таинстве Евхаристии. А Церковь Христова, ее невидимое глазом средоточие святости, по сию пору остается для нас почти что неразличимым.

Можно по пальцам перечесть упоминания о Божией Матери в Евангелии, но попробуем хоть на миг мысленно убрать их, и на нас немедленно повеет могильным холодом. Конечно! Ведь рядом не стало нашей главной Заступницы пред Богом и людьми - Божией и нашей Матери, которая с любовью укутает обиженное Божье чадо, защитит и укрепит во время самых страшных опасностей и скорбей. Ей вручил Господь непрерывное попечение о нас, грешных.

Плохо без Нее!

Церковь, вместе с Богородицей и подобно Ей, скрывается от глаз в духовном безмолвии, не оставляя, тем не менее, Божиих чад ни на мгновение. Все мы оказываемся под невидимым покровом, лишающим беззакония силы. Кому положено умереть - умирает, кому жить - живет, но умирает и живет не в смертном ужасе, а наполненный неодолимой силой благодати Святаго Духа.

-4-

Революция, в отличие от Церкви, во всем подобна непотребной девке. Красуется пред народом - вся на виду. Конечно, тщательно прячет свои злые секреты от непосвященных, но ее тайны раскрываются одним словом - беззаконие!

Обычно даже самый грандиозный бунт начинает ничтожнейшая кучка беззаконных адептов революционной заразы. Сами по себе они, как правило, ничего из себя не представляют, если не считать маниакальной гордости, мечтательности и вышеупомянутого неистребимого комплекса неполноценности.

Редко кто выделяется особенными талантами, но в какой-то момент главари предательской революции неожиданно преображаются, да таким удивительным образом, что мгновенно подчиняют своей власти огромные массы уравновешенных до того людей, вовлекая их в водоворот неистовости, безумия и самоуничтожения. И это уже совсем не те люди, какими были недавно.

Вожди - умные, изворотливые, мстительные, властные и сильные. Конечно, их и раньше отличала невероятная настойчивость в достижении целей, но что с ними вдруг случилось? Беснование, одержимость, или что иное? Для нас это не принципиально. Важнее всего то, что до определенного часа все потуги "фюреров" не только не находят в обществе какого-либо горячего отклика, но часто вообще кажутся бредовыми, каковыми и являются на самом деле.

Вспомним, хотя бы, того же Гитлера с идеалом высшей расы, шаманской мистикой и языческой символикой. Германия, славящаяся своей древней культурой, философией, литературой со смехом взирала на бывшего ефрейтора - мечтательного и нервического мистика, в юности некрепкого здоровьем.

Во время Первой Мировой Войны, на которую он, как известно, пошел добровольцем, не выслужился выше фельдфебеля, поскольку командиры не обнаруживали в нем никакого командирского таланта, кроме желания командовать… Да так оно, видимо, и было на самом деле. Его час тогда еще не вышел!

Однако смех продолжался недолго. На глазах у изумленной Европы, умные глаза Германии загорелись недобрым огнем, в небо взвилась стена флагов со свастикой, зловещие факельные шествия, жгутся книги. Народ ликует при виде возлюбленного фюрера. Дамы рыдают от счастья, падая от умиления в обморок. Немедленно строятся прямые автобаны. Промышленность, наука и сельское хозяйство поражают невиданными успехами. Всеобщий восторг.

А восторг ли? Что на самом деле скрывал за собой "Триумф воли"[117]? Ведь никакого триумфа и воли не было. Зато был неодолимый животный страх и то самое… предательство! Гадливое, подобострастное, безвольное, тупое. Но, глядя на ранние нацистские хроники, мы обнаруживаем, кажется, что угодно, кроме предательства и страха. Их или нет, или они глубоко спрятаны.

К слову, глубже всего, по-видимому, научились зарывать свой страх йоги, монахи Шаолиня и им подобные. Сомнительная способность. Спрятать проще, а "выковыривать" труднее. Наша Церковь учит нас именно "выковыривать". Сложное и болезненное дело, а для восточной "мудрости" и вовсе невозможное. Фашизм же, необремененный Церковью, предпочел иную мистику - прятать страхования поглубже. Отсюда и огромная, но недолгая отвага Вермахта.

Чем же будущий фюрер и преданные ему мюнхенские любители пива так напугали Германию, что та, сломя голову, с ревом понеслась навстречу погибели? Как обычная слабость, присущая всем нам, стала тем роковым предательством, которое запустило кровавое колесо фашистской революции? Вопрос не только не потерял актуальности, но стал даже еще более злободневным, для России в том числе. Ведь и наши революционные проблемы еще не завершены…

Ну, как бы то ни было, а ответ должен быть простым. "Где просто, там ангелов со сто" - говаривал преподобный Амвросий Оптинский. И он действительно такой. Но чтобы найти верные ответы, надо жить Церковью. Она научит всему, что потребно на всякий день, в том числе и роковой для прочих.

Что же до сути предательства Германии, то ответим чуть позже.

Малый грех влечет за собою большой. Не греши малым, не согрешишь и смертно. Страх, свойственный революции проникает в сердце помалу, изо дня в день. Рожденный гордым грехом, он лечится только покаянием и любовью, теми самыми заповедями, которые и составляют суть Закона Божьего.

Вот, собственно, и все!

11. Вторжение.

-1-

Революция рождалась и погибала, но дух ее, единожды возникнув, более не исчезал[118]. Это чрезвычайно деструктивное мистическое явление, которое паразитирует на сердцах гордых людей, зараженных духом ложной избранности. Такого рода "избранность" нашим обществом не была истреблена, оттого и не следует ожидать, что революционные крамолы когда-либо прекратятся.

Увы, одна из самых страшных на сегодняшний день, а, может, самая страшная для человечества духовная болезнь оказалась и смертельной, и неизлечимой одновременно, о чем с глубоким прискорбием поведал еще пять сотен лет назад (!) преподобный Иосиф Волоцкий в знаменитом "Просветителе"[119].

Но, о чудо! Россия, растерзанная перестроечной революцией, все-таки снова собирается с духом, Святым Духом! И хотя дело идет неспешно, часто незаметно, но неумолимо и твердо. Собирается вокруг Церкви, что очевидно.

Собственно, иного связующего звена у нас нет, не было и никогда не будет, если не считать незаконных претендентов в лице так называемой "демократии" - "последа" канувшей в лету "диктатуры пролетариата" или его самого, постепенно принимающего более сообразные времени обличия[120].

Однако нынешняя "демократия" являет собою лишь гниение, распад коммунизма, а не какую-то особенную новую силу, как лживо утверждает. Не собирает она людей, а готовит из них "тухлое мясо" для грядущих революций. О прочих верованиях, помимо святого православия, и разговору нет. Они никогда не смогут дать человеку истинной цели жизни. Так, что день, когда какое-либо из них возьмет верх, что нам не кажется возможным, можно считать Судным.

Что до экстремистских течений то, слава Богу, они все еще не пользуются в народе каким-либо серьезным доверием. К тому же его неистовые адепты, в силу присущей им пугающей и неприличной манеры вести себя в обществе, брезгливому отношению к простым людям, сами отталкивают от себя народ.

Настоящие вожди революции могут придти лишь оттуда, где существует яркая и притягательная цель, увлекающая людей, которую можно ясно и просто сформулировать. Демократия же возглашает вместо вразумительных целей набор невнятных претензий, обид и "общечеловеческих ценностей".

Это - не цель, если не считать таковой тотальную деградацию. Ею можно пленить Америку, Европу, но не Россию, надолго, во всяком случае. Она еще не совсем разобралась, что представляет собою именуемое "демократией", отчего и пытается подражать ей. Неудачно. Запад давно раскусил глубинное неприятие Россией демократических принципов и повсюду вопиет о нарушении бесконечно дорогих ему "правах человека". Так нынче именуется безнравственность.

И местом, где возникают реальные цели, разумеется, не может быть ни дискотека, ни казино или наркопритон. Конечно, они запросто могут поджечь и разорить полгорода в дурном угаре, только этим и ограничатся. На большее нет ни сил, ни цели. Истоки очередной революции следует искать в ином месте.

Коммунизм сейчас, как стало очевидным, переживает не лучшие для себя времена. Собственно, это и не коммунизм вовсе, а так, … некая идея социальной справедливости, кстати весьма недурная. Но время его вождей осталось в прошлом, и они более никогда не смогут увлечь за собой народные массы.

Среди них немало порядочных, образованных и умных людей, способных, как кажется, принести Отечеству немалую пользу. Они искренне любят Родину, но, оказались, как говорят, не в то время и не в том месте... Увы.

Реформаторство зло, корыстно и для русского человека чрезвычайно скучно. За деньги, конечно, можно помахать выданными флагами, да и только. Фашизм? Его идеи на Руси близки и вовсе немногим, опустившимся до ереси жидовствующих[121]. Наберет себе некое количество "озабоченных"[122] волонтеров по тем же дискотекам, среди футбольных или пивных фанатов, и - все!

Более того, любая форма так называемого тоталитаризма, термина очень яркого, хотя и не вполне выражающего суть идеи, способна возникнуть лишь там, где есть возможность разрушать некий порядок, задушить волю людей. В нашем же обществе пока ни порядок, ни воля еще не достигли такого уровня, чтобы тоталитарные особи имели бы сколь-либо серьезное влияние.

Россия все еще старается просто выжить, в то врем как тоталитаризм обычно возникает там, где существует, пусть и для очень небольшого круга любителей "экстрима", реальная возможность "пожировать", то есть общество хоть в чем-то должно обладать некоторым избытком благ для возможности "плодотворной" деятельности экстремистских подпольных организаций[123].

К слову, "Чеченская революция" была, несомненно, запущена хотя и иностранными спецслужбами, но преимущественно на Российские деньги. Лишь впоследствии американский и арабский вклад в дело "освобождения закрепощенного тоталитарной Россией бедного чеченского народа" стал доминирующим. По такому же "сценарию" возникли и прочие тоталитарные режимы, даже если те приходили к власти в бедных, по нынешнем меркам, странах.

И пока Россия более всего была озабочена своим выживанием, ни о какой фашистской или иной тоталитарной угрозе у нас не может быть и речи. Но по мере того, как наше Отечество будет материально укрепляться, угроза переворотов, надо полагать, будет все более нарастать. А сейчас у нас все еще есть некоторое время, чтобы эту смертельную угрозу свести к миниму.

Пока люди ищут покоя, а не перемен[124], революции не бывать!

Что же до Церкви, то это место особенное, мистическое и бесстрастное средоточие вселенной - Тело Христово. Она - "окно", таинственно соединяющее собою мир видимый - материальный и невидимый - Горний. В Ней и только в Ней разрешаются все насущные проблемы жизни и смерти. И это равно относится и к отдельному человеку, и к народу, и ко всему окружающему миру.

Никакая крамола никогда не сможет добиться своих поганых целей до тех пор, пока радикальным образом не разрешит "проблему" Церкви. Это достаточно понятно. Поэтому можно смело уверенно утверждать, что любая революции всегда рвалась именно к ее сердцу, пусть многие даже не осознавая того.

И не потому, что революционеры были настолько недалекими людьми, чтобы совсем уж не понимали неосуществимость своих бредовых идей. Ведь до тех пор, пока жива Христова Церковь, им не видать победы как своих ушей. Пока же Господь или до времени не пускал их в Церковь, или они сами не могли преодолеть страха перед ней. Кусать - кусали, а на большее не хватало духу.

Ну как бы то ни было, а революция, будучи чрезвычайно низменной и блудливой, в силу противоестественности своей природы никогда не могла толком понять, в чем именно заключена суть Святой Церкви! Искать, конечно, искала, да найти не могла. Это и понятно - грязи не положено видеть Небо!

Но помимо Церкви мистической, недоступной страстям и греху, существует еще и общественная структура, которую мы, именуя церковью, понимаем сообщество верующих. Не будем рассматривать глубокую взаимосвязь первого со вторым, все это можно найти в многочисленной церковной литературе.

Сейчас мы напомним лишь о том, что неколебимость Церкви отнюдь не исключает уязвимости ее членов. Происходит их падение по причине греха. Не потому, что он неодолим, а потому, что мы, по всегдашнему своему легкомыслию или непреодоленной склонности ко греху, нарушаем церковные правила.

Итак - церковь[125]. В ней для любых разрушителей найдется "достойная" революции работа: и для ненавистников Христа, и для злобных "христолюбцев". Только в церкви упомянутая выше страшная ересь жидовства, способна обрести невиданную и сокрушительную силу, а такое как раз и случалось…

- Прошлые революции - возразят нам, не дают вам достаточных оснований для утверждения сказанного. Церковь революции охотно гнали, по мере сил рвали на куски, но главные жестокости происходили все же в застенках, на лесоповале и на полях сражений. Разве это не свидетельствует об обратном?

- Ничуть! Просто и революция проходит некую эволюцию, пусть это не покажется каламбуром. Сейчас все больше революционеров начинает осознавать мистическую подоплеку революционных процессов. Это свойство было присуще им и раньше, да только многие этого не замечали. Эра тотального материализма вообще пренебрегала любой мистикой. Поэтому мало кто понимал, что за революционным возбуждением кроется нечто более серьезное и смертельно опасное, чем естественное желание покарать несправедливость.

-2-

То, что революционная мистика противоположна христианской, доказать несложно, но можно сказать и сверх того. Постепенно "вектор" революционного притяжения склоняется не к прежним мистическим дебрям древней Валгаллы с ее Вагнеровскими валькириями, Зигфридами и Нотунгами и Альберихами.

И не сатанинские глубины тихого и снежного Шаолиня с его пресловутой Шамбалой, восточными единоборствами, красными огнедышащими драконами питают безумные мысли новых франкенштейнов - творцов расы избранных.

И не жаркие ужасы африканских страстей с их бесчеловечной магией Вуду и пугающими призраками - зомби - вдохновляют самых отпетых из них. Так было на протяжении практически всего двадцатого столетия, но не сейчас.

Время прозрения. Время выбора истинных целей и врага. Приближаясь к "вершине" богопротивления, революция, как и две тысячи лет назад, снова осознает, что причиной всех ее неудач является… Христос и Его Церковь!

Конечно, и прошлые небезобидные "игры" с мистикой продолжаются. Но они назначены всего лишь для того, чтобы подальше увести людей от Христа в пугающий, сладкий, пленительный, но разрушающий психику мрак.

Это еще не прямое нападение на Церковь, а "только лишь" собирание в кучу заблудших овец, становящихся козлищами, в духе более или менее скрытого антихристианства. Хотя и здесь уже начинается предательство Христа, однако неявная измена Господу еще не вполне открыла главную цель революций.

Прежде, чем напасть на Христа, надобно убить душу отпадших от Божьей благодати, еще при жизни погрузить их в преисподний мрак нестерпимых вечных мук. Только тогда обезумившая, ревущая от немыслимой боли и невыразимого ужаса толпа гордецов решится пойти на последний штурм Неба...

Антихристианство - квинтэссенция, предельное выражение извечной ненависти нераскаянной твари к Богу. Все более и более оно становится зловещим символом глобальной революции. Но только тогда, когда мир возненавидит Спасителя всем своим сердцем, она примет свои окончательные формы. Тогда и явится миру последняя черная рать, устремленная во тьму Армагеддона!

Закованный в броню мощный Вермахт как раз и был ее мощным прообразом… Вот каков ответ на поставленный вопрос о предательстве фашизма. Германия решительно предала возлюбленного Христа, бросив свою изнывающую от вожделения и страха плоть на все еще пустующий антихристов одр… Причем измена эта обставлялось как-то так, что и произошла почти что незаметно, как бы сама собой, да и объяснялась самой насущной необходимостью.

- Блуд и Вермахт. Извините! Какие странные ассоциации феномена непобедимой армии с домом под красными фонарями… Трудно даже поверить.

- Конечно трудно. Да только феномена-то и не было, а была обыкновенная измена Христу. И раньше бывали отступления, но впервые они были сформулированы не в ключе привычной для старушки Европы реформации[126], даже не атеизма, а "полнокровной" измены со всеми ее мистическими атрибутами.

- Да, впервые свастика и крест означала не крест, а нечто противоположное. Как сейчас сатанисты носят кресты, обозначая этим не только пренебрежение ко Спасителю, но и веру (!) в Него. Они как бы говорят: "Вот - Крест Христов! Его когда-то не смогли распять, а мы, так, непременно распнем!".

- Машина Вермахта искала в России не "Жизненное Пространство", не таинственную немецкую "Землю Обетованную", а совокупления с антихристом.

- Здрасьте, приехали. Почему именно в России?

- Потому, что антихристы всегда обретаются где-то поблизости от Христа, а Спаситель, небезосновательно полагала Германия, непременно находится где-то в бескрайних степях и лесах среднерусской возвышенности… К тому же, чтобы угодить своему злому миленку, надобно принести ему сердце Врага. А где Его сыскать, как не там, где его искали шведы, поляки, французы, монголы?

- Ну, довольно!

Итак, революции, более или менее скрыто преследуя антихристову цель, непременно должны готовить следующий, самый важный этап своего развития, а именно - вторжение непосредственно в недра Церкви[127]! Весь прошлый, лишь отчасти успешный, опыт революционного движения со всей очевидностью показал, что извне Церковь никакой крамоле ни за что не одолеть.

Можно вызывать явную или неявную неприязнь ко Христу посредством растления или экстремизма у нестойких, по сути уже отпадших от Церкви. Можно убивать и травить до смерти верных, но проникнуть в Святое Святых невероятно сложно, точнее - невозможно! Однако нужно постараться!

- Зачем же тогда беззаконие тратит столько сил, коварства и энергии, чтобы увести людей от Церкви, если это ничего ему не дает? Конечно, любой, лишившийся покрова Церкви неминуемо погибает. И это, без сомнения, утешает князя мира сего, но и только. Должна быть и иная веская причина!

- Да, и она - есть! Немало из тех, кто ушел на "страну далече"[128], снова вернется в лоно Матери Церкви, как и происходит на Руси. Будет и всемирная проповедь Евангелия, на которую также откликнется немало отпадших.

Только какими они вернутся? Смиренными и покаянными или таковыми по виду, а прежними по сути? Иоанн Креститель и Сам Господь именовали таковых как "порождения ехиднины"[129] - змеями, смертельно опасными для паствы. Или пришедшие станут смиренными овцами словесного Христова стада?

"Змеи" эти коварны, до предела насыщены смертельным ядом человеконенавистничества, зависти к Богу непримиримой злобой, непрощающими обидами, принимающими любые приличествующие случаю формы, а, прежде всего, "праведного" гнева. Все лишь ради того, чтобы безнаказанно убивать людей. Это состояние, мало отличное от демонического, должно быть ими и управляемо.

Беззаконию надобно вложить в сердца нечто такое, что навсегда лишило бы человека истинного покаянного чувства, ощущения своей вины пред Богом, делало бы их душу подобной каменистой земле[130], на которой, согласно Евангельской притче о сеятеле, неминуемо гибнет все посеянное.

Каменное сердце, камень на сердце - вот те образы, которые сразу возникают, когда мысленно представляется такая земля. А еще жесткость, жестокость, непримиримость, нераскаянный грех, как и говорит толкователь[131].

- Быть может это главное "оружие", направленное против Церкви?

- Да, окаянство сильнейшее разрушительное средство, и оно своим ожесточением более всего напоминает евангельское фарисейство. Но, все же, даже такой ужасной "змее" никогда не подобраться к бесстрастию Церкви, а без этого все ее потуги ада окажутся хоть и кровопролитными, но тщетными.

Конечно, без этой силы антихристовой особи не обойтись, однако она непременно должна проникнуть в Церковь намного дальше. Иначе как она будет управлять своим воинством, совершенно не ведая о главном противнике?

- Однако в той же Евангельской притче о сеятеле была еще земля покрытая терниями - земной суетой, как гласит толкование. Безликое безразличие, оно даже хуже смерти. Страшное состояние, когда человеку чужды чужое горе и радости, когда он живет только ради себя, но, при том, как бы для Бога.

- Нам кажется, что образ терний, покрывающих холодное сердце, существенно дополняет, точнее делает более выразительным сложившееся представление о саддукействе как о просто "заевшихся начальниках"[132]. Они не только заелись, но и несут смерть всему живому. Как плющ или тугая лиана обвивает души верных. Красив, тянется к Небу! Зеленые листья - символ жизни!

Все как положено, все на месте! Только почему дружеские объятия, сперва тихие и совершенно спокойные, становятся все более крепкими, злыми и стеснительными, так что тяжело стало дышать? Ой! Совсем что-то худо стало!

- Батюшки святы! А что ж это все вокруг сразу помёрло? Один только плющ, кажется, и остался зелен! Ужели он один (!), такой на вид добрый, всех разом удавил!? Разве такое возможно? Что ж, люди добрые, деется-то?

- Еще и не такое, свет-бабуля, бывает!

Судя по ужасным последствиям, можно предположить, что это даже более разрушительное оружие, чем агрессивное окаянство фарисейства, чем каменное сердце, о котором мы только что говорили... Впрочем, они неотделимы. Но если фарисейство крайне расточительно в смысле душевных энергий, то саддукейство являет собою самую "жизнеспособную" форму… духовной смерти.

Во всяком случае именно Лаодикийская теплохладность будет наиболее приметным свойством церковных нестроений Последних Времен, как можно заключить из Откровения Иоанна Богослова[133]. Экстремисты к тому времени давным-давно перемрут от душевного надрыва, а зеленый плющ - вот он!

"И Ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия: знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: `я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды'; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг. Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть".

Напомним, что церквей, к которым обращается Голос из Откровения, всего семь. Первая из них - Ефесская, а последняя - Лаодикийская.

И все же напрямую связывать саддукейство с грядущим антихристом было бы также преждевременно, как и с фарисейством… Зверь этот - особенный! Но, не будем слишком углубляться в родословную сей твари. Сказанного уже довольно, чтобы приучить себя к предельной осторожности в вопросах церковной жизни. Ведь по храму ходят не только братья и сестры во Христе…

-3-

В смысле приведенных соображений нам, как кажется, следует в самое ближайшее время ожидать развития качественно нового вида Мировой Войны, направленной исключительно против Святой Церкви. Как издревле повелось у беззакония, она должна включать в себя и тайные, и открытые операции.

При этом, менее всего нам следует опасаться каких-либо изощренных подвохов от вездесущих ЦРУ или Моссада. Крылатые и баллистические ракеты в этом деле несомненно столь же бесполезны, как и глубокие навыки идеологического террора, которому так жестко подвергается современный мир.

Средоточие Церкви всегда было недоступно богопротивникам, независимо от степени их коварства, технического оснащения и искренности желания навредить. Они даже на Страшном Суде не поймут, где находится Церковь.

Тем не менее, духовная жизнь для многих из нас может существенно осложниться. Скорее всего не из-за внешних гонений, а за счет умножения внутренних соблазнов и искушений, которым не все из нас смогут противостать.

А таких искушений уже сейчас более, чем хотелось бы. Все они легко преодолеваются покаянным смирением, незлобивостью и верностью Церкви. Только современный человек - гордый! Он не успел окрепнуть в добродетелях, слишком легкомысленен, оттого так часто и легко уловляется в сети беззакония.

Но главное - нет мира на наших приходах! Вместо того, чтобы усердно молиться, каяться и причащаться, ревностно, но самочинно боремся с несправедливостью, ищем человеческую "правду", забывая "первую любовь" - Бога.

"Знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое, и то, что ты не можешь сносить развратных, и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы; ты много переносил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал. Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе, и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься"[134] - обращается Господь к Ефесской церкви.

Смотрите, как легко можно попасть врагу "на крючок". Все делаешь правильно, по совести, искренне, не жалея сил, только в какой-то момент поставил какой-нибудь закон чуть-чуть выше благодати и немедленно лишаешься всего того, что заслужил долгими честными трудами. И это не рядовая ошибка, какие мы повседневно совершаем, а - падение (!), как утверждает Откровение.

Нам надо бы быть более осмотрительными в делах церковной жизни! Что же до атаки на Церковь, которой нам явно угрожает весь "цивилизованный мир", то она по-видимому давным-давно началось. И главные сражения этой самой жестокой войны произойдут, как не прискорбно, между нами…

Пока же противник, кажется, более механически переносит детально отработанные революционные методы в церковную среду. Во всяком случае мистифицированные претенденты на роль "православного фюрера" в церкви появились не вчера... Как обычно, поначалу их бывает немного, но они уже имеют немалое влияние и на простых людей, и даже на имеющих власть и положение.

И здесь нам, к сожалению, придется или вовсе замолчать это обстоятельство, или приступить к самому неприятному и болезненному - обличить братьев во Христе. Помолившись и с тяжелым сердцем, мы, все же, выбираем последнее. Простите нас, братья и сестры, если что скажем не так, как есть на самом деле, или причиним кому-нибудь неоправданную боль или обиду!

Так, есть некоторые основания полагать, что нашумевшее, а еще более прискорбное обращение владыки Диомида[135], побудительным мотивом к которому послужило несомненное радение владыки о судьбе Церкви, было принято под прямым или косвенным влиянием известных нам "православных революционеров", свивших одно из своих страшных "гнезд" именно на Дальнем Востоке. Произошло "переселение" туда церковного экстремизма более пятнадцати лет тому назад, и времени новые фарисеи, как видно, зря не теряли.

Раскрывать суть обращения мы сейчас не станем. Ясно, что оно от начала до конца пронизано болью за Церковь, было выстрадано, рождено искренним желанием пресечь бесчисленные церковные нестроения, которые долгие годы смущают немалое число православных христиан. Многое в нем нам кажется правильным, да только появилось обращение как нельзя некстати…

Владыка во многом верно, с горечью говорит о проблемах и ложного экуменизма, и ИНН. Менее убедительно, как представляется, о "неосергианстве", кажущейся поддержке церковью процесса глобализации, о позиции соглашательства с иноверцами, проблеме власти и церковных взаимоотношений.

Только обращение не умиротворило без того неспокойную церковную среду, лишь обострив болезненные недоразумения и нестроения. Ведь, о многих проблемах Церковь молчит вовсе не потому, что кого-то боится или ей некому это рассказать, не из-за непроходимой глупости. Просто не приспело время.

Известно, что застарелые болезни общества и лечатся не в один день. К тому же все мы очень слабы, а хирургическое вмешательство, к которому мы и относим упомянутое обращение, само по себе может стать невольной причиной "летального исхода". Порою лучше несколько выждать, помолчать, чем сразу же резать правду-матку, перенести которую многие еще не в состоянии.

Что же до "касты непримиримых" и об их намерении свершить в 90-х годах ритуальное убийство (!), мы уже упоминали в книге "Последняя Война". С тех пор дело, как оказалось, продвинулось еще далее. Только ныне акценты "ревнителей веры" сместились от тех, кто именовались "вездесущими жидами" в сторону Церкви, власть имущих и авторитетных для общества людей.

Видно решили, что намного проще и безопаснее не самим быть судьями и палачами в одном лице, а стать всего лишь "серыми православными кардиналами". То есть подло подвести некрепких еще в православной вере людей к тому же самому, чтобы свершить неудавшееся беззаконие чужими руками…

Более того, что, действительно, напрасно тратить время на каких-то "жидов", тогда как гораздо сподручнее просто отбирать бессмертные души у собственных соотечественников. Видимо эти "патриоты" уже твердо уяснили какому "богу" молятся, и он им понравился намного больше "размазни" Спасителя.

- Слово и Дело - а ну-ка, брат, волоки-ка ты этих паршивых баранов- недохристиан на плаху. Хватит им слезливо пускать слюни у святых икон. Наша вера жесткая, но правая! И мы еще научим этих слюнявых уродов как настоящему человеку следует любить и Родину, и бога - мало не покажется!

- Так и хочется сказать: "А какому именно богу вы, дорогие друзья, служите? Заповеди Христа сильно отличаются от ваших огненных воззваний".

А, надо сказать, этим ревнителям веры не по уму уже удалось напугать немалое число людей, еще не вполне окрепших в Святой Вере.

Причем, страх экстремисты умеют вызывать какой-то особенный, так что немало несомненно мужественных людей буквально следуют их скверной воле как бык, за кольцом в носу. Идут, нимало не понимая, что самым нелепым образом лишились и былой свободы, и неколебимого мужества.

Вот ведь как бывает!

Увы, где наш братский дух во Христе? Его не слишком часто встретишь в наших храмах, а человек, измученный эгоизмом и одиночеством, всей душой тянется к нему. Оттого порою и принимает за него дух совершенно иного рода.

Все мы еще, по сути, новоначальные. Излишне впечатлительны, доверчивы и, что греха таить, совсем глупые. Из-за этого нас бывает нетрудно обмануть, особенно если кто-то предлагает отбросить постылый эгоизм, чтобы вступить в суровое братство, да не в простое, а в воинское - в Христово воинство!

И откуда-то берется, прямо скажем, начинает распирать неожиданное мужество, наполняющее силой пугливое недавно сердце. Эх, кабы знать, что это ощущения рождены не бесстрашием во Христе, а невероятным мистическим страхом, скорее ужасом, пред которым меркнут все прошлые страхования.

- Может быть этот ужас все-таки вызван страхом Божиим?

- Нет - он не таков. К тому же таким сильным он не может быть без крепкой любви к Богу, а ее у нас все еще не слишком много. Кроме того, испытываемый нами страх взывает чрезвычайно сильное нервное возбуждение, а его-то уж никак нельзя назвать бесстрастным, а, значит, благодатным.

- Да, что-то здесь нечистое! Только, что именно?

-4-

Как часто этот вопрос остается безответным. Постепенно возбуждение покидает человека, оставляя в душе бессилие, подавленность, нервные срывы и уныние. Уходит и мнимое бесстрашие, закономерно уступая свое место боязни всего на свете. А, ведь, главный страх так и остается непознанным, хотя именно он и делает человека сверх меры покорным воле тех самых окаянных "братьев", которые нагнали на него так много неоправданного страха.

- Не то чтобы воля совсем покинула меня, просто неудобно отказать, иначе сразу лишишься "братства", и меня ждет холодное одиночество. С новым страхом оно станет и вовсе нестерпимым. Опять же - хочется братских чувств!

- Да, лучше биться с тревогой вместе со всеми, чем не в одиночестве!

Многим сказанное, без сомнения, покажется уклончивым и оттого неубедительным. Но нам не хотелось бы называть конкретные имена известных многим людей, поэтому мы намеренно предпочтем неубедительность.

Впрочем, упомянем еще об одном документе, тем более, что его нелепость даже в наши нелепые времена столь очевидна, что ее никак нельзя объяснить иначе как недоразумением, а наши скудные комментарии едва ли изменят отношение читателя к почтенным людям, поставившим под ним свои подписи.

Речь идет об обращении в прокуратуру Российской Федерации некоторых деятелей науки и культуры, требующих немедленного закрытия всех еврейских организаций, действующих на территории Российской Федерации. Заметим, не экстремистских, крайне националистических, не явно проповедующих расовую или религиозную непримиримость, а именно - всех!

Называется документ: "Письмо пятисот"[136], и его аргументы основаны на прочтении одного из иудейских толкований Моисеева Закона, именуемого "Шулхан арух". Не станем цитировать ни его, ни "письмо". Экстремизм в наши времена присутствует во всех верованиях. Православие не является исключением.

Иудейство же, в силу его давней обособленности и глубокого неприятия христианства, малопонятно, как и то, насколько ему присущ экстремизм. И хотя именно экстремизм в наши дни стал главным оружием разрушения традиционных верований, худо-бедно сосуществующих между собой, но истинная мера его влияния на иудейство мало кому из нас, православных, доподлинно известна.

Так, вопрос об опасном влиянии так называемых "иудействующих" на жизнь Церкви весьма волновал православную общественность в 90-е годы ХХ столетия. Сейчас стало ясно, что оно оказалось чрезвычайно незначительным. Нас больше должен беспокоить не бесконечно далекий "Шулхан арух", а то, как мало любви и много неприязни и осуждений в собственных храмах.

Мы еще не научились любить по-христиански, а "Письмо" уже призывает нас к ненависти. Правильно ли это? Праведный гнев - удел совершенно очистившихся от злобы, а мы еще не таковы, не лучше ли заняться собою? Пусть даже в том письме все верно, но нам кажется полезнее заниматься собственными насущными проблемами, реально грозящими единству Церкви, а не яриться.

Просим прощения у несомненно почтенных людей, но появление сего невероятно странного документа объяснимо или какой-то крайне нетипичной патологией подписавших, или, скажем так, некой их неадекватностью на момент подписания. Мы, хорошо зная некоторых из них, уверены в последнем.

Так что же побудило к созданию упомянутого документа? Мы совершенно убеждены в том, что многие подписали его все из-за того же неудобства отказать все тем же самым "православным революционерам", только на сей раз "московского разлива", а не дальневосточного, как было с обращением владыки.

- Да, мы отчетливо осознаем, что дерзнули говорить как бы от лица тех людей, которые нас на то вовсе не уполномочили, понимаем и двусмысленность своего положения, если те предъявят к нам свои законные претензии. Тем не менее, мы по-прежнему решительно утверждаем, что в обоих случаях имело место намеренное мистифицированное воздействие на подписавшихся.

Последнее произошло со стороны, по нашему мнению, наиболее мрачной группировки, действующей внутри церкви. Много лет она распространяет ересь жидовствующих, скрывая, по обыкновению, истинное лицо самым ревностным исповеданием Православия... Удивительно, но нынче неприязнь ереси жидовства направлена как раз против тех, кого обычно именует жидами.

- То есть?

- Учит, гадина, видеть причину всех бед везде, кроме собственного сердца. А для пущей убедительности избирает иудеев в качестве "козлов отпущения". Но и этим не ограничивается. Евреи для таких "ревнителей" только предлог! Главным врагом Христа ими тайно объявляется… Христова Церковь!

- Ну и наглецы! Неужели им кто-нибудь верит?

- Слишком многие… Они же не говорят об этом прямо, а обвиняют во всех грехах Патриарха, "плохих" священников, последних порою верно, простых прихожан, почему-то не сходящих с ума от их пламенных опричных речей.

По большому счету обвиняются в упомянутой ереси как раз тех, кто менее всего в ней повинен, а, в первую очередь, тех, кто, вопреки их злой воле, нашел в себе достаточно сил, чтобы сохранить верность и искреннюю Веру Христу.

- И что из этого следует?

- А то, что волки давным-давно вошли в церковную ограду! И они пришли по наши с вами души! Поэтому нам, православным христианам, надобно быть предельно осторожными и бдительными в нынешнее лукавое время.

- Что же нам делать, чтобы избежать их острых зубов?

- Внимательно слушать Церковь. Она никого никогда не обманет и всегда защитит, и Божия Матерь никогда не оставляет всех, слезно взывающих к Ней о помощи, а еще снова обратимся к Откровению Иоанна Богослова.

"И Ангелу Фиатирской церкви напиши: так говорит Сын Божий…: знаю твои дела и любовь, и служение, и веру, и терпение твое…. Но имею немного против тебя, потому что ты попускаешь жене Иезавели, называющей себя пророчицею, учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное. Я дал ей время покаяться в любодеянии ее, но она не покаялась. Вот, Я повергаю ее на одр и любодействующих с нею в великую скорбь, если не покаются в делах своих. И детей ее поражу смертью… Вам же и прочим, находящимся в Фиатире, которые не держат сего учения и которые не знают так называемых глубин сатанинских, сказываю, что не наложу на вас иного бремени; только то, что имеете, держите, пока приду"[137].

Нам, не ведающих глубин сатанинских, сказано, что от нас не потребуется невозможное. Просто крепко держи то, что имеешь - Святую Веру, пока Сам Господь не придет и по всей строгости разберется со всеми развращающими церковный люд - с проклятой Иезавелью и с любодействующими с ней.

12. Недоразвитость.

-1-

Главной опорой "православных революционеров" является те, кого некогда именовали пролетариатом, а чтобы стать таковым, требуется немного. Во-первых, надобно трепетно любить себя и верить только себе. Во-вторых, не следует считать Божию заповедь любви абсолютно незыблемой, то есть допускать известную возможность пренебречь ею во имя любви другого рода. В-третьих, следует обнаруживать в сердце несомненные признаки "святости". Такой "святости", которая требует не столько смиряться пред Богом и людьми, сколько смирять самому, также имея на то достаточно веские оснований.

- Что значат какие-то законы, когда мое сердце пылает "любовью"!

Человек такого рода все видит, все слышит, все понимает, мудр. Ведает о несправедливостях, повсюду чинимых верным, особенно начальниками, слышит тихий ропот обиженных, разумеет как этими чувствами можно управлять.

- Как сладко сознавать, что именно ты невидимо держишь руку "на пульсе" Церкви, а еще слаще ведать, что в любое время можешь его остановить…

А еще, подобная "святость" обожает громогласно вопиять о всеобщем небрежении к Вере, о нерадении божьего люда к святыням Церкви, о необходимости немедленного и чрезвычайного восстановления всего попранного.

- Дело Божие находится в возмутительном запустении, и восстановление попранной справедливости возможно лишь безжалостной "железной рукой".

Короче, вместо благодатной избранности во Христе Иисусе, ведущей к Небесам, самозваные "святые" призывают повернуться нам вспять, "благодатно" обратиться к избранности законнической, формальной, расписанной как по нотам в малейших деталях, вплоть до того, какой рукой передавать свечку.

Благодать научает нас покаянному смирению, прощению личных обид, принуждает к жесткому противостоянию с миром лишь тогда, когда в том возникает крайняя необходимость, когда бесстыдно попирается правда Божия. В любом случае она никогда не допускает жестокости и безответственности.

Законничество, напротив, неизменно обнаруживает в себе особое правило для "святых", согласно которому можно не смиряться, не каяться, разве что формально, и, разумеется, никогда, никому, ничего не прощать обид. Действовать же требует быстро, жестко, решительно, безрассудно, без малейших колебаний, что в данном случае предусматривает и жестокость, и безответственность.

В церкви роль "пролетариев" обыкновенно исполняют нерадивые новоначальные - молодые или старые, не желающие смиряться, обидчивые или просто желчные и озлобленные люди. Хотя даже долгие годы, проведенные в храме, и многие молитвы не гарантируют отсутствие склонности к жестокости и экстремизму. Такие личности встречаются даже среди священнослужителей! При этом они чаще других претендуют на роль "вождей мирового пролетариата".

Последнее нам представляется особенно опасным, поскольку именно пастырю словесных овец вручена власть пасти церковное стадо. И если те заблудились, то простым прихожанам спасаться становится намного сложнее.

К счастью, даже наличия пламенных "вождей" и обширности "народных масс" сами по себе не обеспечивают возникновение революционной ситуации. Для этого еще нужно найти подходящего врага, а без него - никак! Причем, лучше всего сразу искать его в Церкви, что, в самом деле, зря терять время! Ведь именно на нее, рано или поздно, будут нацелены все взоры мировой крамолы.

- Итак, вот оно - церковное противостояние, революция начинается!

- Бей гадов! …

- Что на это ответить? Нужны ли комментарии? Все же скажем!

Церковное противостояние пока основано на конфронтации двух ложных духовностей. Первая властно-холодная, практичная, подобная саддукейской. Вторая надрывная, нервная, отчаянно решительная, более всего напоминающая фарисейство. Обе в подавляющем большинстве еще не вполне лишились истинной веры, в отличии от несчастных фарисеев и саддукеев евангельских.

Каждый искренне радеет о Церкви, но с некоторыми "перекосами".

Как же тяжело бывает видеть молодых, обыкновенно, священников, искренне преданных Матери-Церкви! Много и ревностно трудятся на ниве просвещения многострадального народа. Любят людей, особенно обиженных. Умеют их утешить, потому что и сами познали скорбь, несмотря на свою молодость.

Но зачастую в стремлении помочь людям они наталкиваются на стену непонимания. Причем "стена" оказывается не где-то, а именно в церкви! Что поделать! Так было всегда. Одни собирают, другие в то же самое время расточают, причем последние чаще имеют административную власть над первыми.

Как тут следует поступать? Продолжать помогать хотя бы немногим, пусть вызывая этим зависть, гнев и гонения нерадивого начальства, или решительно восстать против вопиющей несправедливости? Ответ далеко не так прост, как многим может показаться! Мы и не станем чрезмерно в него углубляться.

Приведем лишь одно соображение.

Древо познается по плодам. А плоды часто бывают, скажем так, не слишком "свежими". Искал, например, правды, а оказался под запретом или вовсе лишился сана. Где теперь те бедолаги, которым искренне хотел помочь? Не остались ли они в полном одиночестве, лишившись твоей поддержки и совета?

Хорошо ли это?

С другой стороны, бывает так, что священнику никак нельзя отступать. Надо бороться с несправедливостью до самого конца, иначе предастся Христос! Тогда наказанный людьми, вознаграждается Богом, Он же находит и способ позаботиться об оставшихся без должного священнического попечения.

- Так как же быть? Как себя вести?

- Очень просто! Никогда не давать места в своем сердце злобе, пусть даже самой "праведной". Быть твердым, но не поспешным. Не допускать безрассудства, всегда брать благословения у имеющих больший духовный опыт. Вот, собственно, и все! Положись на волю Божию, а прочее управится само собою.

К сожалению, приходится порою видеть как прямо на глазах преображается священник, когда заходит речь о наболевшим. Только что мягкие, добрые глаза немедленно подергиваются непроницаемой пеленой агрессии. Речь его становится жесткой, односложной, властной, не терпящей возражений. Черты лица обостряются, становясь напряженными, неподвижными.

Слова по-прежнему кажутся правильными, но уж очень они злы.

Невменяемость. Что, разве это в этом и заключена вся "правда"?

Но как только разговор переходит на другую тему, перед нами снова оказывается любящий народ священник. Странные и страшные метаморфозы. Чем они закончится? Кто возьмет верх: злая "правда" или любящее смирение?

Во всяком случае искать справедливости в таком состоянии не следует. Сперва надобно привести себя в должный порядок, а затем уже хорошенько подумать, что делать дальше. К сожалению частенько побеждает злость…

-5-

Как сказано, среди "пролетариев" встречаются личности сильные, смелые, цельные, волевые, устоявшиеся и самостоятельные. Кажется, уж они-то не должны ничего бояться. Но, с удивлением замечаешь в глазах у них неосознанный, но жгучий страх перед маленькими "церковными революционерами".

И уже не столько Бога теперь боится нерадивый христианин, сколько страшится обидеть грозных и "сильных верой" друзей, робеет нарушить "кодекс чести", невнятное "джентльменское соглашение", заключенное с… фарисеями. Никаких бумаг о продаже души, разумеется, не подписано, но неудобно отказать "преданным вере" людям, отдающим борьбе с неправдою все силы без остатка.

- Лучше бы пил водку, как люди попроще!

- Может быть, вы и правы…

Человек, живший в нашем суетном мире, в лучшем случае имел безалаберных и безвольных приятелей, легко бросающих любого, оказавшегося в беде. И вдруг, он обретает суровое братство, о котором мы только что говорили. Оно имеет ясную цель жизни, никогда не оставляет товарищей в беде. Не ведает, что не из жалости, а чтобы не удрал, чтоб не вырвался бы из пут смертельного проклятия, помалу оплетающего грешную душу окаянных "праведников".

Это не братство, а - секта, причем самая страшная из существующих!

Как в жизни бывает: сперва революционная банда насаждает в обществе страх пред собою, пред сатаной, а затем с жестокой легкостью совершает стремительный государственный переворот. Сам князь мира сего остается при том, обыкновенно, невидимым, ехидно потирая ледяные руки в тени заговора.

Быть может, не ведают о нем и многие заговорщики, зато им нравится, что все: и чужие, и свои их ужасно боятся. Крамольники обыкновенно полагают, что пугает несчастных людей не тот, кто мрачно стоит за их сутулой спиной, а они сами - такие бесстрашные, непримиримые, жесткие, но… справедливые.

Несколько отвлечемся на конкретные исторические события. Конец 19, начало 20 столетия. Россия потрясена многими тысячами (!) терактов. Бомбист сорвались с цепи как бешеные собаки. Убив множество верных короне, они становятся… национальными героями! Однако и Империя не дремлет. Нескоро, но со свойственной ей методичностью, истребляет она проклятое семя.

И вот уже толпами ведут на эшафот блудливых "детей революции". И они, действительно, - дети! Прыщавые вечные студенты, малохольные курсистки института благородных девиц. Начитавшиеся про суровых индейцев Фенимора Купера, бесноватого "Овода", французских амурных романов, они всем сердцем возлюбили романтику, возлюбили смерть в образе революции.

Живущий романтическими мечтами, непременно робок, ощущая свою неполноценность в реальной жизни, даже если не признается в этом и самому себе. И вовсе он не отважный, и совсем не герой, каковым представляет себя. Но, чтобы доказать обратное, отъявленные трусы берутся за бомбу или гектограф. Одни все подряд взрывают, другие проникновенно пишут об этом в стихах. Штурм Империи - это вам не в бирюльки играть! Дело для настоящих мужчин.

- Только откуда вы взялись-то - "мужчины", почему вас не было раньше? Видно почуяли смертельную слабость Империи. Вы - трусливые шакалы!

- Тем не менее, пойти на теракт непростое дело. Ведь что-то придавало чахоточным и рассеянным мечтателям несвойственную им настойчивость, сосредоточенность и способность выдерживать огромные нервные перегрузки.

- Да, по сути это даже не маниакальность, хотя не без нее. Они более похожи на лунатиков, не сумевших проснуться поутру и весь день "на автопилоте" продолжающих свои опасные ночные похождения. Сознание не просто подавлено, а разрушено, сохранив только способность есть, пить и взрывать.

Для того, чтобы сознанию перейти в такое, почти растительное, состояние, надобно натворить нечто из ряда вон выходящее, свершить совершенно невероятный и святотатственный грех, а начать, несомненно, надо с гордости.

- Надо восстать против Бога, но не как честный атеист, какими почти все мы были до начала Перестройки. Веруя во Всемилостивого, надобно действовать против Него намеренно. Осознанно противостать Всесвятой Воле.

Именно так "богом обиженные" блудливые дети покидают Церковь. Покинув, оказываются беззащитными пред нападающими на них силами зла. Но от охватившего ужаса не бегут, а стараются доказать, что нет никого их храбрее.

- Зачем?

- Затем, что вы все меня бросили, а Бог первый. Я - один!!!

Обида на Бога. Ее не прощают, даже не задаются мыслью, в чем именно Творец оказался виноватым. В том, что вовремя не приметил таких выдающихся личностей? В том, что подобострастно не приклонил перед ними колен?

- А чем вы, простите, выделяетесь, кроме своей гордости?

- Всем!!!

От гордой обиды до ненависти один шаг, даже меньше того. Вот это-то пламенное чувство всегда и рождает огнедышащих героев революции…

- Ужас!

- Господи, да как же все это глупо! Юношеский нигилизм возведенный в ранг Абсолюта. А ведь это всего-навсего недоразвитость. Да, да, именно та самая обыкновенная недоразвитость, психическая неполноценность. Не та, которая бывает у людей от природы, и которую нельзя исправить, а та, что возникает у человека вследствие его собственных усилий, от разрушающего действия гордости. Мы сильно недооцениваем ее страшных разрушительных свойств.

- Ну, а коли ты неполноценен, а это - так, так тем более разумно смириться пред нормальными, а не тужиться, доказывая обратное. Не правда ли? Ну - ладно! Пусть мы все - плохие, но чем виноват Спаситель-то? Смирись пред Ним!

- Ни за что!!!

Дальше говорить становится не о чем. В конце-концов каждый сам выбирает свою дорогу жизни. Одни из них ведут в ад, другие в Царствие Божие.

- Выбирай сам.

- А я уже давно выбрал! - говорит, багровея от слез и обиды…

- Да, вне Церкви человек становится более или менее беззаконным. Укрепившийся же в беззаконии непременно начинает ненавидеть любую законность. Царство и Церковь предоставляют, в этом смысле, идеальные объекты для революционной неприязни. Больше помазанника-царя или иного представителя власти, можно ненавидеть только Бога… Отсюда и все крамолы и ереси.

Вообще, романтика чрезвычайно похотлива по самой своей природе. Этого не сразу заметишь лишь потому, что ее страсть тайная. А еще похоть романтики несет в себе нечто противоестественное, извращенное. То есть, по виду любовь, жажда справедливости, а по сути тайное извращение. Однако всеми этими свойствами несомненно обладает и революция! Едва ли это случайно.

Поэтому было бы странным, если милые романтики не прилепились бы к ней всем сердцем. Требовалось только время, и оно настало… Но как изменились несчастные, глупые детишки, допьяна испившие зелья революции! Их вешают напропалую, а они хором поют, декламируют шизоидные стихи о свободе[138]. Короче, совсем не испытывают страха смерти. Вот они - герои России!

Общество рукоплещет их "подвигам". Само пугливое, оно потрясено немыслимой отвагой революционеров-убийц, истребителей высших чинов Империи. Не ведают томные почитатели прыщавых бомбистов, что у них и в помине нет мужества. Как были несчастными трусами, такими и остались.

Но и у рукоплещущих восхищение не настоящее. За ним скрывается точно такая же трусость и самообман, как и у бесноватых революционеров. Только последние раньше них успели перейти на качественно иной уровень страха.

Такое и нынче встречается все чаще. Нельзя сказать, что совсем уже умерли, только и живыми назвать подобных субъектов было бы не совсем корректно. Мертвые дети революции, жаждущие убивать живых людей… Причем природа появления маньяков-убийц, между прочим, почти идентична появлению маньяков революционного толка - редкий психиатр отыщет некоторые различия.

Точно такие же дети, какие сто лет назад устраивали шумные "эксы" и теракты, сейчас безумно боятся идти в армию, хотя частенько любят поиграть в патриотическую романтику. Такого рода мечтательные увлечения сами по себе не проходят бесследно, но особенно пагубные последствия наступают тогда, когда юноше приходится предавать Родину, отказавшись защищать ее.

Можно покаянно исцелиться и от этого недуга, но душевные раны от него останутся в сердце навсегда… Лучшее "лекарство" - Церковь. К сожалению, большинство бывших романтиков не имеют склонности к покаянному очищению, отчего их исцеление затягивается надолго, если не прекращается вовсе.

Участь таких субъектов, вовремя не ставших членами Церкви, всегда незавидна. Пройдет некоторое время и у некоторых из них глаза внезапно загорятся огнем нечеловеческой отваги… Против какого "мирового зла" устремятся эти до смерти напуганные "храбрецы", и сколько ужасных бед успеют натворить, прежде, чем общество найдет радикальный способ избавиться от них?

Так, некоторые, поиграв в компьютерных героев, в пинбол (игру в солдатики для взрослых с униформой и стрельбой шариками с краской), настолько увлеклись играми разума, что, перестав понимать, где реальность, а где вымысел уже начали игры не на жизнь, а на смерть - фашисты и антифашисты.

Это как на военных учениях - "красные" и "синие". Они одни и те же и по социальному происхождению, и по образованию. Просто нужен противник. Неважно какой. Для фанатов футбола - чужой клуб. Для фашистов - антифашисты. Для "зеленых" Гринписа, - цивилизация. Главное - протест, злость и кровь!

13. Смоковница.

-1-

Но, снова вернемся к Церкви. Как будто нарочно, некоторая часть церковного общества предоставляет окружающим изрядно соблазнов. Ведь Церковь сейчас не только растет, но и богатеет, обретает духовный авторитет и политический вес в российском обществе. Оттого-то нынче находятся достаточно желающих сверх положенного и разумного воспользоваться авторитетом Церкви и властью, и, важнее всего, земными благами, ими доставляемыми.

Земное все более затмевает для некоторых небесное. Вера таковых становится чрезвычайно рациональной, законнической, приземленной и… злой. Собственно, лишившись присущей ей жертвенности, она постепенно покидает подобных своих "почитателей". А власть, во всяком случае видимая, у лишившихся веры обыкновенно остается. Открыв Евангелие, мы сразу узнаем в описанных персонажах до боли знакомых чванливых и самодовольных саддукеев.

А вот, что говорит обо всем этом наш Патриарх.

"Наш опыт управления епархией убеждает Нас, что многие священнослужители не вполне проникнуты осознанием ответственности церковного служения. Показателем этого становятся случаи неспособности некоторых клириков противостать влиянию атмосферы греха царствующей в мире. Духовная жизнь таких священнослужителей небогата опытом Богообщения, их советы часто формальны и бессодержательны…

Быт и весь круг интересов таких клириков не много отличается от жизни среднего представителя общества потребления…

Если материальные блага, иерархическое положение, награды становятся стержнем жизни, Церковь начинает восприниматься в таком случае не как среда духовного возрастания и труда в винограднике Божием, а как место кормления, сфера добывания денег. Между тем Священное Писание ясно определяет путь каждого пастыря - как следование за Христом, по слову Спасителя, обращенному к одному из Своих апостолов: "иди за Мной" (Ин. 21, 22).

В этом следовании за Пастыреначальником Всемогущий Бог открывается нам в Своём безграничном смирении, которое есть проявление Божественной любви, способной к принятию скорбей от Своего творения. Жажда уподобиться Господу естественна для христианина, тем более для пастыря, который совершает свое служение по образу Христову: "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный". (Мф. 5, 48)…

В эпоху натиска секуляризма священническое служение становится всё более трудным. Мир, не способный "принять Духа Истины" (Ин. 14, 17), не любит служителей Христа, как прежде возненавидел Самого Господа…

Господь Иисус Христос противопоставляет истинного пастыря, которого отличает жертвенная любовь, - наемнику, трудящемуся за деньги из своекорыстных побуждений, думающему, прежде всего, о своей выгоде... Без любви к людям невозможно быть настоящим священником, ибо пастырство - это свободно принятое призвание жертвенного служения Богу и ближним...

Каждый священнослужитель обязан вести народ ко Христу, вернуть множеству людей православную веру. Добрый пастырь не стремится привлечь людей или отдельного человека к себе, он ведет их к Первопастырю - Господу Иисусу Христу. Напротив, священник своекорыстный старается привязать человека к себе, сделать его зависимым, подчиненным, духовно порабощенным.

Пастырский подвиг, основанный на любви, подменяется духовным манипулированием, холодным, властным управлением людьми"[139].

Ну, а коли таковые уже появились, как утверждает Патриарх, между революционно настроенными новыми фарисеями и новыми же саддукеями неизбежен военный конфликт. И те и другие со временем собираются то ли в секты, то ли в кланы, или корпорации - ударные отряды для ведения "боевых действий".

Вот вам и самая настоящая революционная ситуация! А дальше, как частенько говаривали недавно: "лес рубят - щепки летят"! "Рубят" Церковь, "летят" православные христиане. В азарте схватки до них никому нет дела.

Конечно, ведь идет священная битва за "правду"!

Такое уже не раз бывало. Вот, приведем пример. В разгар революции 1905 года, некогда именуемой Первой Русской Революцией, некоторые священники, в союзе с "просвещенной" безбожной интеллигенцией и маститыми богословами восстали против… Церкви! Как всегда под самым благовидным предлогом - обновления устаревшего, засохшего, косного. Приведем выдержки из статьи, посвященной анализу обновленчества во время революции 1905г[140].

"Освободительное движение, охватившее страну, затронуло и Церковь. Не избежали этого искушения и многие члены Московского общества, либерально настроенные священники и миряне. В 1905 году они поддержали революционные идеи преобразования государства и открыто выступили с программой "церковного обновления".

Вот как пишет очевидец и участник событий… Н.П.Розанов: "В годы революции в этой "цитадели Православия и Самодержавия стали твориться вещи прямо необычайные: батюшки и прочие члены клира стали наполнять зал епархиального дома вовсе не для благочестивых бесед,… а для шумных разговоров о церковных реформах, весьма связанных с реформами политическими… Эта московская церковная революция[141] в то время ее руководителями скромно называлась "освободительным движением"[142].

17 марта 1905 года в официальном органе Санкт-Петербургской Духовной академии(!) была опубликована известная "записка 32 священников"[143]. 22 марта Общество Любителей духовного просвещения постановило "высказаться" по этому поводу. И с этого момента оно начало активно включаться в обсуждение проблем, связанных с современным положением Церкви и подготовкой к Собору, и поручает своим "передовым" сотрудникам подготовить справки…

Между тем среди либерального крыла вызревала мысль о необходимости собственной предсоборной Комиссии[144]".

Самым странным в такого рода сражениях является то, что по мере разгорячения и упоения боем фарисейские и саддукейские враждующие партии соединятся между собой в едином порыве богопротивления. Наступит и такой день, когда противниками будут забыты все прошлые обиды и претензии. Тогда-то ревнителям "правды" станет ясно, что у них общий враг - Христос и Его Церковь. На них-то и обрушится нечестивое воинство церковных антихристов.

Революционные либералы-демократы начала ХХ века жаждали создания Предсоборной Комиссии. Их контрреволюционных оппоненты конца того же столетия, собравшие в своих рядах "сугубых ревнителей веры", мечтали о Предсоборном Совещании. И те и другие добивались желанного для того, чтобы воплотилось самое заветное - Всероссийский Церковно-Земский Собор.

- Дело само по себе, кажется, не должно вызывать отрицательных эмоций. Соборно, всем миром, по-братски помолившись решить все наболевшие проблемы Церкви и общества. Разве это так уж плохо? Почему бы не собраться?

- Да, неплохо бы, если б не говорилось одно, а подразумевалось совсем другое. Вовсе не соборного духа искали старые и новые "правдоборцы", а унижения Церкви, низведения ее до роли прислуги. В своей новой роли она назначалась лишь исполнительницей безумных идей этих безумных фанатиков!

- Ничего себе… Как это?

- А так! Такой Собор, в числе прочего выбиравший и царя, как известно соединяет в себе два властных начала - церковного и государственного. На таком соборе, как раз, и был выбран первый царь из династии Романовых.

- Но с тех пор очень многое в мире переменилось.

- Разумеется, либеральным церковным революционерам избрания царя не надобно. Им было потребно разрушить богоустановленную систему церковноначалия под видом похвальной борьбы с нерадивым священством.

- Но ведь священство действительно, как бы лучше выразиться, слишком часто далеко от желанного идеала. Об этом, кстати, сам Патриарх говорит.

- Это так, но ведь никто, будучи в здравом уме и твердой памяти, не станет ради истребления докучающих тараканов сжигать свою хату. Это, конечно, решает проблему насекомых, но создает множество других. А реформаторы были сторонниками именно поджога Церкви, который, кстати, они и пытались проделать после революции 1917 года посредством обновленчества[145].

Но прошлые либералы были всего лишь мелкими, примитивными, желчными разрушителями, в то время как их более "продвинутые" коллеги, именующие себя ревностными монархистами, являются, в некотором роде "созидателями". Заметим не монархисты, а ложно именующие себя таковыми.

- В каком смысле: "именующие себя"?

- В том, что они совсем не жаждут законного монарха, который законными средствами оградил бы Церковь от поругания любыми нечестивцами, в том числе из числа нерадивого, алчного священства. Они ждут истребителя Церкви!

- Ничего себе… Да ведь это же, елки-палки, - антихрист!

- Именно он, поганый…

- Да, … как же лукавый правдоподобен, и многие ему верят…

- Выходит, что некоторые все еще желают Всероссийского Собора вовсе не для пресечения затянувшейся Русской Смуты[146], а только для достижения полного духовного единства, точнее соития демократии и экстремизма. Плодом этой "любви" как раз и должен стать вожделенный сын погибели.

- Что же теперь, прогнать всех монархистов, что ли?

Зачем же? Можно вполне искренне любить и Родину, и Церковь, молить Бога о законном царе, но не ожесточаться, не впадать в прелесть. Все должно быть соразмерно и разумно, а, главное, надо иметь Божью любовь.

Что же до церковных нестроений, то нужно по силам исправлять то, что возможно, но никогда не забывать, что не ты, а Христос глава Церкви! И если Церковь часто может представляться беззащитной от произвола врагов внутренних и внешних, то надо помнить, что именно Господь создал ее такой.

Что не под силу человеку, то нетрудно для Богочеловека!

Вот - католики. Сколько монашеских и рыцарских орденов создали, чтобы защитить свою Церковь, а чем все это закончилось? Сатанистами-тамплиерами, кострами Инквизиции, сложенными "смиренными" бенедиктинцами, Парижской Коммуной… А, что там говорить, все знают, чем все закончилось!

В нашем случае можно, наверное, утверждать, что Февральская революция 1917 года была спровоцирована именно либеральным саддукейством. Не церковным только, разумеется, а в более широком смысле - людьми обличенными властью и обязанными соблюдать законность. Но они захотели не блюсти, а по-воровски забрать ее в свои бледные холеные руки. Однако не только тем самым разрушили Российскую Империю, но и выпустили на волю страшное зло - вавилонскую блудницу. Ту, самую непотребную девку, которая сперва была названа большевизмом, а после его поражения демократией[147].

Мы не видим между ними никакой разницы, за исключением применяемых ими конкретных тактических приемов. Но так происходит не по незлобию, а только в силу невозможности нынче былых кровопролитий - не более того. Хотя, строго говоря, различия все же существуют, но мы в данный момент больше привлекаем внимание читателя к их несомненному родству, а не к ним.

Впрочем, это и так понятно, поскольку самым простым и распространенным способом устранения существующей власти являлся развал изнутри - предательство наиболее приближенных к ее главе. Царю, например, как случилось в России царской, КПСС, как произошло в России коммунистической.

Без этого, несомненно иудиного, предательства обычно невозможна никакая революция. Так, ни большевики в 1917, ни демократы в 1991 не добились бы своего триумфального успеха без предшествовавшей этому государственной измены наиболее влиятельных представителей соответствующей власти.

Что-то в этом ужасном преступлении есть от… жажды самоубийства, как нам кажется, ненасытной жажды вкусить сладости проклятия, причем проклятия смертного, безумие и демоническая подоплека которого несомненна.

В самом деле, человек, предавший власть, которой присягал на верность, которая его отогрела, насытила, вознесла над многими более достойными, не получает от предательства никакой выгоды! Напротив, именно этих "жирных буревестников" устроенная ими же мятежная буря скорее других пускает "под нож". Законная, кстати, кара, о которой все изменники несомненно догадываются, но смерть притягивает их настолько сильно, что перечить ей они не смеют!

Фарисейский Октябрь 1917 порвал саддукейскую блудницу на куски, хотя прежде сблудил с нею. Привел к власти над Россией неистовых ревнителей мнимой правды, а на деле маньяков-убийц, упырей и кровопийцев. Их век был, как не странно, более продолжителен. Хотя, не все сводится к упрощенным схемам, но многое в этом можно объяснить и вовсе просто - уставшие фарисеи, их числа тех, кто не сразу после переворота свихнулся, стали… саддукеями.

Впрочем, был и простой народ, гонимый, честно строивший недостижимый коммунизм, не имевший никакого отношения ни к тем, ни к другим

Однако настал час и новая блудница, рожденная от раздавленной коммунизмом, восстала "из пепла"[148], в очередной раз отомстив своим извечным убийцам. Началась злосчастная истерика-перестройка… Более всех, однако, пострадали не переспелые "пламенные революционеры", а самые простые люди.

Перестройка, к нашему счастью, не сумела "дорасти" до "взрослой" революции, оттого до гильотинирования вождей, к их уже счастью, дела не дошло. Однако Суда Божьего им в любом случае не избежать. Незавидная участь!

Как бы то ни было, а все русские революции возникали из-за страха перед бешеными революционерами, наводнявшими Россию ужасом. Они находили поклонников среди тех, кто отличался нравственной распущенностью и склонностью к предательству и Церкви, и России. А еще их сила питалась страстями, вызванными оскудением христианской любви русского общества[149].

- Нет, тут у вас не все складывается! Кого в таком случае боялись вожди КПСС, учинившие беззаконную Перестройку? Ведь, вся власть и так была у них самих… Им некого было бояться, кроме самих себя, разумеется.

- Да, пожалуй. Надо бы несколько пояснить сказанное.

В известном смысле они действительно боялись… самих себя. Разрушители Советской Империи показали нам, что происходит с Иудами, сумевшими дорваться до вершин власти. Когда таким преступникам некого страшиться, они начинают бояться самого преступления, точнее возмездия за него. Причем, единственно возможным способом избежать его им представляется… разрушение той системы, которая может привлечь их к ответственности.

- Но это же шизофрения! Рушить то, к чему рвался всю свою жизнь...

- Именно.

С Евангельской поры в природе революций, начавшихся с тайной измены избранного народа Спасителю и завершившейся явной на Пилатовом судилище, перемен не произошло. Вот, к примеру, сейчас мир снова с тревогой прикован к проблеме глобального терроризма. Прикован несообразно с его реальной угрозой, хотя крови пролито террористами уже изрядно.

Но надо понять, что террор не преследует иных целей, кроме насаждения в обществе безумного страха, хотя и декларирует всякие невнятные лозунги, наподобие джихада, священной войны с неверными и тому подобного.

Все это - ложь!

Повторяясь, единственная цель, к которой стремиться террор, это - нагнетание страха. Он нужен для того, чтобы таким образом ущербные террористы обрели бы самоутверждение, а благородная их болтовня служит лишь для прикрытия. Страх, а не любовь к правде или закону, является единственным фундаментом "Нового Порядка", насаждаемого повсюду неистовыми поклонниками сатаны, рядящимися по своему обыкновению в ризы праведников.

И то, что бородатые лиходеи нынешнего "джихада" совсем не похожи ни на прыщавых студентов прошлой русской революции, ни на престарелых вождей-предателей КПСС, уничтоживших СССР, не должно нас обманывать. Они совершенно одинаковы, они - кровные братья, породненные вечной погибелью.

Все они - одно и то же порождение страха и преисподни! А наш с вами страх - это страх перед этими исчадьями ада, которых нельзя бояться!

Увы, этот страх позволяет скрыть многое, даже очевидное, творящееся у нас на виду - как будто пелена на глазах, а под ней происходит духовное разложение мирового сообщества, насаждение безумного ужаса перед беззаконием.

Так что, террор неуязвим вовсе не потому, что настолько ловок и силен и ужасен, а потому, что скрывается в нашем страхе, в глубинах нашего сердца. Нет, и не может быть иной причины той огромной силы, которую он приобрел.

-2-

Стало быть, человечество опять стало робким, гордым и бездерзновенным. Эгоистичная любовь к самому себе снова затмевает в сердцах людей любовь жертвенную, небесную - любовь к Воскресшему Господу нашему и Искупителю Иисусу Христу. Следовательно, требуется лишь время, чтобы грешная наша земля снова вскипела бы гнойными нарывами жесточайших революций.

Последние, пока еще "тихие", "бархатные", уже со всех сторон окружили Россию. Неслучайно! Мир заждался прихода "истинного спасителя", своего горячо любимого хозяина, жаждет антихриста, ищет смерти, а "лапотная Россия" как всегда мешает встретить желанного лжецаря - отсюда и неприязнь.

Согрешивший всегда испытывает некую антипатию к несогрешившему. Грех жжет, и хочется найти причиняющего страдания. Находится обычно тот, кто обличает своей чистотой. Далеко ходить не надобно, достаточно оглянуться.

Так, часто соблудивший супруг начинает ненавидеть супругу, сохранившую ему верность, видя в ней причину всех своих бед! Она, не знающая ни сна, ни отдыха, оказывается и неряхой, и бездельницей, и приживалкой. К такому странному открытию может привести только грех, причем смертный…

- И где только раньше были мои глаза - гневно рассуждает блудник.

И это не единственная смертная страсть. Есть еще зависть и много чего другого. Все они охотно "открывают" глаза "прозревшим" грешникам. Вот и Россию, добрую кормилицу и защитницу многих народов, тоже ненавидят.

И ничего тут не поделать!

- С чего все это началось?

- Давно, с Голгофы! Об этом мы в суете дней подзабыли… Однако многие события начали разворачиваться еще раньше, прежде звериного страха и бешеной злобы Пилатова судилища. Рождество Христово, по-видимому, породило первую плеяду "смельчаков", решивших насмерть сразиться с Богомладенцем.

Причем намерение их с самого начала было тайным, скрывалось под маской благоразумия, мнимого миролюбия, смирения, незлобия и богобоязненности. Да, только человек может столь откровенно обманывать самого себя!

Очевидно, что со времени Рождества Христова решимость примкнуть к "победоносному злу" была равно опрометчивой, как и хитрая робость выжидавших. Разница заключалась лишь в том, что первые ярко полыхали адским огнем, а вторые до времени тихо тлели, сохли, равно умерев для вечной жизни. Последнее как нельзя лучше иллюстрируется евангельской смоковницей, к которой подошел Спаситель за несколько дней до Крестных Страданий.

Когда Господь с апостолами "вышли из Вифании, Он взалкал; и, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек!" [150].

Хотя время плодоношения смокв еще не приспело, говорит Евангелие, да только не для того злополучного древа, которое избрал Себе Господь. Находящаяся вблизи иерусалимского Храма - единственного законного храма иудеев, она росла только для того дня, когда Господь возжелает вкусить от ее плодов.

Никому другому они не предназначались - только Христу! Поэтому-то и время их созревания сообразовалось не столько со временем года, погодными условиями, сколько с волей Божией, но она оказалась нарушенной.

Впрочем, смоковница, на самом деле, ни в чем не была повинна. Она стала для нас всего лишь выразительным символом, неким пугающим образом падшего Божьего народа. Ведь именно ему, а не кому иному, надлежало в сей же час принести потребные Спасителю "достойные плоды покаяния"[151].

Только тщетным было ожидание Спасителя получить покаяние от возлюбленного избранного народа. Потому тот и засох для вечности. Хотя, и это обстоятельство не следует забывать, конечная кара была отсрочена[152]! Самая страшная кара, которая и к нам с вами имеет самое непосредственное отношение!

Почти тоже самое говорится Господом и в Евангельской притче.

"Некто имел в винограднике своем посаженную смоковницу, и пришел искать плода на ней, и не нашел; и сказал виноградарю: вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби ее: на что она и землю занимает? Но он сказал ему в ответ: господин! оставь ее и на этот год, пока я окопаю ее и обложу навозом, - не принесет ли плода; если же нет, то в следующий год срубишь ее"[153].

Господь проповедовал Евангелие спасение в точности три года, а на четвертый иудеи, образ смоковницы, дали "плоды" особого рода. Распяли Спасителя, убив тем самым вовсе не Его, а самих себя. Ведь, нельзя же, в самом деле, убить Бога, Богочеловека, тем более остаться при этом безнаказанным.

Но танталовы муки выбора, сопровождавшие Рождество Христово, были столь напряженными и изнурительными, что, наверное, не стали продолжительными. Чего, в самом деле, без толку морить упрямых людей! Тем более, от страха те сделали вид, что не поняли, чего боятся и вообще, что произошло. По крайней мере, прямых свидетельств о затяжной депрессии иудеев мы не находим ни в Священном Писании, ни в исторических документах.

Главное, что и засохшая, и вырубленная смоковницы равно не способны дать миру ничего, кроме назидания. Благодать, способная разрушить оковы разума и привести человека ко Спасителю, не находя живого отклика в подобной душе, в какой-то момент иссякает. А далее пред нами предстоит срубленная высохшая "смоковница", непригодная для Царства Небесного. Много их в наше время. Порою случайная или намеренная искра падает на одну из них и та, внезапно для самой себя, вспыхивает до самых Небес огнем "праведного" гнева.

Избави нас Бог от этой самой страшной на земле участи!

14. Горе.

-1-

Едва ли кто проводил со Христом больше времени, чем вездесущие фарисеи и книжники, за исключением апостолов, разумеется. Властные и пронырливые, с суровыми, умными и проницательными лицами, они были повсюду.

Учитывая иудейскую методичность, намного превосходящую всем известную немецкую пунктуальность, можно было бы предположить, что они даже создали своего рода "систему непрерывного наблюдения" за Спасителем и Его учениками. Так это было или нет, утверждать не станем. Во всяком случае именно фарисеи во всяком деле неизменно оказывались у Него "под рукой".

Неизменно будучи поблизости, они удивлялись вместе со всеми чудесам, происходящим у них на глазах. Порою по-детски умилялись при виде Господа, а иногда злились на Него. Сперва многих нельзя было назвать злыми - просто вздорны и зануды. Поэтому и ужасное намерение убить Господа большинству из них пришло в голову не сразу. И такие злостные "ревнители веры" не могли в один миг стать законченными негодяями, решившимися на Преступление.

Однако, встречались и настоящие злодеи. Сначала не слишком часто, хотя именно они и были во всем заводилами остальные просто им покорялись. Встретившись с Господним взглядом, глаза отводили не сразу: медленно опускали долу, неспешно поворачивались и еще неспешнее выходили из толпы.

Эти-то твердо знали, чего именно они хотят, понимали, что Господь прозревает их помыслы. В такое время к ним никто даже не решался подойти, такие злобу и ужас они излучали. Терпеливо ждали, когда Спаситель оступится, проявит неосторожность чтобы мгновенно наброситься всей волчьей стаей.

Большинство прочих фарисеев поначалу искренне тянулись ко Спасителю, несомненно и скоро обнаружив в Нем Мессию, как, впрочем, и их злобные "коллеги". И только гордость и глупый "кодекс чести" не дозволяли им прилюдно признать, как сильно смиренная любовь Христова манила их ко Господу. Увы, суровые, но недалекие блюстители нравов и беззаветные воины Моисеева Закона не могли позволить себе такой "непростительной слабости".

Видя, что не только Иерусалим, но и весь мир стоит краю гибели, фарисеи решились сражаться с князем мира сего до последнего, до конца, не надеясь на чью-либо помощь[154]. Они не ведали, что порою даже самое похвальное намерение может скрывать за собою самые скверные и противоестественные