Покой Вифлеема

"Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более

возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы"[1].

"Солнце в чистой и тихой воде ясно видится, и подобие его

изображается: тако Бог, вечное Солнце, в тихой, непорочной

и чистой душе показуется, и образ Свой в ней изображает".[2]

"Солнечного света не вмещают дебелые и густые вещи, как-то

земля, стены каменные и деревянные, и проч.; напротив того

стекло, чистая вод, хрусталь и прочее вмещают: тако ум,

грехами и похотьми мира сего помраченный, не может

Предисловие.

Апостасия - не просто красивое иностранное слово, обозначающее охлаждение человечества к Святой Вере и не одно лишь легкомысленное небрежение Божиими Законами, но и чрезвычайно мощная, притягательная и деструктивная сила. Находя все менее препятствий на своем пути - разрушении общественного сознания, она несомненно знаменует собою близость Конца Мира.

Апостасия - смертельная болезнь, пожирающая современный мир не хуже твоей чумы. Искупление грехов на Голгофе открыло для человечества забытую Книгу Жизни, апостасия же, яростно противясь любым проявлениям человеческого бытия, пытается закрыть ее. Конец Истории...

Заболеть апостасией легко, а выжить удается далеко не всем.

Причем понятие апостасии можно толковать достаточно широко, соотнося ее не только с уходом от единственной во вселенной истинной Веры - Святого Православия. Любое иное вероучение, включая пресловутый атеизм, также несет в себе изрядную толику ее разрушительных свойств. Поэтому-то даже самое бурное "возрождение" неправой веры, обретение теплохладным инославием "второго дыхания" также обозначает не что иное, как все ту же апостсию…

Однако, "сколь веревочка не вейся, все веревочке конец" - гласит русская поговорка. Поэтому, как не глумится современный мир над собственным естеством, бесстыже именуя непотребства яркой индивидуальностью, его кривлянье непременно пресечется Божиим гневом, уже отчасти являющим себя в лице апостасии. Да, именно той самой проклятой апостасией, коей он, безумный, кичится, выдавая ее холодную мертвенность за высшее проявление жизни.

Конечно, гнев Господень может явить себя совершенно необычным образом, а человек, опять слишком возомнивший о себе, даже не догадывается об этом. Гордый, он полагает, что Промысл Божий, непостижимый никакой твари, вполне подвластен его примитивной ущербной логике. Причем даже очевидные дефекты ума исправить смирением и покаянной Верой отказывается.

И хотя никто уже не говорит как прежде, что Бога нет, отрицать Его бытие сейчас может только безумец[4], но и принять Спасителя всем сердцем слишком многие отказываются под "благовидными" предлогами. Что это, как не апостасия? Только, на самом деле, это Господь отворачивается от окаянных неверов, блудников, гордецов и мшелоимцев, а не те от Него… Никакой богопротивник не получит сокровищ Веры, пока не раскается, а без нее нет и жизни.

Впрочем, современное общество, погрязшее в низменных страстях, и само ее более не жаждет. Гордое и самодовольство нашло себе развлечения иного рода. Не желая смирить высокомерную гордыню, обрести в душе долгожданное спокойствие, мир, спасение и вечное блаженство, люди приучились услаждать себя небытием, представляя его ужас… пределом человечьего счастья.

Смертность нынче вообще высока. Гробы с покойниками толпятся у моргов, нетерпеливо ожидая своей очереди. Стоящие вокруг, сумрачны, курят, иные плачут, даже рыдают навзрыд, порою лишь этим и отличаясь от лежащих.

Но в этом-то как раз и должен, по идее, заключаться предел человечьего счастья. Так почему же у собравшихся проводить покойника в последний путь не видно не только радостного ликования, но и следов оного.

Впрочем, и иные чувства обнаружить также нелегко.

Глаза мороженой рыбы - безлики и холодны, притом, что умер близкий тебе человек. Ничто не дорого! И не к нашим ли временам обращены слова Господни: "Иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов"[5].

Да, современный мир не просто умирает, а давно смердит, продолжая притворяется, что по-прежнему жив, молод и полон сил! Но чем больше прикидывается, тем меньше оставляет надежды вернуть отобранное смертью. Не пора ли перестать дурить самих себя? Игры с этой "дамой" всегда кончаются плохо!

Костлявая не просто стоит на пороге. Нагло и властно вторглась она в нашу жизнь, застав общество врасплох. Повсюду и почти беспрепятственно насаждается ею мертвенность, окамененное бесчувствия, убивающее душу. Опасность в наше время не просто велика, а давно уже стала смертельной. И какое еще нам требуется дополнительное свидетельство существования неумолимости погибели, чтобы наконец-то пробудить почти забытую жажду жизни?

Мы же настолько поражены тлением, что даже в святых храмах человеку бывает непросто вернуться к жизни. Церковь - Рай на земле, по учению Отцов. Тихий и прикровенный. В нем берет начало и жизнь, и вечная радость, там начинается дорога всех верных к полноте счастья - Царствию Небесному.

Так почему же мы, стоящие в храмах, так часто безжизненны и унылы? Лишь временами темная пелена небытия спадает с невидящих глаз, радость жизни во Христе чуть-чуть согревает стылое сердце, и… снова сумерки смеживают очи. Почему никак не можем насытиться жизнью там, где ее благодатные токи мощно пронизывают пространство? Почему никак не оживем?

Да, современный человек отчетливо ощущая близость смерти, ее тяжелое и смрадное дыхание, притворяется, что ничего не видит, не слышит, не понимает. Оттого-то слезы и рыдания о тех же усопших часто происходят не столько от неутешной скорби, сколько от сладкой, томящей жалости… к самому себе.

Наш мир пересыщен греховными развлечениями, отнимающими у людей последние жизненные силы. Он давно стал бесчувственным даже к собственному горю, во всем ища только услаждения. Оттого и близится пора, когда ужас самоубийства останется для грешного человечества той последней "радостью"[6], которое хоть ненадолго, да пробудит окаянные сердца от живого небытия.

Пробуждение смертью… Что может быть нелепее и ужаснее! Неужели оно становится не бредом, не наваждением, а реальностью нашего времени? И вот уже преддверии этого радостного для геенны события свирепо ревут дискотеки, созывая на лютый пир глупую зеленую молодежь, в подъездах рассыпаны окровавленные шприцы со сладкой смертью, как грязи шахидов со зловещими поясами, компьютеры подобно монстрам жадно пьют подростковую кровь.

Пир во время чумы, вот оно - торжество апостасии!

Как ловко связывает эта дрянь воедино, в тугой узел все мерзкие "радости" мира сего, назначенные лишь для одного единственного сладкого, мгновения "настоящей" жизни, которое прерывается первым же предсмертным хрипом. Неужели люди совсем разучились жить: долго и счастливо, не прибегая к услугам всех этих несомненно сильных, но таких ужасных средств "вспомоществования", при которых жизнь ограничена столь ничтожным промежутком времени?

Но существует еще одно обстоятельство, в силу которого апостасия обрела нынешнюю несообразную силу. Общество испытывает все меньше потребности жить по-людски, отчего все обширнее становится компания живых мертвецов, поскольку человек, утрачивая важнейшие человеческие свойства становится не абстрактной нелюдью, не только зверем, пусть и лютым, но и неживым.

И среди этого ужасного "зверинца" враг рода человеческого придирчиво выбирает себе самого "достойного" - апокалипсического наследника, антихриста. Пока не выбрал, не приспело время, но выбирать уже есть из чего…

Имеется у этого "сообщества" и особый секрет. Новомодные "мертвые души" не просто потеряли вкус к настоящей жизни. Капризные и эгоистичные, они не желают уходить в преисподню тихо и в одиночку. Не ограничиваются желания и сильным возбуждением, предваряющим их исчезновение с лица земли. "Ярко" прожив свой единственный заветный миг, эти негодники намеренны заманить в глубины небытия как можно больше доверчивых и недалеких людей!

Какая низкая мерзость и какая мерзкая подлость!

Кажется, эти стервецы совсем не верят в реальность смерти, нимало не боятся ее. Так почему же на "свидание" со своей "возлюбленной" гонят впереди себя огромную толпу? Не потому ли, что врут, безумно боясь небытия, смертельно завидуя живым. Оттого и чрезвычайно сообразительны на их соблазн.

- Почему я умерла, а ты - самое отвратительное и ничтожество существо на земле, все еще жив? Ненавижу всех вас! На, вот тебе, умри ничтожество как и я! Чем какая-то грязная скотина лучше меня? - шипит поганая апостасия.

Хитра завистливая стерва. Ненавидит всех и вся, но представляет себя такой сладкой и нежной, что к ней похотливо тянутся великое множество людей.

Конечно, мы сластолюбивы, непрестанно грешим, услаждаем похоти ума и плоти, слишком часто забывая, что есть предел Божьего долготерпения, за которым живительная благодать, сопровождающая жизнь человека, отходит, предоставляя окаянного его смертельным капризам. Только тогда они уже не услаждают как прежде, а непрестанно мучают ненасытной болью, и это не жизнь! А ведь за прижизненной смертью следует еще более ужасная - вечная!

Впрочем, разве прижизненная смерть стала уже незначительным наказанием? Ни на мгновение не оставляющая безысходность, боль, рвущая сердце, душа заходящаяся от ужаса в беззвучном крике. Повсюду ищет она отдохновения, не обретая оного. Ужасное состояние, ставшее лицом нашего времени!

- Казалось бы, коль ушел от веры, так и живи себе припеваючи!

- Нет, братец кролик, апостасия - это тебе не декларация прохладного отношения к Богу, а самая страшная смертная мука, которая как бы есть, и которой… нет. То есть мука, конечно, есть, но не сыскать ни ее саму, ни ее причины. Невозможно прекратить и невыносимость бесконечных страданий.

- Потому, что без Бога в сердце не может быть и жизни. Так что хочешь жить - покайся, очисть душу и живи с миром[7], в Вере, а коли хочешь умереть, оставь Веру и иди с "богом"[8] куда хочешь, куда глаза глядят. Смерть тебя быстро сыщет и ловко обделает свое дельце, как бы ты не притворялся живым.

- Простая, однако, дилемма. Проще и не выдумать!

- Так почему тогда мы видим, как самые близкие и дорогие люди уходят в прижизненное небытие именно тогда, когда бесконечная Жизнь разливается по бескрайним российским пределам, побуждая воскресшими церквами от хмельного сна смерти великий народ великой державы? Сна, мрак которого так долго и не без причины тяготел над нашим многострадальным Отечеством.

Смотрите, дивное и страшное чудо! Современный мир не просто уходит от Предвечной Истины, а сломя голову бежит от нее, в голос ревет от нестерпимо жгущей мертвое сердце Христовой благодати. Израненная Россия, напротив, радостно устремляется к Нему, кажется забытому, но трепетно хранимому в самых дальних, а, значит, самых надежных уголках израненной, но живой души.

Но не все как подобает берегли в дальних глубинах сердца сокровище веры, оттого в душах несчастных зреет ныне не радость вечного бытия, а мертвая злоба ко всему живому. Поэтому-то Россия не только насыщается Верой и вечной жизнью, но и разделяется на живых во Христе Иисусе и мертвых без Него.

Выходит, не только Жизнь, но смерть посетила нынче наши священные пределы. Бог - милосердный. Каждому дал право самому выбирать свою участь. Чего возжелал, то и получил. Разве не справедливо? Только почему же грешный мир, получив самое заветное, живет со смертельной обидой на Бога?

И как могло случиться, что прямо у нас на глазах разделяется недавно единый народ. Да не по голосу крови, даже не по вере, а по любви[9]. Точнее, без Веры в таком деле никак не обойтись, но вера вере рознь, даже православная. Нет хуже обретения истинной Веры без присущей ее любви. Холодная, пронизанная самой беспощадной апостасией, она ведет к небытию даже скорее атеизма.

В этом, как не странно, несложно убедиться на примере инославного Востока, нынешнее "возрождение" ложной веры которого уже сейчас привело к самым катастрофическим для всего мира последствиям. Но и это не предел, дальше будет еще хуже, а выбраться из духовного тупика, в котором он оказался и ведущего его к неминуемому самоуничтожению, сам он не в состоянии!

Тоже можно сказать и о "цивилизованном мире". Его рыхлая теплохладность, как и экстремизм Востока, являет иной лик одного и того же отступления от Веры. Только первый брезгливо отвергает остатки благодати, которые еще сохранил после своего бурного, дурного прошлого, а второй вообще брезгует принять дыхание жизни из рук ненавистного ему Христа. Только православные, обладающие и истинной Верой, и искренней любовью, способны пробудить сердца людей, помочь привести безнадежно заблудших к жизни во Христе.

Как сказано, инославные и отпадшие в ереси не ведают Истины, сами обратиться к жизни уже не способны. Все существо их ложной веры тайно или явно пронизано неприятием Христа, а без Него, разумеется, не может быть ни мира, ни жизни! И пусть пример надрывно метущегося в поисках "правды" Востока и разлагающегося Запада послужит нам, православным, достойным назиданием. Тем более, что время, отпущенное на размышления по-видимому иссякает.

Действительно, так ли давно мы мирно и дружно жили единым братским народом, а теперь, смотрите-ка, почти привыкли, что разделены неправыми границами, неприязнью, стали совсем чужими. Злоба и неправый дележ расползаются по земле, не обходя и наши пределы, еще вчера казавшиеся незыблемыми.

- Не может быть, чтобы мы просто так, в один час стали заклятыми врагами? Такого просто не бывает! В чем-то должна быть причина разделения.

- В апостасии, конечно, в вызванной ею умалении любви.

- Да, но мы только-только приходим к Вере, а долгие десятилетия жили в навязанной нам идеологии атеизма, во всех отношениях чуждой Богу. Что же касается прочих народов, счастливо избежавших революционных потрясений, то они как жили, так и живут по-старому. Почему их-то так сейчас трясет?

- Ну, знаете ли, атеизм никогда не был совершенным синонимом неверия. Для одних он был удобным способом скрывать свои низменные похоти и демонические наклонности, иным, как не покажется странным, служил в качестве самого надежного щита, ограждающего душу от разрушительной апостасии. Атеизм, и это удивительно, стал мощнейшим средством, спасшим наши души от… неверия. Однако сейчас это "лекарство" уже просрочено и крайне опасно…

Конечно, атеизм явился Божиим наказанием за грехи русского народа, так много пролившим из-за них своей крови. Воинствующий, он отрицал не только бытие Божие, но остервенело гнал и… теплохладную веру. Оттого и вышло, что вопиющая нелепость, какой и являет собою неверие, сумела победить саму себя посредством атеизма. Как же у Бога премудро устроено! Так что, когда у верных не хватает собственных сил, зло начинает истреблять себя само.

Нельзя же, действительно, давать этой прескверной дряни погубить Россию. Поэтому-то атеизм на удивление успешно решал многие наши проблемы. Россия, вкусив его, до поры уснула[10]. Ее примеру благоразумно последовали и многие окружающие нас народы. Пробуждение России пробудило и их. К сожалению, проснулось и былое безрассудство, только ярящееся пуще прежнего.

- Потому, что опасностей в мире стало с тех намного больше, а "отважная" злость, как известно, лучше прочих скрывает и самый отчаянный страх.

Плохо и то, что неприязнь у некоторых особенно близких нам народов оказалась направленной против Матери-России. Но и это понятно. Во-первых, нелюбовь к нашей Родине нынче вообще в моде, а во-вторых, кого можно ненавидеть больше, чем благодетеля, которому обязан сверх того, что можешь вернуть?

Вот и дурят народы. Так и будут метаться до бесконечности, до тех самых пор, пока совсем не выдохнутся. Тогда-то откуда-нибудь появится "добрый освободитель", и с потрохами сожрет всех их, нимало не поперхнувшись.

А они, негодники, это уже чуют. Только как признаться в своей глупости и просить прощенья, "унижаясь" перед тем, кого считаешь тупее и ничтожнее себя? Ну, как бы то ни было, а у многих народов давно нет иного выбора. Либо отойти в вечное небытие, либо обрести мир и покой, горячую и спасительную Веру в Господа нашего Иисуса Христа, причем не без прямой помощи России.

Время поджимает, при том что многие народы, даже из числа тех, кто сейчас так радостно нас подкусывает и злобно подтявкивает, привыкли безбедно жить у России "за пазухой". Напрасно они покидают ее. Путь к спасению и без того тяжел, а без могучей России многие из вас его просто никогда не смогут его пройти. Так зачем же бросать камни в свою единственную надежду?

К сожалению, мы живем в эру беспамятства, при котором люди перестают понимать историю, причины и обусловленность событий. Оттого, нимало не понимая сути происходящего, они привыкли считать, что все постигают.

Истоки же нынешних коллизий уходят в прошлое. Одни недалекого. История прочих сокрыта во тьме веков. Главное, что разделение на живых и мертвых началось вовсе не сегодня, а имеет давнюю предысторию, хорошо известную Церкви. А природа этих разделений во все времена у всех народов одна.

В мире даже существует своего рода духовный "эталон", по которому, как по самому верному "компасу", в любой момент можно сверить верность своего курса, направленного на спасение. Нетрудно бывает понять также причины и подоплеку большинства социальных потрясений и общественных перемен. Возможно даже представить и их достаточно отдаленную перспективу. Правда все в нем, как сказали бы математики, "от противного", в том смысле, что "эталон" показывает направление на спасение с точностью до наоборот...

Этот "эталон" - прошедший Ветхий Мир и его многочисленные осколки и видоизмененные отростки, дошедшие до наших дней. Последние, за две тысячи лет умудрились принять настолько причудливые формы, что далеко не всякий уже может распознать их ветхое происхождение за модной и крикливой внешностью. Однако, духовная сущность во всех случаях остается неизменной.

Ветхий Израиль, его нелегкая судьба не только чрезвычайно трагична, но и весьма поучительна, причем не только как давняя история. Игнорируя причины его несчастий, как не имеющих отношение к нам, человечество слишком неосмотрительно относится к собственному будущему, ошибочно определяя причины возникновения многих потрясений, привычно путая врагов и друзей.

Даже мы, православные христиане, нередко забываем, что Священное Писание, описывающее злоключения Ветхого Божьего народа, имеет самое прямое отношение к большинству злоключений Нового. Причем, гораздо больше давняя трагедия относится именно к нам с вами, а вовсе не к тем, кто давным-давно отошел в мир иной или их, по-прежнему непокорных Богу, потомкам…

По безосновательной гордости мы решили, что ни за что не повторим роковых ошибок Ветхого Израиля, хотя все время наступаем на те же "грабли". Забываем также и о том, каковы ужасные последствия от этой пагубной привычки, притом что России пришлось вкусить из-за нее страданий более других...

А еще, далеко не все потомки согрешивших на пилатовом судилище хранят в своем сердце то давнее проклятие, смертельный корень которого заключен в ложной избранности[11]. При том, что проклятие это в наши дни настолько распространено и обширно, что многие о нем даже не догадываются.

Надо сказать, что ложность избранности происходит не от того, что ветхий народ якобы незаконно присвоил себе прерогативы избранника Божия, а в том, что он, получив ее, намеренно извратил Божий дар гордостью и богопротивлением, которые и обратили изначально законную избранность в беззаконие.

Беда же усугубляется еще и тем, что такого рода "избранность" давным-давно перестала быть прерогативой иудеев. Ее, легче легкого, может получить любой человек и даже народ, причем с равно печальными последствиями…

Так, иудеи получили свою законную избранность, ставшую недейственной[12], по исполнении Христовой Жертвы[13], посредством обетования. Нынешнюю благодатную избранность человек обретает в Вере, молитвах и Таинствах Церкви. Однако существует, как сказано, и иная "избранность" - незаконная.

Причем, и та, и другая различаются "совсем немногим": жертвенной любовью или корыстным законничеством. Страдающий последним, совершая тот или иной обряд или Таинство Церкви, недвусмысленно требует от Господа соответствующего вознаграждения. Спасение представляется уже не Божьей милостью, не снисхождением к нашей слабости, а прямой обязанностью Творца!

Но ведь этим человек ставит себя выше Бога! И это при том, что, не имея Божьей любви, вообще нельзя стать избранным. Однако, как хочется! И для достижения недоступного, но желанного человек идет на любые подлоги, нагло и незаконно присваивая себе величайшее достоинство.

Кроме того, чтобы понадежнее удостовериться в своей несомненной исключительности, непременно нужно найти такой род людей, которых следует "законно" причислить к неизбранными - неисправимых нечистых тварей.

В поисках таких субъектов, неизменно "успешных", вместо искомой благодатной избранности человек принимает и усугубляет то самое ужасное проклятие, которое обрели распявшие Господа. Однако подобное проклятие столь велико, что и получить его нельзя иначе, как свершив ту же самую подлость.

- Что ж, выходит, и мы распинаем? Как же это так?

- Так, как и прежде, а в первую очередь своей злой нераскаянностью.

И вот уже, покорно следуя зову сей ужасной "избранности", подобно бессловесной скотине следует несчастное человечество к месту Последнего Суда, будучи уверенным, что только его самозваные "избранники и праведники" счастливо избегут геенны. Насколько оправданы эти разгоряченные надежды?

- Конечно, ведь мы искренне каемся, признаем себя грешниками. Да, оглянитесь вокруг - повсюду полным-полно тех, кто намного хуже нас! А многие и вовсе перешли предел, за которым их еще можно называть людьми.

- Да, но разве мы, а не Бог устанавливает все в мире пределы?

- А это и неважно! Вы ведь и сами видите, настолько все очевидно!

- Очевидное для вас, может не казаться таковым для других?

- Вы что, про этих ублюдков - показывает на тех, к кому испытывает неприязнь - Так им нет места на земле. Их надобно истреблять - и весь разговор!

Понятно, что продолжать препираться нет никакого смысла.

Как мы увидели, непременным атрибутом ложной избранности является амбициозное немилосердие. Последнему чуждо любое сострадание к падшим - только гневное обличение. Роль милосердия подменяется злорадством. В самом деле, если падшие, не дай бог, встанут, то что тогда делать избранным?

- Нет, так дело не пойдет! Пусть все остается по-прежнему! Избранность, так - избранность! Она совершенно невозможна без наличия достаточно обширного низшего "человеческого материала". Это, я вам скажу, - аксиома!

- У Бога, нам кажется, "классификация" людей совершенно иная!

- Едва ли! Нам-то здесь виднее. До Бога, знаете ли, высоко...

Из придуманного нами диалога становится ясным насколько небезобидна злорадство по отношению к беде, пусть и справедливо постигшей былых избранников, причем наших заблудших соотечественников в том числе[14].

А еще, природа этого недоброго чувства не только разрушительна, но и заразительна, способна вызывать самые обширные эпидемии. Не раз в прошлом "избранность" пыталась пожрать и наше Отечество, а сейчас и вовсе имеет решительное намерение довести дело до конца. Нашими, разумеется, руками.

Позавидовали богатству и власти партийных вождей[15], захотели себе того же, пожелали вкусить распущенности Запада, и злорадно разорили собственную Родину. Как грозно мы стояли за "правду", а что в результате сего получили?

А еще, непременно следует заметить, что всякое зло всегда возвращается к своему "хозяину", выпустившему его на свет божий. Поэтому-то наша долгожданная "правда" неизменно обрушивается на нас самих - недавних правдоискателей - самым ужасным гневом Божиим. С нами точь-в-точь так и произошло. Не пора ли нам научиться различать праведный гнев от неправедной злобы!

Соединяясь с ожесточением, лживая "правда" погружает рассудок в подобие сонного состояние, рождающего чудовищ, в том числе и в человеческом обличии. И хотя наши злые сердца являют еще не последнего, не апокалипсического зверя-антихриста, но сколько наших слишком легкомысленных и эгоистичных соотечественников и родных от этого погибают, а немало уже погибло?

Да, самого зверя еще не видно, но дух его уже очень силен!

Часто ли мы отдаем себе отчет, что основные причины нарастающей угрозы истребления человечества заключены не во внешних обстоятельствах, а развиваются внутри нас, в наших собственных окаменелых сердцах? Не приспело ли время заглянуть в свою душу прежде, чем гневно укорять соседа?

Разумеется, мы не ставили пред собой задачи детального описания причин всех бед, происходящих в мире или представить сценарий развития будущих событий. Скорее, хотели привести некоторые соображения по поводу творящихся в нашем Отечестве беспорядков и об их возможных последствиях.

Заметим, на суд читателя представляется вовсе не богословски строгий трактат, а наши личные размышления. Поэтому, если что-то вам покажется несообразным, то не следует во всем этом обвинять Церковь. Лучше вообще не обращать на обнаруженную нелепость никакого внимания.

Книга же была написана по нескольким причинам.

Во-первых, наша прошлая монография "Последняя Война" показалась большому кругу читателей чрезмерно громоздкой, перегруженной информацией. Для одних это обстоятельство затрудняло восприятие изложенного материала, другие просто-напросто откладывали книгу в сторону, не дочитав.

Таким образом, желание автора преподнести в одной книге как можно больше информации имело порою последствия прямо противоположные.

С другой стороны, книга "Последняя Война" из-за своего большого объема и без того принуждала была оставить много недосказанным, что делало некоторые важнейшие положения не слишком убедительными, если не сказать - голословными. Ясно, что простым сокращением содержания "Последней Войны" можно было лишь усугубить ее и без того эти очевидные недостатки.

Новая работа представляет собой попытку устранения некоторых, к сожалению далеко не всех, недосказанных моментов предыдущей книги. Тем не менее, добиться желанной простоты нам вновь не удалось добиться, хотя многое, как нам кажется, стало более пригодным для восприятия. Проблемы снова заключены в тех же причинах, по которым сложной оказалась и "Последняя Война".

Слишком многое в нашем мире настолько переплетено и перепутано, что едва ли можно рассказать обо всем кратко и простым языком. В самом деле, современное общество давно уже перестало быть простым, как прежде, и по этой причине стало чрезвычайно ранимым, нестабильным и неживучим...

Несмотря на сказанное, мы все же решились предоставить новую книгу на суд в первую очередь верующего читателя-патриота в том виде, в какой вы ее видите. Надеемся, что к нам как и прежде отнесутся со снисхождением.

Во-вторых, большой объем и насыщенность прежней монографии требовали слишком частого повторения некоторых ее положений. В противном случае могла потеряться нить долгих рассуждений, проходящих через книгу. Но именно повторяемость справедливо раздражала другую категорию читателей.

В нынешней работе метод повторения до известной степени сохранен, однако совсем для других целей. Чаще всего для того, чтобы показать механизм "раскачивания" сознания, приводящего к самым тяжелым психическим и социальным расстройствам, при которых даже малейшая неприятность может послужить причиной обвального разрушения общественного сознания.

Особенно страшным и пагубным, в этом смысле, являются последствия от явного или скрытого предательства. А ведь его проявления в современном обществе, нетрудно заметить, обширны и более чем "многогранны". Причем мы рассматриваем это явление несколько шире заурядного представления о том, что все беды в нашей стране подстроены теми или иными негодяями.

Проблема гораздо шире. Но, не станем забегать вперед…

В-третьих, немалому числу представителей иной категории читателей, а именно недавно воцерковленных, хотелось бы иметь под рукой относительно небольшую книгу для чтения, позволяющую более или менее адекватно судить о главных духовных переменах, происходящих в современном обществе[16].

Святоотеческое учение, изложенное в многочисленных, доступных ныне печатных изданиях этому требованию не вполне удовлетворяет. Не потому, что потеряло актуальность, а потому, что сознание современного человека, образованного чрезвычайно широко, до крайности неглубоко[17]. Оно просто не в состоянии проникнуться многим из того, что было очевидным в относительно недавние времена. Нам еще расти и расти, чтобы понять написанное Отцами.

Рассудочность настолько укоренилась в наших привычках, что не позволяет столь же легко, как прежде, воспринимать даже самые бесхитростные понятия. Увы, мы утратили простоту мысли, и эта драгоценная потеря не восполняется одним днем. Поэтому в наше время нужна такая просветительская литература, которая, до времени опираясь на чрезмерную рассудочность людей, способствовала бы постепенному возвращению ее в естественные пределы.

И хотя главные перемены в этом важном деле происходят непосредственно в Церкви, но и печатное слово должно сыграть некоторую роль. К сожалению, после выхода таких известных патриотически-настроенному православному читателю книг, как блистательные труды митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева), известнейшего сборника "Россия пред Вторым Пришествием" Сергея Фомина в 90-х годах ХХ столетия, в течение значительного времени не появлялись, по нашему мнению, столь же замечательных публицистических произведений, сочетающих в себе богословское, философское, патриотическое и общественно-политическое направления[18].

Мы однако не считаем, что творческая мысль на Руси совершенно иссякла. Просто многим нашим соотечественникам, в том числе и писателям, необыкновенно трудно приспособиться к необычно жестким, если не сказать жестоким, формам выживания истинного творчества, нещадно гонимого в наши дни.

Настоящей книгой, в числе большого числа подобных ей, мы отнюдь не намерены восполнить несуществующий якобы интеллектуальный "пробел" российской духовной мысли, а хотели бы дать возможность православному патриоту и читателю несколько утолить его духовную жажду в преддверии появления иных трудов, иных писателей, гораздо более пригодных для этих целей.

Книга не повторяет в сокращенном виде "Последнюю Войну", хотя несомненно перекликается и прочно связана с ней, не является и ее продолжением. Это вполне самостоятельная работа, посвященная относительно узкой, но важной тематике отступления от Веры, происходящего в то самое время, когда Вера, как кажется, достигает если не апогея, то, во всяком случае, процветания.

Но именно в это самое время, незаметно для нас, зарождаются многие проблемы, которые, спустя, быть может, годы обещают стать причинами самых тяжелых социальных, политических и религиозных потрясений и трагедий.

А еще, чтобы книжные рассуждения не казались читателю слишком академично скучными, мы решились воспользоваться известным писательским приемом, когда "умный" и рассудительный автор вступает в придуманную им же полемику с "не очень умным", зато очень пытливым своим помощником.

1. Сумерки.

Когда в обществе происходят какие-либо фатальные перемены, мы обыкновенно сетуем, что если бы заранее знали о том, что случится, то непременно предотвратили бы происшедшее или, по крайней мере, встретили невзгоду должным образом. И это при том, что на самом деле человек всегда знает много больше, чем полагает, но многое из того, что ему хорошо известно, остается как бы неосознанным. Не неосознанным в прямом смысле, а именно "как бы".

И здесь не следует сводить сказанное проблеме таинственного, но невнятного подсознания[19]. Все проще. Мы видим и слышим лишь то, что хотим видеть и слышать, что нравится, что не противно гордому сердцу. Напротив, не хотим лицезреть всего того, что неприятно и даже опасно. Оттого-то внезапность многих событий, застающих общество врасплох, не становится роковой неожиданностью. Просто мы, предвидя беду, намеренно изображали свое неведение.

- Звучит красиво, но, знаете ли, не очень убедительно!

- Конечно, обыкновенный человек может и не заметить нарастающей тревоги до тех пор, пока она не становится явной причиной многочисленных неврозов, но люди с обостренным, а, тем более, поврежденным восприятием, ощущают угрозу намного раньше. Только их реакция обычно бывает неадекватной.

- Задолго до Перестройки в СССР появилось неслыханное ранее явление - маньяки. Кто они? Генетические или психические уроды, патологические существа, не имеющие крепких нравственных принципов, ощутившие приближение зла и решившие таким страшным образом выразить ему свою покорность?

А вот еще одно грозное социальное явление: возникновение кровавых банд, вообще мощной организованной преступности, которая не имела, кажется, никаких корней в нашем мирном и спокойном обществе 70-80х годов.

- Да, ощущение близости беззакония, беспредела, краха любой формы законности, а с ними и наступление безнаказности, несомненно может развязать руки людей с глубоко пораженной психикой, а, главное, нравственностью.

К сожалению, современный человек давно утратил ощущение реальности, обитая в своем нелепом, иллюзорном мире, до предела насыщенном призрачными фантазиями, в которых искренность и правда соседствует с лукавым вымыслом, зло выдает себя за добро, а добро все чаще и яростнее именуется злом. Изуродованное до неузнаваемости естество мировосприятия все менее и менее отражает реальную картину мира, рисуя лишь уродливые его карикатуры.

Цели жизни также, естественно, оказываются грубо искаженными, отчего следование им ведет не к бытию, как должно быть, а к верной погибели, к нарастанию общественного хаоса. Придуманный мир обезличивает человека, лишает его воли и разума, и делает свое дело, надо сказать, все эффективнее.

Хотя бы потому, что в нем все не так как надо, все переворачивается с ног на голову, отчего невнятным становится даже само понятие личности. Причем, неверное понимание ее природы обезличивает более всего как раз именно тех, кто решительнее прочих пытается достичь своего совершенства…

Эгоизм - вот тот самый простейший разрушительный "механизм", посредством которого общество достигло нынешнего плачевного состояния, лишившись всякого здравого смысла. Интуитивно или осознанно, сейчас неважно, но именно с грехом эгоизма постоянно, как оказалось безуспешно, боролась канувшая в лету "диктатура пролетариата". Как чувствовала, каким оружием будет убита.

В недавние времена ее всевластия многим справедливо казалось, что нас намеренно увлекают посредством коллективизма в безликий мир стадного чувства, лишающего человека собственного достоинства, превращающего его просто в маленький "винтик" огромной машины. И ладно бы сей "механизм" понимал, что следует вникуда. Однако даже и это ему было недоступно.

Не понятно было только кому это надо и зачем? Но вопрос тогда не казался разумным. Машина, она и есть - машина, не ведает, что творит! Дарвин приучил нас к нелепой мысли о созидательном свойстве эволюции, в силу которого из глупой обезьяны сам по себе зарождается умный человек, а из бессмысленной и, в некотором роде бесноватой, толпы элементарно может сформироваться могучее государство. А СССР был не только могуч, но и непобедим.

Выходило, что революция, являясь все еще несовершенным образцом "Абсолютного Разрушителя", смогла создать мощный гигант Коммунистической Империи, при том, что любая форма созидания органически чужда ей.

- Может, например, истерика созидать хоть что-нибудь полезное?

- Революция во всем подобна ей и столь же неспособна к созиданию.

Созидательным же является такое явление, которое, истребляет и истерию, и революцию. Для нас их окончание происходит не всегда осознанно, к тому же и революция, увы, истребляется не до конца. Правда, и тут не все так просто. Желающих несколько прояснить недосказанное отсылаем к "Последней Войне", а именно к главе "Вавилонская блудница и десять царей из короны зверя".

Итак, наши ощущения хотя отчасти и были верны, но не совсем.

Давайте-ка вспомним, что именно в жестокую "тоталитарную эпоху" знакомые многими братские чувства и гармония коллективных отношений не только не обезличивали людей, органично собирая огромные научные и промышленные гиганты, но порождали величайших гениев - ученых, промышленников, технологов, которые почти перевелись во времена торжества "демократии".

Но и безликость, без сомнения, также имела огромное влияние на жизнь нашей великой державы. Безликость ведь - это не просто какой-то там духовный вакуум, не абстрактная пустота, а мощнейшая материальная сила, чрезвычайно вязкая, тягучая, притом что неистовая, разрывающая, разрушительная.

Вязкая, потому что затягивает разум, как-то завораживает его, властно парализуя человеческую волю, противясь всякому проявлению личности.

Неистовая, поскольку никогда и ни в чем не ведает ни мира, ни покоя. Непрерывное движение ради движения - вот цель. Жесткий изматывающий, нервный ритм на пределе сил - ее стихия. Там она как рыба в воде, а когда человек успокаивается, она просто-напросто исчезает. Не когда приходит в изнеможение от непрерывного напряжения, а именно - успокаивается. Ей нет места в нормальном мире. Безликость живет только в мире противоестественном!

И эта сила имела твердое намерение погубить шестую часть суши[20].

Но обстоятельства все время складывались как-то так, что она, к своему ужасу, начала осознавать, что катастрофически теряет прежнюю власть и влияние на "народные массы". Нелепые тезисы до ужаса нелепых вождей пролетарской безликости все менее и менее находили отклика и пламенных единомышленников в народе. Так не могло продолжаться бесконечно - близился конец.

Выход оставался один - упредить свое неизбежное исчезновение, в очередной раз перевернув страну вверх ногами. Требовался новый взрыв революцией безликости. И этот фокус удался. Доверчивому обывателю преподнесли коварный сюрприз - Перестройку. Сколько душ и жизней ею загублено, сколько талантов и гениев оказалось на помойке и в морге? Бог ведает. Как будто страна подверглась ядерной ковровой бомбардировке, истребляющей все чистое и светлое.

Слишком многие оказались неготовыми к такой войне, и могучая держава пала. Искалеченное общество до сих пор корчится от нестерпимой боли, все еще не понимая, что с ним произошло. Какое-то затмение нашло на людей!

Да, гнусный замысел удался "на славу" и на удивление просто. Примитивная смена идеологии. Бывший "винтик" торжественно объявлялся свободным от рабства[21]. Сей "декларацией незалежности" он утверждался самобытной личностью, а весь прежний порядок вещей бесчеловечной диктатурой.

Грубо говоря, из кулуаров власти раздался известный крик: "Держи вора!" - цель которого понятна. На самом деле ничего не изменилось, в лучшую сторону по крайней мере. Даже вожди, мужественно и беззаветно "освободившие" винтики от "рабства" остались прежними. Только помоложе и позлее[22].

На первый взгляд, яростные вожди Перестройки учили искренне. Призывали мыслить масштабно, свободно, раскованно, а на деле развращали доверчивый народ, приучая его к духовному блуду, развязности и распущенности.

Прежние "низменные", как нам говорилось, нравственные ценности заменялись "возвышенными", общечеловеческими. Центром вселенной становилась не старая, злая и заржавевшая машина, а новое, доброе и всепоглощающее "Я". Обществу предлагалось погрузиться в его дивный и сказочный мир, в котором безраздельно царит самолюбование и беззаветная любовь к самому себе.

У безликости, как выяснилось, не менее двух лиц, правильнее - рыл. Одно подавляет личность посредством страха, жестко ломая волю, другое предоставляет людей произволу не менее разрушительной любви к самому себе.

Не углубляясь в сказанное, можно не сомневаться, что этими гримасами дело не ограничится. Можно также не сомневаться, что по мере истощения нервных сил, "свободолюбцы" снова захотят стать прежними "винтиками". Только обновленная ими "машина", если они, не дай Бог, снова дорвутся "до руля", а это, рано или поздно, произойдет[23], будет несомненно жестче прежней[24].

В нынешнем же абсурдном мире не может существовать счастья, как лживо обещали народу умные, но лукавые наставники, с явными признаками психических отклонений, оказавшимися незамеченными лишь в силу их необычайной красноречивости и, чего греха таить, русской любви побузить. В том смысле, что пели соловьями и наживались одни, а бузили и лишались всего другие.

Первые делали поганое дело нагло, глумливо и безнаказно, а вторые очнулись как с похмелья или контузии, многие до сих пор не пришли в себя.

В мире эгоизма все непеременно становятся одинокими, беспомощными мрачным и слепыми. В такой социальной среде все меньше места настоящей любви или братским чувствам. Они - атавизмы, отмирающие по мере приближения вселенского "торжества разума". Однако, любовь и братские чувства неотделимы от человеческой природы, и этого никому из нас не дано изменить.

- Как тут быть разрушителям? Как сделать возможным невозможное?

- Очень просто! Надо заменить естество противоестественным.

И вот уже, мы видим, как лживая, злая и срамная "любовь" вырывает великое множество людей из естественного круга жизни, отторгая их даже от нее самой. Конечно, ведь только естественная любовь дает миру неложную благодатную жизнь, а противоестественная может только отнимать ее.

Но и малый остаток жизненной силы все более подчиняется одиночеству эгоизма, а ослепленная лживыми идеалами душа рвется еще дальше - к одиночеству полному, совершенному, беспредельному - к необратимой слепоте. И это опасное чувство отнюдь не ограничивает себя отношениями между людьми или к природе. Главное, что разрушает эгоцентризм, - гармония отношений человека с Богом. И вот уже не человеку следует покоряться Творцу вселенной, а Богу надлежит служить нам в качестве скорого и покорного слуги...

И из этого же мрака в начале перестроечного хаоса явилась и черная рать могучих биоэнергетиков, "мужественно" взявших на свои рамена проблему исцеления человечества от болезней, безликости и даже самой смерти. "Смиренные", они решительно восполняли своей неукротимой мощью Божие "бессилие", останавливали даже само мировое зло...

- Получается, что зло как бы само начало истреблять себя же.

Они утверждали, что "божественная" энергия - есть, а Самого Бога - нет! Смотрите, как просто, удобно и приятно! Если "бог" безлик, то нет никакой нужды Ему покоряться! Но без Бога не может быть ни порядка, ни гармонии!

- Как же быть? Без смирения никак нельзя! Но не Богу же, в самом деле, покоряться! - размышляет грозный властелин "божественных энергий".

- Не станем, дружок, унывать - отвечает внутренний голос[25]. Покоряйся себе! Твори, собирай бесконечную вселенную вокруг собственной персоны!

- В самом деле, чем я хуже какого-то "сына плотника". Решено!

То, что это - безумие и грех, не вызывает сомнений. То, что жизнь эгоиста наполнена мнимыми радостями и реальными страданиями, тоже очевидно. Здравый смысл призывает вырвать из сердца эту заразу. Но - нет! Никакие аргументы или обстоятельства не способны поколебать нашего сладкого безумия.

Распущенность и вседозволенность, органически присущи эгоизму. Они оказываются настолько желанны, что человек жертвует ради них и покоем, и уверенностью в будущем, и даже жизнью. Все ставится на карту "успеха".

Некоторым везет, что спорно, прочие лишаются и последнего. Но даже не имея ничего, надрываясь на многих работах, огромное число людей все равно не хотят возвращения к прошлому, к дисциплине, к организованности, к "умеренной несправедливости". Как же дорога нам "свобода" распущенности!

Но такое отношение к жизни делает человека чрезвычайно уязвимым. У некоторых иллюзорный мир рассыпается даже от малейших потрясений, ломается как яичная скорлупа, необратимо разрушая хрупкую психику эгоиста. Другие, более сильные от природы, сопротивляются напастям упорно, настойчиво, до последнего. Во всех случаях выйти из подобного состояния совершенно невозможно до тех пор, пока не посетит счастливая мысль избавиться от гордости - той самой страсти, которая как раз и порождает все формы эгоизма.

Только одних размышлений недостаточно. Следует освободить связанную распущенностью волю, а это непросто и болезненно! В замкнутом на себя микрокосме гордость заправляет настолько властно и жестко, что никому не позволяет посягнуть на ее "священное право собственности", на человеческую душу. Будет отчаянно сопротивляться правде до самого конца - Конца Света!

Для этого-то она и создает в душе своего рода "заповедник безрассудства". Как в лаборатории по производству биологического оружия ею выводятся неведомые формы безумной "жизни". Мир грез перемешивается с агрессией, неуверенностью, страхованиями, а последние с обрывками реального мира.

Покинуть это крайне неустойчивое умственное образование человек очень боится. Странно, но именно реальность и надежность пугает его более всего... Привыкший к мечтательной неравновесности, он боится покинуть мечты, полагая, что реальный мир хуже и страшнее кошмаров придуманного!

Человек с распадающимся от бесконечных мечтаний сознанием безумно боится оказаться в положении еще более беспомощным, отчего отчаянно цепляется за свой убогий призрачный мир как утопающий за соломинку.

В подобных случаях, именно страх, как не покажется странным, оказывается порою единственной "стабилизирующей" силой… В том смысле, что до времени хоть как-то препятствует самораспаду, но лишь до того момента, когда иссякают последние силы, выжженные непрерывным нервным возбуждением.

Об этом мы поговорим подробнее, но несколько позднее.

Так вот, сей, во всем противоестественный, мир естественнее всего уподобить сумеркам сознания, помраченного настолько, что рассудок, находясь в бреду, сам начинает творить еще большую духовную мглу. Причем, происходит все это прямо посреди бела дня. В том смысле, что способности различать правду человек еще не утратил, а только делает вид, что ничего не понимает.

- Так что это за мрак такой? Зачем он мне нужен?

- Этот мрак - небытие, прижизненный отказ от жизни. Зачем? Затем, что начал всего бояться, особенно смерти. Еще живыми уходя из жизни, надеешься таким образом избавиться от смертных страхов, да выходит-то наоборот...

Странно, страшно и нелепо. Современная цивилизация стремительно погружается в небытие, брезгливо отбросив в сторону все то, что во все времена давало ей те самые жизненные силы, которые позволяли, хоть в последний момент, да приходить в себя даже после самого дурного безрассудства.

Возникло это социальное явление не совсем самостоятельно и не вследствие одного лишь "блаженного неведения" человека о том, что он творит. В некотором роде "мрачное мироощущение" было людям навязано, хотя и не без нашего согласия. Отчасти это отголоски прошлых идеологических войн, отчасти результат всеобщей деградации человечества, есть и иные причины.

Так вот, такой образ жизни влезает в наш быт нагло, властно, намеренно, хотя не вполне понятно, кто за всем этим стоит. То есть многое понятно, но для нас сейчас не это обстоятельство является самым главным. Мы не имеем намерения заниматься поисками "корня" разросшегося мирового зла и перечислением способов его посечения. Об этом довольно сказано Отцами Церкви.

Мы просто хотим привлечь внимание читателя на фатальные последствия нашей с вами беспечности. А главное из них заключаются в том, что современное общество стало необыкновенно внушаемым. Причем внушаемость общества вплотную приблизилась к пределу, за которым человек перестает быть человеком, самобытной личностью. И это относится не только к забитым "демократией" гражданам развитого, "цивилизованного мира". В не меньшей степени этим ужасным недугом больно все человечество: и развитое, и развивающееся.

И хотя достичь столь плачевного состояния современному обществу удалось не так давно, сознание его уже достигло порога деградации, мало отличного от невменяемости. И это при том, что каждый внушаемый считает себя невероятно самобытной, не подверженной внушению личностью. Поэтому-то все чаще последним действенным средством, которое еще может хоть как-то помочь человеку прийти в себя, становится внезапное сильное потрясение.

К сожалению или к счастью, трудно сказать, но это, возможно, единственное "лекарство", в котором в наше время нет дефицита. Общество проходит "сеанс" жесткой шоковой терапии, которая либо возвратит утраченное сознание, либо вконец разрушит его. Последнее происходит чаще первого в силу, как сказано, ослабленной психики современного человека, ставшей такой из-за той самой распущенностью и псевдореальностью, о которой мы только говорили.

Все чаще потрясения становятся не столько средством исцеления, сколько фактором разрушения общественного сознания, лихо убивающего современную цивилизацию. Прозрение отдельных ее членов является в этом случае непредусмотренным "побочным эффектом" сего оружия массового поражения.

Но, нет, как говориться, худа без добра. Человеку посредством потрясений на какой-то миг является нелицеприятная правда, срывающая пелену самообмана. Хоть ненадолго, но каждый начинает ясно понимать происходящее.

Несмотря на краткость, этого мгновения вполне достаточно, чтобы любой, желающий вернуться к жизни, мог счастливо обрести ее во Христе. Только люди нынче снова стали слишком "умны", чтобы столь "легкомысленно" доверять какой-то непонятной благодати, а не собственным умозаключениям. К тому же они растеряны и совсем не имеют навыков борьбы за независимость рассудка.

И вместо того, чтобы просто, с чистым сердцем принять спасительную Божью благодать, человек вступает в долгие и мучительные раздумья. Но лишь только он погружается в это состояние, как почти сразу же теряется в темных лабиринтах своего собственного рассудка, стремительно удаляется от единственно спасительного Света. Тут-то, обычно, и происходит вражье нападение.

Редко кто успевает опомниться, чтобы правильно отразить агрессию собственного рассудка, ведомого духами злобы. Большинство, безвольно покоряется жестоким законам нашего мира и уже не желает ничего отражать…

А в это самое время с сухим треском ломается становой хребет нашего общества, рушится его психика при полном нежелание большинства сограждан видеть о себе правду такой, какая она есть. Пусть так, но некоторые все же приходят в чувство, выходят из "анабиоза". Быть может, именно они станут тем несгибаемым стержнем, вокруг которого еще соберется российское общество.

Такое уже бывало, вспомним хотя бы Минина и Пожарского!

Мы, еще раз подчеркнем это, намеренно отказываемся видеть то, что нам не нравится, то, чего боимся. Это приводит к тому, что краткое прозрение сменяется еще более ужасным помрачением. А в первую очередь мы не желаем признаться себе в том, что мы, ничтожные без Бога людишки, пытаемся спорить с Ним, намерены доказать Ему, что сильнее, мудрее и чище Его.

Злые и алчные, похотливые и трусливые эгоисты, не любящие никого, кроме собственной персоны, изображаем собою отважных героев, праведников, искренних и кристально чистых людей. Кого стараемся обмануть, как не самих себя? Подобно увядающей блудливой красотке все крутимся и крутимся пред лживым потрескавшимся зеркалом с одним единственным вопросом.

- Свет мой зеркальце скажи, да всю правду покажи. Я ль на свете всех милее, всех умнее, всех скромнее, всех святее и смелее, и круче!

И это тогда, когда попущенная нами безнравственность со смехом ломает души наших детей и внуков. Родина корчится от издевательств, народ стонет от глумливости беззакония. Даже Церковь (!), должная в нашем лице являть падшему миру единое и неделимое Тело Христово, являет чаще всего желчных, обозленных, обиженных на все людей, не связанных ни любовью, ни узами дружбы. Точнее, Церковь-то являет таковых, да только не в нашем с вами лице!

Увы, нынче видеть безумие на примере самих себя стало почти невозможно. Человечий самообман устроен так, что совсем не оставляет нам надежды на прозрение. Ведь он не просто маска, механически скрывающая правду, не только непроницаемая стена тщательно выстроенного и хитрого обмана.

Эти маска и стена разумны! Да что говорить, за всем стоит наш собственный разум! Именно он в поисках гордой "правды" всегда намеренно противится истине. Искренне жаждет правды и также искренне ненавидит ее…

- Действительно, как победить свое безумие, если изо всех сил противишься собственному исцелению! Кажется, совершенно безвыходная ситуация!

Разум, выстроивший в голове целый мир льстивого самообмана, мгновенно подстраивается под любые изменение обстоятельств[26]. И сколько бы мы не старались понять происходящее, как бы не напрягали измотанный страстями и страхами ум, чтобы вырваться из лап лжи, в ответ он сам же немедленно придумывает еще более каверзные препоны, противящиеся саморазоблачению...

Все для того, чтобы как можно дольше оставаться в "блаженном" неведении о том, какой ужасный мир тебя окружает, чем он особенно опасен.

Разумеется, все мы очень хотим узнать, что на самом деле с нами происходит, и нас не может не тревожить и наше психическое состояние. Распад сознания - это вам не шутка! Да только как прояснить ситуацию, если любым попыткам прозреть всегда противостоит твой собственный рассудок. Выходит так, что наш главный "противник" как минимум не глупее нас самих?

Тем временем, угрозы, человеческому бытию умножились настолько, что игнорировать их стало просто безрассудно. И если бы дело ограничивалось проблемами, чаще обычного таящими смертельную опасность, куда бы ни шло.

Но дело касается жизни или смерти вечной, что гораздо серьезнее. Каждому из нас предстоит неизбежная встреча с Богом, от которой зависит наше бесконечное будущее. Собственно, только для достойной подготовки к этой встрече и дана была людям земная жизнь, для этого же существует и само время.

Мы же часто оправдываем себя тем, что ничего не знали, не видели, не понимали. Поэтому и спросу с нас как бы не должно быть. Ложь! Если мы действительно признаем свою непроходимую глупость, то не следовало бы вверять себя своей же самодовольной гордости. А мы вверяем, стало быть - лжем.

Но, несмотря на сказанное, милостивый Господь не оставляет нас, окаянных. Церковь Божия непрестанно молится о своих глупых заблудших чадах, возомнивших о себе сверх меры. Только что слышит вместо благодарности?

Мол, бытие Божие не подтверждается явно современными научными исследованиями, так что и толковать его можно более или менее произвольно. Как будто человек исследует нечто низшее, подобное микробу или насекомому!

И ладно бы этой гибельной "логике" следовали одни атеисты или заблудшие иноверцы. Мы, православные христиане, рассуждаем примерно также, хотя чаще всего и делаем вид, что преданы Святой Вере до самозабвения.

Но если так, то почему путь спасения сверяем не по "компасу" Церкви? Почему прокладываем дорогу к Небу не смирением верой, не праведностью жизни, а гордой самонадеянностью? Почему верим только самим себе?

Примеров, каковы бывают ужасные последствия от такого поведения христиан, история представляет предостаточно. Только что с того, если не желаешь видеть вокруг себя ничего, кроме своей собственной любимой персоны.

Но ведь так нельзя жить - это вообще не жизнь! Надо совершенно обезуметь, чтобы заниматься глупым самолюбованием, находясь на краю пропасти, к которой привело твое легкомыслие. Конечно, следует искать спасение, да только там, где оно действительно есть, а не там, где нравится его искать.

Сейчас в нашей жизни наступает некое умиротворение. Заканчивается неистовое беснование перестроечных страстей. Душе, искавшей мстительную правду, захотелось мира, покоя и благоденствия. Но не надо обольщаться, их нет, не было и не будет, потому что беснование или безликость, что в некотором роде одно и то же, нами не было истреблено. Оно лишь затихло, злобно затаилось, лишилось на время прежних сил, но вовсе не смирилось, по-прежнему исполнено намерения продолжить некстати прерванный нами "эксперимент".

Затишье, наподобие апокалиптических "полчаса"[27] - это не вечный мир, а преддверие самого страшного сражения, которого еще не знала земля. Не его ли приближение мы не желаем замечать? И хотя битва на выживание, несомненно ожидающая Россию, может в самом недалеком будущем, скорее всего лишь прообразует собою апокалиптическую, но и ее огонь может сжечь слишком многих из нас, наших детей, или внуков. Собственно, последние уже горят…

-А как мы готовимся встретить грядущие армады богопротивников?

Мы тяжко согрешили пред Богом, не сумев сохранить державу, собранную предками ценою крови. Ужели Господь не поможет нам в эту тяжелую годину? Ужели придется погибать, не имея чем защитить себя, семью, Родину?

- Где же ты, могучая непобедимая держава, которую все на свете боялись? Где вы - былые герои, беззаветно клавшие за нее свои бесценные жизни? Почему мы стали так трусливы, немощны и одиноки? Куда подевались силы?

- А подевались ли? Господь-то нас не оставил. А одиночество, так оно мучает лишь тех, кто не принял Христа в сердце. С Ним не бывает скучно. Не можем вырваться из цепких лап наваждения, опутавшего современный мир? А не попробовать ли понять происходящее и обрести потребные нам силы, погрузившись в прошлое. Быть может, иллюзии следует рушить там, а не здесь?

Но едва ли можно найти искомое в томах исторических хроник или аналитических обзоров, малодоступных многим из нас или по обстоятельствам, или по неспособности понять написанное. К тому же авторы, даже искренне излагающие события, непременно что-то, да исказят. Надо найти нечто более весомое.

Господь устами богодухновенных апостолов дал грешному миру такой неоскудевающий источник. И не какой-нибудь свод формальных знаний и правил, а ключ к самой жизни - Святое Евангелие. Оно доступно и последнему простаку, и законченному интеллектуалу. Надо лишь смиренно внимать его письменам, а Господь Сам постепенно открывает нам многие тайны мироздания. Евангелие вообще заключает в себе духовную полноту, то есть все необходимое и для спасения, и для понимания животрепещущих вопросов человеческого бытия[28].

И одной из главнейших из них является Рождество Христово. Евангелие скупо повествует об этом событии, но не потому, что событие столь незначительно. Напротив. Просто Рождество таинственно. Но и из этого не следует, что сказанного в Евангелии мало. В нем все, что необходимо христианину. К сожалению, мы, православные, нечасто задумываемся о роли Рождества в последующих Евангельских событиях. Что же до заблудившихся в бесплодной рассудочности западных христиан, ставящих почему-то Рождество Христа выше Его Воскресения, так они вообще давным-давно перестали что-либо понимать.

Разумеется, кульминацией Евангельских событий является Распятие и Воскресение Христово, давшее новую жизнь мертвому от греха человеку. Голгофа, ее безмолвие посреди невменяемой ярости безумной толпы дало миру бессмертие. Удивительно, но Искупление человечества произошло не где-нибудь, а именно там, где, по здравому разумению, оно никак не могло произойти.

Не на горе Фавор, не во время насыщения пяти тысяч пятью хлебами, не во время Входа Господа в Иерусалим на осляти, даже не на Тайной Вечере и не во мраке Гефсиманского сада, а прямо посреди беснующегося народа! Везде, оказывается, можно обрести спасение, если не отступать от Бога, конечно.

Воскресение, открытие человеку вечного Неба также не вмещается рассудочностью. И оно также явило себя тогда, когда у самых любящих, до последнего сохранивших преданность Спасителю, иссякла последняя надежда. Шок, потрясение от Распятия Господа были столь велики, что даже апостолы не сразу смогли поверить в Воскресение, явно видя воскресшего Спасителя!

Прочие, вопившие и глазевшие как ловко воины Рима распинают Господа, улеглись спать как ни в чем не бывало. Только почему до сих пор не угомонились, хотя ненавистный Галилеянин, даже молчанием обличавший их совесть, больше никогда не попадался на глаза. Потому, что не улеглись, а умерли! Мозг христопродавцев не выдержал невероятного напряжения голгофской "радости".

Да, как же нелегко вырваться из пут собственного сумеречного сознания! И две тысячи лет назад, и в сейчас. Избавляться от иллюзий надо начинать поскорее, пока это еще возможно. Ведь настанет и такой момент, когда, как и на Голгофе, мир в одно, быть может, мгновение снова разделится на живых и мертвых - на верных Христу и неверных. С той однако разницей, что две тысячи лет назад некоторым удалось-таки вырваться из лап смерти, а будущая кончина не выпустит никого. Не останется более людей, пригодных для жизни…

Как могло случиться, что люди сами решили отказаться от спасения? Ведь Распятие стало не столько богоубийством, сколько актом самоубийства. Начать ли раздумья об этом от Адама, или не слишком удаляться от Голгофы?

Голгофа, Воскресение Господне. Пронизанные невероятной энергией человеческих чувств, рвущих душу страстей, они и до последнего предела насыщены Божьей благодатью, в то же время совершенно неотделимы от незаметного, тихого рождения долгожданного Спасителя в далеком Вифлееме.

Хотя так ли тихо все происходило? Тишина бывает обманчивой. И за видимым спокойствием общества порою скрываются даже более сильные страсти, чем во времена буйной ярости. Более того, самые страшные неистовства зарождаются именно в обманчивой тишине. Ведь злобная агрессия подобна истерике, мощному выбросу неукротимых эмоций и страстей. Только ей предшествовали годы обиды, покрывавшиеся мнимым миролюбием и покоем.

- И все же более покойного места во вселенной нам не найти!

К тому же, вместе со Христом рождалась и будущая яростная неприязнь к Нему. Если где и искать истоки этого самого ужасного в мире зла, то, видимо, совсем неподалеку от того места, где народился Господь наш Иисус Христос. Более того, в некотором роде антихрист, точнее его скверный дух, видимо родился одновременно со Христом… Возможно даже в одном и том же месте…

А еще Евангелие обличает нас в том, что мы не желаем видеть, как незаметно происходит перерождение человека. Рожденный для вечности в купели крещения, прообразом которого некогда было иудейское обрезание, он незаметно для себя превращается в человекозверя, яростно убивающего свою душу. Все святое попирается и превращается им в прах. Как же еще можно истолковать вопли на Пилатовом судилище: "Кровь Его на нас и на детях наших"[29]!

И нас не должна обманывать мнимая тишина, сопровождавшая Рождество Христово. На самом деле оно было встречено самыми бешеными страстями, которые остались миру невидимыми. А все потому, что тот, как сейчас, совсем не желал видеть Господа. Точнее, имел, да только такого, каким сам Его выдумал - не Властелина, а могучего, но покорного слугу человеческих похотей. Не имел, но видел и недвусмысленно проявил к Нему свое отношение.

Он жаждал не Христа, а антихриста, не жизни, а смерти!

Сейчас Россия в который раз мучительно переживает нечто схожее. После десятилетий гнетущего безбожия к нам снова возвращается Святая Вера. А это, как раз, во всем подобно Рождению Господа Иисуса Христа. Рождению в нашем сердце. Кого на сей раз желает вместить наше болезненное сердце?

Заметим, что рождение Веры не может происходить само по себе, посредством одних лишь человеческих исканий и раздумий. Вера рождается и возрастает только действием благодати Божией! Человек ищет Веру, страдает от пустоты в своем сердце, лишившемся Бога и Веры в Него, но и Вера, и вожделенный покой посещают душу только тогда, когда Господь Сам посылает в истомившееся от греха сердце благодать Святаго Духа. И только эта благодать делает Веру действенной, спасительной, а не мертвой констатацией существования Бога.

Причем, возрождение Веры непременно сопровождается обострением всего злого, страстного и грешного, того, что присуще нашей падшей природе. Все доброе, сохранившееся в нашей душе искренне жаждет Спасителя и спасения, все злое, напротив, противится Ему, алчет смерти и человека погибели[30].

В сердце, принявшем благодать Веры, начинается тихая, но непримиримая война веры с неверием, с яростным нежеланием принять Бога. Война жизни во Христе со смертью без Него. Война, невидимая и непонятная никому, кроме того, кто непрерывно воюет с собственной погибелью. И ее сражения, к сожалению, далеко не всегда заканчивается победой. Но в этом нет вины Божией!

Россия возрождается, что несомненно, но возрождение ее особого рода. Оно, как и в Евангелии, сопровождается невидимым разделением общества. Когда оно закончится, не наше с вами дело - Бог Сам все рассудит. Но нас не может не волновать, какова будет наша с вами участь. Умирать, на первый взгляд, никто не желает, но и Вера далеко не для всех из нас стала смыслом жизни, а без этого вообще не может быть никакой жизни: ни земной, ни небесной.

Выходит, люди снова захотели умереть, или - нет?

Кажется, в храме-то все должно быть в порядке. Только и церковная жизнь таит в себе немало скрытых угроз. И там жизнь и смерть ходят "под руку" друг с другом! Не все, обретя сокровище спасительной Веры, захотели вкусить радостей истинной жизни. Не успев толком понять, в чем ее суть, нашли ее слишком пресной и скучной. Решили оживить, оттого и умерли снова…

Ходить в храм, молиться - хорошо, но и иудеи, распявшие Христа, тоже усердно молились, что ничуть не помешало им распять собственное Спасение. И они ясно видели Господа, были утешены Им и накормлены, бурно и радостно встречали Его как великого Царя, когда Тот смиренно на осляти входил в Иерусалим, но пять дней спустя с безумной злобой распяли Его. Смерть в сердце победила жизнь. Как бы и нам не попасть в ту же самую переделку!

Как бы не повторить прежних роковых ошибок, так дорого стоивших России в прошлом? Нам надобно уяснить, что беды рождаются не во время роковых сражений, которые лишь завершают то, что начиналось в гулкой тишине храмов, в безмолвии келий, в тишине молитв. Именно там зарождались все отпадения от истины, Веры, жизни, там гордые сердца впервые принимали смертельно сладкие амбиции за Божью благодать, там же брали свое начало самые жестокие крамолы и бунты, человеческие трагедии и бесконечные кровопролития.

А торжество коварного врага, наступавшее после отпадения от Христовой Веры, свидетельствует лишь о человеческой неправде, о ненависти к Богу, помутившей людской рассудок и лишившей его воли, а не о силе противника. Конечно, сейчас в мире все запутано так, как никогда, быть может, раньше. С каждым днем путаница растет, а несчастным людям становится все сложнее и сложнее найти правду в потоках лжи, изливающихся на наши грешные головы.

- Не станем отвечать прямо, а приведем простой пример.

Одним из самых смертоносных заболеваний, известных человечеству, является рак. Болезнь заключается в том, что в организме возникают особые клетки-паразиты. Они не проникли извне, наподобие вирусов, а возникли внутри вследствие органических нарушений. Они - смерть, но сперва похожи на жизнь!

Раковые клетки почти ничем не отличаются от нормальных, отчего организм порою не сразу обнаруживает исходящую от них смертную угрозу, не осознает ее меру, а когда понимает, что случилось, часто бывает поздно...

Прожорливы, дружны, держатся вместе, поедают все. Сперва помалу отнимают пищу у здоровых клеток, затем пожирают мясо, жилы, кости, нервы. Нестерпимая боль пронизывает погибающий организм, а им смешно. Ни на миг не задумываются, что их жизнь не продлится дольше жизни хозяина.

Правдоподобие. Как бы правда, но - ложь. Вот главная причина онкологических заболеваний, смертоносного бича нашего времени, к сожалению не единственного. Но и мир, который нас окружает, в нашем видении не вполне истинен, а тоже только правдоподобен. И не следует ли из этого, что и в сфере духовной нас ожидает нечто подобное какой-нибудь саркоме...

Время идет, и следует торопиться, пока смерть не одолела жизни.

Повторяясь, для того, чтобы разобраться в событиях, происходящих в наши дни, разумнее всего обратиться к тому, что происходило на Святой Земле во времена, когда миру был явлен Тот, Кто Жизнью искупил нас от смерти, Кто Своею Кровью отворил человечеству закрытые прежде врата вечности. Именно на этой Земле решались и все еще продолжает решаться судьбы мира, и именно там впервые то, что снова стало прикровнным, было до предела обнажено.

Человечество устроено так, что все наиважнейшие исторические события лишь более или менее подробно воспроизводят то, что уже давным-давно происходило на Святой Земле. Внешне они могут быть совсем не похожими друг на друга. Неизменной остается лишь духовность их наполняющая. А форма, она и есть форма - снял и выкинул. Не стоит поэтому утруждать себя "изобретением велосипеда", если есть духовный образец, неподвластный времени.

Не раз верным Христу казалось, что человечество переступило роковую черту, отделяющую его от всеобщей погибели. Но что-то здравое, тайно хранимое в человеческом сердце, в самый последний момент вырывалось из лап смерти, насыщалось Христовой благодатью, возвращало людей к жизни.

Такое вполне может произойти и в наше погибельное время. Причем, хоть это и покажется странным, самые яркие проявления жизни человечество демонстрировало именно… на "смертном одре". В том смысле, что как раз в самый момент своей смерти оно обретало такую полноту жизни, которая мгновенно лишала смерти ее "заслуженной" награды. И это, несомненно, демонстрирует какую-то существенную и важнейшую закономерность общественного развития.

А поскольку законы рождения, жизни и гибели Божьего народа, ветхого ли, нового ли не претерпели за прошедшие тысячелетия никаких перемен, то разобравшись в причинах гибели Ветхого Израиля, нам, гражданам Израиля Нового - христианам, вполне возможно избежать многих его неприятностей.

2. Накануне.

Накануне Рождества Христова Земля, исчерпав последние жизненные силы, угасала, и ее уже ничто не могло спасти, разве кроме чуда. Невидимое, но от этого еще более пугающее действие тления ощущалось всеми и повсюду. Вселенная умирала, из последних сил тянулась к жизни, ждала возвращения былой гармони, нарушенной человеческим грехом, жаждала Господа.

Опасность ощущалась чрезвычайно остро. Однако человек, так и не состоявшийся властелин земли, к удивлению тварей бессловесных а, тем более небесных - разумных, осознав близость своей погибели, повел себя более чем странно. Сделал вид, что ничего страшного вообще не происходит.

Все, хитрый, понял, однако признать пред лицом Божиим свою беспомощность не дозволяла гордость. А она, каждый знает, окаянна, зла и мстительна. Оттого перечить-то ей не посмел. Тяжело вздохнул и, по-прежнему полагаясь на извращенный гордостью ум, тщетно попытался найти выход из безвыходного положения самостоятельно. Намеренно не желая обратить надменный взор ко Господу, он делал вид, что справляется с проблемой, хотя на деле всего лишь создавал очередные утопические теории, игнорирующие Божии законы.

Так, просвещенные иудеи "улучшали" Моисеев Закон, тем самым умножая гнев Божий и плодя секты, наиболее известные из которых фарисеи и саддукеи. Римляне творили знаменитое Римское Право, били варваров, строили цирки, где проливали кровь тысяч гладиаторов, прообразуя этим "светлый мир" голливудских грез. Варвары, в свою очередь, терзали Рим, полагая, что в нем где-то тайно спрятан потерянный ими земной рай. Греки по своему обыкновению все мудрили, а "мудрый" Восток уже учился томно внимать Будде.

Каждый был занят своим делом, но все вместе отказывались смириться с неизбежностью. Никто не горел естественным желанием признать, что мир подошел к пропасти именно из-за него. Каждый творил собственный макрокосм, создавал личную "гармонию". О последней можно долго рассуждать, до пота трудится для ее торжества, но она недостижима, ложна и разрушительна.

Любая попытка ее утверждения несет миру неисчислимые скорби. И древняя и новая история тому свидетельство. Никому человеческий "гений" еще не приносил покоя и умиротворения, сопровождающие гармонию истинную.

И это при том, что совершенство мироздания, созданного Творцом всего сущего, никуда не исчезло, ничуть не умалилось, но, будучи неизменным и безупречным, стало малоразличимым. Оно и раньше лишь отчасти открывало человеку свои тайны, а после Адамова грехопадения стало и вовсе чрезвычайно скрытым, во многих проявлениях совсем недоступным. И это при том, что чем скорее человек терял связь с ним, тем менее оставалось жизни во всем чувственном мире. Скоро и тому немногому, что оставалось, должен наступить конец.

Как ни странно, это ужасное обстоятельство вызывало хотя страшное и противоестественное, но… удовольствие. Лишь оно позволяло человеку, становившемуся убийцей мира, ощутить себя главным, вершителем судеб вселенной, "твердой рукой" ведущим ее в небытие[31]. Осознание близости собственной погибели не столько пугало, сколько вызвало необыкновенный прилив сил.

Таким образом утверждала свое "я" адреналиновая "радость".

Земля, как могла, противилась приближению несомненно скверного конца, но была неспособна избавиться от власти человека, обращающего вселенную в ничто. А тот, хоть так, да был доволен собою. И в этом самодовольстве заключалось что-то ужасное, эгоистичное, демоническое, до боли знакомое...

Человек, однако, вовсе не настолько властен над жизнью и смертью, бытием и небытием, как надменно полагал. Хотя он и вовлекал в водоворот смерти все окружающее, но, по большому счету, не мог, да и сейчас не может, истребить не созданной им гармонии - всего сотворенного Господом, хотя и способен существенно затруднить жизнь несчастных земнородных.

Никакое зло не имеет сущности, корня, чего-то столь важного, что давало бы ему не лживую, а реальную силу и самодостаточность. Оно не сотворено Богом, а пришло незаконно, вместе с грехом, явилось как тяжкий сон, мрачный призрак и грозный властелин. Темный, пугающий, беспощадный, но на деле беспомощный и ничтожный, а еще подобный тягучему, леденящему и непроницаемому туману, рассеивающемуся при первых лучах утреннего солнца.

Разрушая, не разрушал - это о человеке. Разве такое бывает? Всякий понимает, что либо разрушаешь, либо нет. И мы с прискорбием видим как зло, безрассудно творимое безумным человечеством, совсем как в древности губит снова угасающий мир. Ужели зло и вправду бессильно? Кажется, все говорит об обратном. И можно ли как-то остановить его безудержную экспансию.

Не рассуждая пространно, ответим словами Евангелия: "Человекам это невозможно, Богу же все возможно".[32] И хотя прореченное Господом не прямо соотносится со сказанным, но и здесь кажется к месту. Зло "всесильно" лишь тогда, когда рядом нет Бога, когда Он отступает от человека, ставшего неспособным к восприятию всего доброго из-за своего неистовства. Когда же Бог поблизости, зло не только немедленно становится бессильным, но даже начинает по-скорому истреблять самого себя. Парадокс, кстати, давно известный Церкви.

Вечность, в силу природы своего совершенства, не может содержать в себе смерти, разрушительности, тления, принесенного в мир времени грехом. Только грех повсюду насаждает несовершенство и уродство. Но, как диво все устроено Богом - грех, сам того не желая, удаляет согрешившее от совершенного.

Ненависть зла к добру беспредельна, но добродетель вечна и неколебима, а зло - нет. Оттого оно само бежит от добра прочь, само же воздвигает между ним и собой невидимую, но совершенно непроницаемую преграду. Порою кажется, что оно триумфально шествует по миру, а на деле лишь воет от собственного бессилия. Режет, бьет, убивает, насилует, грабит и рыдает от отчаяния.

А мир с ликованием рукоплещет мнимому победителю.

В наше время злоба становится все концентрированней и обширней, растекаясь по миру, зато за ее пределами небо все чище и светлее. Хоть это, да радует. Конечно, преодолеть преграду между злом и добром, между ложью и правдой становится с каждым днем все труднее. Но, вырвавшись за ее пределы, сразу оказываешься в реальном мире, немедленно понимаешь, что к чему.

Человечество в этом смысле перестает быть единым, распадаясь на две части. Церковь - обитель правды и жизни, и Нецерковь - гиблое для всего живого место. Так было и раньше, но нынче грешный мир, питавшийся благодатью, источаемый Церковью, хотя никогда открыто не признавал того, явно начинает отторгать Ее. В нем снова начинает просыпаться прежня ярость к Богу.

Короче, все возвращается на круги своя. Человечество решительно направляет стопы ко Святому Граду, к Иерусалиму, к Голгофе, чтобы там, наконец-то, разрешить все свои давние претензии к Богу. Только его ожидает не битва, не оплевание Христа, не бичевание и распятие Богочеловека, а Последний Суд.

Иерусалим - подножие Небесного. Все более притягивает он взоры и помыслы человечества, неудержимо манит к себе. От него растекается по всему миру черный ужас Голгофы, но там же начинается и вечное Небо!

Нетрудно понять, что тот, кто из чего-то извержен, не может повлиять на ставшее недостижимым, а то, что в состоянии повредить, нисколько не сказывается на вечном. Так, человек может сколько угодно грешить против нравственности, но ему не дано поколебать незыблемости нравственного закона.

Имея в своем сердце изрядно зла, человек хотя и может многое изменять в окружающем его мире, но лишь самое несущественное, не имеющее принципиального значения. Так, он не в состоянии изменить ни одного физического явления, не может сокрушить и единого фундаментального понятия, определяющего сущность вселенной. Тем не менее полагает, что властен над этим.

- Оттого, что наш внутренний мир по причине греха вновь стал столь примитивен, сузился до самых невероятных пределов. Нам кажется, что мы, ничего не понимая, понимаем изрядно, обо всем можем судить и на все влиять.

Итак, древний мир погибал от злобы. Но человек, даже когда не играл в хозяина жизни, не имел обыкновения задумываться об участи окружающих. И это обстоятельство делало жизнь земных тварей еще более скорбной[33].

Не то, чтобы радость жизни совсем покинула мир, но она была омрачена безысходностью, неизъяснимым страхом перед будущим. А все из-за того, что жизнь без рая, без Неба оказалась лишенной всякого смысла. Точнее все, в первую очередь человек, виновник нестроений, устали ждать избавления.

Некогда неразрывная связь Неба, источника жизни, и земли была грубо нарушена грехом, ставшим не только для человека, но и для бесчисленного множества земных существ, самой страшной из трагедий. Оставшись из-за этого без "Божьего присмотра", чувственный мир сразу стал одиноким, обездоленным и совершенно беззащитным. Он более не мог, как до грехопадения, противостоять силами зла и распада, оказался как бы предоставленным самому себе.

Но лишился он не только прежнего Божьего водительства. Вместе с уродством греха в наш грешный мир пришла гораздо большая беда - проклятие. "Проклята земля за тебя"[34] - сказал Господь Адаму. Так, в образе самой первой в мире анафемы, проявил себя гнев Божий, тяготевший с тех самых пор над всеми земными тварями, всей вселенной, хотя согрешил один - человек.

Но несчастный мир страдает вовсе не потому, что каким-то образом оказался соучастником преступлений человечества, а потому, что своим естеством неотделим от него, как и тот от мира. Так что, разрушая все вокруг себя, человек разрушает и самого себя… И беда не ограничивается одной экологией.

Действие давнего проклятия простирается на все сферы земного бытия. Хотя земля продолжает кормить нас, но чем более человек грешит, тем менее она на это способна из-за возрастания силы проклятия. Пока человек еще как-то исхитряется брать от нее потребное посредством изощренной науки и техники, но неизбежное оскудение земли проявляет себя все более заметно.

Она уже во многом перестала самовосстанавливаться. И не только по неразумию человека, а просто снова не имея на то довольно жизненных сил.

Так вот, настал час, когда мера жизни и ее источник, данный ветхому миру, оказался исчерпанным. Восполнить их сам он был не в состоянии. Оставалось либо умереть, либо начать новую жизнь. Только как именно? Ясно было лишь то, что спасение мироздания невозможно без спасения человека. И начаться оно должно было со снятия заклятия, заключившего от него вечное Небо.

Но, даже среди людей наиболее сведущих, большинство не вполне отдавало себе отчета в том, что именно должно произойти. Более всех ведали об этом иудеи, которым Бог вверил удивительный дар прозрения будущего. Долгие столетия великие его пророки, просвещенные богооткровением, несли этому народу святые глаголы о судьбах грешного мира, о спасении и Спасителе.

Иудеи доподлинно знали, что вселенная будет умирать и томиться богооставленностью до тех самых пор, пока на землю не сойдет Сын Божий - Мессия, Спаситель. Он получит от Бога власть снятия того ужасного проклятия, сможет искупить от него несчастный мир, получит законное право разрушить преграду между землею и Небом, вернет полноту жизни и Божией благодати.

Однако миссия Христова толковалась несчастными иудеями не только поверхностно и произвольно, но и весьма превратно. Ведь, мало что-либо знать. Известно, как слишком часто знания не только не просвещают, а помрачают ум. Так обыкновенно бывает, когда гордый человек надмевается ведением чего-либо недоступного другим. При этом, если даже знания обыкновенные так часто ослепляют спесивый ум, то знания благодатные и вовсе убивают его.

Чтобы избежать последнего, нужно не только знать, но и понимать, а для этого надобно иметь крепкую Веру. Только она позволяет без вреда обращать формальные знания в осознанное понимание, помогает смиренно внимающему небесам, не только сохранить ум и жизнь, но и многократно преумножать их.

Однако, как показали последующие события, накануне Рождества Христова смиренная Вера давно перестала считаться бесспорной добродетелью. Во всяком случае такая, какая была заповедана иудеям через пророка Моисея.

И не облака, не небесный свод со звездами и галактиками перестал видеть Божий Израиль, а благодатное Небо в самом широком смысле слова. Прошлое, будущее, вечность, Царство Небесное, любовь, жизнь, нравственность, богообщение, Бог. Все это люди или потеряли, или до неузнаваемости извратили.

Мир виделся низменным, только плотской "ипостасью" - бесцельный, безумно страстный, с порывами, не имеющими определенного смысла. И лишь живя в этом нелепом, наполненном кошмарами то ли небытие, то ли сне, человек мог додуматься до того, что возрождение жизни во Христе… бесполезно.

А все потому, что в Богочеловеке ожидали увидеть хотя и могущественного, но смертного человека, а не Бога. Такое представление о Мессии противно Священному Писанию, но люди видели лишь то, что хотели. Безумные, они имели намерение возвыситься не только над смертью, но и над Творцом!

И это не какая-то вопиющая наглость, а "всего лишь" извечное свойство греха. Так, человек может думать, что искренне любит Бога, а на деле ненавидеть Его. Полагать, что исполнен смирения, принимая за него свое самодурство.

Между тем, еще не рожденный, но вечный Сын Божий все настойчивее призывал людей бежать от тленного к нетленному, от смерти к вечному, к блаженству. Требовал оставить все пустое, составлявшее суть грешного бытия. Однако, смиренный призыв Еще Неродившегося вызывал подспудное чувство неприятия - гордые всегда противятся благому, даже собственному спасению.

Оттого-то мнимая значимость пустого как раз и придавала рождению Спасителя в глазах "просвещенных" иудеев какую-то нелепость, что ли, или несообразность. О представлении спасения у прочих народов и вовсе умолчим.

Увы, именно таковы "плоды" безбожного "просвещения". Разумное кажется нелепым и наоборот. Мир же стал к тому времени столь "умен", что безумие успело утвердиться в качестве эталона рассудочности. И хотя упрекнуть Ветхий Израиль в безбожии, на первый взгляд, было невозможно, но вера его, как видно из Евангелия, слишком далеко ушла от того, чему учил Моисей.

"Образованное" законничество азартно, со злостью попирало и древние пророчества, и голос сердца, и даже элементарный здравый смысл. Но, несмотря на сказанное, все народы земли предельно остро ощущали, что вселенная находится накануне или страшной погибели, или счастливого избавления.

Однако выходило, что Рождества Христова хотя и ждали, многие неосознанно, но еще пуще боялись. Люди возлагали на него последние надежды, но сами же старались лишить себя их. Ждали, потому что в сердце осталась жажда жизни, страшились, поскольку, вкусив ужаса смерти, нашли его сладким.

Сладость смерти. Рассудок еще боролся с этой безумной страстью, но уже был близок к поражению. Сейчас мы снова столкнулись с этой же ужасной проблемой, и волна самоубийств[35], подобно цунами прокатившаяся по свету, не единственное проявление сей беды, пришедшей к нам десятилетия назад.

Что же касается прошлого, то "образцом" самых страшных массовых самоубийств могут по-видимому служить последние дни восстания иудеев против Рима, подавленном в 70-ом году по Рождестве Господнем. Голгофское самоубийство тех же иудеев не станем относить к их разряду. Оно настолько превзошло все мыслимые пределы, что его невозможно причесть к событиям типичным.

Тем не менее, природа даже самых причудливых случаев массового самоистребления тех племен или народов, имевших несчастье отнести себя к "особой человечьей породе", к самозваной "касте избранных"[36], как на Голгофе, так и после осталась неизменной. С той лишь разницей, что число такого рода самоубийств, массы людей, принявших в них участие постоянно растет. Но ничего нового в понимание природы массового суицида они не вносят. Самое же важное заключается в том, что именно богоубийство подобно каиновой печати ложится тенью на всех последователей древнего Голгофского безумства.

Однако обнаружить глубокую взаимосвязь во множестве губительных событий, отдаленных от Голгофы порою бывает непросто, особенно если причины гибели людей не связаны с вопросами веры напрямую. Мы и не станем здесь развивать эту важную тему, предоставив читателю сделать это самому.

Итак, остатки раздавленных железными римскими легионами иудейских войск, возглавляемых сикариями[37], собрались в последних же крепостях, одной из которых была грозная Масада, укрепленная еще злополучным Иродом. Осознавая свою обреченность, осажденные однако не сдавались. Накануне решительного штурма, стоя в бойницах, иудеи насмехались над грозными штандартами римлян. И у них были некоторое основание - крепость была неприступна!

Но наступает утро, и пораженные римские воины неожиданно обнаруживают, что город… мертв! Все его жители, еще вчера излучавшие беспредельное мужество, ночью тихонько покончили счеты с жизнью. Массовая отвага, как оказалось, была вызвана смертельным ужасом. Мир впервые столкнулся с такого рода необычным социальным феноменом именно на Святой Земле…

Так, по крайней мере, пала неприступная по тем временам упомянутая Масада - город-крепость, имевшая для долгой осады вполне достаточно защитников и практически неограниченное количество оружия, провианта и воды.

"Всеми овладело какое-то бешеное желание убивать жен, детей и себя самих; каждый старался предшествовать в этом другому, всякий хотел доказать свою храбрость и решимость тем, что он не остался в числе последних. При этом ярость, охватившая их, не ослабела, как можно было бы подумать, когда они приступили к самому делу, - нет! До самого конца они остались в том же ожесточении... Родственные и семейные чувства у них хотя сохранились, но рассудок брал верх над чувством, а этот рассудок говорил им, что они таким образом действуют для блага любимых ими существ"[38].

- Смотрите-ка, чем упивается помраченный ужасом разум. "Бешеное желание убивать" самых близких лишь для того, чтобы увидев сотворенное собственными руками, от еще большего ужаса пасть на меч самому. Но прежде, особо подчеркнем это, ему потребовалось убийство самых близких.

- Чтобы тем самым исполнить и свое самое заветное желание.

- И неужели им было совсем не жалко своих родных?

- Себя жальче! Да, что там говорить, вспомните лучше как распинали Спасителя. Что прокричали Пилату разъяренные до бешенства иудеи?

- "Весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших"[39].

- В первую очередь на детях, как показал иудейский историограф.

- Но Иосиф Флавий пишет, что иудеи, кажется, искренне полагали, что таким образом они лишь совершают благое дело для обреченных близких.

- Обреченных? Напомним, крепость была неприступна. Можно было просто и тихо в ней отсидеться. Не дразни гордых римлян, и они, пожалуй, сами уйдут. У них к тому времени возникло много собственных проблем.

- Что ж, выходит иудеи от скуки решили так "позабавиться"?

- Ну, не только от скуки, но что развлечься - несомненно. От начала и до конца все, происшедшее в Масаде, пронизано страхом, злобой, похотью и ложью. Желание защитить поруганную иноземцами веру, оскорбленное и униженное Отечество, мнимая забота о судьбе собственных детей - все было неправдой, прикрывающей одну только неудержимую страсть - жажду смерти!

Пока и люди, и их ум метались по всей Иудее, избегая смертельной угрозы от победоносных римлян, жажда подобных "приключений" не имела, по-видимому, особой возможности раскрыться как ей следовало. Но лишь ощущение относительной безопасности и ограниченное пространство несколько притормозили бег ног и ума, сразу выяснилось, что именно им было потребно.

- Да, однако, умели все-таки древние "развлекаться"! Причем без всяких, там, компьютеров, нынешних игровых приставок и модного экстрима.

- Примерно с тем же намерением в средние века европейские мужи жгли на кострах своих жен, оправдывая сию жестокость желанием изгнать из них негодных бесов. Западная Церковь всячески поощряла этот "трудовой почин".

Случались и не менее поучительные примеры массовых самоубийств, охватывавших иудеев в самый неожиданный момент. Вообще, они отличались в войне с Римом невероятной отвагой. Однако случалось так, что в самый разгар ожесточенного боя, осознав что терпят поражение, евреи внезапно прекращали сражение и без запинки начинали падать на собственные мечи, сами себе вспарывая внутренности. Не единицами, не десятками, а тысячами[40]!

Подробно описанные Иосифом Флавием, такие трагедии, необъяснимые с позиции здравого смысла, и сейчас повергают в трепет, и не только как исторический нонсенс. Не будущее ли взирает на нас таким страшным образом?

Как ловко, однако, человек может скрывать от себя невероятную жажду самоубийства! Никто бы не подумал, что сердца иудеев так глубоко поражены этим чувством, если бы не экстремальность приведенной ситуации.

Причем, именно чрезвычайная близость возможной погибели делала эту жажду нестерпимой настолько, что больной разум совершенно переставал контролировать любые свои поступки… На пороге смерти человек сам же убивал себя лишь для того, чтобы не томиться невыносимостью ее ожидания…

Что же до событий, происшедших на 70 лет раньше, то есть во времена Рождества Христова, то и тогда отчасти безумный страх людей объяснялся боязнью смерти, смешанной с предвкушением ее сладости. Ведь сердца подсказывали людям, что на пути к счастью, которое принесет Мессия, должно произойти событие совершенно невероятное, пугающее, но чрезвычайно важное.

Настолько ужасное, превосходящее все мыслимые и немыслимые пределы, что даже самые краткие раздумия об этом были невыносимыми. Настолько важное, что без него любая жизнь на земле становилась бы невозможной.

Искупление, оно неудержимо влекло и безумно пугало. И хотя пугающую Жертву надлежало принести только одному Христу, что несомненно было понятно иудеям, но даже простая близость к этой Тайне страшила безмерно.

Задолго до своего свершения она повергла Ветхий Израиль в необыкновенный трепет, однако не настолько, чтобы тот совсем не понимал происходящего. Рождение Господа вело к Небу, к вечности, соединяло разорванные пространство и время. Следовательно и понять все то, что ожидает грешный мир, можно лишь вырвавшись за пределы тления, созерцательно внимая тому, что накрепко соединяет разрозненное, впитывая сердцем вечное, непреходящее.

Это, разумеется, - трудно, но выполнимо. Господь дал сил и разума, чтобы вместить начатки невместимого, небесного, потерянного совершенства.

Вот, например, Пасха, Светлое Христово Воскресение, - Праздник праздников. Воскрес ведь не только Спаситель, Своею Церковью Он дал человеку силы стать сопричастником попрания смерти. И когда мы после долгого Поста восклицаем заветное: "Христос Воскресе!", то непостижимая суть сказанного как-то пронизывает все наше естество своими благодатными токами.

Только Пасху предваряет Великий Пост, время непрерывного уничижения безудержной плоти, смирения ее духом. Приближение заветного Великого Поста верующих часто и притягивает, и пугает одновременно. Благодать Божия, ограждающая от чрезмерных искушений, влечет робкую душу, а скорби и искушения, неизменные спутники Святой Четыредесятницы, пугают. Причем долгие молитвы и относительно скудная еда менее всего в этом повинны.

Великий Пост таинственно приготовляет сердца верных к великой пасхальной радости. Неизъяснимым образом проводит он постящихся через евангельские скорби и тревоги, делая нас сопричастниками тех событий. Не символически, не условно, а в самом прямом смысле слова. Разумеется, мера увиденного, услышанного и осознанного существенно умалена по сравнению с тем, что происходило две тысячи лет назад. Однако и это немногое пугает притом, что никто нас не неволит. На это "путешествие" каждый решается добровольно.

К тому же наши ощущения чаще всего не вполне осмысленны. Пораженный грехом ум далеко не лучший помощник в евангельских странствиях, хотя совсем без него не обойтись. Но молитвенное созерцание, важнейшее действо Великого Поста, ставит его на место, не дозволяя зазнаваться и умничать.

Итак, не всех Пост делает странниками. Впрочем и готовые идут с апостолами ровно столько, насколько каждому хватает сил. И все же заветные слова: "Христос Воскресе!" - на некоторых из нас не производят желанного впечатления, не рождают заветной радости и ощущения близости вечной жизни.

Некоторые лишь взяли страннические посохи, но не тронулись вместе со всеми. Кажется, молились, постились, иные много, но никуда не шли. Кому было лень заниматься всякой "ерундой", кто-то слишком сильно напугался, а иные начали тихо ненавидеть Христа, сами даже не подозревая того... И хотя очень многое можно исправить другим разом, только и птица жизни летит быстро.

К слову, не воздержание в еде составляет главный предмет поста. Человек, вкушающей скоромное по немощи, может поститься даже строже невкушающего. В посте важнее является состояние духа, наше смирение и любовь.

Что до спасения, то и здесь скорбь предваряет собою радость, а не наоборот. Точнее, спасение непременно начинается с радости. Иначе, что так неудержимо влекло бы человека ко спасению, ко Христу, к Царству Небесному. Только совершенной радости Воскресения предшествует радость, соединенная со скорбью. И это касается не только поста, но и всей нашей жизни.

И та, и другая радости благодатны во Христе. Но если первая ощущается отчетливо, то последняя может быть скрытой. Порою невыносимая боль настолько пронизывает сердце и разум, что невидимая благодатная радость, дающая нам силы на бесконечное терпение нестерпимого, остается совсем неприметной. Тем не менее она была, и не только была, но не давала нашему унынию стать смертельной страстью, уверенно вела путем, указанным Господом.

Однако человек слишком эгоистичен и сластолюбив, чтобы смиренно терпеть скорби ради какого-то "света в конце туннеля". Чаще, чем раньше он пытается получить одно, минуя другое. И именно такую возможность предоставляет людям грех. Его никогда не было бы на земле, если бы он не вызывал хоть и противоестественного, но удовольствия. Цена его - цена жизни. Чем больше греховной "радости", тем меньше жизни становится на нашей земле.

Однако проще думать, что это не ты, а мир стал вверх ногами, хотя на деле тот становится на место. Что делать? Так мы устроены. Кто мог предположить, что для нашего с вами спасения нами же (!) должен быть принесен в жертву Тот, Кто как раз пришел спасти от смерти - Господь наш Иисус Христос!

А совершить самое чудовищное на земле преступление надлежало именно тем, кто более всех радел о вере, о спасении! Упорно ждал, искал Мессию, да заблудился в тот самый момент, когда нашел. "Что же? Израиль, чего искал, того не получил; избранные же получили, а прочие ожесточились"[41].

Известная история. В духовной жизни подобное, к сожалению, случается слишком часто, и многие убедились в этом на собственном горьком опыте, к счастью не столь пагубном. И мы идем от тления к нетлению, и на нас на пути к Небу яростно и коварно восстают духи злобы, грешный мир и неукротимая злоба собственного сердца. И нам надлежит одолеть ожесточение во образ Христа, победив зло незлобием, любовью и смиренным терпением скорбей.

Но, как часто бывает, познал человек сладость правой веры, вкусил Божией любви, и возлюбил сам. И вот уже решительно отправляется ко спасению, а дорога к нему устроена так, что напоминает лестницу[42], каждая ступенька которой дается с известным трудом и скорбями. Путь к Небу нелегок! Приходится терпеть искушения и нападки духов злобы, мира и собственных страстей. И это не противно словам Спасителя: "Иго Мое благо, и бремя Мое легко"[43]. Тяжелым оно становится по нашей гордости, несмирению и самолюбию.

Хотя и искушения могут быть совсем недолгими. Дело в том, что продолжительность скорбей определяется не столько промежутком времени, сколько напряжением сил, поэтому тот, кто хочет пройти путь скорее, и терпеть должен поболее. Конечно, надо всегда соизмерять свои желания, даже самые искренние и праведные, с силами, со способностью терпеть невзгоды.

Но, так или иначе, а близится конец испытаниям. Не в том смысле, что приспел смертный час, а в том, что человек достиг некоторой ступени духовного совершенства. Остается вступить в новый мир. Мгновение до победы!

Вот-вот мучительные скорби закончатся, отступят, дадут душе желанную передышку, а та удивительным образом преобразится, омоется врачующей и живительной благодатью, сбросит с себя некую часть былой тяжести, которая не давала душе хоть ненадолго, да воспарить к заветному Небу.

Но именно тут-то человек чаще всего и падает от отчаяния, нервного срыва, ожесточения, нестерпимости душевной боли, не выдерживая самых последних секунд. Столько пришлось потрудиться, преодолеть неодолимых преград, совершить пусть маленьких, но подвигов. Немало получено и ран. Только все оказывается напрасным! И то, что должно послужить духовной крепости и восхождению, не служит, оказываясь, в лучшем случае, бесполезным, если не хуже.

С Ветхим Израилем вышло последнее. Самое ужасное, что только могло произойти. Он стал богоубийцей! С тех пор он не надежда мира, а притча во языцех. Пугающая, полезная лишь как назидание, живописующая образ отрицательного "героя" и его мрачный опыт "богопознания". К сожалению его опыт, должный стать вразумительным для Нового Израиля - христиан, все чаще не становится таковым. Кажется, мы мало-помалу скатываемся на ту самую скользкую дорожку, по которой уже имел несчастье пройти ветхий народ…

Но хотя Голгофа и наступит намного позднее, уже накануне Рождества Мессии, мозг Ветхого Израиля уже разрывался от предельного напряжения сил, от того, что являло собою одновременно и безумие, и истину.

- Несообразие какое-то! Либо одно, либо другое, не правда ли?

- Нет, не правда. Безумие всегда было человеческим, а правда Божией. Покаянно отделив одно от другого, можно было не мучить без толку и так измотанный страстями разум. Однако каяться во все времена было непросто.

Правда же Божия заключалась в том, что Жертва Спасителя непременно должна быть и вольной, и насильственной одновременно. Вольной со стороны Христа и насильственной со стороны человека. Злая воля и правда падшего, гордого разума должна была вступить в смертельную схватку с Волей и Правдой Божией, чтобы навсегда и бесповоротно быть Им поверженной.

Только как отделить дерзкое безумие от смиренной Истины? Как поверить в то, во что верить невыносимо страшно и больно! Кажется все так просто.

- Можно ли, находясь в здравом уме, противиться спасению?

- Никогда! Да и какой смысл в "победе", если умрешь?

Тем более, что ярость ревущего духа злобы, духа мира сего производила впечатление непобедимой, а тихая воля нарождающегося Христа казалась, да и сейчас все еще кажется, немощной, бессильной. Но именно ею, любовью Богочеловека в положенный срок на Голгофском Кресте будет победоносно побеждена и буйная ярость беззакония, и сама вечная смерть, породившая ее.

3. Размышления у разбитого корыта.

У нас - православных нет никаких сомнений, что только Крестные Страдания Богочеловека-Христа стали тем единственным спасительным "лекарством", которое только и смогло исцелить человечество от неумолимого гнева Божия, избавить его от вечной погибели. И лишь эта Жертва могла явить падшему миру во всей полноте истинную Любовь с ее беспредельной жертвенностью.

Безмерностью Господней Любви и ее апофеозом - Крестной Смертью на земле рождалась новая тварь - человек, искупленный Богочеловеком от смерти! Это событие, изменившее жизнь всего человечества, для слишком многих его представителей до сих пор остается незамеченным. И не потому, что никто ничего не увидел, а потому, что люди намеренно отказываются видеть.

И это при том, что Воскресение Спасителя настолько превозмогло неумолимую власть тления, что воскресило собою даже мертвых! Причем, как не покажется странным, более всех о величии удивительного и страшного чуда свидетельствовали именно те кто, будучи мертв, возомнил о себе как о живом.

В самом деле, христиане - тихие и смиренные люди, не любящие лишнего шума. Поэтому если б не яростные вопли богопротивников, прогремевшие на всю вселенную, то мир узнал бы о Христе, быть может, несколько позже...

- Да, действительно, если Мессия до сих пор не пришел, если не Он не принял за нас поносную Смерть на Кресте, то зачем так долго и истошно на Него орать? Ненавистники Христа сами же разворошили "муравейник" - спящее человечество, приготовив его, тем самым, к принятию Святой Веры...

К примеру, когда автор в зрелом уже возрасте впервые прочел Святое Евангелие, то был буквально потрясен тем, насколько все без исключения евангельские события были ему давным-давно и очень хорошо знакомы!

- От воинствующего атеизма! Он сам лучше всех свидетельствовал о том, что тщательно скрывал, чего ненавидел, и чего боялся пуще смерти. С присущей ему непосредственностью, отвергая как бы бытие Божие, он повсеместно и методично исповедовал Христа, пусть и для целей прямо противоположных. Однако ж подробнейшим образом, в мельчайших деталях рассказал о всех Евангельских событиях даже тем, кто сам никогда бы не взялся за их изучение.

Только придя к вере от безбожия, можно в полной мере оценить насколько бытие послереволюционной России, в которой само упоминание о Боге почиталось постыдным и даже опасным, было до предела пронизанным Верой в Господа нашего Иисуса Христа. Да Русь, по сути, только и жила Им!

- Тем не менее, ту жизнь никак нельзя назвать совершенной.

- Разумеется, тем не менее, эпоха атеизма на самом деле вовсе не была временем безбожным, а стала порою скрытой проповеди спасения[44]. Кроме того, пожалуй только в те времена, познав всю полноту ужаса богооставленности, можно во всей же полноте ощутить и сладость Святой Веры.

Так кстати и случилось с Евангельским блудным сыном[45].

Россия вкусила и безверия, и веры, и ей было из чего выбирать, когда настал момент решительного выбора. К сожалению, это событие произошло не без "помощи" все той же древней, неистовой и нечистой революционной силы… Так в Российской Империи началась не к ночи упомянутая Перестройка...

С другой стороны, не все в происшедших событиях так легко объяснимо. Ведь как-никак, а именно тайна беззакония собственными руками разрушила свое всевластие посредством наиковарнейших "реформ". Да, удар, нанесенный России, был страшен. Но, и это удивительно, он не только убил и еще продолжает убивать многих наших соотечественников, но и пробуждает от смертельного сна всех тех, кто именно в эти лукавые времена обретает Правую Веру.

Зло хотело убить усыпленный атеизмом народ, а вышло наоборот. Само нападение беззакония не только открыло немалому числу сограждан его "потаенные ходы", но и укрепило их желание бороться за правду. Не само, конечно, укрепило, а невольно привело людей туда, где обитает та единственная Сила, которая в состоянии не только противостоять злу, но и побеждать его - в Церковь.

Что до земной жизни, ее правды и беззакония растекающиеся по белу свету, то ведь человеческое во всем несовершенно. Возьмем, к примеру, мать. Хотя она и дает своему чаду жизнь, но крайне несовершенную, хотя бы потому, что с первым же его криком в нем пробуждается и начаток будущей смерти[46]. Только Христос, истребляя власть небытия, дает жизнь полную, вечную.

Из этого и следует, что воскрешение во Христе Иисусе, в купели крещения является хотя и вторым, зато совершенным рождением. При этом совершенство Христовой любви не только единожды проникает в человеческое естество во время свершения Таинства Крещения, очищая его от пагубного действия тления, а таинственно остается с нами навеки, по крайней мере до Божьего Суда.

На Суде благодать Христова, полученная при Крещении, или всецело напитает человека, истребив последние остатки тленного несовершенства, или, напротив, покинет его навсегда… Точнее, мертвец сам прогоняет свою жизнь!

- Да, … но почему так много искупленных Христом от смерти снова погибают, вполне добровольно отдавая бессмертные души во власть греха?

- Потому что по гордости и легкомыслию теряют то, что никогда, ни при каких обстоятельствах не дает смерти обрести силу - любовь. Мы-то любим себя, а надо любить: во-первых, Бога, а уж во-вторых, человека, да не себя.

Для спасения души от смерти и стяжания вечной жизни наша любовь должна быть не эгоистичной, а непременно жертвенной. И все было бы хорошо, и мы бы охотно приняли в сердце именно такую любовь, кабы бы ее повсюду неизменно не сопровождали бы многочисленные скорби. Страшно!

Страх наш не напрасен. Ведь в нашем мире истинная любовь всегда подвергается опасности. Ее не только не любят, но ей и не верят, ее безумно боятся и даже ненавидят. Однако и без нее мир тоже не может существовать, поскольку любовь несет в себе образ Божий, а, значит, дает жизнь всему сущему.

Без любви не может быть ни только никакой жизни, но даже и самого грешного мира. Более того, не может быть даже и… смерти, к которой он стремится. Вообще ничего не может быть. Это более, чем вакуум, Это - ничто!

Но невзгоды и опасности не просто пугают. Как часто они останавливают людей, буквально стоящих на пороге Царства Христова. Пытаясь избежать "лишних" скорбей, что невозможно, человек своим нелепыми попытками избежать их лишь усугубляет страдания. Беда остается, а от утешения ты сам отказался!

- Так, что же тогда свидетельствует о благодатности скорби?

- Она сама о ней и свидетельствует более всего.

- Странно, как-то, знаете ли… Хотя, может так оно и есть.

- Именно! Смиренно, а, значит, жертвенно, пренебрегая гордой самостью во имя любви ко Господу, человек благодатно соединяется с возлюбленным Христом. Получается, что скорби, убивая плоть, оживляют мертвую душу!

Боль, являясь начатком смерти, как-то соединяет нас с началом жизни, так что сама близость жизни и смерти позволяет таинственным образом отделить живое от мертвого, в скорбном умирании обрести радость вечной жизни.

Надо только самому сделать первый шаг на встречу с Господом. Не сделаешь его, непременно отдашь себя во власть вечной погибели! И скорби, не той, так этой, все равно не избежишь, и бесценную жизнь, точно, потеряешь…

Любовь, вот что наполняет смыслом кажущееся бессмысленным. Бессильную "покорность судьбе" обращает в непобедимую мощь смирения, торжество гордого разрушителя в его поругание. Человек все это интуитивно понимает, но, видя неукротимую ярость врага, идти навстречу Спасителю боится.

- Как же найти выход из этого безвыходного положения?

- Очень просто! Решиться на подвиг. Кому-то он покажется совсем маленьким-маленьким, но и он потребует предельного напряжения сил.

Однако есть и иной путь. Человек давно научился обманывать самого себя, выдавая нечистые мысли за чистые. Даже злую похоть умудряется выдавать за искреннюю любовь. В корне извращая это святое чувство, даже к Богу с присущим ему бесстыдством дерзает обращаться его посредством...

Такая, с позволения сказать, "любовь" и не любовь вовсе, а мерзость пред Богом. Только упрямый человек неумолим в своем намерении навязать Господу собственное видение мира, доказать искренность своих лживых чувств.

Так, от этого отвратительного порока берут свое скверное начало все виды экстремизма, всевозможные прелести, столь свойственные не только давным-давно потерявшим Истину инославным, но и заблудшим православным.

А еще, человек во всем без исключения ищет сладости. Однако скорбь противна ей, поскольку всегда болезненна. Правда, даже и в ней грешная душа исхитряется найти предмет для извращенного удовольствия[47]. Тем не менее, совершенно не замечать боли, причиняемой скорбями, никак нельзя.

А они невольно влекут человека к тому, чтобы тот стремился познать себя, нашел бы способ противостоять ненастьям, не разрушая при том сознания или, по крайней мере, уменьшая нанесенный ему ущерб. Так что скорби, как не покажется странным, нередко способствуют повышению живучести человека.

Известно, например, что вконец одуревшая от распущенности и умствований Европа накануне Первой Мировой Войны переживала невероятный всплеск психических расстройств, который немедленно прекратился сразу после начала самых кровопролитных сражений на фронте. Нередки были случаи даже полного исцеления и от неизлечимых форм такого рода заболеваний!

Но то, что бывает полезным в обыденных случаях, тем более благоприятно и целительно, если сопровождается действием благодати Святаго Духа.

Так что, с одной стороны скорби, сопутствующие Христову благодать, свидетельствуют о том, как яростно дух злобы ненавидит всех, обладающих, во образ Спасителя, благодатным чувством любви. С другой, нередко лишь страдания позволяют более или менее достоверно отделить надуманное от правды, истинную любовь от вымышленной. Если хватит терпения, конечно.

А еще, Крестный Путь Господа нашего Иисуса Христа проложил человеку дорогу, ведущую на Небо. Его страдания, вместили всю боль греха, всю тоску по Небу падшего человечества, безысходность всех времен и народов. Господь прошел тот путь, который человек должен был пройти сам, но не смог.

Иного же пути на Небо нет! Поэтому Господь понес то, человек нести был не в состоянии, оставив нам то немногое, чего довольно, чтобы взойти на Небо со славою. Верным надлежит смиренно идти вслед Его, не обременяясь напрасными раздумьями о целесообразности или несправедливости выпавших на его долю страданий. "Бог терпел, и нам велел" - вот и вся премудрость!

А лучшие умы Ветхого Израиля напряженно размышляли о том, в чем состоит назначение Мессии, Его Жертвы, но, увы, не преуспели. От боязни несения скорбей они не обнаруживали даже самой необходимости искупления.

Пугливые "умы" хотели иного - великого и грозного победителя, который сделал бы дорогу к вожделенному Небу вполне приятной и безболезненной. Подслушаем их приватную беседу. Это - нехорошо, но очень поучительно.

- Почему вы все время говорите о вожделенном Небе? Ведь там Бог, которого следует беспрекословно слушаться, а мы-то к этому не привыкли. Любим все делать только по-своему. Не проще ли, оставаясь на земле, как бы восходить на Небо? Правильнее сказать: надо строить небо на земле. Разве - нет?

- Вы, коллега, как всегда через чур прямолинейны. Конечно - можно, но тогда нам нужен совсем не тот Мессия, о котором говорил Моисей. Вполне достаточно свирепого, деспотичного, но послушного нашей воле вождя.

- Как это, деспотичного и послушного? Такое невозможно!

- А вот и нет! Чем злее и властолюбивее человек, тем более он мнителен. А чем мнительнее, тем легче поддается любому внушению, если подходить к этому делу с умом, разумеется. Конечно, такой типаж представляет собою мощную стихийную силу, всегда готовую вырваться разрушительным ураганом, землетрясением с кровопролитием, жестокостями и прочими излишествами, впрочем приятными. В том смысле, что они приятны, когда обходят тебя стороной.

- Надо спровоцировать его яростный напор и потихоньку управлять им.

- Да, но он и нас запросто может порубить в капусту.

- Ну, всех-то не порубит, а только некоторых, некстати попали под руку. Так не надо было попадаться! Иначе он останется один-одинешенек, а одинокий волк в урагане страстей долго не выживет, хотя сам же его и создает.

Нам надо быть всего лишь чуть-чуть поумнее и не высовывать носа. Славы, конечно, от этого не так много, зато тайной власти - хоть отбавляй.

- Выходит, что, чем человек злее, тем и покладистее?

- А самым злым, получается, станет обещанный пророками сын сатаны или, как его, антихрист. Так, кажется, его кличут проклятые христиане?

- А самим князем бездны тоже, выходит, можно немножко править?

Что, в самом деле, обманывать себя! Не вождя ждали иудеи, а слугу или раба. Само понятие "вождь" непременно предусматривает хоть некоторое смирение ему, покорность его воле, а Ветхий Израиль хотел одолеть дорогу к Небу, не утруждая себя "лишними" добродетелями. Он хотел следовать максимально комфортно, чтобы его неспешно несли, прогоняя мух опахалами…

- Смотрите-ка, совсем так же, как желаем того и мы с вами!

- Точнее, Ветхий Израиль конечно же понимал необходимость добродетелей в деле спасения, но не изъявлял никакого желания добровольно следовать им, хотя без такой воли спасение невозможно. В Рай ведь, как известно, насильно не тащат! Хочешь идти - иди сам, не хочешь - оставайся, где пожелаешь.

Но чтобы смирять себя пред Богом, надобно осознавать свою греховность, а Израиль, справедливо считая себя сыном Божиим, опрометчиво решил, что ему, уже достигшему "надлежащей святости", положено не столько смиряться, сколько смирять других. И скорби более не потребны по той же причине.

- Увы, нераскаянный грешник, сочтя себя в чем-либо исключительным, ни в чем не желает видеть своей вины. Он хотел и все еще хочет войти в рай, минуя тесные его врата, потому что не такой как все, а особенный - избранный.

Человек не желал и все еще не желает видеть, сколько горя принес вселенной, тем более не хотел отвечать за содеянное пред Богом. Самое большее, что назначалось Творцу, - барана в жертву. Да и это уже, казалось, много!

- смотрите, как все это глупо, как легко понять ошибку.

- Извините! - это незаметно включились в нашу беседу те самые бедолаги, которых мы подслушали. - Где ошибка? На себя лучше гляди - недоумок!

Лишний раз убеждаешься в том, что подслушивать плохо.

Однако, даже великие апостолы смогли понять суть спасения лишь по Воскресении Христовом, да и то не сразу. Ужасаясь увиденным, потрясенный безграничной человеческой жестокостью и величием удивительной Тайны Спасения, Тайны Любви Сына Божьего, человеческий ум просто отказывался понять увиденное. Кроме того, Тайна сия столь изумительна, что и по сию пору не вполне доступна даже световидным ангелам, не то что нам, грешным людям!

- Да, порою ужас может скрыть от людей даже самое очевидное.

Прошедшие с той поры века ничего в грешной природе не изменили. На пути к Небу по-прежнему подстерегают не только реальные скорби, опасности и страхи, но и страхования, а последние обычно бывают сильнее первых.

Страх отличается от страхований своей несообразностью, несоразмерной преувеличенностью, при том, что угроза либо вообще отсутствует, либо человек боится не столько ее самой, сколько своего собственного страха.

- "Бояться страха" - что может быть более нелепым. Действительно, бояться того, чего, быть может, нет и в помине! Тем не менее, эта боязнь, во всяком случае в наши времена, стала чрезвычайно могущественной "движущей силой", как сказали бы теоретики марксизма, многих социальных потрясений.

Однако, о необходимости искуплении человека Мессией можно было немало уяснить и из Писания, и из жертвоприношений, приносимых согласно Моисееву Закону, даже мало разбираясь в том и другом. Но размышлениями о том, кем она будет принесена, кто станет убийцей-палачом, были невыносимыми. Поэтому мало кто из иудеев обременял себя подобными раздумьями.

Это оплошность слишком дорого обошлась ветхому народу. Нам, кажется, проще. Мы-то с вами знаем, а история христианства свидетельствует, что негодяи, желающие взяться на злое дело всегда оказываются под рукой. В них никогда нет недостатка. Разумеется, такие субъекты не пылают жертвенностью, жаждою пролить кровь за ближних, хотя и любят разглагольствовать об этом.

Напротив, алчут алой крови всеми фибрами своего злого сердца, но не своей, а рабов Божьих. Проливают охотно, трепетно, жадно - во имя свое.

- Маленькие мерзавцы, мстительные, склизкие и изворотливые извращенцы - антихристы, ярящиеся в ожидании "бога" - главного человекоубийцы!

- И все же, нас не может не мучить важнейший вопрос. Кто они такие? Откуда все время берутся эти отвратительнейшие всесветные негодяи? К сожалению, ответ на этот вопрос найти бывает не так уж легко, хотя он и находится прямо на виду, на самой, что называется, поверхности.

Причем, самые главные распинатели должны, по всей вероятности, выйти из… Церкви. Во всяком случае древние фарисеи, основные подстрекатели к богоубийству, вышли оттуда. И нас не должно смущать то обстоятельство, что та Церковь была ветхозаветной, стоявшей на Моисеевом Законе, а не на Божией благодати. Ведь именно законниками непременно должны стать и "новозаветные фарисеи" - неистовые, безумные ревнители веры, отвергающие живительную благодать ради мертвяще жестоких законов, придуманных ими самими.

Помощников, прообразов последних вполне могут явить иные народы и верования, но главные апокалиптические звери должны появиться из нее. Это - изверги Церкви, что понятно. По-настоящему противиться Христу может лишь тот, кто по-настоящему и познал Его. Как Иуда Искариотский, например.

Неразумно, в самом деле, ожидать, что антихрист выйдет из мусульман или буддистов, толком не знающих Кто Он, даже из иудеев. От отступников, разумеется, всего можно ожидать, но от "правоверных" иноверцев - никогда!

"Дети! последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время. Они вышли от нас[49], но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши"[50].

"Открылось". Стало быть они и раньше были таковыми, находясь среди верных! Творили беззаконие тайно, но нагло, прямо на глазах у всех, притворяясь верующими и любящими Бога. Болезновали о творящихся вокруг несправедливостях, а на деле лукаво вели легкомысленных христиан к погибели.

И только то, что негодяи не смогли сдержать своей тайной ярости ко Христу и стали явными богоотступниками, прямо обличило их злые намерения. Продержись они чуть дольше и, глядишь, слишком многие отправились бы за ними в преисподню в полной уверенности, что следуют в Царствие Божие!

С Иоанном Богословом не поспоришь. Тайновидец прекрасно понимал, о каких опасностях следует предупредить нас, своих чад. Да, что там говорить, мы и сами слишком хорошо знаем какая непримиримая жестокость, рядящаяся в тогу праведного гнева, чаще, чем хотелось бы, встречается в наших храмах.

Это обстоятельство нередко служит причиной справедливых нареканий со стороны тех, кто первый раз или недавно пришел в храм. Они ожидали встретить здесь любящих братьев и сестер, как и должно бы по идее быть, но повсюду сталкиваются со злым законничеством, безразличием и эгоизмом.

Насколько нас может оправдать то обстоятельство, что даже мы, слабые верой, непрерывную воительствуем с преисподней? Все христиане - воины Христовы, ведут войну, в которой порою получают жестокие раны. И иногда грубый ответ вызван не столько агрессией, сколько нестерпимостью боли.

И все же, это слабое оправдание. Злоба, она и есть - злоба! Разумеется, нас, кажется, еще рано причислять к поганому антихристову семени, но, следует честно признать, дух его в современной церкви уже сейчас достаточно силен.

- Смотрите сами: осуждения ближнего, гордое превозношение, злые пересуды, алчность, зависть, похоть, пьянство, открытая неприязнь, несправедливость, непочитание властей и многое другое - все это легко можно обнаружить на наших приходах, а сей дух, как раз, предваряет явление злополучного антихриста.

- Чего же этот скверный "дух" желает получить от нас?

- Как обычно жертвы, лучше всего кровавой, беззаконной.

А начинают " святое дело" обычно самозваные "зилоты" - ревнители веры, по сути не имеющие ее, точнее настоящей любви, короче - законники.

К счастью, переступить сей ужасный предел, который отделяет дурного, но живого христианина от "хорошего", но мертвого антихриста, описанного Иоанном Богословом, решаются еще немногие. А пока в нашем сердце живо покаяние, антихристова участь нам, по-видимому, не грозит. Зато тех же, кто потерял его, следует причислить к главным творцам мирового беззакония.

С последним утверждением согласятся, видимо, не все.

- Во-первых, Отцы Церкви ясно говорили, что антихрист всенепременно должен выйти именно из иудейского племени - справедливо возразят нам.

- Во-вторых, всемирная тайна беззакония уже сейчас сильна как никогда раньше, но христиане в ней по-прежнему не играют решающей роли[51].

Не станем возражать. Скажем лишь, что одно не исключает другого. Скверный христианин вполне может изменить вере. Когда-то масонство состояло сплошь из такого рода предателей. Но далее углубляться в эту важнейшую проблему не станем. Впрочем один "аргумент" дерзнем привести - Иуду.

4. Жертва.

Вожди заговора против Христа никогда не были христианами. Как известно, много народа пришло пленить Господа в Гефсиманском саду, но никто из них не был учеником Спасителя, кроме злополучного Иуды. Но и предавший Христа тоже не был одним из многих учеников - он входил в число ближайших, был одним из двенадцати главнейших апостолов[52]. Понятно, что и роль его в Гефсимании не ограничивалась заурядным предательством.

Дело же заключалось еще и в том, что хотя Господь, не скрываясь, ходил по всей Иудее, но враги никак не могли Его взять, притом, что искали Христа множество шпионов. Хотя время уже приспело, но страх затмевал глаза.

Где бы не находился Христос, как видно из Евангелия, непременно поблизости околачивался кто-нибудь из фарисеев. И так продолжалось, можно сказать, до самой последней минуты. Но, вот уже, настала пора брать Христа. Так куда же вдруг подевались все Его соглядатаи? Разбежались, гонимые ужасом грядущего проклятия или еще что с ними случилось? Может, как бы ослепли?

Да, решиться бесповоротно распять собственное спасение не так уж просто! Страх пред Христом лишал злобных заговорщиков нужной для такого "дела" храбрости. Спасителя, видя, не видели. Никто из лютых богоненавистников не мог даже приблизиться к Нему для свершения задуманного рокового дела, не то чтоб хладнокровно исполнить его "во благо святого Израиля".

А ведь фарисеи, неразлучные преследователи Христа, в некотором роде были почти Его учениками, непрестанно находясь при Нем. Разумеется, не для того, чтобы научиться уму-разуму. Они были подстрекателями и доносчиками! Впрочем, были бы не прочь, прогнав истинных апостолов, занять их место.

- Апостолы и фарисеи… От удивления не нахожу, что и сказать...

- Но ведь и тех, и других буквально притягивало ко Господу. Ни те, ни другие, в прямом смысле этого слова, не могли жить без Него. Впрочем, никто не может прожить без Спасителя и единого мгновения, только многие и по сию пору отказываются признать это самоочевидное обстоятельство.

- Разумеется, вы правы. Но мы намеренно довели ситуацию до абсурдной только ради того, чтобы наглядно показать насколько близкими могут оказаться, а так и бывает, добро и зло. Так что, выбирая Христа, Солнце Правды, можно оказаться во мраке богоневедения, прямо среди христоненавистников…

Одно дело просто оболгать честного человека. С усмешкой, стоя в сторонке, написать на него самую гнусную клевету, совсем другое - убить Сына Божия, Богочеловека! Не всякий может выдержать такое предательство!

Неспроста самым "храбрым" в этом скверном деле оказался Иуда! Именно сей бесстыжий богоотступник решительно привел ко Спасителю фарисейскую стражу. И этим он, пусть совсем ненадолго, но возглавил заговор против Христа[53]! Ведь и полк-то привел как настоящий полководец, а не просто как поводырь. Это потом уж его лихое дело подхватили те, кто к нему так долго готовился. Сперва же воплощал коварный замысел именно Иуда, а не кто иной!

Без него скверное "дело" не сложилось бы. Получается, что именно проклятый предатель Иуда придал недостающего "мужества" всем тем, кто боялся Христа больше, чем ненавидел... Но и Иуда находился в подобном же затруднении. Только дикая, всепожирающая ненависть, мало не доставшая сатанинской[54] превозмогла смертельный трепет пред Учителем. Что до последующего поведения предателя, то это совсем иная, хотя и поучительная, история.

- Что изменилось с тех пор? Почему беззаконие опять подняло свою наглую бесстыжую голову. В чем черплет "бесстрашие" пред Христом?

- Да в том же самом - в нашем иудстве! Именно нашей эгоистичной неверностью Спаситель снова и снова предается на беззаконное судилище. Безволие, трусость, алчность, жестокое бессердечие и многое подобное - вот, что придает силы ненависти ко Господу. Та же самая трусость придает греху, как не странно, мнимую смелость. Смелость попрания заповедей Божиих. А самым "отважным", как видно, станет пресловутый апокалипсический антихрист.

Причем, чем больше нарушается Закон Божий, тем больше для этого потребно "отваги". Но антихрист не только падет сам, но и понудит к тому же всех утративших чувство истинной любви, запечатлев это "знаменательное" событие особой печатью вечного проклятия[55]. До сих пор подобного не происходило. Следовательно, власть у зверя будет особенной - чрезвычайной.

- В чем конкретно она заключается? В чем суть его огромной силы?

- В его собственном проклятии, которое превзойдет все мыслимые человеческие пределы, отчего антихрист и именуется Апокалипсисом уже не человеком, а не иначе как зверем! То есть эта тварь лишилась чего-то столь важного для людской природы, что ее непозволительно именовать человеком.

- Сила заключена в проклятии… Такое в уме сразу не уложишь!

- Самое важное, что есть в человеке, это - любовь, в первую очередь к Богу, как и сказано а Законе. У зверя все чувства противоположны. Испепеляющая ненависть - основа их. Даже не просто ненависть, а - концентрированная смерть! Причем, в прямой противоположности Закону и природе любви, она также должна быть обращена сперва к Богу, а уж затем только к любому человеку!

И в этой неукротимой злобе заключена вся мнимая власть антихриста, то есть власть не реальная, которую только и дает истинная любовь, а надуманная, основанная на мечтательном страхе пред бессильным злом. Падший ниже всех, он и власть имеет только над падшими. Но, чтобы негодяй мог получить такую власть, ему и преступление следует совершить соответствующее.

Однако, чтобы его совершить, надобно, думается нам, сперва познать Божию любовь более других, чтобы затем предать в точности, как это проделал злочестивый Иуда. Иначе как можно получить столь "великое" проклятие?

Конечно, мы можем ошибаться, так что кажущееся справедливым для антихристовых предтеч, может сильно отличаться от назначенного ему. Тем не менее, и в последнем случае должно произойти нечто подобное сказанному. Во всяком случае, в отношении проклятого сатаны дело обстояло именно так. Насколько в будущем процесс "воцарение" его главного и последнего ставленника будет отличным от "воцарения" самого князя мира сего, покажет время.

Нам же надо уразуметь, что смертельное для всего мира умаление веры и неотделимой от нее любви происходит не только в том месте, где мы совершаем очередной грех предательства. Скверный иудин дух распространяется на всю бесконечную вселенную. Так, здесь наша злоба в очередной раз превозмогла любовь, а на другом конце света, в это же самое время, беззаконием убиваются тысячи невинных. Не было бы первого, никогда не случилось бы и второго!

Кто повинен в случившимся ? Кажется, кто-кто, а мы тут совершенно не причем. Так ли? Ничего не понимаем? А не мы ли, как иуды, подвели человекоубийц к их жертвам со словами: "Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его. И, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его"[56].

Смотрите, какие скорые перемены. Вот, властно отдает ужасные команды, а спустя мгновение с улыбкой целует Христа. Честно, искренне, с сыновьей любовью. Следует новый злобный кульбит, и перед нами опять "невинный младенец". Только окровавленного Христа уже волокут на судилище…

- Эх, Иуда! Ты что натворил - мерзавец! Кого сюда привел? - откуда-то раздался невидимый голос. Знакомый, он, кажется, не принадлежал апостолам. Те только что скрылись в ночи, влекомые неодолимым ужасом. Обличающий тон неприятен, а паническое бегство бывших собратьев, напротив, было приятно, льстило, убеждало Иуду в его необыкновенном мужестве.

- Опять Юда! А чё Юда-то? Пристали тут. Я ж только целовал!

- Вы лучше посмотрите-ка, что бесстыжие беззаконники, вытворяют! - говорит показывая на солдат, хлесткими ударами ведущих Христа к первосвященникам. - А я ни в чем не виноват, - и уходит в ночную тьму, присвистывая.

Ухмылка, брюки клеш, наколки, развязная походка, нарочито лузгает семечки, поправляя пенсне с толстыми интеллигентными стеклами… Ушел однако недалеко. Внезапно в его душе возник новый приступ невероятного "патриотизма", который понудил Иуду к очередным действиям. Сперва заставил потребовать отчета от преступного синедриона, слишком мало заплатившего.

- А ну-ка ответьте-ка за все преступления пред Богом. - Даже горячая "покаянная" слеза неожиданно замутила ярое око обманутого "праведника". Он как бы совсем не хотел, предавать Христа. Его как бы принудили к этому.

- Негодяи! Что вы натворили! Мне глубоко противны ваши деньги!

Опять говорит совершенно искренне, насколько это чувство вообще присуще иудам, забывшим, что сами же хотели предать. Пинками прогнали. Оставшись один, до боли ощутил одиночество и жгучую обиду на Христа.

- Однако, какое сильное и сладкое это чувство! Почище будет благодати! Аж все нутро прожигает неведомым желанным огнем. И больно, и сладко...

Адская сладость немедленно повлекла предателя за пределы города - на природу. Не для занятий астрономией, не для того, чтобы в ночном безмолвии, шагая по пустынной дороге, вдохновенно слагать вирши о смысле бытия. Там, в ночной тиши, предателю стало окончательно ясно, что самое главное и сладкое в жизни, - это смерть. Тут же повесился, обвинив в этом Христа!

Приведенная сцена - авторская интерпретация происшедшего в ночи Святого Града, не имеющая никакого глубокого богословского обоснования. Мы привели ее к такой форме, чтобы легче было различить в образе Иуды, как в кривом зеркале, кривые черты самих себя. Так ли далеко ушли мы от места, где по сию пору "счастливо" раскачивается на ветвях "богом обиженный"?

Попранная Родина, растерзанная правда, эпидемия жестокости и бессердечия - это уже наше время. Миллионные митинги разъяренных сограждан, предшествовавшие постигшие Россию беззаконие. Бурные дебаты на рабочих местах о необходимости разрушения всего того, что было создано не нами.

Мы ведь сами привели в наш дом лукавых убийц нашего Отечества, а теперь, совсем как тот паинька-Иуда, предъявляем к ним те же надменные претензии. Они, разумеется, как и в прошлый раз нагло смеются нам в лицо.

- Убирайся прочь - грязное быдло! Ты сам предал свою Родину. Хотел нажиться, да не вышло. Только это твои проблемы, а мы всем довольны!

Ненависть к коммунистам сменяется ненавистью к демократам, затем к собственным начальникам, разворовавшим заводы и институты, к соседям, разводящим тараканов так, как будто собрались продавать их на экспорт.

А в это время наши дети и внуки горстями скупают за углом шприцы у мрачных тварей и с отчаянной радостью идут на развеселую смерть - в дискотеку! Не там ли в вихре танца раскачивается нынче заветная иудина петля?

- Тот хоть сам повесился, а не погнал на скверную смерть своих детей… Кто же тогда, Иуда или мы оказался честнее? Конечно, и апостолы, как мы знаем, вели себя в Гефсимании не лучшим образом, о чем честно и поведали нам в Святом Евангелии. Это их исповедь пред Богом и людьми.

- Так чем же тогда отличается верный от иуды?

- Всего лишь одним - покаянием. Грешат оба, но первый кается, а другой вешается от жалости к себе, или, хуже, других вешает. Вот и вся разница!

Иуда, хотя и персонаж совершенно "незаменимый" но, как сейчас сказали бы, эпизодический. Впрочем как и главный зверь - антихрист. И тот, и другой безумцы недолго задержатся на грешной земле. Первый сам скоренько повесился, не найдя желанного взаимопонимания у смертельно напуганных случившимся жителей Иерусалима, второй сгорит в огненной гиене позднее, хотя и насильно, но, надо думать, тоже согласно собственному горячему желанию.

Конечно, Иуду никому нельзя исправить, а антихриста победить. Человеку не победить, но не Богу. А, вот, с духом антихристовым бороться не только можно, но и совершенно необходимо, в первую очередь истребляя его в собственном сердце, и лишь затем обращая пламенеющий "правдой" взор на других. Мы же по своему всегдашнему обыкновению поступаем с точностью до наоборот...

Разумеется, и здесь надо, как и во всем прочем, иметь естественное чувство меры и понимания. Так, Евангелие более всего повествуют о "подвигах" антихристов фарисейского и саддукейского толка, из чего можно заключить, что духовность антихриста ближе всего к этим проявлениям вражды ко Христу.

Фарисейская жестокая ревность в вопросах веры и саддукейская отрешенная теплохладность, не исключающая корысти и цинизма. За два прошедшие тысячелетия такая "праведность" принесла много бед и Церкви, и всему миру. Причем только в Евангельскую пору ее представляли почти исключительно представители ветхозаветного народа. Далее большую "тяжесть" их неблагодарного "труда" взвалили на себя их новозаветные духовные восприемники.

К сожалению, с давних пор распространено ложное представление, что дух антихриста трепетно хранит лишь ветхозаветный народ. Эта роковая ошибка позволяет нам не замечать даже явных антихристов, если те иного рода-племени, а если и замечать, то приписывать их дела тому же тайному происхождению. На самом деле скверный дух антихриста давным-давно насквозь пронизывает все современное общество, оказываясь не чуждым даже церковному!

Антихристы по духу противостоят Христу, по виду подражая Ему. Поэтому непременно должны нести в себе некое подобие жертвенности. Разумеется, ложной, но правдоподобной. Иначе кого ею обманешь? Так, ни один диктатор не пришел бы к власти, если бы не мотивировал свое рвение к ней исключительно заботой о нуждах народа, простирающейся до самопожертвования.

Что же до лживой антихристовой "жертвенности", то она, во всем должна быть чрезвычайно правдоподобной, а, в первую очередь, для него самого, но при этом во всем подобна, как сказано, фарисейской и саддукейской.

А эти негодники от века ненавидя верных[57], неистово проливали кровь святых, выдавая их за неверных. Себя же представляли не только борцами за правду, но и главными обиженными. Собственно, такого рода лживым самолюбованием вся их "жертвенность" обычно и ограничивалась. Хотя, порою они настолько ярились, что насмерть сшибались даже и друг с другом. Одна такая несообразная и жестокая нетерпимость уже обличает антихристов.

Что касается верных, христиан, подобно Спасителю приносимых в жертву беззаконию, то антихристам нужна только такая жертва, которая не только досыта напоила бы мучимых скорбью и болью, но еще и опустила бы их души до ада. Для этого, к слову, и измывались над Спасителем перед Казнью. Звери, они хотели, чтобы на их злобу Он ответил тем же, погубив и Себя, и нас.

Завистники Руси также обыкновенно жаждут не столько крови, сколько греха. Кровь - лишь приятная услада садистов-палачей, прекрасное средство для возбуждения всеобщего страха, ведущего к главной цели. Они, в полном согласии с только что подслушанными нами негодяями, из "искры раздувают пламя" человеческих страстей, стравливают народы, трепетно ожидая своего желанного вождя-человекоубийцы, чтобы вдоволь насладиться его неистовостью.

К счастью, до сих пор усилия негодяев оказывались напрасными. Народные страдания и святая Вера неизменно обращали жертву, часто сперва нечистую, в жертву истинную, непорочную. Россия не раз падала по причине скверного греха, особенно гордого. Да, только умела, при том, и покаянно вставать…

"Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих"[58]. Вот и клали, и все еще кладут сыны России на алтарь Отечества свои буйны головы. Особенно сейчас, ненужные никому, забытые всеми. Недавняя Кавказская Война унесла, как говорят, десятки тысяч жизней. Сотни тысяч изгнанных покинули свой кров, исконные земли, гонимые несправедливостью.

Кому нужны они, их боль, кровь, слезы и смерть? Никому, кроме Бога, разумеется, даже в Церкви! Мы молились, каялись, причащались, думали о собственных проблемах, редко замечая чужие смерти и горе. Эгоизм, а не сострадание переполняет наши желчные сердца, ищущие жалости лишь к себе.

Разве одно это не говорит о бесстыдном бессердечии, о вопиющем небрежении нами Христовой любовью? Не из этого ли скверного чувства черплют силы для своей "праведности и" нынешние, и грядущие антихристы?

Вот до чего мы с вами, братья и сестры, докатились!

И это притом, что многие из нас вполне искренне считают себя патриотами Родины. Мы как будто непритворно скорбим о поруганном Отечестве, а на деле слишком часто ищем в патриотизме лишь удобный предлог, чтобы оправдать так и распирающую нас распущенность и непримиримую злобу.

А, ведь, на наших глазах приносится великая жертва! Льется кровь сыновей России. Солдаты умирают за Родину, оставившую их на поругание. Старые люди уходят из жизни без жалости изгнанными с насиженных мест, не имея чем себя прокормить. Брошенные родителями дети идут на "запчасти".

Льется не просто алая жидкость, не горючие слезы, а сама жизнь! Умирающий грешный мир пьет ее жадными глотками, но не может насытиться, никак не оживает. Даже этот могучий "эликсир жизни" не в силах пробудить дряхлеющие члены от тления смерти, к жизни в забытой вере во Христа.

Да, горька, незавидна и тяжела нынче доля защитника Родины. Только есть, как кажется, жертва даже больше поруганной воинской доблести наших заступников - нести скорби и обиды от самых близких тебе людей. Видимо, в такой жертве и заключен последний предел человеческой любви и страданий.

Сколько материнской боли растекается по нашей многострадальной земле! Тяжко несчастным матерям видеть, как на глазах гибнут их кровинушка - бесконечно дорогие дети и внуки от разгула наркомании, разврата, пьянства, дурных болезней, жажды богатства, ожесточения, и не знать, чем помочь.

- И жизнь бы за них отдала, да кто ж ее возьмет?

Вот и плачут несчастные старушки-матери. Плачут, но смиренно терпят и любят. Идут в храм как бурлаки, тянущие на своих старческих и не очень плечах неподъемный груз. Тянут пропащих в Царствие Небесное. Опутаны множеством "канатов". Каждый из них связан с кем-то из тех, кто погибает в пьяном угаре или уже погиб от блуда, со шприцом в руке. Они не отпустят ни единого!

- Куда я, туда и они. Пусть я сама погибну, но сатане их не отдам! - думает мать или бабка. Невидимое сражение. Больной и немощный человек один восстает против всего ада! И не даже знает победит ли, примет ли Бог его немощные молитвы. Ясно, такой не сдастся на "милость " князя мира сего…

А чем в это славное время занимаются доблестные мужи, которым, по идее, надлежало бы первым радеть об искоренении растления? Как обычно - пьют горькую... Сейчас эту пагубную страсть принято считать чисто русской традицией. Однако так было не всегда! Безмерное питие - относительно новая на Руси "мода". Быть может, это вообще свойство Божьего народа, присущее ему накануне катастрофических событий, надолго решающих его судьбу?

Восемь столетий до Рождества Христова - веселится народ Израилев!

"В тот день Господь Саваоф будет великолепным венцом и славною диадемою для остатка народа Своего, и духом правосудия для сидящего в судилище и мужеством для отражающих неприятеля до ворот. Но и эти шатаются от вина и сбиваются с пути от сикеры; священник и пророк спотыкаются от крепких напитков; побеждены вином, обезумели от сикеры, в видении ошибаются, в суждении спотыкаются. Ибо все столы наполнены отвратительною блевотиною, нет чистого места. А говорят: `кого хочет он учить ведению? и кого вразумлять проповедью?"[59].

Да… Господь готовит венец возлюбленному народу, а тот, … сами видите! Ну, потерпи ты чуть-чуть, попридержи страх и самонадеянную гордость. Неужели водка дороже Родины, святынь, собственных детей и внуков, наконец?

Потому-то вскоре и настала для Ветхого Израиля пора не великих наград, а заслуженного наказания - вавилонского пленения. Описанное пророком Исаией до удивления похоже на наше время - время нетрезвой самонадеянности… Гордые мужи пьют, а жены молят Бога о пощаде. Пора величия и плена…

Кстати, в плену пить перестали, хорошо и много работали на своих хозяев[60]. Вели себя, по большей части, смирно, пристойно, многие праведно, чем крайне раздражали местных нечестивцев. Значит могут же не пить?

Но, страшнее всего, Божественная Жертва должна быть принесенной не кем-то, а самым возлюбленным, самым дорогим для Бога народом. Парадокс хотя и ужаснейший, но также легко объяснимый и весьма поучительный.

Существует даже некая духовная закономерность: стоящий выше всех и искушениям подвергается самым тяжелым. "Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме"[61] - говорит Господь. А зло мира стремиться пожрать в первую очередь именно верных Господу, не останавливаясь при этом ни перед чем. Мы же, напротив, хотим, обретя спасительную веру, избежать всех тех скорбей, которые непременно надлежит особо претерпевать верным.

Но, ведь, скорби - неизменная цена святости! Без них не бывает последней, а без нее не видать Царства Небесного. Кроме того, Господь не только попускает верным страдать, но и дает довольно сил с честью превозмочь ниспосланное. Причем не ложные "силы" запуганного рабского "терпения", не безвольную покорность "року", злой судьбе, а силу настоящую - мощную, свободную, благодатную, дающую ни с чем не сравнимую радость богообщения.

И чем выше поднимается человек по духовной лестнице, тем обширнее утешения, хотя и последствия даже от малейших прегрешений многократно усугубляются. Небрежение в деле спасения может иметь самые катастрофические последствия. Причем, если даже легкомыслие нередко становится причиной необратимого, то тем более грубое небрежение духовными законами.

Вот - сатана. Был сотворен высшим из ангелов Божиих, а пал, как сказано, ниже грязи. Ветхий Израиль и вовсе был некогда наречен сыном (!) Божиим... Но оба были низвержены по одной и той же причине - гордости!

Особенно опасна для подвизающихся в деле спасении одна из самых коварных ее разновидностей - "ревность не по уму". Говоря по-простому, ревность - есть, а ума - нет[62]. Или иначе - злоба объявляет себя добродетельной. И такого рода самообману не обойтись без ослепляющей душу гордости.

Фарисеи и саддукеи стали богоубийцами под демоническим влиянием именно этой страсти. Понятно, что подобное чувство являет вовсе не похвальную строгость в вопросах веры. Это злая и безжалостная истерика, рожденная не любовью к Богу, а гордым страхом, покорностью пред преисподней.

Из-за нее, поганой, пал некогда великий Ветхий Израиль. Из-за нее продолжает упорствовать в своем богопротивлении. К сожалению, это ужасное явление имеет хождение и в нашей Церкви, особенно в патриотической среде. Следует полагать, что и последствия также могут стать равно чрезвычайными. Причина заключена, разумеется, не в любви к Родине, а во лжи, в неукротимой ненависти ко всему миру, выдаваемой за искреннюю любовь к нему.

Вот, к примеру, зилоты. Эдакие сугубые "ревнители веры" Израиля, которых особенно расплодилось после Христова Воскресения. Именно они более всех принимали участие в бунте против Римской Империи. А когда легионы Тита окружили Иерусалим[63], то "пламенеющие верой" зилоты устроили в священном для иудеев Храме страшную резню. Ничего подобного ни до, ни после история ветхого народа не знала. Более того, они додумались истребить в городе продовольственные припасы (!), чем довели Иерусалим до смертельного голода!

И все только ради того, чтобы сохранить в неприкосновенности и чистоте "святую веру". Попробуем догадаться, кому истово верили бесноватые зилоты… Смотрите, как легко бывает обмануть себя, представляя сатану Богом!

- Но это же немыслимо! Такого просто не бывает! Впрочем, разве что если только у одних иудеев. Может, они и вправду так разительно отличаются от остальных народов, что могут выкидывать фортели, невозможные другим?

- Нет, подобные предположения уже слишком дорого стоили миру в прошлом, еще большую цену нам придется заплатить за них в будущем. Дело не в самих иудеях, а в том, что они, намеренно отказавшись принять Богочеловека Христа, отчаянно пытались сохранить веру в Бога. Отчаянно, но гордо.

- Но Вера - дар Божий, который невозможно восхитить никакими ухищрениями, даже самым напряженным усилием воли. Благодать Божия, а Вера дается только ею, абсолютно свободна от любого человечьего произвола и не подчиняется никаким приказам, как бы "смиренно" они не произносились.

Этого зилоты не учли и превратили Святой Град в Содом и Гоморру.

Шестьсот тысяч погибло от голода! Люди хотели бежать от оставленного Богом города, скорбно повествует Иосиф Флавий[64], чему римляне не препятствовали, но их повсюду подстерегали и убивали другие "ревнители", подобно зилотам не желавшие принять смерть от меча в "гордом одиночестве" - сикарии.

Именно эти две "патриотические" партии более других виновны в том, что устроили в Иерусалиме, в Святом Граде (!), в самом Храме (!) упомянутую кровавую междоусобицу, превратив цветущий град в выжженную пустыню.

Значительная часть города была совершенно разрушена, чтобы противоборствующие стороны (в то время, когда осадные орудия Рима ломали стены Иерусалима!) имели возможность удобно и беспрепятственно сходиться в постоянных схватках на специально расчищенном для этого "ристалище"! Пространное "поле боя" посреди миллионного города! Мыслимое ли дело?

Это вам не Сталинград, где воевали два народа, а Иерусалим, где кровные и единоверные братья ревностно и методично вырезали друг друга. Думается, не делай Рим вовсе ничего, иудеи совершенно истребили бы сами себя. Может Римская Империя как раз и спасла несчастных иудеев от самоистребления?!

Сама собою напрашивается иная аналогия - блокада Ленинграда, в которой также погибло от голода около 600 тысяч горожан! Но там патриоты не творили лютых зверств, которые позволяли себе иерусалимские "праведники". Питер истреблял враг, а здесь подчистую вырезали собственные "святые"…

Не менее половины (!) убитых и умерших от голода в иерусалимской бойне можно отнести на счет последних. Не меньше, не значит половину… А еще были ветхозаветные "продотряды" - поразительный прообраз большевистских, вспарывавших животы гражданам, которые казались подозрительно сытыми... Вспомним "партийные тройки" - скорые суды, отправлявшие людей на смерть по смехотворным наветам, которыми славились большевики.

Все это, как оказалось, - иерусалимское изобретение!

Мало того, уже оскверненный и разграбленный, а в конце-концов дотла сожженный, Храм еще раз стал жертвой невменяемых "богопочитателей". Выходит, что Рим всего лишь доразрушил то, что давным-давно уже разрушено, осквернено злобой, являло собою несомненную мерзость пред Богом.

Сейчас многие зверства эпохи большевизма склонны сводить все к тем же иудеям, а мы, напротив, убеждены, что происшедшее - духовная закономерность, неизбежная для любого проявления зилотской ревности не по уму. И чем раньше мы осознаем меру собственной вины за все катастрофы, происходящие и происходившие в России, тем скорее эти катастрофы прекратятся!

Что до иудеев, то, как говаривал один старый священник: "Не встревайте с ними в спор - у них свои счеты с Богом". И впрямь! Не станем вмешиваться в их затянувшийся конфликт со Всевышним. Нам проблемы прошлого интересны не столько для обличения, сколько для разрешения собственных проблем.

Конечно, тяжело пришлось Ветхому Израилю. Трудно ему было представить последствия своей "ревности" даже в кошмарном сне, как и последствия нашей с вами распущенности. И мы также полагаем, что наши "игры в веру" сойдут с рук. Милостивый Господь, мол, и раньше прощал, и теперь простит.

Да - прощал по "малолетству", по глупости, а сейчас - другое дело. Мы подросли и окрепли во зле. Поэтому простит Бог только тем, кто искренне раскаялся, а не использовал веру в качестве оправдания лукавого бесстыдства.

И мы, считающие себя верными, живем в эпоху подобного евангельскому "триумфального" умаления любви, торжества безумного страха пред преисподней и бессердечия мертвого законничества. И мы, почти совсем как Ветхий Израиль, решительно не ведаем, к чему приведут творимые нами безобразия.

И это при том, что нам известно из Евангелия или хотя бы из исторических событий, что подобное всегда кончается социальной катастрофой.

Как и в прошлом, главными виновниками творимого на Руси беззакония являются вовсе не окружающие нас многочисленные и лютые враги, ненавидящие нас, а мы сами, не имеющие жертвенной, а не эгоистичной любви, которую все еще терпеливо ожидает от нас Сын Божий. Враги лишь делают с нами то, что дозволяет им наше безволие, безразличие и неистребимый эгоизм.

Никакой враг не имеет над нами сил, если сильны мы. А мы сильны лишь во Христе Иисусе! И мера этой силы определяется единственно любовью. Нет любви - нет и сил, а если есть, то ложные, злые. Лучше бы их не было вовсе.

Кстати, в отношении к любви и незлобию несложно заметить наше очевидное сходство с Ветхим Израилем. Тот, совсем как мы, погибая, повсюду искал врага, не находя его убежища в собственном сердце. На беду нашел в лице Христа! И мы ищем того же, ощущая как сердце пламенеет "праведной злостью". И как же далеко зайдет сие "сродство", и чем закончатся поиски?

Ведь только из-за оскудения истинной христианской любви правда и истинна из века в век, как и две тысячи лет назад, без жалости бросается в жертву беззаконию с теми же последствиями - спасением "малого стада" Церкви и гибелью прочих. Хотя по виду все может казаться противным сказанному.

В мире часто унижаются и убиваются верные и чистые, а торжествуют неверные и нечистые. Торжество зла и бессилие добра! Но торжество-то иллюзорное. На деле люди, не имеющие и малой толики Христовой веры, а, значит, и Его любви, не имеют не только жизненной силы, но и жизни вообще. А мертвое, понятно дело, не способно убить живое. Да и сама смерть верных является, по большому счету, и не смертью вовсе, а, напротив, воскрешением от нее.

Возвращаясь к Ветхому Израилю, вспомним, ему было ясно, что будущее, несущее великую радость и страшную скорбь, как-то соединятся воедино. Соединятся самым удивительным и таинственным образом. Счастье не просто несколько превозможет душевные муки, но совершенно поглотит их. Только прежде надо несколько потерпеть. Причем ровно столько, сколько было нужно, чтобы обрести спасение, сколько верный сможет вытерпеть - ни на йоту больше!

Не вполне понятно было лишь то, как и когда все это должно случиться. О том же, что упразднится смерть и воскреснут мертвые, знали доподлинно, как и о том, что человек, давний узник смерти, обретет долгожданную свободу.

Все - верно, да только люди так долго были рабам греха и смерти, что давно свыклись с нею. Свободы хотя и жаждали, но больше боялись. Позабыли, каков упоительный дух истинной свободы, подобный чистому воздуху заснеженных гор. Гор, где Небо становится таким близким[65]... А о страхе и беспредельной власти смерти знали не понаслышке. Покойников-то видели все…

Смерть так пропитала человеческие члены, что ни жизнь, ни полученная посредством ее свобода не мыслились… без смерти. Эта негодная тварь стала неотъемлемой частью человеческого бытия. Жизнь без нее, без рабства греху казалась невозможной. Радость без греха казалась противоестественной.

Получалось, приди Мессия, не приди, а - все едино. Жизнь и так, и эдак не сложилась! Вот и вошла отчаянная безысходность в человеческое бытие. Понятно, что если истребится смерть, то не станет, по-видимому, и самой жизни... В самом деле, ведь без поганой смерти, как сказано, не бывает и радости... Смерть, а не Божья благодать казалась источником наслаждения. То есть, конечно, не смерть, она - дрянь, но, с другой стороны, … кто же еще…

Заколдованный круг! И хотя люди ужасно тяготились затянувшимся рабством, но искали чего угодно, но только не настоящей свободы. Ведь, чтобы одолеть смерть, надо было решительно восстать против нее. Да не только "восстать", провозгласив некую "декларацию независимости", но и победить.

- А как восстать против того, что давно является сутью меня! Восстать на самого себя, что ли? Вы, вообще, сами-то понимаете, что говорите?!

- Извините, нам такие приключения не надобны!

Снова забегая вперед, за несколько дней до того, как люди в ожесточении распнут Христа "сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными. Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: сделаетесь свободными? Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха" [66].

Заметим, сказал не кому-нибудь, а "уверовавшим"! Но при этом речь Господа настолько разозлила последних, что тем, минуту спустя, до смерти захотелось разорвать Спасителя. "Взяли каменья, чтобы бросить на Него; но Иисус скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и пошел далее" [67].

- Да потому, что Господь объявил им, что они - рабы.

Рабы греха, лжи, и вечной смерти. Реакцию иудеев легко объяснима. Ну, не желает гордый человек признаться даже самому себе, что он - раб! Нечистый, скверный, низкий и постыдный - раб смерти. Опутанный страстями, задыхаясь и умирая, придушенно хрипит он, но не моля Бога о помощи, а гордо вопия пенящимся красным горлом: "Я - сво-бо-ден! Будьте все прокляты!"

А еще, от давности слияния смерти с человеческой природой, духовная ее сущность почти перестала быть видимой. Но, хуже того, человек подспудно все же понимал, что война со смертью станет необыкновенной. Поэтому, чтобы победить ее, надлежит не менее как пройти сквозь нее, убить свой страх пред нею, самый страшный страх который только можно себе представить. Переступить через него казалось невозможным, многие так и не переступили…

Есть, правда, страх гораздо больший - Божий. Великий и удивительный, страшный и целительный. Нет его лучше и чище. Но в жизни грешника не он главный, до известного предела, разумеется. Впрочем, даже когда наступает время Божьего Суда, нераскаянный, трепеща от невыразимого ужаса, все равно не желает покоряться Богу, и это не кажется ему странным.

А вот как о состоянии душ падших людей самых последних времен говорит таинственная книга Апокалипсиса. Какие страшные времена! Снова, почти в точности как накануне Голгофы, искупления человека Богочеловеком, до самого последнего предела обнажится вся мерзость человечьей натуры.

Вот они - последние нераскаянные грешники мира. Видят, отчетливо и ясно, понимают зло, сотворенное ими, осознают и причину своей скорби, но, обезумев, от горя, страха, гордости и невыносимой боли "говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?"[68].

- Смотрите! Мучаются, страдают и… слезно молят, но не Бога, а горы, по сути нынешних идолов современной цивилизации, о смерти, отказываясь произнести самые простые слова: "Господи, помилуй мя грешного"!

Какова сила гордости! Беззаконно заключает нас в тюрьму окаянства, властно вяжет, лишая свободы, методично убивает волю и разум, так что порою непонятно, а был ли вообще человек в этом рабском, блудливом теле? Да, взаправду, чтобы убить в себе смерть, надлежит, в некотором роде, убить и самого себя! Чтобы не умирать никогда, надо непременно сперва умереть. И хотя далеко не всякая смерть спасительна, но без нее не бывать бессмертию.

Трудно свыкнуться с подобной участью, но еще труднее добровольно следовать ей. Ведь и умирать хочется не так как Бог повелел, а по-своему.

А вот, лукавая смерть учит нас, по-видимому, более приятному. Сначала удовольствия, а оплата потом. Поначалу не торопит, даже дозволяет мечтать, что так будет продолжаться вечно. Пугает? Еще как! Но разрешает, при том, обманывать себя, делать вид, что ее будто нет вовсе. Хотя она всегда приходит за расчетом, но о том, как тот происходит, рассказать бывает некому. Покойники молчаливы, что делает и вопиющий обман несколько правдоподобным.

И сейчас постичь тайну спасения грешным человеческим умом также непросто как и две тысячи лет назад. Но не отсутствие должных знаний препятствует этому, а недостаток любви. Мир живет умствованием, а не милосердием. Тем не менее, Святая Церковь на все вопросы о спасении дает ясные и исчерпывающие ответы. Однако ее по-прежнему мало кто слушает. Человеку до всего хочется дойти своим умом. А он как раз и болен смертью более всего.

Нам надо не рассуждать, не умничать, а тихо взять и понести свой крест! Но мы-то не такие дураки, чтобы "безрассудно" покориться чужой воле, пусть даже Божией. Надобно сперва разобраться в том, кто прав, а кто виноват! И вместо того, чтобы смиренно переносить скорби креста, ходим вокруг него в тяжком раздумии о несправедливости выпавших нам невзгод, завидуя другим.

Все бродим и бродим, всю землю вытоптали, но упрямо не берем креста. Плачем, кряхтим от тяжести того, чего не понесли и шага. Пусть крест и кажется безмерно тяжелым и неподъемным, но нести-то все равно надобно.

А мы продолжаем страдать, до крови рвать душу жалостью к себе. Клянем проклятый жребий. Причитая о судьбе, недвусмысленно попрекаем Господа несправедливостью. Настаиваем: пусть мол, сперва Сам попробует понести непосильную ношу, прежде чем необдуманно предлагать ее другим. Его Жертва по сравнению с нашими страданиями уже не кажется значительной!

Снова заламываем руки, не трогаясь с места. Страдания - есть, а спасения - нет! Крест-то остается на месте. И это притом, что не мы, а Господь несет наши кресты, как того и хотелось бы. Только сперва взяться за них должны мы сами и добровольно. Однако и то малое, что требует Господь, нас не устраивает. И из этого понятно, почему мир живет с тайной обидой на Бога!

Конечно, скажи кому такое, праведный гнев наполнит сердца.

- На что тогда обижаемся? На обстоятельства? А почему Всемогущий не превозмог их? Почему не отвел беду от искренне верных Ему? Быть может, Он, мягко говоря, не "не контролирует ситуацию"? Или, упаси бог, Его - нет?

Надобно четко и ясно определиться с этими страшными вопросами, прежде, чем легкомысленно утверждать, что мы с вами - верующие, православные христиане. Верные терпят, а неверные ропщут. Кто мы? Ответ-то прост…

5. Театр.

А вот и афиша упомянутого "театра"[69]. Вечером аншлаг. Дают премьеру. Заглавную роль исполняет известнейшая примадонна - актриса, разъезжающая с гастролями по всему свету. На нее-то и пришли искушенные театралы, устроив потное столпотворение у касс. Билеты безумно дороги, но денег никто не жалеет. В кои-то веки залетела к нам, дуракам, всемирная знаменитость.

За воздушную легкость, вечную молодость, неописуемую красоту и невероятный талант обожатели любовно величают ее "светом жизни". Собственно таково и ее театральное амплуа - играть жизнь во всех ее проявлениях.

Но как не эффектна и жизнерадостна афиша, от нее веет чем-то затхлым. При ближайшем рассмотрении она оказывается сильно устаревшей, да и город указан неверно. Этого никто не замечает. Странности нетрудно было бы приметить, если чуть-чуть приглядеться к выцветшим буквам и датам, исправленным чернильным карандашом, но наблюдательных оказывается мало. Возбуждение от предстоящего представления столь велико, что граничит с безумием.

Все буквально наэлектризованы гастролями, оттого как слепые котята не желают видеть даже вопиющего несоответствия главного актера и исполняемой роли. Несоответствия ошеломительного, буквально режущего глаза. Как, в самом деле, можно быть столь предвзятым, чтобы ничего не заметить?

Ведь она неопрятна, бездарна, стара до невероятия, при том, что похотлива и безвкусно наряжается как "девушка с панели". Столько вообще не живут. Только слепой углядеть в облезлой карге какие-либо признаки красоты. Ей впору играть разве что смерть. Лишь для этого у нее соответствующий антураж. Единственно, что действительно поражает, так это ее невероятная энергия.

Однако, вернемся к представлению. Вот-вот начало, не опоздать бы. Между тем, пока почтенная публика, ерзая на протертых плюшевых креслах, рассаживается по местам, переговаривается, листает либретто, заглянем в него и мы. Написано, что дают трагическую буффонаду. Непонятно, но интересно.

Медленно гаснет свет. Зал, покашливая, постепенно стихает. И вот уже дирижер взмахнул палочкой. Открывается занавес. Оркестр издает первые нервные звуки. На сцене стремительно, топая плоскостопыми балетными тапками, появляется примадонна. Резко разбегается, по-спортивному работая локтями. Прыжок и,… посредством блоков и канатов, кувыркаясь, взлетает.

Расставив руки наподобие летящей птицы, неровно раскачивается в развивающемся балахоне, задумчиво, как бы с грустью, обводит пустыми глазницами зал. Веревки привязаны неудачно, отчего баланс нарушен, тело качается, голова провисла книзу и антраша с задранным подолом вовсе неуместно, да и на птицу не похоже. Тем не менее ловко, можно сказать профессионально, машет косой, символизируя этим победу здравого смысла над рабством, о чем для понятливости так прямо и поется под музыку вагнеровских валькирий.

Слова хотя и русские, но каждый куплет заканчивается пронзительным, режущим уши восклицанием, напоминающим исковерканный немецкий.

Публика в шоке от несуразицы. Нет слов выразить изумление от наглости и бездарности постановки, но скоро становится понятным, что в этом и заключена суть наживки для собравшихся "умников". Пока те услаждались тонкостью своей натуры и осуждением спектакля, их сознание привыкало к представленному бреду и даже стало находить в нем некую приятную неординарность.

Вспомним эпоху экспрессионистов и примитивистов в живописи и литературе, поначалу принятых обществом в штыки. Сперва обсуждали, потом привыкали, наконец полюбили, а настоящее творчество тем временем вымерло. И тому, кто все это задумал, не потребовалось никаких иных мероприятий.

Теперь же даже грязные рваные джинсы с нашитыми на них бриллиантами воспринимаются не как моветон, а тонкий и экстравагантный вкус.

С уханьем раскачиваемая из-за кулис, величественно, согласно партитуре, но со свистом, из-за высокой скорости, мадам пролетает то над сценой, то над залом, знаменуя этим борьбу смерти с жизнью и победу последней.

То отрывисто поет, то переходит на речитатив. Для пущей убедительности сыплет на публику из мятого цинкового ведра, привязанного к поясу, какую-то дрянь, оказавшуюся прахом из местного крематория, оседающим в партере неровным слоем, наподобие перхоти. Вскоре зал оказывается в тумане.

Пепел перемешен с горячими, местами несгоревшими, останками, похожими на тлеющие уголья, которые со стуком падают на головы публики.

Да - больно! Но многие видят в этом знамение с Неба, знак свыше. И хотя одни чихают, у других запорошены глаза, а третьи подавляют рвотный рефлекс, партер единодушен в благодатной силе ниспосланного. Некоторые даже, закатив глаза, вздевают в благоговейном трепете руки к ободранному потолку, расписанному на католический манер жирными "ангелами".

- О, велика демократия, велика сила божественного искусства[71]

- Ой! Батюшки-святы, да это же огненные языки! - неожиданно догадываются самые пылкие, умудрившиеся каким-то образом перепутать известное событие Пятидесятницы с огненным дождем Содома и Гоморры.

Да, братья и сестры, и такое бывает! Конечно, чтобы спутать Божью благодать с Его гневом нужно пройти тернистый[72] путь "богопознания".

К сожалению, способность правильного восприятия происходящего нашим обществом стремительно утрачивается. Даже в церквях (!) можно увидеть нечто подобное. Почти каждый приход может "похвастаться" своими неистовыми "почитателями" Христа, хоть сейчас готовыми порвать за Него на куски и весь храм, и всех вокруг него. Непримиримая злоба, выдаваемая за праведный гнев, слишком часто нынче подменяет собою настоящую любовь. Увы!

Что до пьесы, то практически вся суть ее заключена в непрерывном монологе заглавного героя - "жизни", исполняемой тем, кто сильно смахивает на смерть. Хотя, что продолжать кривить душой, - ведь это она и есть!

Играет скверно, слова из-за отрывистого качания выходят хрипло, с одышкой, совсем не похоже на валькирий. Однако большинство собравшихся в восторге. Монологи прерываются долгими аплодисментами, во время которых все встают как на съезде КПСС во время речи генерального секретаря.

Забыли нашего? Так смотрите китайского. Сильное зрелище!

По ходу действия главная героиня ненавязчиво предлагает миру особенный путь "спасения". Суть его заключается в том, что надо крушить все подряд. Все, что было построено якобы "на крови" таких же "мучеников", каких собрал в себе заплеванный зал. Несправедливость, не дающая расправить куриные крылья таланту, затыкающая рот, кстати гнилой, должна быть истреблена.

По-видимому, почтенной публике такой метод радикального разрешения всех социальных проблем кажется… единственно верным! Мало кто понимает, что разрушая таким образом наш и без того хрупкий мир, непременно убиваешь и самого себя. И хотя почти неприкрытый призыв к бунту и убийствам очевиден всем, многим из собравшихся, живо откликнувшимся на него кажется, что он в общем-то справедлив. Тем более если он сам, взявши на себя "героическое" бремя убийцы мирового зла, при этом не будет убит.

Напрасные и опасные мечтания! Как же дорого они уже стоили человечеству, и это при том, что до времени полной расплаты еще далеко. "Ломать - не строить!" - гласит известная поговорка. И это, в известном смысле, - так. Действительно, день, когда народ созидает общественный порядок, обретая через него уверенность в своем будущем, светел и радостен.

День разрушения, всегда становится ночью, неизменно темен, печален, обижен на всех и ожесточен. Даже краткие мгновения злорадного торжества толпы никак нельзя назвать по-настоящему радостными. Тоска да и только!

Тем временем, первый акт окончен. Тяжелый занавес медленно закрывает сцену, однако "примадонна" продолжает еще некоторое время раскачиваться, гулко ударяясь о него, будто выбивая пыль, - что-то в спектакле не клеится. И пока подвыпившие работники сцены, придушено матерясь, пытаются дезавуировать конфуз, на сцену, раскланиваясь наподобие китайского болванчика, выходит конферансье в несвежем фраке. Объявляет то ли антракт, то ли конец.

Не разобрать, что именно из-за закулисной ругани, скрипа заклинивших блоков, гула тянущихся канатов и резких ударов мадам о занавес, а еще больше из-за потрясения, вызванного происшедшим. Еще во время представления очень многие из присутствующих незаметно для себя впали в транс, перестав понимать не только, что с ними происходят, но и вообще, где они находятся.

К счастью, это продолжается не слишком долго, но публика приходит в себя как после тяжелейшей контузии. Да, собственно, так оно и есть. Людям кажется, что все осталось по-прежнему, хотя окружающий мир видится совсем по-другому, будто чужими глазами. В нем все перевернуто с ног на голову!

Большинство потрясено "величием" и искренностью образа, сыгранного главной героини. Тем не менее, некоторым, сохранившим рассудок, игра не кажется безобидной. Они углядели в постановке не абстрактный театральный фарс, а трагедию, реальную опасность, явно угрожающую всем присутствующим. И эти немногие поспешно вскакивают и, бросив все, покидают театр[73].

Оставшаяся ошарашенная публика, несколько придя в себя, чрезвычайно возбуждается представлением. Не расходится, то ли ожидая продолжения, то ли просто так. Радостны, взволнованы, ощущают эмоциональный подъем, но разойтись по домам опасаются из-за страха, темноты, боясь оказаться в одиночестве. Находясь же вместе, напротив, ощущают сильные приливы смелости.

За кулисами, тем временем, продолжаются попытки спустить непутевую героиню на землю. Хотя к делу подключилась вся труппа, толку пока мало.

Наблюдая за странным поведением публики, складывается впечатление, что ее героизм и мужество несколько наиграны. Это скоро становится понятно и ей самой, поэтому, чтобы скрыть очевидную неловкость, кто-то делает вид, что совершенно не замечает в происходящем противоестественного.

- Вы обратили внимание, - говорит один из них - главная героиня считает, что глупо терять время, смиряясь, все время сдерживая праведные чувства, - сам собой начинается диспут то ли зрителей, то ли актеров. Постановка, видите ли, прогрессивная, оттого понять где кто бывает трудновато.

- И то - правда! Довольно нам рабства и беззакония! Пора, братья, вставать! Хватит держаться за женин подол. Мужики мы или нет! Бабы за мной! Долой тиранию (царизма, КПСС, демократии, президента, патриархии[74])!

Продолжая нервически выкрикивать лозунги, то ли зритель, то ли актер стремительно убегает, оставляя влажный след, похожий на пену как при эпилептическом припадке за тем исключением, что ее слишком много.

Крайности не вызывают желаемого отклика, но постановка вопроса пробуждает неподдельный интерес. Однако большинство в зале еще придерживается взглядов относительно умеренных: "центристский экстремизм" - так можно назвать позицию, однако разговор продолжается на более высоких тонах.

По мере нарастания радикальных настроений публика перестает понимать, что законченное представление на самом деле продолжается, принимая еще более зловещие формы. Присутствующие, глупо хлопая глазами, опять перестают что-либо понимать, с лихвой компенсируя причиненный им умственный ущерб неожиданной самонадеянностью. Причем, чем примитивнее становится сознание зрителя, а стремительная его деградация несомненна, тем больше оно наполняется глубоким чувством собственного достоинства.

По залу разносят бесплатное баночное пиво. Что до почтенной публики, то для нее в который раз настал момент, когда она, снова перестав мыслить, непрерывно повторяет услышанное ею со сцены наподобие старого попки.

- Да, да. Вы правы. А как правильно и умно говорит! Вот, что значит блестящее образование и ораторские способности. Цицерон - честное слово!

- Сколько в ней теплоты и материнской любви! Обещала помогать и научить нас, дураков лапотных, уму-разуму. Как приятно ощутить заботу!

- Правда? А почему тогда не говорит, костлявая дрянь, сколько невинной крови пролито по миру из-за ее "мудрых" советов? - раздается неожиданно откуда-то здравомыслящий голос. Немедленно с шиканьем прогоняют.

Кажется, вот настала желанная свобода и демократия! Говори, что хош. Широта взглядов и разнообразие мнений. Ан - нет! Опять не все ладно в "датском королевстве". Во-первых говорить оказалось нечего. Разве что, без конца повторять одну и ту же бредятину. Во-вторых, при появлении малейшего несогласия сказанному главной героиней спектакля радость собравшихся в партере немедленно начинает приобретать различные оттенки угрожающей ярости.

- Чего зря балаболить, и так все ясно! Народ! Пора "в топоры", как говорится! - возвращается сбежавший экстремист. Глаза по-прежнему горят гневом, но к его призывам общество снова оказывается неготовым. Стремглав убегает, а атмосфера зала еще повышается на несколько "градусов".

Здравомыслящим становится вообще непонятно: в дурдоме они или в театре. Впору испугаться по-настоящему. Но мы все же, помолясь, подождем немного, тем более, что финал, кажется, совсем близок. Впрочем, кавардак, происходящий в туманном зале, давно уже не укладывается ни в какие рамки. Поэтому предположить, что еще худое из всего этого может выйти, никто не в состоянии.

- Посмотрите-ка, а ведь "дама с косой" вовсе никакая не актриса, а настоящая смерть - запоздало догадываются некоторые очнувшиеся бедолаги.

- Неужели никто из вас так и не понял, что она пришла к нам на погибель? Смерть не может учить жизни! Вы что, с ума все тут посходили? Вот ужас-то! - испуганно рассуждает небольшая кучка в стороне от массы зрителей.

- Какая эффектная и обаятельная особа - тем временем продолжается диспут в партере, где плотно столпились остальные. - Вот, ведь, умеют некоторые себя преподать. Настоящее искусство! И нам этому надо бы научиться!

Поначалу дружеский, обмен мнениями скоро начинает разделять толпу на непримиримые партии. Речи становится все громче, слова чеканнее. Воля сжимается в яростный кулак. Все яснее и яснее становится и образ врага, все праведнее ненависть. И хотя удары о занавес и мат давно прекратились, присутствия главного героя становится особенно явственным и физическим ощутимым.

- Смотрите-ка, она среди нас! Что творит! Караул! Бежим! - пронзительно взвизгнул кто-то, на мгновение перекричав увлеченную дебатами толпу. Стремглав исчезает, шумно спотыкаясь о чьи-то отрезанные головы.

Но это уже не прежняя безликая толпа, не испуганная кучка людей, а пронизанная стальной мощью и единой волей непобедимая "народная масса", точнее несколько "масс" с диаметрально противоположным пониманием проблем современности. Некоторые уже изрядно перемазаны в крови оппонентов, от сильного возбуждения даже не замечая откуда она взялась, а по полу, тем временем, растекается темное, плохо впитывающееся коврами бурое пятно...

Оказалось, что снятая с потолка мадам потихоньку прокралась в партер, и, незаметно проникая то в одну, то в другую группу людей, ловко орудуя своим смертоносным орудием, лишает их голов, в самом прямом смысле этого слова. Происходящее еще больше возбуждает публику, делающую однако вид, что не замечает, как на виду у всех "мадам" занимается терроризмом.

Причиной кровопролития видится идеологический противник.

Панический крик однако не остался незамеченным, но большинство снова сделало вид, что увлечено важностью политических проблем и социальных концепций. На самом деле смертельный ужас давным-давно охватил напуганные "народные массы". Они пока крепятся, но видно, что до всеобщей паники остался шаг. Не хватает вождя - сбежавшего гражданина с пеной на устах[75].

Вернись он - без кровопролития не обойтись! Тем более, что спорящие давно созрели до смертной схватки, а сладковатый запах крови щекочущий ноздри уже вопиет об отмщении. Все готово к ритуальному самоубийству.

- "Пепел Клааса стучит мне в сердце"[76]! - некстати заорал какой-то сумасшедший, и его крик сыграл роль спускового крючка. Все происшедшее в театре после этих слов не поддается никакому описанию. Складывается впечатление, что людям постоянно и намеренно дают на короткое время прийти в себя, чтобы очнувшееся сознание еще больше захлебнулось новым стрессом.

6. Паучки.

Погасший в зале свет, мрак, разрываемый всполохами орудийного огня, пожаров, душные взрывы фугасов, отточенные взмахи клинков, дымящийся кровью частокол колышущихся от бега штыков, яростный клич атакующих, крики о пощаде, стоны и хрип умирающих, от которых в жилах стынет кровь, вылетающие из свалки разорванные клочья то ли чего-то, то ли кого-то…

- Вот вам, дяденька, и спектакль! Пришли развлечься, что называется! - соображают некоторые, рванувшись покинуть помещение, но двери оказываются накрепко запертыми, снаружи... Сюрприз однако… У всех возникает ощущение замкнутого пространства, добавляющего к ужасу чувство безысходности.

Так или иначе, но нам придется-таки ждать окончания.

К счастью, дальнейшие события продолжаются не слишком долго. Хотя, что значит долго или коротко? Кажется, время остановилось или, наоборот, полетело неудержимой стрелой. Только понять, что именно с ним произошло невозможно. Оказывается, и бег времени, и его остановка очень схожи!

- Глядите, что-то опять переменилось, только непонятно что именно.

- Какая-то черная дыра, что ли, образовалась в полутемном зале?

Можно предположить, таинственно материализовался какой-то древний ужас! Непонятная, нервно-пульсирующая, гудящая и извивающаяся субстанция, грузно перекатываясь, начала зловеще перемещаться в пространстве зала, все увеличиваясь и подминая под себя живое и неживое. Во время движения внутри нее раздавались какие-то громы, молнии и гласы[77].

"Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою" - невольно проскальзывает мысленный образ"[78]. Действительно, разве это не безвидность? Гордая безликость, тьма безбожного ожесточения и разверзнутая над присутствующими бездна ада. Небытия различимо отчетливее, чем того хотелось бы. Только присутствие Духа Божия не ощущается…

- Почему? Неужели Бог оставил нас в этом вонючем балагане?

- Нет! Такого не может быть. Здесь что-то другое.

Разряды эмоциональных энергий парализуют оказавшихся рядом.

Внезапно случилось и вовсе немыслимое. Загнанно дышащая мадам, лязгая выбитыми зубами, вылетает из "субстанции" вверх ногами вместе со своей окровавленной косой. С изумлением и ужасом уставилась она на то, что ее выбросило. Видите, даже этой всезнайке происходящее стало непонятным.

О том же, что конкретно происходило внутри поразительного феномена, что именно он производил с оказавшимися в нем и окружающими его, как долго все продолжалось, даже нам можно судить только гадательно.

У стоящих рядом полуобморочное состояние, и это при том, что мы находимся, как кажется, на достаточно безопасном расстоянии от эпицентра главных событий. Что же должны ощущать находящиеся в самой его гуще?

Тем временем, из странного и пугающего образования начали вылетать некие поразительные существа, отдаленно напоминающие людей. Впрочем, несомненно это были, в некотором роде, люди, но только, как бы лучше сказать, неправильно "сшитые", что ли. Вместо руки у них могла оказаться нога вместо ноги огромное ухо, например, и так далее. Одним словом - сборище уродов!

И эти существа, присев на свои паукообразные конечности, некоторое время тряслись как в судорогах, а затем с шипением бросились врассыпную по темным углам, влезая на портьеры, прячась за кулисами. Испуг их помалу проходил, и тогда флюиды их животной и жгучей ненависти стали наполнять зал.

- Премилые существа, скажу я вам, но лучше быть от них подальше, - это сосед по несчастью таким образом пытается снять нервное напряжение.

- В детстве мне уже приходилось наблюдать за похожими "рудиментами" - проклятием послевоенного времени. Концентрированная ненависть ко всему живому, которую могла остановить только смерть этих существ. Они умели отравить и без того нелегкую жизнь, досаждая людям своей злобой на работе, в домкомах и магазинах. Они ненавидели народ-победитель, - это подключился к разговору еще один оказавшийся рядом незнакомец, - Их было немного, но они старались собираться скопом, хотя некоторые и держались особняком.

Тем временем, страшные твари успели совсем прийти в себя.

Если кто-то оказывался поблизости, "паучки" на него мгновенно плевали липкой паутиной, проворно тащили к себе и пронзая кривым клювом, парализуя ядом и медленно, с явным удовольствием, чмокая, начинали пить кровь.

К слову, когда все закончилось они вместе со всеми дружно покинули театр, притворяясь людьми. Никто не заметил ужасных перемен в старых знакомых. Их органы перестали быть гипертрофированными, встав на положенное место. Только это - не так. Все - обман, они по-прежнему плотоядные пауки!

- Смотрите! Что это? Несколько человек отчаянно бросилось прямо в объятья этого непонятного образования. Что они делают? Караул! Убивают!

- Не орите так, а то не избежите слюны "паучков". Будьте благоразумнее, это, ведь, не наш с вами мир, а только его подобие. Нам категорически не положено вмешиваться в происходящее. Лучше внимательнее наблюдайте.

Что же до тех, кто, щурясь, небрежно раскуривая сигары, насмешливо взирал на происходящее из расшитых золотом лож, так их как взрывом подбросило. В немыслимом прыжке, побросав компьютеры, хитрые схемы и военные карты, метнулись они к выходу. Негодяи думали, что, самовластно управляя народным страхом, держат руки на его пульсе. Однако странное явление в центе зала до смерти напугало их самих. Смогли ли эти неисправимые стервецы благополучно покинуть театр, не знаем. Если - да, то, наверное, не все[79]…

- Трудно сказать. Быть может, о том могут поведать те, кто не только выжил в этом ужасе, но и сумел сохранить здравый рассудок, но вряд ли мы их поймем. Для этого самим надо пережить то же самое. Только где нам!

- А разве возможно во время такого хаоса сохранить рассудок?

- Повторяясь: "Человекам это невозможно, Богу все возможно"[80]. Не поганой смерти же, в самом деле, доверить распоряжаться жизнью людей!

Но, что удивительнее всего, некоторые, как убедительно показала российская история, именно в невообразимом ужасе обретали те самые неколебимые силы, которых не находили в тихие и спокойные времена[81]. И этими "некоторыми" были те, кто, несмотря ни на что, сохранил в своем сердце любовь.

И хотя их алая кровь, лихо проливаемая упомянутыми плотоядными и лилась полноводной рекою, но она же и истребляла самих поганых уродов.

- А что же враг рода человеческого? Разве его злая и стремительная победа в ошалелом от страстей дурдоме-театре не была безоговорочной?

- Конечно - нет! Да и не было никакой победы. Правда, понять это из-за невообразимого потрясения смогли немногие. Но никакой победы, повторяясь, не было. Разумеется, смерть лишила жизни многих, но только тех, кому было предназначено - не более того. Одних у нее немедленно отобрали световидные ангелы, оставшиеся же принадлежали ей еще до разделения души и плоти.

Так что ничего нового она для себя не приобрела.

Пример такого рода событий привести несложно. И мы все знаем его. Это - Россия. Вот она корчится в агонии в 1917, и в 90-е годы. Бери и ешь ее живьем! А, вот, не взяли, не съели! Почему? Да потому, что никто из врагов не мог к ней даже приблизиться. Быстро награбили, набрали барахла, и - удрали!

Какое было громадье планов истребления и передела России. Все они казались легко исполнимыми. Да только где авторы тех блистательных идей, и как идет их воплощение? Ни того, ни другого - как будто канули в лету.

Как удивительно устроено Богом сакральное пространство Российской Империи! Оно, кажется, неподвластно не только законам обычного человеческого здравого смысла, но и незыблемости законов физических. В нем, по-видимому, меняется даже само течение времени. Во всяком случае Россия всякий раз преподносила своим недоброжелателям самые необычные сюрпризы.

По сию пору они ничего и не могут понять. Впрочем, как и вылетевшая из свалки "дама с косой". Что такое могло произойти, что такие блестящие планы рассыпались в прах. Все произошло наяву, но как в кошмарном сне.

Еще недавно говорили, что Россия тоже превратилась в черную дыру. И, действительно, все в ней распадалось, превращалась в прах: ограбления, убийства, приватизация, проституция, массовые запои, СПИД, ужасное падение нравов и так до недавнего времени. И вдруг наваждение пропало. То есть последствия шока продолжаются, но становится ясно - народ жив!

А еще вспоминается 4 октября 1993 года - штурм парламента, "Белого Дома", как его называли. Те же взрывы, запах пороха и ненависти. В одно и то же время одни, источая безразличие, как ни в чем не бывало, распивали пиво, собираясь на тусовку. Другие замерли, сдавлено дыша, надеялись узреть чью-нибудь агонию или, на худой конец, как ОМОН бьет людей палками. Третьи, тоже у телевизора, плакали от бессилия хоть чем-нибудь помочь осажденным.

И вдруг, все увидели как человек сто - от силы двести, метнулись в дымящийся Дом! Без оружия, как раз тогда, когда поражение стало очевидным.

- Помню! Но что они там искали? Смерти, славы? Непонятно…

- Победы! Сладкая, она манила так, что затмевала собою даже саму смерть. То были не маньяки-самоубийцы, даже не герои, а - победители!

- А ведь Белый Дом как раз и был тем же самым "нечто", которое, как мы только с вами видели, перекатываясь по театральному залу, издавало те самые "громы, молнии и гласы". Неужели и в конце времен тоже найдутся точно такие же храбрецы, которые, подобно московским, захотят войти туда, откуда никому из них не дано будет выйти живыми. Что же туда их так манит?

- Ни что, а Кто. Тот, кто сильнее смерти - Христос! Пока это еще не всем ясно, но сила, с какой рвется к Спасителю душа, мы с вами уже наблюдали. Сейчас многие прошлые события неясны, переплетаясь друг с другом. Лишь в конце времен всем опять все будет предельно ясно. Но уже сейчас мы наблюдали как велика тяга ко Христу, намного превосходящая страх смерти.

- Так-то оно так, но ваши соображения многим могут показаться неубедительными, если те не знакомы с психиатрией. Кстати, вашу "Последнюю Войну" некоторые так прямо и называют - продукт шизофренического бреда.

- Да, мы знаем, и с самого начала ожидали именно такой реакции. Впрочем, врем. Ожидали намного худшего. Но, не будем отвлекаться.

Понятно, что нам следовало бы привести пример и получше. Только своими глазами мы не видели более сильного и убедительного аргумента сказанному. Если же он не покажется достоверным, можно направить взор хотя бы на Соловки. СЛОН - "Соловецкий Лагерь Особого Назначения".

Даже в древности мы не сможем обнаружить примеров более строгого монастырского устава и более жесткого пустынножительства, как в… СЛОНе. Изумительное духовное стояние величайших мужей Русской Церкви.

Гонение и молитва, изнурительный труд и голод, жестокость и издевательства, холод и слезное покаяние, смирение и мучительная смерть, предательство и верность, соборность и одиночество посреди толпы - все это было наяву, но в это невозможно поверить, тем более постичь духовную глубину.

Удивительный подвиг прекратился не потому, что страдальцы во Христе сдались на милость "победителя", и не потому, что богоборцы присмирели, осознав свои преступления. Просто негодяи изнемогли все время резать, мучить, издеваться и убивать. Их мертвые души "питались" страстями живых: страхом несчастных заключенных, ужасом смерти невинно-убиенных, чувством превосходства над ними, ощущением неограниченности своей власти.

Но верные-то не страшились, мучения их не рождали ужаса, а величием подвига они только унижали гордых, но ничтожных убийц, не имевших над ними никакой власти. Они не дали "пищи" окаянным мертвым тварям.

Нам был показан предел, а, значит, близится и его Конец...

- Но давайте-ка снова вернемся в наш мрачный театральный зал.

- Нет, лучше еще чуть-чуть поговорим о перестроечной России.

- Извольте. Конечно, общественный стресс оказался для нас настолько сильным, что психика российского общества была глубоко повреждена. Однако народ все еще жив, а многие разрушители уже удалились в небытие. А, ведь, у них было все: власть, деньги, поддержка бесстыжего "мирового сообщества". Оппонентов убивали, запугивали, грабили - никто не мог и пикнуть.

И, тем не менее, реформаторы-убийцы потерпели не только сокрушительное поражение, но еще и опозорились, хотя их козни просто некому было сокрушать. Они сами не выдержали беспредельности беззакония, которое заварили. И это при том, что им самим ничего не грозило. А если б грозило…

- Схожесть перестроечных событий, кстати все еще незавершенных, с большевистским ГУЛАГом нам кажется очевидной. Но откуда же у народа берется такая невероятная сила? Смотрите, снова умирает, но, ведь, не умрет. Всякий раз, когда кажется, что пришел смертный час, каким-то таинственным образом исхитряется победить неминучую погибель. Как такое может происходить? Загадка природы какая-то. Да, удивительные дела творятся на Руси!

- Надо признать, что нам нанесен огромный ущерб, но враг желал большего - убить Русское Царство, вырвать из его горячего сердца Господа нашего Иисуса Христа, а вышло только пограбить, но и за это придется отвечать.

- Да? Но у нынешней России еще нескоро наберется сил, чтобы дать вразумительный ответ своим давним обидчикам, если вообще когда наберется.

- Если так, то почему противник безумно боится возмездия! Почему истошно визжит по всему миру, изрыгая проклятья и отчаянные угрозы. Не напрасно, стало быть! Чует, нечистая сила, что как не крути, а быть ей битой!

И Все же удивительно, что именно невообразимый ужас, подобно черному туману растекавшийся над нашими бескрайними просторами, оказывался той невидимой, но чрезвычайно мощнейшей защитой, которую не смогли взломать вражьи армады. Поганцы умеют напакостить, да только часто их дела начинают жить собственной "жизнью", не подчиняясь более злым кукловодам.

- Только что говорили: верные ничего не боялись, а теперь сами себе противоречите, говоря о "благотворном" действии народного ужаса...

- Ну, во-первых, убийца всегда боится больше, чем тот, кого убивают, как это не покажется странным. Преступлением, ведь, лишается вечной жизни не того, кого убили, а сам преступник. Жертва же, если и лишается вечности, то по своим собственным грехам. И хотя убийца порою кажется жизнерадостным, но жизни у него нет! Он - мертвец, и только притворяется немертвым.

Во-вторых, и верные не сразу обретают совершенство и отвагу. Сперва и им надлежит несколько пострадать, иначе не будет никакого подвига.

В-третьих, не все, проходящие сквозь великие скорби обретают Христа и Его любовь. А без этого ужаса никому не одолеть.

Надо признать, что мы искалечены и тяжело больны. Но, ведь, выжили во всех смертельных переделках. А те, кто нас настойчиво травил и все еще продолжает травить, по-прежнему боятся вступить в ту самую "сумеречную зону", в которой, на первый взгляд, безоговорочно царит так возлюбленная ими смерть, а на деле зарождается новая, невиданная и таинственная Христова жизнь!

- Да уж, чего-чего, а Россия умеет преподносить сюрпризы!

- Но, давайте-ка вернемся к нашему представлению.

Закричали петухи, и запертые двери внезапно отворились. Люди пришли в себя, деловито стряхнув сгустки крови, как ни бывало, вышли на улицу. Свежий воздух не многим придал сил. Навалилась смертельная усталость.

Примерно подобным же образом повсюду возникает особый вид истерии, охватывающей огромные пространства и массы людей, именуемой в последние столетия революцией[82]. Поднятый ею взрыв страстей всегда ищет лишь удобный повод, чтобы излить на мир свою накопившуюся злобу, страх и извращенную до неузнаваемости похоть. Участникам сего блудливого спектакля никогда не нужна никакая правда, сколько бы об этом они повсюду не трубили.

- Но, слава Богу, представление, кажется, закончилось, или - нет?

Оставшиеся в живых, едва волоча от изнеможения ноги, медленно расходятся по домам. Психика многих, да что там говорить - практически всех, получила неизлечимую травму. Зрителям уже никогда не забыть увиденного. Уныло бредут они по душным пустынным улицам предрассветного города.

Для прохожих, кажется, слишком рано, но, быть может, город за время, пока давали это ужасное представление, просто-напросто успели вырезать? Подобные мысли не кажутся теперь неправдоподобными, приводя в трепет.

Действительно, представление могло оказаться намного более масштабным, чем представлялось, сидя в театре. После всего увиденного, пожалуй, ничему не станешь удивляться, даже тому, что настал… Конец Света.

Происшедшее, мелькая, неотвязно стоит перед глазами, но, вот - чудо! Никто ничего не может толком вспомнить. Да и было ли что? Непонятно!

Все произошедшее как во сне. Звон в ушах от криков, кровь перед глазами, злоба, смерть, немыслимая жестокость, дикие подвиги во имя бредовых идей и "дивные" откровения воспаленного разума - все было и ничего не было.

Единственно, что действительно цепко хранит больная память - это ненасытное чувство яростной жажды правды, только память забыла какой именно. Разумеется, ни о каком раскаянии здесь не может быть и речи. Ведь как каяться, если ничегошеньки не помнишь. Впрочем, может и не хочешь помнить…

Повторись все еще тысячу раз, но на следующий день те же зрители, за исключением кого более не стало, точно также азартно соберутся у заветной тумбы с поблекшей странной афишей. Прочтя о позапрошлогодней премьере, опять как безумные, работая локтями, бросятся к душным билетным кассам…

Все тот же кисловатый воздух темного зала, скверный оркестр, плюшевый занавес, реактивный полет примадонны над головами, пепел и прочее… Некоторые однако отчасти все же помнят происшедшее, но и они далеко не во всем отдают отчета в своих поступках. Шок-то был явно нешуточный[83]…

- Все прошлое - абсолютная неправда. Самый обычный спектакль, и если кто-то и виноват в кровопролитии, то только режиссер. Я же тут не при чем!

В связи с этим в памяти возникла некая история.

"Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся"[84]- гласит четвертая заповедь блаженства, возглашенная Господом в Нагорной проповеди. Всего таких заповедей девять, все они едины и духовно нераздельны. Так что, алчущий правды непременно должен быть еще и кроток, и смирен[85], а насыщение Божьей правдой обязательно делает человека еще и милостивым[86].

Если - нет, грош цена такой "правде", поскольку она непременно горда и безжалостна, как часто и бывает в нашей беспутной жизни. Христа нельзя принять наполовину или на 99%. "Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает"[87]- сказал Господь. Ему нужно отдать все сердце. Утаил маленький кусочек, и… тут же умер, как Анания и Сапфира.

"Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это. И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили. Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся. Петр же спросил ее: скажи мне, за столько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько. Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут. Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа ее"[88].

Утаенное нельзя оправдать боязнью, вызванной одним лишь маловерием, иначе наказание не было бы столь скорым и ужасным. Может быть, его и не было бы вовсе. Не все, в самом деле, могут в один миг достичь совершенства.

Здесь был подлог - намеренный обман Церкви! Анания и Сапфира не только хотели, как и остальные первохристиане, получить Царство Небесное, но и оставить себе нечто такое, что позволяло бы им не слишком раздражать духа злобы. Служить двум господам - благоразумное решение, не правда ли?

В противном случае появится очередной желчный христианин, а по сути фарисей или саддукей, или иной равно отрицательный евангельский персонаж, чрезвычайно требовательный к другим, весьма снисходительный к себе.

Лучше вообще не иметь Христовой Веры, чем обрести такое изувеченное человеческим "разумом" убийственное и сомнительное "сокровище".

Разумеется, сказанное не означает, что нам сразу надобно все раздать. По причине греха мы давно перестали быть полновластными хозяевами в своем сердце. Отдай сперва то немногое, что имеешь, но не утаивай ничего. Можно ошибиться, что Господь несомненно простит. Главное, чтобы не было намеренного, хотя бы и скрытого, обмана. И пусть нас не обольщает то обстоятельство, что немедленного возмездия, как в самые первые времена Христианства, давно не происходит. Медленная смерть ничуть не лучше скорой…

- Лично я ярый сторонник именно этой заповеди блаженства. Остальные мне кажутся менее значительными, - самодовольно говорил знакомый патриот, и противоречие его взглядов другим заповедям не казалось странным.

- Я жажду только правды, остальное не имеет никакого значения! - он полагал, что сумел выбрать в Господнем учении самое главное, оставляя второстепенное тем, кто не способен осмыслить христианскую первооснову - Правду.

Под "Правдой" им понималось собственное видение мира. Не Божье, как и должно было бы быть, а именно собственное. К сожалению, такое представление о "правде" в наше время стало настолько распространенным, что его уже можно считать всеобщим. Только правды оно в себе, увы, не содержит.

Тем временем, изможденная публика продолжает расходиться.

- Оглянись вокруг - в сердце возник тихий невидимый голос.

- Смотри, какие вопиющие беззакония творятся повсюду. Ни государство, ни Церковь не пресекают несправедливости. Кому, как не тебе наказать негодяев, попирающих вечные святыни - подзадоривает кто-то до боли знакомый.

Ласковый и вкрадчивый, кажется голос "примадонны", ставшей невидимой при свете нарождающегося дня. Только он нежен и трепетен, а не нелеп и хрипел, как в театре, но от этого еще больше приводит в дрожь бывших зрителей.

Призывного голоса невозможно ослушаться. С остальными "театралами" происходит почти то же. Надо бы призадуматься, кто тебя науськивает и зачем. Но обстоятельства складываются как-то так, что времени на раздумья постоянно не хватает, потому что все вокруг внезапно пропитывается напряженным нервным возбуждением. Оттого новый нервный срыв происходит сам по себе.

"Театр без границ" - сказали бы знатоки нашего времени. Далее не станем описывать происходящее. И увиденного вполне достаточно! Скажем лишь, что с каждым явлением "мадам" живых становится все меньше и меньше.

Внешне все как прежде, только при утреннем свете мертвецы, плетущиеся домой точно также как и живые, становятся несколько прозрачными, что ли…, а озаряемые прямыми лучами солнца так и вовсе как бы исчезают из глаз. Снова оказавшись в тени, они постепенно снова "материализуются".

Ясно, что само по себе ничего не происходит. Просто не ясно, кто устроил весь этот кавардак. Сердце помнит, что голос раздавался откуда-то снизу, из глубины, хотя уши могут поклясться, что слышали, как он нежно струился с небес.

- Неужели человек стал настолько труслив и доверчив?

Догадавшись откуда голос, сердце в ужасе замирает, но, не находя лучшего, в который раз делает вид, что ему просто послышалось. С этого момента человек слепнет более прежнего и еще усерднее исполняет чуждую ему волю как свою собственную… Очередной резни пока еще нет, но тяжести на сердце еще прибавилось. Становится ясно, что этому ужасу никогда не наступит конец.

- Когда же закончится этот ужас! - с отчаянием восклицают оставшиеся в живых после "счастливого" окончания триумфального представления.

- Только когда закончится последний революционер, когда гордый человек со слезами покаяния обратится ко Христу, прекратит искать свою глупую, гордую и скверную "правду", - отвечает иной голос. Он очень строг, и не врет.

- Не волнуйся, милый дружочек, этого никогда не случится, - нежно прерывает его ангельский голосочек. - Революции затихают, но не заканчиваются. Они как малярийная лихорадка - то трясут, то дают краткую передышку. Только революция, братец мой, хуже малярии - насмешливый собеседник по-прежнему вкрадчив, но у него начинают прослеживаться и властные нотки.

- Слушай, знаешь, есть ведь такое мудрое выражение: "Революция пожирает своих детей!". Я бы добавила к этому еще одно слово: "всех" - детей революции, то есть. Революция - прекрасная болезнь, потому что неисцелима. Убивает вернее СПИДа, да и возникает оттого же - от блуда, - весело хохочет.

- Видишь до чего ты докатился - отвечает пробудившаяся совесть. - Не будешь, баранья голова, блудить со смертью, - продолжает она - не будет и революции. Покаяние и революция, в некотором роде, антиподы. Поэтому и истребляется революция только самым глубоким покаянным чувством, а не твоим гордым "правдоискательством", ставшим столь модным в наше время.

Не раздеваясь, зритель плюхается в постель и мгновенно засыпает. Засыпает ли? Наяву ли, во сне ли он то у злополучной афиши, то в зале… Прохладный ветер колышет шторы, но одеяло пропитано ледяным потом, члены сотрясаются в нервных конвульсиях, из горла рвутся хриплые стоны отчаяния.

После сна вчерашние кошмары кажутся смешными. Человек решительно встает, принимает для бодрости холодный душ. Забыв свои приключения, случайно останавливает взгляд на зеркале. Оттуда ощеривается персонаж фильма-ужаса. Не сразу понимает, что это он сам и есть. Встряхнул головой - видение пропало, осталась опухшая желто-зеленая физиономия. Неприятно, но нестрашно. Выпил большую кружку крепкого кофе и пошел на работу.

День пролетел быстро, даже весело, но к вечеру стали пробуждаться прежние страхи, а с ними и неодолимое вожделение… ощутить на своем лице дыхание смерти еще раз. Вчерашний посетитель театра отчетливо понимает, что его желание чрезвычайно опасно, но ничего не может с собою поделать, и достает из кармана бумажник, чтобы проверить, хватит ли денег на билет...

А в мозгу опять засвербело: "Кто же во всем виноват"?

Да, безрассудно покорившись преисподней, человек не может не осознавать, что совершил тяжелый нравственный проступок, который с рук ему не сойдет. Однако, наше безволие еще и безответственно, оттого закономерный вопрос о виновности не пробуждает естественного покаянного чувства.

Совесть, изъявив свое отношение к происходящему, кажется снова заснула мертвецким сном. Ей - хорошо, а душа стынет от нестерпимого ужаса. Да, трепета уже не скроешь, отчего вышеупомянутый вопрос, непрестанно повторяясь, постепенно начинает принимать неожиданный оборот.

- Коли есть зло, то непременно следует найти и злого.

Нетрудно догадаться, что злым подразумевается… Христос!

- Он же сотворил всю землю, и прочее! "Им же вся быша"[89] Кому как не Ему надлежит отвечать за происходящий вокруг беспредел? - такая постановка вопроса хотя во многом удовлетворяет, но неумолимо влечет неисправимого "искателя правды" в объятия смерти, которую тот счастливо избежал в "театре"...

- Да, покойничков в нашем "полку" прибыло! - радостно заявляет она, по обыкновению выдавая желаемое за действительное. Торопится поганая…

Вопреки ее желанию, открыто возводить клевету на Бога человек еще не "созрел". В холодном сердце пока сохранились малые остатки любви и здравого смысла. Однако подготовка к новому Распятию Христа тоже в разгаре.

- Что ж дружок, никак не решишься умереть? Не бойся. Не ты первый, не ты последний. Дело-то обыкновенное. Мне спешить некуда - опять вступает до боли знакомый голос. - Не созрел, так скоро созреешь. Подождем-с!

Тем временем, то здесь, то там по миру спорадически возникают вихри "освободительных движений". Неугомонные его адепты в качестве врага стараются выбирать хоть что-нибудь, мало-мальски законное, богоустановленное.

Власти - государственные или церковные в этом деле являются, пожалуй, лучшими объектами для нападок. Удобнее всего, разумеется, выбрать реальную несправедливость. Только методы борьбы с нею непременно должны быть несообразно жестокими и беспощадными, а, значит, беззаконными.

- Это все еще сон или уже явь? Никак не могу разобрать!

- Судите сами: человек якобы восстает против вопиющей несправедливости, а на деле пытается… распять Христа. Ищет правды, но человеческая зла - добра Божия, а мы, напуганные смертью людишки, от страха пред преисподней снова и снова верим поганой, и сейчас опять верим. В точности как древние иудеи, восстаем против неправды, порождая гораздо более лютую и свирепую.

Да, конечно, смерть всегда пугала человека. Но - вот диво, даже самому глупому и пугливому из нас оказывается несложно успокоить себя, создав иллюзию ума, бесстрашия и даже… бессмертия! Многотысячелетний дурной опыт человечества выработал для этого простое и эффективное средство.

Достаточно притвориться, что отважно воюешь со смертью, а на деле безвольно покоряться ей. И вот уже заветная победа над страхом кажется достигнутой. Только можно идти еще дальше. Можно погружаться в глубины сатанинские, полагая, что сладостно внимаешь неизреченным глаголам Божиим.

- Еще как! Сейчас, так, это стало особенно модным…

Дорога в ад поначалу может казаться очень красивой и светлой, лишь по мере сгущения мрака, наиболее "продвинутым" на этом чарующем пути ложного богопознания порою открывается настоящая правда. Они внезапно узнают, что служат не правде, не Богу, а преисподнему князю и его подручной - смерти!

В обычной ситуации редко кто выдержит такое потрясение без последствий, не имея в виду еще в театре сошедших с ума. Однако искреннее раскаяние вполне может, разорвав пелену самообмана, вернуть рассудку былое здравие. Настоящая вера способна пробудить даже мертвецки спящий разум, однако рассудок тех, кому отворяется сия "тайна спасения" к тому времени уже нельзя назвать таковым. Ожидать от "прозревших" покаяния более не приходится.

- Мертвые не кусаются - говаривал пират в известной детской книжке[90].

- Нестрашно! - возбужденно восклицают живые мертвецы - Такого преданного сотрудника как я смерть никогда не тронет, а если и тронет, то самым последним, а если и не последним, то и в аду лучше всего дружить с этой дамой. Во всяком случае, ходить у нее в любимчиках благоразумнее всего.

- А потом еще… она ведь дает власть над людьми. Вы даже не представляете себе, что такое власть! Господи, тайная или явная, как же она сладка! У-у-у! Пусть утверждена на смертельном страхе. "Боится, значит, уважает"! Когда меня боятся, я и сам себе начинаю казаться необыкновенно отважным.

Такой крик мертвой души, точнее волчий вой до костей пробирает оставшихся в живых. И хотя ужасный вопль ушами обычно не слышен, но человек, как сказано, чуток. И вот уже, боязливо внимая реву взбесившихся прежде него беззаконных сограждан, напуганное общество собирается с силами, чтобы в очередной раз броситься истреблять смерть посредством… ее самой.

Почти искренне жаждет победить свою почти неминуемую погибель, но по обыкновению вовсе не именем Победителя смерти - Господа нашего Иисуса Христа. Однако хотя смерть, действительно, можно одолеть, но, разумеется, не так глупо. И, кроме того, ее никому еще не удавалось перехитрить!

А все в мире бунты, революции и крамолы, буйные и тихие "правдоискательства" непременно начинались с чрезвычайно "хитрого" и тайного намерения обманно победить смерть и несправедливость. Но чтобы победить их, приходится сперва стать предателем, продав душу, понятно кому. Пусть самую "малость", но в этой сделке заключается вся суть ужасного самообмана.

Таким образом, продавая душу демонам, заключая договор с преисподней, своими собственными руками задушив свою совесть, "правдоискатели" хотят победить обитель демонов - бездну! Само намерение кажется похвальным, но способ исполнения несомненно безумен. Так не одержать победы! Тем не менее, число таких самонадеянных "борцов со смертью" день ото дня растет.

Ну, а коли пришла беда - стать предателем, то или слезно покайся, или хотя бы будь таковым до конца. Так, по крайней мере, честнее! Но, в том-то и заключается вся загвоздка, точнее прелесть[91] подобного предательства, скажем прямо - иудства, что считаешь изменниками всех, кроме самого себя.

Предавая всех и вся, считаешь, что это не ты распоследний негодяй, это тебя предали! Полагаешь искренне, настолько, насколько безумие уже овладело рассудком. А предательство - одна из самых ужасных форм безумия.

После сказанного уже не должно казаться странным, что приверженцы экстремальных методов социального переустройства намеренно, пусть не всегда осознанно, насаждающие по всему миру бредовую идею "спасительного хаоса", на самом деле ищут не справедливости, а жаждут вечной погибели.

7. Интернационал.

"Интернационал" традиционно считается гимном Мирового Коммунизма, но если внимательнее прислушаться к его пламенным призывам, то окажется, что этот несомненный шедевр революционного творчества призван собирать значительно большую аудиторию, а если несколько призадуматься, то окажется, что его мощная взрывная мистика ближе всего соотносится с демонической.

"Вставай проклятьем заклейменный" - хоть немного знакомому со Священным Писанием сразу идет на ум запечатление печатью антихриста. Последующие слова гимна, еще не стершиеся из памяти у многих, достигших зрелости в доперестроечную пору, с каждым стихом лишь усиливают высказанное предположение. Поэтому мы и не станем напрасно тратить время читателя на и так очевидные доказательства, а просто-напросто используем некоторые высказывание "Интернационала" в качестве наглядной иллюстрации.

"Весь мир насилья мы разрушим до основанья" - поется в этом сакральном гимне самоуничтожения. Почему? Да потому, что коли "Кипит наш разум возмущенный", то, разрушая мир насилия, он, в высшей степени возмущенный, истребив всякое насилие, непременно должен приступить и к самому себе… Ведь и он насильно разрушал мир насилия, значит и сам подлежит разрушению.

- Да, но автор, видимо, разделял насилие на "плохое" и "хорошее". Одно истреблять необходимо, а второе, напротив, надобно всемерно поощрять.

- Нет, сказано ясно: "до основанья" - значит совсем. А потом каким еще образом вы сможете остановить безумие маниакально кипящего "разума"?

- Ну, смирительной рубашкой или пулей… Слушайте, я тут подумал, а не из-за этого ли большевизм истреблял не только врагов, но и самого себя? Тотальные расстрелы "старых большевиков", постоянные "чистки" армии, партии… Может не стоит все сводить к "злому гению Сталина", а представить упомянутые события естественным свойством революции? Тогда сразу же обнаружится, что "злых гениев" было намного больше, только о них почему-то стараются не вспоминать. И вообще, только ли Коммунизм воспевает сия великая песня?

- Вы попали в самую точку. Хуже всего, что зловещая мистика ужасной идеи разрушения не претерпела за последние столетия ни малейших перемен. Непрерывно меняются лишь ее формы, нимало не затрагивающие содержания.

Принимали тот или иной образ, рождались, управляли мирами и умирали всевозможные идеи, партии, движения, их зачинщики, закулисные руководители, отряды экстремистов, но все они яро исповедали одно - разрушение, которое по-прежнему декларируется единственным способом созидания.

- Ну почему им непременно нужны тотальные разрушения?

- Дело, собственно, даже не в них самих. В некотором роде они всего лишь важнейший символ. Так, с одной стороны разрушитель, властвуя над разрушениями, представляет себя владыкою самих разрушительных сил, природою разрушения, главнейшей из которых для людей является смерть.

- Можно разрушить дом, взорвать завод, убить человека, но из этого вовсе не следует, что ты теперь становишься хозяином хаоса и самой смерти!

- Правильно, но вы-то рассуждаете как человек здравомыслящий, а не как "счастливый" обладатель кипящего возмущенного разума. Его логика иная.

С другой стороны, разрушая творения, попираешь славу не только их творцов, но, по большому счету, Самого Главного Творца - Бога. Собственно, именно Он и является главной целью исследуемого нами разума-разрушителя.

Таким образом, мы сталкиваемся чрезвычайно опасной разновидностью самообмана, балансирующего на грани бытия и небытия, мечтах о "разрушительной природе созидания" и наоборот. Так что, общество, начиная устремляться прямо в лапы смерти, представляет ее… возрождением жизни.

- Совсем как в театре! Но ведь те же самые выводы можно было легко сделать и без "Интернационала". Объектов для этого довольно и без него.

- Вы правы, разницы никакой. Но для нас сейчас важнее не всего показать, что обществом опять овладевает нервное возбуждение, жажда действий и нарастающий ужас в полном соответствии с требованиями "Интернационала".

- Вы правы, это пылкое чувство снова все более диктует миру свою волю, правит умами "народных масс", несомненно начинающих ощущать приближение Судного Дня. И это понятно, слишком многим он не даст ни покоя, ни чувства свободы. Так, собственно, и поется: "Никто не даст нам избавленья: ни Бог, ни царь и не герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой".

- Удивительно, насколько точно и ясно может порою выражаться враг рода человеческого! По сути открыто возвещает падшему человечеству о неизбежности его погибели, нагло призывая его к бунту против Бога и вообще всякого порядка. Для правдоподобия "всего лишь" именует яростную злобу праведным гневом. В остальном, все сказанное им кажется практически безупречным.

Разумеется, нельзя дать избавления тому, кто сам его отвергает. И это естественное обстоятельство становится неестественным поводом для неприязни ко Христу. Причина ее кроется не в незаконности отлучении от спасения, а в том, что гордый разум сам отказывается принимать милость из рук Господних.

Ненависть к Богу нераскаявшегося грешника превосходит не только природную любовь к Нему, но и элементарный здравый смысл. Причем отвергающий жизнь во Христе рано или поздно начинает неудержимо… стремиться к смерти! Сперва тайно от самого себя, но со временем тайное становится явным.

А такого рода открытия не ограничивает себя одним лишь потрясением. Неприязнь ко Спасителю становится особенно острой, в свою очередь порождая еще большую неукротимую жажду смерти, при том, что желание Спасителя остановить безумие часто преумножает эту жажду, к счастью не для всех...

Сказанное относится лишь к тем, кто до конца остается верен своей гордости. Находятся и сохранившие здравость рассудка, именуемые Церковью "малым стадом". Последовательно очищая сердце от скверны, они решительно следуют за Христом, превозмогая немалые скорби, неизменно сопутствующие верным. Но как не страдает верный, а благодатного утешения он получает больше!

Прочие тупо внимают безумному призыву самоуничтожения. Живя в чрезвычайно хрупком мире, в котором непонятно как вообще сохраняется шаткое равновесие, они обыкновенно обнаруживают в себе самое решительное намерение перевернуть и то немногое, что отделяет общество от хаоса, от смерти.

Причем, представляя, что разрушения станут… созидательными!

Поэтому-то именно в хаосе беззакония и заключен стержень пресловутого "Нового Порядка", причем независимо от способа его достижения.

Так что и бешеный терроризм, и вялотекущий пацифизм, и решительный нацизм, и нравственное гниение, именуемое некогда либерализмом, а нынче демократией, и неукротимый религиозный экстремизм, и самодовольное безбожие - все служат идолу хаоса, поют один гимн смерти - Интернационал!

Мы видим, как насаждением тотального беспорядка, смертельного ужаса, ярые приверженцы сего гимна намерены сломать не столько опоры государственного устройства, сколько остатки общественного рассудка, еще продолжающего понимать происходящее и пытающегося противиться вечному небытию.

Ценою собственной погибели, затворения для себя и других Небесного Царства, адепты "Интернационала" намерены утвердить власть преисподнего мира. А в качестве ответной платы желали бы получить бессмертие.

- Да, но каким образом? У князя тьмы один обман! Много обещает, но ничего не дает. У него просто-напросто ничего нет, кроме гордого самомнения.

- Очень просто! Надо обмануть преисподнего князя. Сперва втереться ему в доверие, а потом уж постепенно начать править вместо него самим! Надобно просто-напросто самим взять все то, что князь, обещает, но не дает…

- Можно ли придумать что-либо более сумасбродное! И, если я вас правильно понял, то получается, что грешный человек, желая обрести бессмертие, восстает против Бога на стороне духа злобы. Однако, понимая его неукротимую кровожадность и неисполнительность обещаний, хочет обмануть и его?

- Более того, именно в этой бредовой идее мы легко можем обнаружить и некое сходство между… Крестной Смертью Спасителя и бессмысленной погибелью восставших против Него нечестивцев. Сходство, кажется, неслучайное.

В самом деле, смотрите: князь вечно мертвый, а Господь и распятый - жив. Следовательно, надобно взять у одного вечность, а у Другого жизнь. Иными словами, надобно как-то соединить между собою жизнь и смерть!

- Ничего себе, бред какой-то - Люцифер не владеет вечностью!

- Да, но он, будучи мертвым тысячи лет, в понимании любителей зла, не умирает. Следовательно, смерть, по их мнению, несомненно должна любить злых. А вот настоящей жизни свойственна жертвенность. Стало быть гордым искателям "вечной молодости" для достижения желаемого всего-то и надобно совсем немного - нужно просто стать обладателями… злобной жертвенности.

- А-а-а… Вот оно в чем дело. С такого рода "жертвенностью" наше общество в последние времена сталкивается даже слишком часто. Каждый раз это кончается трагедией. А я, грешным делом, совсем было перестал вас понимать.

Вдохновенно зовут одуревший от обмана народ к справедливости, на штурм власти, на баррикады, а сами прячутся, как небезызвестный поп Гапон.

- Что это вы ни с того, ни с сего решили достать его из нафталина.

- Сейчас у этого старого иуды расплодились "дети", лучше сказать - "внуки". Окаянное семя, доложу я вам. Рвут Церковь как старую тряпку!

- Вы опять правы, но снова слишком разгорячились. Если сейчас же не успокоитесь, то тоже перестанете видеть опасности, которые нас подстерегают.

Итак, продолжим. "Победа" гордого разума над смертью утверждается посредством его… собственной погибели. Причем к ней обязательно стремятся осознанно и намеренно. Ведь только от, кто прошел сквозь смерть, как и Спаситель, может обрести заслуженное бессмертие. Следовательно, подобного рода смерть действительно должна заключать в себе некого рода жертвенность.

- Ну да! Злые "интернационалисты" посредством общения с бездной возбудили в себе дух, в некотором роде сходный жертвенным, но на смерть-то они пошли не сами, а погнали к ней ничего не понявший и ни в чем не повинный народ. И в этом вы находите сходство с Христовой Жертвой? Ничего себе!

- Во-первых, лучше сразу назовем "интернационалистов", как вы изволили выразиться, своим именем - сатанисты. Первое слово сейчас имеет совершенно иной смысл. Во-вторых, некоторые из последних достигают такой степени возбуждения, точнее невменяемости, что и вправду первыми, сломя голову, бросаются в тот самый гибельный огонь, в который увлекают доверчивых.

В-третьих, и те, кто из них сумел сохранить в этом аду "разум", и потерявшие от него голову непременно должны вплотную подойти к заветной черте, отделяющей жизнь от смерти. Некоторые, не удержавшись, от ужаса, как сказано, переступают ее сразу. Иных встреча с ней может ожидать долгие годы.

Но на этом, как вы верно заметили, мнимые аналогии с Христовой Жертвой заканчивается и начинаются принципиальные расхождения. Христова Жертва и Его Жертвенность - искренние, настоящие, не обман. Плодом их стало Воскресение Христово, отворившее человечеству закрытые врата вечности, рая блаженства. Христос Сам пошел на Крестную Смерть, а не погнал на нее других.

Плоды любого "жертвенного" самообмана прямо противоположны Христовой Жертве - неизмеримо преумножают боль без того истомившейся души, ведут к погибели, обрекая доверившихся "героям" людей на вечные муки.

Все террористические организации, включая боевиков, извращенцев, нигилистов, тайных и явных кланов зиждутся на исцелении от смерти посредством ее самой. Их члены умирают, теряют и душу, и жизнь, вступая в сделку со смертью. И на этом странном сговоре зиждется вся их "жертвенность".

Ложная, потому что небескорыстная, к тому же глупая, поскольку власти над смертью никому из них никогда не удастся получить. Тем не менее, она имеет немало приверженцев благодаря своей "жертвенной" героике, без которой оказалась бы голой. Гнусный обман немедленно открылся бы, а так сходит с рук.

А героика, как известно, неотъемлемый атрибут любой идеологии.

- И не только ее, любая пьянка тоже начинается "героически".

- Верно. Итак, прямо или косвенно убивая врагов своего, так сказать, "святого" дела, тайные убийцы человечества полагают, что побеждают этим и собственную смерть. Они ведь срослись, породнились с нею, стало быть, подобно ей, тоже должны бы быть бессмертными. Конечно, не как угодники Божии.

- Тут я что-то снова потерял нить. Смутно стало что-то.

- А "нити" действительно - нет. Есть лишь обрывки, наскоро сшитое "лоскутное одеяло" и "смутность", как вы, правильно подметив, выразились. Вечную жизнь и вечную погибель никому не дано соединить, не повредившись умом.

- Нет, зато можно еще больше навредить окружающим. Ведь "жертвенность" такого рода чрезвычайно опасна. Прежде, чем погибнуть самой, она имеет обыкновение убивать максимально возможное число невинных людей. Только кому до них дело, когда злыми, но "богоподобными спасителями" решаются мировые проблемы - речь-то идет об их собственной жизни и смерти.

Чувства убийц рода человеческого всегда чрезвычайно обостренны, и они жадно чуют, что жизнь все время находится где-то сосем рядом, практически сливается со смертью только что убиенных. Вот она - течет прямо между окровавленных рук! Ее невидно, но и невидимые ее вибрации и тонкий запах не могут перебить ни громкое жужжание назойливых мух, ни сладковатый запах холодеющей крови, ни даже вонь отработавшей свое и гниющей плоти.

Кажется, возьми ее и живи вечно! Вот она - заветная мечта идеологических вампиров. Дело остается за ничтожно малом - надобно как-то вложить ускользающую чужую жизнь в собственное мертвенное сердце. Но добиться этого, как на зло, никак не удается. Вот и приходится гнать на бойню все новые и новые батальоны, попавшиеся на уловки зловещего "Интернационала"…

- Негодяи! Изображают из себя святых, а на деле являются убийцами.

- А почему бы и нет! Они искренне считают себя святыми, потому что греха за собою ни в чем не видят, а что касается истребления каких-то ничтожных людишек? Ну так это ж обычная "экология". В этом нет ничего личного! Более того, жрецы смерти, как они себя представляют в своих бредовых мечтаниях[92], полагают, что без такого жертвоприношения достичь бессмертия невозможно.

- Но ведь, это действительно - так! Только жертвенность-то должна быть совсем иного рода. Надо жертвовать собою ради жизни других, а не наоборот. Лютая же смерть, к которой они почти искренне и пламенно призывают других, но всеми силами пытаются избежать сами, стоит прямо за их спиной, приводя окружающих в трепет, а те думают, что это они такие грозные и смелые.

- Да, но как быть с шахидами-смертниками. Уж их-то жертвенность несомненна: умирают за веру, очищают мир от "неверных". Что на это скажете?

- Пример хороший, лучше не придумать, да только жертвенности здесь нет и в помине. Господь наш спасает неверных, просвещая их душу Верой, а не яростно рвет в клочья пластидом с гвоздями. Да и сами шахиды более напоминают собою безжизненных жертвенных животных в человечьем обличии на сатанинских оргиях, чем жертвующих своей жизнью героев. Нет, они не герои!

Некогда люди такого рода "жертвенно" бросали в горящую пасть идола Молоха своих собственных младенцев. Со слезами - жалко ведь кровиночку, но трепетно, с чувством сатанинского восторга, умилительной радости и ужаса.

- Ясно дело, ведь не сами прыгали, а тут и сладко поплачешь о невосполнимой утрате, и порадуешься, что не сам сгорел. И Молох доволен, и ты, увидев ужасную кончину, остался жив. Чем не власть над смертью - здорово!

Поэтому-то попытки устроить такого рода злой "рай" на земле посредством планомерного истребления той или иной "низшей расы", "нечистого человеческого материала" для достижения бессмертия бесноватыми "святыми" во все времена чрезвычайно популярны[93], поскольку "бессмертные" скоро меняют друг друга, не успев рассказать своим не менее злы преемникам правды, а их естественная "утряска и усушка" происходит по причине самоистребления.

- Да, но хотя "бессмертные" и дохнут скоро, но Интернационал-то жив!

- Что ж, и для него самого настанет пора такого же "бессмертия".

Нарушая естественный ход истории, приближая окончательное возмездие - Судный День - слишком дорого стоят его идеи несчастному человечеству. Только на Руси было заплачено за безумно жестокие эксперименты над людьми бесчисленными миллионами зверски убиенных и безжалостно замученных.

- Да, но и нынешние времена не стали более мирными, как нагло утверждают борзые "победители коммунизма". Напротив, изуверства, пытки и убийство народа стали даже еще более изощренными и безжалостными, являя собою если не вершину глумления над людьми, то несомненное его умножение.

- Разумеется, и беда наша особенно велика из-за того, что и издевательства, и пытки стали теперь гораздо более скрытыми, отчего обнаружить опасность и избежать погибели становится с каждым годом все труднее и труднее.

Не то чтобы беззаконие стало каким-то особенным образом скрываться, хотя и не без того. Просто в суете нарастающего эгоизма и страха люди совсем перестали замечать и понимать происходящее. И хотя все страдают от беззакония, но каждый страдает от него в гордом одиночестве, непонятый никем, не нужный никому. Оттого редко когда бывает польза, если кто прозревает.

Каждый нынче живет как в камере-одиночке, не имея никакой возможности общаться с соседями. И это при том, что у нашей тюрьмы нет никаких стен, ни решеток, ни даже надзирателей. В ней вообще ничего нет!

Вдумаемся, насколько это ужасно! Прямо как в аду! Да, собственно, это и есть ад! Только теперь он властвует не в подземном мире, а на нашей земле!

Главную роль сейчас играет духовное разложение. Являя собою скрытое умирание, оно буквально парализовало мир, и этим опаснее открытой угрозы того же терроризма. Впрочем, они во всем действуют согласованно, по единому плану мирового переустройства. Вместе и весьма "эффективно" ломают хребет обществу, свершая свое черное дело под разного рода идеологическим "наркозом".

Жертв же от распущенности, экстремизма, наркомании, пьянства, безнравственности, безволия, "свободомыслия" намного больше, чем от миллионных лагерей ГУЛАГа. Только не все жертвы этой невидимой брани бесполезны...

Что же до ветхозаветного человека, то накануне Рождества Христова он, как и сейчас, почти перестал понимать окружающую действительность, воспринимать насыщающую мир благодатную духовность. А она, хотя и существенно умалилась по сравнению с раем, не настолько, чтобы так запросто отдавать человека на милость преисподнего мира. Отец Небесный не отдает Своих заблудших чад на растерзание князя мира сего без их собственного соизволения.

Однако, умаление благодати должно было вскоре не просто прекратиться. Вскоре она изольется на мир такими ослепительными потоками, что совершенно преобразят гибнущий ветхий мир, дав ему нужные силы взойти на Небо.

А беды поразили грешную землю вовсе не из-за того, что Бог оставил людей, а потому, что те отказались от Божьего попечения, добровольно предав себя во власть нечистой силы. Они по-обыкновению оправдывались страхом пред духами злобы, но и в этом следовало укорять самих себя. Не надо было заглядывать в преисподню, не надо было умствовать, блудить, напрасно будить в себе "праведный гнев". Следовало внимать тихому голосу сердца, покаянно обратившись к совести. И страх, во всяком случае панический, немедленно отошел бы.

Но как бы то ни было, а одному народу на земле Богом было вверено постижение смысла и величия ожидаемого во всей полноте - Ветхому Израилю. Однако он, как ясно показали Евангельские события и последующая история, не справился с возложенной на него обязанностью - встречи Мессии и покорению мира Его спасительной власти. "Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему"[94].

Глас-то вопиял, да не всего Божьего народа. Один-одинешенек, вопиял, взывал к разуму, совести, к покаянному очищению Иоанн Предтеча. Народ в своем большинстве следовал ни ему, ни Тому, Кого он предварял. Увы, увы!

Казалось, кто-кто, а Израиль, осознавая тяжесть ответственности, старался изо всех сил, особенно полагаясь на Писание и, отчасти, на собственный разум. Но, оказалось, и то и другое использовалось им крайне скверно. А все потому, что Израиль слишком возомнил о себе. Решил, было, как птица вознестись выше дозволенного Богом, взять больше той огромной благодати, которую без того имел законно, но не полетел, как хотелось, а камнем рухнул на землю.

Ему надлежало покаянно очистить свою душу от греха, открыть боль сердца любящему его Господу, а не умничать по своему обыкновению. Из-за гордости его избранность трансформировалась в особый эгоизм, в самую страшную и смертоносную его форму. Эгоизм, вообще, ужасная духовная зараза, но когда он соединяется с "избранностью", то тут "хоть святых выноси". Слишком глубокие корни пустила эта мерзость в сердца богоизбранного народа. К сожалению, мало-помалу привязывается она и к Новому Израилю - к православным…

Тяжко мучила, рвала душу, диктуя несчастным людям свою мерзкую волю. И знания будущего, как оказалось, лишь усугубляли мучения. Надо бы вырвать из сердца свой гордый эгоизм, благо Господь давал на то силы. Да только как лишить себя самого дорогого в жизни, даже зная, что "самое дорогое" - смерть!

Поэтому-то вместо того, чтобы смиренно и властно покорить мир Христу, иудеи вдруг вознамерились покорить и весь мир, и Самого Христа… себе.

Нечто подобное порою можно заметить и в наши дни вокруг некоторых известных… старцев. Иногда самые близкие и преданные чада со временем начинают рассматривать их как… свою собственность. Самовольно толкуют их назидания, из-за ревности препятствуя их общению с приезжими людьми...

- Это надо же до такого додуматься! Покорить себе Господа!

- Вершина человеческого безумия и безответственности. Но, что интересно, идея поначалу показалась более чем разумной, если не принимать во внимание Спасителя, разумеется. Причем, в наши времена сия безумная "правдоподобность" для некоторых становится еще более очевидной, а для того, чтобы стала абсолютной, всего-то и надо - вырвать из сердца Христову любовь!

Но, как бы то ни было, а томление духа в преддверии Рождества Христова было несомненным и всеобщим. И этим нервным накалом отчасти можно объяснить растерянность, парализовавшую не только Иерусалим, но и весь Ветхий Израиль, внезапно узнавших от пришедших странников-волхвов о свершении долгожданного чуда - рождении Мессии. Отчасти, да не совсем.

Восточные волхвы. Мудрость ветхого мира. Иерусалим с изумлением взирал потертым и пыльным дорожным одеждам и посохам, не способным скрыть царственного величия странников. Сами цари, они смиренно пришли поклониться Царю царей. Но даже в их смирении сквозила непривычная, пугающая сила: многие в Израиле принимали за смирение безволие, как сейчас. Поэтому вид смирения истинного здорово пугал, поражал, был неприятен и непостижим.

- Откуда они взялись, на ночь глядя, эти молчаливые ходоки?

- И зачем свалились на нашу бедную голову как снег посреди лета?

Хотя Израиль и ожидал явления Мессии-Царя с минуты на минуту, тем не менее, Господь вестью о Своем "неожиданным" рождением в ночном Вифлееме устроил во Святом Граде самый настоящий переполох. Людей, по-видимому, охватил ужас. Прямых свидетельств тому мы, может быть, и не найдем. Только в этом и нет особой нужды. Поступки людей сами обличают их помышления.

Все в Рождестве Христовом, по мнению большинства иудеев, с самого начала и до самого конца было неправильным, неверным, нелепым. Все шло не так как надо, не так, как представляли это величественное событие авторитетные духовные и политические вожди Израиля, известные своей чрезвычайной набожностью. Не так мечтал об этом в своем большинстве и простой народ.

- Хотя, с другой стороны, - задумывались некоторые - в известии о Рождении Мессии, почему-то пугающем, но все же желанном, ничего противного мечте не было, да и быть не могло. Мы же ждали этого события тысячи лет!

- Да, конечно, - страшно! Хотя, вступать в новую жизнь всегда тревожно. Кроме того, рождение, пусть и самого славного, героя до известного времени ничего в нашей жизни не меняет. Это даже не начало спасения, а как бы его "декларация", подтверждение или свидетельство того, что еще лишь должно свершиться, причем нескоро - копошились в мозгу скользкие мысли.

- И все же сердце трепещет от того, что происходит. Почему?

- Коли так страшно, стало быть, вопреки "здравому смыслу" Рождество Мессии с самого начала как-то меняет мир. И наше с вами спасение, как мы себя не обманываем, уже началось… Только понять бы, в чем оно заключается.

- Хорошо! Но почему с этой "радости" мне стало так тошно?

- Да, … надо бы ликовать, хочется ликовать, да только и у меня ничего не выходит. Почему? Чем объяснить мое паническое состояние? Неужели расхотелось получить бессмертие? Неужели я более не желаю вечного счастья? И все ради того, чтобы добровольно предать себя сатане на вечные мучения?

- Думай - не думай, а дела, похоже, обстоят именно так!

Выходит, что хотя иудеи и заждались Мессии, да только что-то было противным, точнее богопротивным в их нетерпеливом ожидании! Причем ужасные ощущения были настолько очевидны, насколько их не должно было быть.

Хотя нелепым в Рождении Христа людям казалось все, но на самом деле "нелепость" была всего лишь очередным проявлением привычки к самообману. Однако в такой великий день не обманешь и самое лукавое сердце! Оно же ясно говорило, даже вопияло, что именно теперь, в этот удивительный день, точнее ночь, самые заветные и неисполнимые мечты людей начинают сбываться.

- Но - что за бред! Душа томительно и, кажется, искренне ожидавшая прихода Мессии всю жизнь, именно сейчас страстно, прямо до умопомрачения захотела избежать самого желанного на свете, причем более, чем когда-либо!

Рождение Мессии, стало окончательно ясно, являло не простое подтверждение обетований, но и несомненное начало их исполнения. Так оказалось, что путешествие ко спасению, хотелось этого или нет, уже началось!

Вечный странник - Израиль снова отправился в пустыню как во времена Моисея, выводившего свой народ из египетского плена. Только теперь он шел освободиться от плена более пленительного - от греха и вечной смерти.

Правда, на этот раз дорога вела в пустыню духовную, отчего не было нужды бросать насиженные места, только и легче не стало. Путь-то тяжел! И там, среди жарких барханов искушений, палящего солнца наваждений Израилю надлежало вновь обрести покаянный ум, благодатную силу и забытое мужество.

Но, вот беда, почти сразу последовала незапланированная остановка. Идти, оставив так привычную сладость греха, никому не захотелось. К сожалению, "передышка" дорого обойдется, как и почти полторы тысячи лет до того.

"И двинулись из Елима, и пришло все общество сынов Израилевых в пустыню Син, что между Елимом и между Синаем, в пятнадцатый день второго месяца по выходе их из земли Египетской. И возроптало все общество сынов Израилевых на Моисея и Аарона в пустыне, и сказали им сыны Израилевы: о, если бы мы умерли от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта! ибо вывели вы нас в эту пустыню, чтобы все собрание это уморить голодом" [95].

Снова лукавые мыслишки о сытом покое, о "котлах", о "мясе", о сладости рабства, да не какого-то, а поганой смерти, загородили от несчастного Израиля новую Землю Обетованную - Царство Небесное. А так ли часто приходилось забитым рабам Египта быть сытыми, вкушать хозяйского мясца? Едва ли! Вспоминал ли он о своих первенцах, убиваемых некогда завистливым фараоном.

- Может, он действительно захотел продолжить прерванное истребление своего рода? Неужели ему не было жалко своих детей, свою кровинушку?

- Ничуть! Сокрушался только о собственных невзгодах! Но ведь, идя за Моисеем, он никогда ни в чем не нуждался. Даже одежды его истрепались только перед тем как, после сорока лет скитаний, войти в Землю Обетованную. Зачем же притворяться, что страдаешь то от голода, то от холода, то от жажды?

О чем плакал в пустыне Ветхий Израиль? О мечте! Глупой, безумной, чрезвычайно опасной мечте - чтоб никуда не идти… Привык и не тяготился рабством, не желая настоящей свободы, довольствуясь сладкой мечтой.

И снова гневно возроптало израильское общество, но уже не на Моисея с Аароном, а на Христа-Бога! Безумный ропот безумных людей! Из-за него-то, из-за глупой трусости дорога Израиля к Небу снова будет усеяна бесчисленными костями недошедших - неверных, лукавых и боязливых. Никто из возроптавших умников никогда не войдет в "радость господина"[96], как и при Моисее. Только - дети. Точнее, сохранившие детскую простоту и непосредственность.

Именно об этом и говорил впоследствии Господь апостолам: "Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное" [97].

Но Израиль невовремя решился помечтать, поиграть во взрослого...

8. Измена.

Странная вещь - чувственная мечта. Прекрасна, исполнена пленительной романтики, сурового героизма. Кровопролитные победоносные сражения с хитрым и коварным противником, со злыми драконами, римскими легионами. Отважная смерть за Родину и за пламенную Веру. Все венчается славой героя.

-Здорово! И не надо никаких усилий. Мечтай, и - все тут!

Скорби, невзгоды, боль за поруганное Отечество, мнимые подвиги для его спасения томно бередят стылую душу, хотя на деле их нет, не было и никогда не будет. Но удовольствия-то изрядно! Только и оно не настоящее, придуманное, лживое, а за мечтательно-похотливыми играми[98] разума скрывается самый жестокий страх, множество страхов, и боязнь разоблачения не из последних.

Грезы не требуют ни подлинной любви, ни настоящего мужества, ни самоотречения, о которых приятно мечтать. Только нет любви в сердце, пропитанном мечтательным эгоизмом. Поэтому когда реальность разрушает надуманное, человек оказывается растерян и беззащитен. Полагал, что исполнен мужества, готов к бою, вооружен и закован в броню, а оказался труслив, гол и без оружия. Более того, именно то самое сладкое чувство, которое прежде придавало романтике силу, красоту и смысл, безжалостно ломает хрупкую психику мечтателя.

Поэтому-то известие, должное вызвать в Израиле всеобщий восторг, до смерти напугало Святый Град. Явило одновременно и гром с ясного неба, и гробовую тишину. Потрясало, рвало в кровь измученную душу, оставляя ее к происходящему безучастно холодной и смертельно равнодушной. Оглушительный крах милых сердцу иллюзий. Как же он страшен! Рушится целый мир - царство сладких грез, который, оказывается, горек и до предела наполнен болью.

Итак, вместе со смирением Рождества суровая реальность ураганом ворвалась в измученное мечтаниями сердце Ветхого Израиля, приведя его в трепет.

- Вот пришел Исполнитель заветных желаний. Да только Он, кажется, не намерен потакать скверным. Наши - стало ясно - Он относит именно к их числу.

- Зачем тогда вообще пришел? Нужон больно! - Неожиданно с языка сорвалось самое заветное, прикровенное, тайное. Долгие годы оно вызревало в окаянном сердце. Да, вот беда-то какая, зрела в нем, как оказалось, змея…

Извиваясь, с яростным шипением, зловонно пенясь и насмерть напугав хозяина, прямо изо рта вылезала на божий свет огромная осклизлая гадина - мерзость запустения, противящаяся Рождшемуся. Но ее, согласно мечте, в горячем и любящем сердце не должно было бы быть ни при каких обстоятельствах.

- Откуда она взялась, проклятая? - сам по себе возникал вопрос. - Сколько не верти в руках свиток со Священным Писанием, в нем ровно ничего не сказано о том, что именно могло послужить причиной такого острого порыва неприязни ко Христу, посредством которой Израиль выкормил гадину в своем сердце.

- Да, так-то оно так, но почему мне стало страшно и стыдно. Как будто украл на базаре плюшку, и за тобою гонится с палками полгорода. Почему внезапно захотелось куда-нибудь подальше спрятаться, зарыться в песок с головой.

- Разве только это… Да - похоже… Ага! И Адаму, незаконно вкусившему плодов от древа познания добра и зла, стало стыдно. И он, точь-в-точь, хотел спрятаться от любящего Бога[99], который без труда мог спасти его от всех последующих невзгод. Собственно, для того только, чтобы избавить его от неминуемой смерти, Он и пришел к стыдливо прятавшемуся в кустах Адаму.

- Но разве можно спрятаться от Всевидящего! Неужели и мы по какой-то неосторожности, подобно ему, вкусили чего-то очень запретного, - обличало сердце. - Не гордое ли "просвещение" стало тем самым "запретным плодом"?

- Ну, вы и скажете. Глупость какая! Знания ничему не помеха.

- Информация, она и есть информация! - ответили бы сомневающимся в наше время. - Она или есть, или ее нет. Причем тут "запретный плод"?

А "плод-то" - был. И этим отравленным "фруктом" оказалась так свойственная всем нам гордость. Именно из-за нее знания, полезные смиренному уму, каковым и должен быть ум всякого избранника Божия, становятся неполезными и чрезвычайно опасными гордецу, каким стал, на беду, Ветхий Израиль.

- Ах, ну до чего же однако силен этот Младенец, и зачем Ему надобно наизнанку выворачивать всю мою душу? Он кажется совсем беспомощным, неспособным причинить боли, однако причиняет. Почему я раньше, ожидая Его, так искренне любил Его, а теперь боюсь, и, видимо, … совсем не люблю!?

Подобные вопросы и ужасные ответы осиным роем клубились в головах людей, и от них никому не удавалось отмахнуться. Как не обманывай себя, а следует признать, что в Вифлееме действительно начала решаться судьба мира. И каждому предстояло сделать выбор, со Христом он или против. Господь всем дал миг прозрения, чтобы каждый сделал вполне осознанный выбор. Хочешь спасти душу, очистить ее для Неба или так и умереть нераскаянным грешником?

Как ни странно, но именно кратость прозрения позволяла укрепиться в истине более всего. Продлись оно чуть дольше, к "делу" непременно подключился бы ум - самый непригодный на тот момент "инструмент" богопознания. Его самого сперва надо хорошенько подлечить, а уж потом применять по назначению.

А так, сердце или принимало Христа, или отвергало. Евангельский Сеятель бережно бросал семя будущего спасения в каждую душу Израиля, а дальше ему самому предстояло решать, как с ним поступать. Не принять, как будто оно упало на пыльную дорогу, не радеть, как если бы упало в тернии суеты или каменистую почву нераскаянного ожесточения, или заботиться о нем как должно, когда земля души принимает его с радостью и хранит как зеница око[100].

Со временем проясниться, кто чего стоит. Кто смиренен, а кто о себе слишком много возомнил. Что говорить, многое стало ясным почти сразу. Трепетно принявшие семя будущего спасения потрясенно замерли. Явственно ощутили, как в сердце будто бы зажглась свеча. Вокруг кромешный мрак, а внутри струится несказанный свет. Не дай задуть его страстям, и он, такой маленький, хрупкий и беспомощный, уверенно проведет по жизни до самого Царствия Небесного, и никакой ветер, никакая злая сила не сможет задуть его!

Легкомысленные и ожесточившиеся отреагировали более или менее сдержано. Одни сразу пренебрегли Божиим даром, другие стали восторженно раздувать "из искры пламя", тем самым погасив благодатный огонь в сердце. Так или иначе, но все собравшиеся на улицах ночного города сделали выбор, кто-то более или менее осознанно, кто-то сделав вид, что ничегошеньки не понял.

Так в одночасье началась война Христа за вечную свободу, за бессмертие, за Царство Небесное. Понятно, что избежать участия в ней никому не удалось. Хотя люди только-только начинали осознавать происходящее, но в гулкой ночной тиши уже невидимо начали собираться воины непримиримых армий.

Война не вписывалась, да и все еще не вписывается в общепринятые стереотипы боевых действий. Необычна, ни на что не похожа. Страшнее всего, что в ней не берут в плен! Каждый, сражающийся за правду, непременно должен за нее же добровольно сложить голову! Впрочем, каждому стороннику преисподнего мира также надлежало потерять душу, да только без всякой пользы.

Пленных нет, но "перебежчики" бывают с обоих сторон, только и в этом случае смерть принимают все, разумеется с разными последствиями. Одним открываются врата вечности, другие бегут туда, откуда тянет гнилью и серой.

Как люди себя не обманывали, а в глубине души Израилю было очевидно, что не пройдя врат смерти, без прямой схватки с нею, с ее неугомонными клевретами, ее невозможно одолеть. И никому, не приняв вольной кончины, невозможно стать сопричастником и всеобщего воскресения, да только многие ли станут таким страшным образом проверять на себе подобные "теории"?

- Дураков среди нас до сих пор, слава богу, не наблюдалось!

- Смелое утверждение! А так ли обстоят дела на самом деле?

- Двум смертям не бывать, а одной не миновать - говаривали наши предки, бросаясь в решительную схватку. Как же мудры были тогда русские люди! С тех пор мы слишком многое потеряли, зато стали… любить себя!

А в головах Израиля возникла не теория, а ясное понимание происходящего. И не человеческий рассудок пришел к этим умозаключениям. Господь вложил нужные мысли, к которым можно прислушаться, а можно проигнорировать.

- Либо с Ним, либо против - третьего не дано, - стало ясно Иерусалиму.

Выбор, собственно, заключался всего лишь в том, чтобы отдать себя в лапы смерти добровольно - в качестве презренного раба, либо принять мужественно, во имя Христово, во искупление грехов, избавления от небытия.

- Ах, как же славно нам жилось раньше! Можно считать себя избранным, гением, бессмертным, наконец, не утруждаясь особыми заботами. Избранный, и - все тут! Приятно, ни к чему не обязывает. Теперь, оказалось, избранность вовсе не только почетный титул, но и самая горькая и тяжелая на земле ноша, величайшая ответственность за весь мир, за каждую живущую в ней тварь.

Именно навалившейся ответственностью душа тяготилась более всего. Самому бы спастись! Остаться избранным, конечно, по-прежнему очень хотелось, но было бы желательно, чтобы умирал за нее кто-нибудь другой!

- Ничего вам это не напоминает? Разве мы с вами не стали такими же безобразными. Во всяком случае, бесконечных очередей в военкоматы, как в начале Отечественной Войны, давно нет. Патриоты в основном виртуальные.

- Да, какая же ужасная беда постигла ветхий народ, хотя началось все так давно, что никто не упомнит, когда и началось. Люди заблудились в поисках правды, и уже не могли найти ее сами. Только Рождество Спасителя ярким лучом на миг вырвало из мглы забвения нелицеприятную правду о себе.

Оказалось, что зло липкой паутиной опутало душу. Вся твоя жизнь - непрерывная череда лжи и самообмана. Вырваться невозможно! Но страдал от этого не один только Ветхий Израиль. Весь мир, вся земля изнывала от безжалостно гнета беззакония. Она, как сказано, умирала в невыносимых страданиях.

Все - так, но именно из-за предсмертных мук как раз и приспело время Мессии, пора прозрения и спасения! Особенность подобных времен заключается в том, что смерть сама же открывает все свои тайные ловушки. Не из жалости, просто близость погибели как-то сама по себе делает все тайное явным. Во свете же Христа тайна беззакония вообще видна предельно ясно.

- Более благоприятного момента для спасения и выдумать невозможно! Дело оставалось за "малым": надо избавиться от трусости. Нужно вернуть потерянные в бесплодных мечтаниях мужество могучих и праведных предков.

- Но Он же, как бы лучше выразиться, еще крайне мал.

- Ну и что с того? Все равно все силы только у Него!

Итак, настало время настоящих, а не мнимых героев, пора спасения души и истребления беззакония. И только для того, чтобы дать миру именно таких людей, вручено народу иудейскому высокое звание избранного. А ему надлежало, нимало не медля, принести присягу верности Царю Мира. Но, как раз, этого торжественного момента людям более всего хотелось избежать. Только маленький Царь хотя и смиренно, но настойчиво требовал немедленного ответа.

Вот как бывает! Прошло всего мгновение Его земной жизни, а первое сражение уже в самом разгаре, хотя суть последнего заключалась лишь в том, чтобы сделать свой выбор, который, в корне меняя все, как бы ничего не менял.

А выбор-то непрост! Все зло грешного мира, разъяренное рождением Невечернего Света, готово было с исступленным ревом обрушиться и на Него, и на всякого, кто "легкомысленно" решился бы выразить Ему свою верность.

Готово, жаждало, да не могло - не имело права. Кончилась на земле безраздельная власть подлого преисподнего князя! Она и раньше не была таковой, а нынче ей и вовсе приспел конец. И хотя дух злобы непреклонен в своем мстительном желании убить Спасителя, да только где же Он, Этот ненавистный, беспомощный, Непостижимый, но Бесстрашный и пугающе Могучий!?

От осознания своего совершенного бессилия и отчаяния беззаконие еще больше ярилось, с визгом требуя от избранных немедленного ответа.

- С кем ты!? - истошно визжало оно на всю вселенную.

А в Святом Граде творилось нечто неописуемое. Вокруг все выло, ревело, скрежетало зубами, надрывно стонало, по-змеиному шипело, противно шуршало, шептало на ухо. И это при том, что в неподвижном воздухе ночного города стояла оглушительная тишина. Неколебимый небесный свод, казалось, с треском падает от гортанного крика князя мира сего, притом, что ничего не происходило. Пугал, гадина, ложными чудесами. А им, тем не менее, многие поверили…

В робкой душе избранного народа воцарилось нешуточное смущение. Страх перед князем мира сего и его неодолимая сила казались очевидными. А так ли силен, как о Нем говорили пророки, неведомый никому Младенец?

Пуще прежнего животный страх и, самое главное, злость (!) к невовремя родившемуся Спасителю закипели в робком и тихом до того эгоистичном сердце. Захотелось, закрыв глаза, куда-нибудь скорее сбежать, скрыться от всего.

- Ну, что Ты ко мне пристал! Почему не даешь спокойно пожить?

- Уйди отсюда куда подальше! Как же мне все надоело!

Странные слова сами по себе срывались с языка. Отчаянная боль захватила сердце, не пробуждая, однако, спасительного покаянного чувства. Страстно захотелось, чтобы за великое и святое дело повоевал кто-нибудь другой, коли уж совсем отменить это "ненужное мероприятие" невозможно.

- Сам пришел, Сам и воюй! Че пришел народ баламутить?

Впрочем, нести бремя славы согласны были, кажется, все.

- Я человек мирный, никого не трогаю. Почему меня все куда-то гонят?! Я никому ничем не обязан! Воюйте, если хотите, а меня оставьте в покое! Развели в армии дедовщину и теперь хотите поиздеваться надо мною? - Дудки!!!

- Врешь - обличала некстати проснувшаяся совесть. - Не тот день! Нынче сей фортель у тебя, мил человек, не пройдет. И для тебя, трусливого зайца, настал момент истины. Пора, сердешный, отрабатывать Божью милость.

- Она тебя кормила, поила, давала надежду во времена безнадежные, согревала, защищала твою пустую и никчемную жизнь. Ты все принимал как должное, как хозяин от слуги. А теперь поди-ка, послужи сам! Не Бог твой должник, а ты Его. Не забывайся, человече, не то полетит твоя грешная голова.

Но тот с еще большим упорством продолжал противиться.

- Разумнее несколько подождать, - как испорченная патефонная пластинка талдычил напуганный снова и снова. - Надобно сперва выяснить, кто именно станет в смертельной схватке победителем. К тому и присоединиться.

Вот ведь как бывает! Реальной опасности нет, а человек уже спешит с подобострастием покориться своему смертельному врагу. Страхования - одни страхования, не имеющие никакой силы! Как же люди умеют бояться, нестрашного. Зато как "мужественны" там, где следует иметь страх - Божий страх…

Так же, кстати, некогда многие покорились на Руси и революции. Ее еще не было. Был наглый, трусливый сброд, не надеявшийся на успех. Отсутствие не только единства, но даже мало-мальски приличной организованности. Одни дерущиеся между собой кучки, банды, партии, "заседавшие" в Базеле и Сибири.

Ленин, ожидавший революцию лет, эдак, через сто… И это всего за пару месяцев до нее. Такое не вмещается здравым умом, значит ума-то не было?

Но вернемся в напуганный Иерусалим. И тот боялся того же…

Господь ждал решения. Выбор между жизнью - Христом и смертью - сатаной. Со Христом и самая лютая смерть становится жизнью, а с преисподним князем и развеселая жизнь покажется хуже смерти. Дело усугублялось еще и тем, что одно лишь скверное желание робкого сердца уклониться от битвы само как-то вело нерадивых избранников прямо в ряды свирепых богопротивников.

Поначалу это еще можно было скрывать и от себя, и от других, но по прошествии тридцати лет жизнь все расставит по местам. Хотя и спустя две тысячи лет после тех роковых событий, которые привели к Голгофе, изрядно людей, в том числе православных, питающих прежние несбыточные надежды…

Ну, так или иначе, а воины противоборствующих сторон стали стекаться под знамена вождей. Под тихие хоругви Христа собрались немногие. Да, что на самом деле выдумывать, - там не было никого или почти никого… Некому было вступиться за нашего Господа. Он оказался никому не нужным! Как же тогда несчастные, запуганные смертью люди намеревались спасать свои души?

Ко Господу боялись даже приблизиться, хотя б из простого любопытства. Он был, но Его как бы не было! Его старались не замечать, как будто Спаситель родился человеком-невидимкой, хотя так отчасти и было. Господь часто скрывался от глаз Своих ненавистников[101]. Злому не увидеть Бога.

- Да, страшные времена наступили для ветхого Божьего народа! Оказалось, что вступится за Солнце Правды, за Христа, за Мессию, вообще за правду, стало как-то… неприличным, постыдным делом, дурным тоном, знаете ли!

Мир к тому времени уже создал настолько нелепую систему уродливых жизненных ценностей, вперемежку с ложно истолкованным Моисеевым Законом, что защитники истинной Правды оказывались изгоями, "белыми воронами", как, например, Божия Матерь с верным Иосифом Обручником. Поиски Правды представлялись уделом только нищих и убогих, сидящих на пороге Храма, блистающего золотым благолепием. Такой представлялась и сама Правда.

Приди Христос на белом коне в окружении блеска брони, верных мечей закованного в броню войска. Величественная осанка, пурпур, волнами сходящий с плеч, гордый и надменный взор, горящий властной волей, мощью и карой любому непокорному, караваны мулов с пряностями, золотом и серебром...

- Нет, это не по мне! Ну, не впечатляет, поймете меня правильно…

Люди перестали искать правду, которая вела на вечные Небеса. В те времена мировое сообщество уже достигло такого уровня "культуры", что критерием нравственности стала не любовь, а эгоизм, бесчувственная любовь к самому себе - как сейчас. Тем же, кто считал это чувство слишком пресным, искавших более острых ощущений, общество предоставляло достаточный повод для "самовыражения" посредством тайных заговоров или открытого экстремизма.

- Интересно, дела последних еще ограничивалось катанием с лестниц на досках с колесиками или суровые воины ветхозаветных "виртуальных войн" уже приступили к заговору против собственного народа, против Господа[102]?

Передернуты затворы "калашниковых" с подствольниками, веер противопехотных гранат на "разгрузке", остро заточенные мечи, пучки стрел в кожаных колчанах, короткие дротики, непроницаемый взор патриота-психопата, пояса с пластидом, свастика на закатанных рукавах, баварское пиво и… намаз.

Во всяком случае самая непримиримая жестокость вождей Израиля по отношению к быдлу, то есть к "широким народным массам", как стыдливо сказали бы в наше лукавое время, давно уже вошла в обыкновение.

- А как думаете, в те времена уже появились так называемые "правозащитники" - эти безумные, лукавые предатели-краснобаи, ненавидящие всех, кто еще сохранил совесть, любовь к Родине, веру в Бога, просто разум?

"Права человека" заключаются в их собственных правах. Декларация вседозволенности - право разрушать, растлевать, предавать всех и все. "Права" низшей, в их понимании, расы, ограничиваются тем, что дозволяют мировому сообществу с чистой совестью истреблять ее любым доступным способом.

Так было в Ветхом Израиле, в фашистской Германии, так было в Косово по отношению к сербам, тоже происходит на Руси. К счастью, у Бога иная правда. В ней нет места ни "правозащитникам", ни их маниакальной жестокости.

- "Человеческие отходы", как же они грязны и вонючи, мешают жить и дышать настоящим людям - проникновенно рассуждают ревнители "правды".

- О - да! Вы как всегда правы. Эти уроды лишние в нашей жизни. Совесть, нравственность и честь к ним неприменимы! "Но этот народ невежда в законе, проклят он"[103]- вторят современным евангельские "правозащитники".

В такой общественной атмосфере даже самому умному и храброму впору растеряться. А тут, кроме ставшего привычным презрения, вокруг немногих защитников Христа стали собираться и тучи реальной угрозы. Ее хотя и нельзя увидать глазами, но она была буквально осязаема. Как будто сам воздух вокруг них становился липким. Все доброе давалось с большим трудом.

9. Призрак бродит…

- Куда податься? Как защитить себя от тотального беззакония?

- Да никак! Когда не знаешь, что делать, не надо ничего и выдумывать, а просто-напросто жить по совести. В этом одном заключена наша неодолимая защита. Не следует становиться трусливым рабом закона, если тот перестает исполнять роль защитника и хранителя истинной правды, но не следует принуждать к правде тех, кто намеренно возлюбил ложь, равно как и начинать войну с мировым злом раньше времени, не имея сил для решительной схватки.

"Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому"[104]- сказал Господь в Нагорной проповеди. При этом слова Евангелия отнюдь не снимает с нас священной обязанности защищать свои семьи, Родину, Церковь, просто попираемую повсюду правду, как может показаться.

Вовсе нет! Напротив, каждому из нас надлежит ревностно исполнять все то, что ему подсказывает ему долг и совесть. Однако нельзя при этом насыщать свои сердца "праведной злобой", приводящей нас в стан богопротивников.

Приведи сперва в порядок свою собственную совесть, а затем уже смело сражайся за других. Слишком многие пренебрегали этим золотым правилом, отчего вливались в ряды того самого мирового беззакония, с которым отчаянно боролись. Во всяком деле надобно знать свое место. А потребные для брани силы прибудут ровно тогда, когда мы обретаем смирение, когда Бог велит.

Вот вам пример от противного - посмотрим как гибнут дорогие наши дети от безнравственности и безволия, увлекаемые в небытие мутным потоком беззакония. Причиной этой самой страшной трагедии нашего времени менее всего послужило целенаправленное и массированное растление современной молодежи. Враг рода человеческого, конечно, не дремлет, но не он первая вина.

Большая беда началась с "маленькой" гордости. Ей наши дети научились… от нас, нерадивых родителей. Мы сами же, своими собственными руками вручили им "сосуд" с ядом сладкой гордости. Глупые, они и взаправду решили, что именно в ней заключены все силы желанного мужества, отваги и доблести - всего того, что превращает робкого юношу в настоящего и "крутого" мужчину.

Хлебнув "немного" яда из ласковых отеческих рук, они имея намерение взрослеть как можно скорее, напились допьяна этой дряни на стороне. Мы, же, заламывая от бессилия и горя руки, забываем чего именно все началось.

Растление подростков достигло неслыханных масштабов. Этот возраст вообще наиболее восприимчив ко греху и наименее стоек к его преодолению. Тем более, что гордость, облаченная в "светлые" ризы безнравственности, распущенности и бессмысленной агрессии, претендует на идеал зрелости и ума.

Так в неокрепшем уме нынешнего поколения взросление оказывается неразрывно связанным… с безнравственностью. Нравственное же поведение подростка, напротив, несомненно предполагает его… недоразвитость.

Детям сначала предлагают "сладкое", точнее "обманку" - красивые шуршащие обертки, наполненные мерзким непотребством на любой вкус. При этом грех гордо выдает себя за добродетель, а те этому верят. Ведь и родители учили тому же, просто дети продвинулись к бездне дальше отцов…

Однако всякого, легкомысленно вкусившего горькой "сладости" греха, неизбежно посещает и присущий ему страх. Обостренное, все еще детское по сути, восприятие не настолько еще притупилось, чтобы по-взрослому не ощущать отвратительной, вонючей и пугающей скверны и опасности греха.

Совесть, конечно, можно заглушить многими известными всем нам способами, а, вот, одолеть страх обычно бывает нечем, поскольку единственное оружие против него - благодать - несомненно покидает любого согрешающего.

От этого никуда не деться. Так уж все устроено, что любой человек, становясь гордым, распущенным и самонадеянным, непременно становится еще и трусливым. Только боязливый гордец едва ли признается в этом даже самому себе. Иначе сладость греха сразу же потеряет для него всякий вкус.

Поэтому-то напуганный продолжать притвориться храбрым. А для того, чтобы глупый обман был более правдоподобным, подростки собираются в шумные компании. Шум прямо противоположен покою. В нем легче всего не задумываться о том, что творишь, легче заглушать и леденящий душу страх.

Проводя в них все свободное время, члены молодежных компаний только тем и занимаются, что все время убеждают себя в безопасности грехи и тщательно скрывают свой страх пред ним посредством напускной храбрости.

- Бедные дети! Зачем вы себя, глупышки, калечите?

Храбрым же почитается тот, кто уже может грешить "бесстрашно".

Это не те недавние детские компании, которые служили для естественного общения и игр сверстников, а самые настоящие генераторы страха.

Истинное бесстрашие проявляется в том, что человек, совершая смелый поступок, преодолевает страх смерти. Здесь же как бы продолжаются детские забавы, да только игра идет не в песочные "куличики", а в вечную погибель.

Еще не банда, но уже не друзья. В них человек перестает быть самодостаточным. Еще не раб, но уже лишен настоящей свободы. Вне компании подростку некомфортно и боязно, но и быть ее членом тоже очень нелегко. Неловко, например, не выпить со всеми водки, хуже - не уколоться наркотиком. Все это - явные признаки трусости. Неприлично также сохранять и девственность.

- Мне этого не надо, но что обо мне подумают? Скажут - трус! Выгонят из компании, и я окажусь в полном одиночестве, презираемый всеми.

И вот уже наши невинные дети стремительно спиваются, гибнут от героина, СПИДа и гепатита. Они еще совсем чисты, но уже умирают. Грустные глаза, наполненные отчаянием. "Друзья" их в ужасе оставили. Бедняги, с самого начала они были чужими для злобного и гордого мира взрослых. Вот так!

И зачем им надо было губить себя, не слушаться родителей, которые, пусть и поздно, но начали понимать, что дети оказались в беде? Мы, христиане, навсегда останемся чужаками для безжалостного мира. Если он и общается с нами, то лишь для того, чтобы поскорее погубить, утопить в пучине греха.

Страшно, неловко? Но нельзя из-за этого идти на смерть! Надо переступить через убивающую твою душу неловкость. Страх и стыд надуманны. Они ложны, их - нет! А там, где нет страха, не может быть власти беззакония. Там, где нет мерзкой неправды, нет несвободы, нет рабства глупым условностям.

Но, … добрый мальчишка, недавно умильно носивший свечу пред священником, уже блюет зеленью на пороге дома на глазах у заплаканной матери. Он не слушает ничьих советов, потому что надеется быть своим в мире, где нет ему нет места, где нет настоящей дружбы, нет любви и самой жизни. Сколько таких мальчишек поплатились за свои иллюзии, а за ними толпой бредут новые…

- Но если не приспособиться, можно погибнуть, лишиться всего, - возникает вопрос. - Как я буду жить в полном одиночестве ото всех? Одним храмом и молитвой сыт не будешь! Хочется немножко пожить "по-человечески"…

Вот и живут, часто недолго, порою по тюрьмам, кончая с жизнью…

- Нет! Когда рождается Господь, никто из верных не может пострадать, кроме тех, кто уже готов принять мученический венец. Не готов, стало быть, нечего и трусить! Все как раз наоборот - не счесть народу, бесполезно погибшего именно из-за своего напрасного страха пред окружающим миром!

- Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее[105]. Слова Евангелия вечны. Но, можно возразить, Ветхому Израилю они были еще неведомы. Ну, тогда пусть его обличит Иезекииль.

- Искал Я у них человека, который поставил бы стену и стал бы предо Мною в проломе за сию землю, чтобы Я не погубил ее, но не нашел. Итак изолью на них негодование Мое, огнем ярости Моей истреблю их, поведение их обращу им на голову, говорит Господь Бог[106].

Не нашлось желающих оградить свой народ от врагов, встать за него "в проломе", а, самое главное, оградить главную святыню и Ветхого и Нового Израиля - Богомладенца. Последствия такого "благоразумия" оказались столь ужасными. Что благодать Божия, обратившись в праведный гнев, справедливо обрушилась на головы тех, кому от века предназначались венцы славы…

Но беда эта пришла не в первый и не в последний раз!

Давно ли и у нас происходило нечто подобное, за несколько лет до Перестройки. За внешней неколебимостью власти многие подспудно ощущали неизбежность грядущей катастрофы. Неясная тревога переполняла сердца. Души металась в поисках покоя, не находя оного. Если бы было по-другому, то никогда не было бы и перестроечной истерии, уничтожившей великую державу.

Действительно, многим все еще кажется, что митинги, знаменовавшие собою прибытия зловещего призрака Перестройки[107], лишь выражали протест народных масс против тоталитаризма. На деле же это была самая настоящая истерика, страшный нервный срыв, от накопившегося в сердце страха.

- Нет. Его к тому времени никто уже не боялся.

- Опять нет. Будущее представлялось рогом счастья и изобилия.

- А не того ли "призрака", которого Маркс назвал Коммунизмом, имея ввиду князя мира сего? Не он ли был дирижером митинговых "карнавалов"?

- Да-а-а-а… Пожалуй, именно его, проклятого! Ой, а кто это подвешенный на веревках с воем только пролетел над нашими головами с косой в руке?

Вот мы с вами снова оказались в нашем "погорелом театре"…

В то самое время, когда сердце начинал пронизывать страх пред тайным еще беззаконием и его невидимым "вождем" - сатаной, в нем зарождалась, лучше сказать возрождалась, вера в Господа нашего Иисуса Христа. Но мы, казавшиеся самим себе очень смелыми, умными и образованными, боялись даже приблизиться к храму. Совсем как иудеи к народившемуся Христу!

Немало нынешних прихожан могут припомнить, как они проходили мимо храмов, кося на него глазами. Как же хотелось войти в дом Божий, увидеть Христа, поклониться Ему, но как было страшно сделать решительный шаг. Можно, конечно, найти храм подальше от дома и от работы, чтобы никто не увидел, но и эта хитрость не помогала. Смертельный ужас все равно парализовал волю.

- Христос рождается, а мы боялись идти к Нему на встречу…

- Какие удивительные совпадения, разве они случайны?

Думали - Бога нет? Если - да, врали! Боялись властей? Тогда почему не боялись читать запрещенные книжки про летучие тарелки, ГУЛАГ, Шамбалу и хатху-йогу, слушали "Голос Америки"? Гордые, мы просто не хотели покоряться Божией любви. Все хотели сделать сами, своим умом. Вот и сделали…

Пробуждающаяся от смерти душа всеми силами рвалась в объятия любящего Бога. Она исстрадалась без Его любви! Звала, кричала, да только мы испугались Его точь-в-точь как некогда ветхий народ! Сделали вид, что не увидели Христовых рук, протянутых к нам, готовых спасти от неминуемой беды…

Огромная карательная машина Коммунистической Империи, казалось, сотрет в порошок любого, кто лишь подумает посягнуть на ее власть. Еще недавно она лихо дробила хребты всем, непокорным ее прихотям. Что стоит ей, ужасной, сломать еще один? А на самом деле она распадалась. Шестерни еще зловеще крутились, но ничего не могли поделать. Только пугали обывателя.

- Впрочем, если пугала, то Перестройка никогда бы не случилась… Значит, мы не боялись никого, кроме того самого зловещего "призрака". Но он-то был бессилен. Все, что делал, делал только нашими собственными руками. Лучше бы Бога боялись. Уж этот-то страх еще никому никогда не причинил вреда.

Надо было просто-напросто прислушаться к голосу сердца и смело пойти на зов Солнца Правды - Господа Иисуса Христа. И ничего не случилось бы. Враг непременно отступил бы. Стой, молись и ничего не бойся. Враг сам убежит.

Но мы оказались слишком робкими, чтобы защитить Правду. Зато как смело и дружно восстали за неправду. Действительно, чего в самом деле бояться, если точно знаешь, что это-то как раз и нужно преисподнему князю…

Что может быть глупее! Потому-то враг снова оказался удачливее нас. И опять в точности так же, как и при Рождении Господнем. Теперь должно быть понятно, что "забавы" наших детей всего лишь повторяют родительские…

Тем временем, на Святой Земле, в гулкой ночи черные, пропахшие серой знамена ада призывно взметнулись к небу. Грозно хлопая на ветру, являли "непобедимую" мощь преисподней. Но ад всегда собирал "рекрутов" обманом, животным страхом и волчьей злобой. От такой "гвардии" напрасно ждать настоящего мужества и отваги. Злобная истерия, выдаваемая за героизм, - не более!

И хотя испуганного люду на краю кромешного мрака копошилось изрядно, но решиться связать душу со злом рискнули сперва немногие. Так, по крайней мере, казалось. Несчастные забыли, что нельзя общаясь с адом, не пропитаться его скверным духом. Нельзя бесконечно метаться между добром и злом.

Поэтому, чем дольше тянулось ожидание результатов затянувшейся баталии, тем нетерпеливее и злее становились несчастные бедолаги, желавшие отсидеться. В конце концов, как показывает жизнь, не выдерживают и самые "крепкие". Только это обстоятельство стало ясным спустя тридцать лет...

Пока же под бесконечным, усыпанным яркими звездами небом царили как бы мир, покой и всеобщее благоденствие. Точно так же незаметно, тихо и как бы благостно зарождались в мире все самые кровопролитные революции, бунты и злодейские заговоры. Но пока начинающие и неопытные оттого предатели казались самим себе очень рассудительными, только не находили себе места. Совесть можно заглушить, но невозможно спрятаться от нее совсем.

- Барабаны ада грохочут, конечно, громко, но разумнее посмотреть, чем все закончится - в тысячный раз, доводя себя до рвоты, твердили упрямые уста. - Примкнуть к победителю никогда не поздно. Меньше славы, но спокойнее.

- Решено - подождем! - интуитивно держась поближе к преисподнему воинству. Но роковой выбор уже был давно сделан, причем с самого начала, только не хотелось признаваться. Со временем "дело" пошло легче и "веселее".

Люди скоро научились так ловко скрывать свое предательство такой "искренней" ревностью и преданностью правде, что "комар носа не подточит". А первыми сию "многополезную" науку постигли фарисеи. Это потом из их посеченного Богом корня произросло множество мировых "освободительных" движений, избавляющих человека от совести, нравственности и милосердия.

Но, что интересно, многие, вкусившие фарисейской "мудрости", сразу же поняли их лживость и немедленно возненавидели своих учителей. Некоторые даже стали истреблять их. Да только дела учеников были столь же скверными, как и их наставников. Странные дела происходят в духовном мире. В них никогда не разобраться, не имея истинной веры в Господа нашего Иисуса Христа.

А у Иерусалима продолжалось бесконечное, невыносимое, мелькающее в глазах наваждение, бессмысленное хождение по кругу, "раскачивание собственного сознания", представляющее себя здравым смыслом! Но, ведь, о деле судят по его плодам, а плоды правды мир и покой. Здесь их нет, зато жжет душу изматывающее нервное возбуждение, плоть рвет бессильный стон. Одни и те же лихорадочные мысли до одури бередят очумевшую от собственной лжи голову.

Трусливые и храбрые, гордые и смиренные, злые и добрые. Ум раскалывался от напряжения, не находя отдохновения. От такой жизни любому можно сойти с ума. И это при том, что народился Спаситель только-только!

Будущие события, описанные Евангелистами, дают все основания полагать, что слишком многие в Ветхом Израиле действительно повредились умом, коли отважились сотворить со Христом такое, что и вымолвить страшно. Причем, произошедшее с ветхим народом стало не досадным эпизодом истории, пусть и самым страшным, а ужасной, зловещей духовной закономерностью, долгими столетиями разрушающей мир, в том числе и современный.

Цена предательства вообще непомерно высока, а уж предательство Господа… Лучше сразу умереть, чем тысячелетиями брести по беспросветной жизни! Зачем они так поступили!? Какую награду получили от злого хозяина ада? Стали его избранниками? Встали первыми в очередь за вечной смертью? Вкусили ее лиха? Сомнительные подарки, от которых, как видно, трудно отказаться...

Надо бы и нам быть поосмотрительнее. Предать, видно, легче легкого, а сколько потом слез и крови прольешь, чтобы вырываться из лап вечной смерти? России, шапкой хлебавшей горя, известно об этом более многих.

И не со Христом ли родилась страшная легенда о "Вечном Жиде", предавшем впоследствии Господа[108]. Ее на Руси чаще всего вспоминали во время ненастной ночи, ею пугали непослушных детей, но особенно остро ощутить ее безысходность можно, наверное, вспоминая именно Рождество Спасителя. "Призрачное" предательство призрачного существа - как же все это страшно!

Несчастное создание - даже не человек! Конечно, это собирательный образ, только, если задуматься, в нем, в легенде о его бессмысленном вечном движении воплощается извечная мечта богоотступников о бессмертной смерти.

Мечта, в которой остается лишь одна радость - отчаяние... И мы намеренно написали это слово без кавычек. Хоть она, да не призрачна, существует. Если же рассмотреть этот образ повнимательнее, то окажется, что в нем заключен… идеал современной цивилизации! Конечно, идеал пугающий, без привычных глазу голливудских прикрас, но таким он и есть на самом деле.

Действительно, мы хотим убежать от неминуемой смерти, но сделать это намерены вопреки установленному Богом порядку. Хотим избежать и смерти, и Бога, потому что и смерть, и встреча с Господом не сулят нам приятного.

Ведь за порогом бытия не может быть греха сладкого. Либо грех без радости, либо радость без греха. А мы не знаем иной радости, кроме греховной. Кажется, получи вечную жизнь, и она избавит тебя от боли греха.

Нет! В пересыщенном чувственностью каменном сердце больше не останется ничего, кроме бесконечной долгой боли. Но, ведь, это и есть то самое несчастнейшее на свете существо - "Вечный Жид". Так куда же и ради чего стремглав несется глупый "паровоз" современной цивилизации?

- Давайте немножко прервемся. Все стоят в голове ваши слова, нейдет из головы тот ужасный страх, который действительно всегда охватывал меня именно в тот момент, когда я, в доперестроечные времена, проходил мимо храма. Вы правильно подметили, что душу наполнялась какой-то смутной надеждой, ее тянуло в церковь какая-то неутоленная жажда, но безумный страх все превозмогал.

Хотелось в церковь всей душой, но я всего лишь замедлял перед нею шаг. А еще - стыд. Стыд вступить в ряды недочеловеков-церковников. Хотя я и понимал, что этот образ ложен, но другие-то в него верили, как мне казалось.

Чего же тогда боялся? Насмешек? Да… Ну - нет, чего-то совсем другого. Да, Бога же - вот в чем все дело! А ведь как страдал без Него, боялся Его и… ненавидел. Только сейчас понял те чувства у храма: одиночество, жажда любви, предчувствие рая, гнева Божия, Его любви, покаяние и… неприязнь.

Но ведь Бога-то не было - нас так учили. Только сердца, сейчас это понятно, ложью не обмануть. И даже не люди, а что-то невидимое, пустое, бессильное - погибель, одним словом, пугая, стояло на пути спасения. И, чтобы угодить этой дряни, обижался на Бога, ненавидел Его вместо того, чтобы возненавидеть того, кто нагло, властно и бесстыже лишал меня вечной жизни!

И за что ненавидел? За то, что меня бросили. Кто ? Бог, конечно!

А как же сладко, придя к вере, ощутить близость Господа, любить Его всем сердцем, и как жестоко мы сами себя обокрали - дураки, честное слово - дураки! И, все же, что за странная тоска наизнанку выворачивала тогда душу? Ее нельзя свести лишь к скрытой неприязни к Богу и жажде Веры в Него. Было что-то еще! Что-то очень злое, безжалостное, непримиримое, подавляющее всякую волю

- Не поняли? Вы же стояли прямо на ее пороге. И где ей еще обитать, как не пути ко спасению. А пока мы все спали, она была нашим кошмаром.

Теперь она снова начинает навязывать нашему народу свою мерзкую волю - жажду тотального самоубийства. Уже в те времена эта невидимая сила рассчитывала покорить нашу безвольную волю, но и сейчас не отказалась от намерения убить всех нас. Тогда же говорила, дрянь, что, лишь пойдя у нее на поводу, быть может еще сумеешь выжить, а если ты - дурень откажешься ей подчиниться, то непременно будешь истреблен революционной мощью.

Но, что интересно, именно тогда человек мог яснее всего видеть не "девицу-красавицу", какой представляла себя революция, а мерзкую и пугающую старуху с косой, которую мы наблюдали в театре. Скажите, многим ее вид показался странным, и кто-нибудь попытался выгнать вон эту старую клячу?

- Никто. Рассуждали, боролись сами с собой, а ее-то никто не тронул!

- А теперь задумаемся о том, что продолжает происходить сейчас!

- Что до меня, то я, придя к Вере покаявшись в своей прежней скотской жизни, со страхом причастился и сразу перестал ощущать старые страхи. Тревога о судьбе Отечества, о судьбе своей семьи, конечно, сохранилась, но она, наконец, перестала принимать прежние уродливые безысходные формы.

- Но у других страхи не исчезли и кто-то по-прежнему мучается ими.

- Приведите, если можно, то хоть какой-нибудь пример, но не говорите мне о безбожниках. Их проблемы мне памятны по собственному прошлому.

- Пожалуйста. Мы уже об этом кажется несколько вспоминали. Ну, уж если невтерпеж, поговорим снова, но вкратце, кое-что оставим до другого раза. Тема обширная, так что подробнее попытайтесь разобраться в ней сами.

Итак, перестроечная революция разорвала в клочья великий Союз. Россия корчилась от ее злобных отрыжек - парада суверенитетов, которые сейчас немного попритихли, хотя рвотный рефлекс еще не выблевал всей их мерзости.

Однако ж Грузия, Армения, Прибалтика и Молдавия добились-таки заветного. Братская Украина, ухмыляясь, показала нам кукиш, забрав себе наш флот, Малороссию, Крым и много чего еще. Казахстан застенчиво прирастал чужим ему севером, ранее относившимся к Русской Сибири. Другие при расставании стеснялись не менее, но неумеренность претензий хотела еще большего.

Некоторым еще памятна карта "Великой Армении", простирающейся аж до Воронежа. Известны и иные претензии на наши исконные земли. Ну, да бог с ними. Все равно все придется возвращать назад. Сами отдадут. Без насилия!

- С чего это? И какое все это имеет отношение к революции?

- Самое прямое. Отделение упомянутых "суверенных" субъектов, имеющих неодолимую склонность к воровству, от России как раз и явило собою революцию. Они восстали против "Мирового Жандарма", как нас называли еще с 19 века, и это восстание обладает всеми главнейшими признаками революции.

А она, единожды запустив, невозможно более остановить! Только ненавистная им Российская Империя имеет против нее верное средство или, говоря иначе, "лекарство". Отделившиеся им не обладают и не будут обладать, отчего их участь, даже при отсутствии внешнего противника, весьма незавидна.

- Вы только упомянули про "Жандарма Европы", это тоже как-то связано с революциями, или это обычная для Европы выражение ненависти к России.

- Самым прямым образом. Весь девятнадцатый век Империя только тем и занималась, что разнимала сцепившихся мертвой хваткой народы Европы, повсюду защищала попранную справедливость. Кстати, получить внятные сведения о Российской военной истории 19-го века непросто. Как будто в те времена "черная дыра" разверзлась какая-то. Почему так получилось - не нам судить.

Но, вернемся к нашим решительным, но неевангельским "блудным детям". Думается, что в обозримом будущем их ожидает в точности такая же судьба, как и у Евангельского их собрата по неведомому им пока что несчастью.

Как только они отделятся окончательно, и их ненависть к Матери-России несколько притихнет, то несомненно придется вырезать друг друга. Лучше бы повнимательнее изучали свою историю, да без обманных купюр, чтобы убедиться в сказанном. Не следует яриться против врага, который, на самом деле, является твоим единственным другом. Они-то и живы лишь благодаря России.

Увы, свою голову, как не крути, к чужой не привинтишь.

- Думается, будущее гораздо печальнее, чем можно предположить.

- Смотрите-ка, как интересно: и юношеские компании, и наглые суверенитеты и революции, оказываются, имеют совершенно одинаковую природу.

- Но почему вы сказали, что только у России есть иммунитет против революции. История последних двухсот лет свидетельствует, кажется, об обратном. Проливали - проливали свою кровушку и снова взялись за старое - за Перестройку. Разве после этого можно сказать, что у нашего Отечества есть какое-то особое лекарство от Мировой Революции, разрастающейся с каждым днем.

- Есть, и для этого утверждения у нас имеются достаточно оснований.

- Доказывать не станем, для этого нужно писать отдельную книгу, а постараться совсем кратко показать несколько иллюстраций сказанному попробуем.

- Вам известно, что Карл Маркс всей душою ненавидел Россию.

- Правильно, потому что его чрезвычайно сильные чувства к нашей Родине также не вошли в "полное" собрание сочинений, как и ранние сатанинские стишата. Иначе как поклоняться тому, кто и тебя ненавидит, и под Коммунизмом понимает скорее всего обыкновенный в те времена для Европы… сатанизм?

Тем не менее, к счастью для Европы, к несчастью для нас с вами, марксизм победил не где-нибудь, а именно в России… Но - на то Божья Воля! Однако, как раз эта ужасная трагедия, вызванная повальным увлечением российского общества мистикой, масонством и спиритизмом, вместо ревностного исповедания Святой Веры, имела для всего мира самые… положительные последствия.

- Россия не только мощно победила собственный смертельный недуг ценой страданий и бесконечной крови, но и помогла с ним справиться иным погибающим народам. Она взяла и "слопала" революцию, даже не поперхнувшись.

- Ну вы и скажете, а в чем именно это проявилось?

- Наполеона разбили? Гитлера, турков и шведов в клочки порвали?

- Да, но одни пришли к нам задолго до нашей революции, а идеи фюрера, так кажется, вообще не имели ничего общего с революционным движением.

- Значит, лекарством от этой хвори мы запаслись заранее. А что до фюрера, так он сперва называл свой переворот именно революцией. А еще есть все основания полагать, что он имел прямое отношение и к коммунистическому восстанию в Германии 1918 года, если не как руководитель, то как участник. Это уж потом языческая мистика затмила для него коммунистические идеалы.

Но, как бы то ни было, а "доктором" в всех случаях оказалась Россия. Но вы наверняка возразите нам, что, мол, тоталитарный СССР не только ломал хребет фашизму, но и насаждал по всему свету идеи марксизма-ленинизма.

- А вы полагаете, что что-то происходило иначе?

- Разумеется! Если бы старый "добрый" Маркс увидел, что именно "импортирует" по белу свету Советский Союз, то несомненно перевернулся бы в гробу. Менее всего он хотел бы, чтобы его теории несли людям любовь и братские чувства. Конечно, слишком многое происходило не совсем так, как следовало, но отказать России в преданности и искренности никак нельзя, чего не скажешь о наших оппонентах, дотла разоривших несчастную Африку, а теперь еще и Азию и, отчасти, Европу, своими бредовыми идеями "Свободного Мира".

Они - врут. Говорят одно, делают совсем другое, а Россия всегда честна! Так что, случись Октябрьская революция в каком ином месте, от мира, быть может, уже остались бы рожки да ножки. А так - пока что многие еще живы!

10. Лиходеи.

Когда-то в школах мы зубрили, "догмат" о причинах возникновения революции. Согласно теоретикам марксизма она начинается с того, что "верхи" - власть имущие - не могут как следует править подчиненным им народом - "низами", а последние категорически не хотят покоряться законным властям.

Хотя мы уже несколько порассуждали об этом пагубном социальном явлении, но, как кажется, надо бы еще кое-что добавить. Слишком уж много развелось повсюду всевозможных революций в наше неспокойное время.

Итак, народ живет во мраке унизительного рабства, не ведая свободы: голод и бесправие, насилие и издевательства, несправедливость и изнурительная работа, плоды которой тебе не принадлежат - вот удел честного труженика. "Верхи" в это время, нимало не замечая страданий "низов", ведут низменный, распутный образ жизни, ни в чем не считаясь с народными чаяниями.

Наконец, наступает предел чинимого властями беззакония и народного терпения, по достижении которого трудящиеся восстают, лихо сметая негодную власть, решительно направляясь по дороге, ведущей их к "светлому будущему". Трудовой народ берет бразды правления в свои "мозолистые руки", а бывшие хозяева поспешно ставятся к стенке, вешаются, гильотинируются, экспроприируются, чем истребляется как беззаконники, так и само беззаконие.

На первый взгляд в предложенной трактовке все предельно просто и ясно. Однако многое оказывается недосказанным. Схема, не говоря о маниакальной жестокости, сводится к примитивным социальным факторам, игнорирующим нравственные законы, религиозные принципы и национальные традиции. Зло предполагается свойством исключительно социального статуса человека.

Трудовой народ является безусловным источником добродетелей, а правящий класс фатально неисправимым генератором беззакония. Марксисты, яростно отрицая истинную духовность, точнее тщательно скрывая демоническую подоплеку революционного движения, все сводили к примитивному материализму, назначенному для пользования непосвященных в мистику революции.

Попробуем взглянуть на природу революции несколько по-иному. Разумеется, мы далеки от намерения погрузиться в ее мрачную бездну. Рассмотрим лишь некоторые наиболее простые, но достаточно важные для нас вопросы.

Во-первых, революции, бунты и крамолы менее всего являют протест против жестокости власти, мнимой или реальной. Несправедливости являются лишь приличествующим поводом, чтобы устроить большие. Можно сказать, что революция не только не ищет правды, но всеми силами противится ей!

Это следует хотя бы из того, что вождями революции обыкновенно становились самые дурные выходцы из среды власть имущих - той самой породы, которую революция собирается истреблять. Но, может быть, вожди крамолы вовремя исправились, а знание среды помогло им найти заклятого врага?

Нет, и тут не вяжется. Вот - декабристы, грозно ратовавшие за свободу народа, своих крепостных на волю почему-то не пустили. Заметьте, ни один! Выходит, или совсем заврались, или что-то с головой стало не в порядке от долгих тайных масонских игрищ. И в правду, они боролись вовсе не с несправедливостью, а сами с собой, с проблемами собственной извращенной психики.

К сожалению, способы исцеления от психических, сексуальных и иных расстройств посредством революции сколь же нелепы и грубы столь и извращенны. То, что естественно разрешается посредством искреннего церковного покаяния, представляется революцией проблемой мирового значения. Известное свойство эгоизма, выстраивающего весь мир вокруг собственной персоны.

Исключения в социальном статусе вождей, разумеется, бывали, но и они, чаще всего, оказывались на самом деле кажущимися. Всякий вождь непременно должен быть как-то ассоциирован в общество "избранных", посвящен или возведен до ранга тех, с кем ему предстоит бороться. Иначе он просто наломает дров. Нельзя же, в самом деле, бороться с врагом, ничего о нем не ведая.

Некоторые психиатры сказали бы, что феномен революции является бунтом самоутверждения, направленным против собственного комплекса неполноценности. Только единственной причиной неполноценности является не действительные дефекты здоровья, сообразительности или физической силы, а элементарная гордость, желание видеть себя значительнее, чем на самом деле.

Понятно, что в обществе, воспитанном на нормальных принципах нравственности, вообще гармоничной духовности, не может быть и речи ни о каких революциях. Этот феномен - исконное свойство грубого порока, а, в первую очередь, как и было сказано, самой злой, неистовой и похотливой гордости.

К сожалению, в нашем обществе нравственность снова оказалась не в почете, и это очень тревожный симптом. Мы слишком пренебрежительно относились к ценностям и святыням отцов, дедов, считая их отсталыми ренегатами, оттого наши дети относятся к нам подобным же образом. Мы стали во многом разбираться и в ошибках своей молодости, в опасности нынешних социальных процессов. Но наши-то дети давно не слышат нас и смело идут к пропастям еще более ужасным, чем те, мерзости которых довелось вкусить нам…

Современное общество перестало быть нравственным, оттого и брызжет слюной малых и больших революций, к счастью все еще не сливающихся в тотальное разрушение цивилизации, но и оно, быть может, не за горами.

Наиболее ярко проявляющийся в юношеском возрасте, комплекс неполноценности в основном ограничивается школой, подростковой компанией и известными проблемами "отцов и детей". Реалии взрослой жизни или притупляют упомянутый комплекс, или в значительной мере избавляют от него.

Правда, в юности он раскрывается в легко диагностируемых формах, которые существенно сложнее обнаружить во взрослых "освободительных движениях". Подростковый нигилизм, таким образом, лучше и нагляднее других позволяет распознать природу многих революционных явлений. Его мечтательность, распущенность, нарастающая похотливость (как и свойственная ей застенчивость), способствующие возникновению неврастении, давно известны.

В этой связи снова уместно вспомнить о декабристах. Мы знаем, что Пушкинское окружение - "фундамент" первой русской революции. Практически все они - выходцы Царскосельского лицея. Дружная и веселая компания юных единомышленников. Они и попали-то в проклятое Богом масонское болото ненароком, совсем как нынешняя молодежь в наркотический дурман дискотек.

Попасть-то туда легко, а выйти мало кому удается, как показывает жизнь. Точнее выйти-то можно, да только кем? Чистым, точно, не выберешься! Причем, как не странно именно искренние дружеские чувства трансформировались в ту страшную силу, которая, опутав друзей, уволокла их на дно революции.

"Свобода или смерть" - это ведь масонский лозунг! Не справился с задачей - умри! Поэтому-то тайные масонские хозяева из Парижа и вешали декабристов-неудачников в полном соответствии со своим бесчеловечным уставом, однако яростно обвиняя в немыслимой жестокости… царский режим.

Многие из молодых людей, возглавивших злополучный заговор, даже на эшафоте так не поняли чью злую волю они, несчастные, исполняли.

- Негодяи, честное слово, негодяи, и отец их - сатана!

- И все это мы можем видеть и на обычной дискотеке…

- Постойте-ка, тут непременно надобно остановиться. Сказанное только что вами, кажется, не лишено известного смысла, но выглядит очень странно. Какова взаимосвязь юношеских прыщей и страшных социальных катаклизмов. Как, в самом деле, чувство дружбы может привести к сатанизму. А масонство декабристов несомненно явил собою именно эту ужасную скверну.

- Очень просто! Точно так же, как современную молодежь она ведет к наркомании. Дружба - прекрасна, но должна иметь известный предел. К примеру, такого рода братство должно укреплять благородные человеческие отношения, а не становиться их разрушителем, не должно превращать дружбу в рабство.

На вопрос же о прыщах ответим еще проще: почти все проблемы, в том числе и революционные, зародились именно в юношескую пору. Именно тогда, нарушив Господнее наставление: "истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное"[109], мы решили… стать взрослыми. Это, как видно, не прошло никому даром. И малая "взрослость", некогда формировавшая юношеские компании, в зрелом стала разрушать империи

Однако, встречаются и гораздо более тонкие, по сравнению с упомянутыми декабристами, отрицательные проявления товарищеского духа, извращенного страстностью. К сожалению, не обошла эта напасть и церковную среду...

Самый простой из них - секты. Все они начинались именно с дружеских чувств, что очевидно. Не уверенны даже, нужны ли здесь еще комментарии. Впрочем, они крайность, но может именно поэтому и не самые опасные.

- То, что предваряет их, является для них питательной средой. Страстный дух, незаметно приносимый страстными людьми в Церковь, чувства, которые скрываются под видом дружбы, иногда затмевая даже любовь к Богу.

Будучи мене острым, резким и болезненным явлением, по сравнению с сектами, подобное состояние нередко становится хроническим, распространяется в церковной среде намного шире и глубже, а исцеляется болезненнее.

Более всего чувственность присуща новоначальным. Само по себе это не так страшно, поскольку обычно проходит по мере воцерковления. Человек, ведь, не может сразу очиститься от многолетних наростов страстности. Если же она продолжается дольше, чем следует, то тут-то и возникают все проблемы.

Порою за теплотой дружеских чувств можно несколько подзабыть даже то, ради чего ты пришел к Богу - о спасении. Хорошо еще, если рядом не оказывается скверный человек, намеренно уловляющий подобные неопытные души...

Но и без него слишком часто не все бывает ладно. Секты пока еще нет, но ее начатков - возбужденных "товарищеских" чувств становится день ото дня все больше, а значит и опасность этого ужасного заболевания значительно возрастает. К счастью, такие дружные компании чаще всего сами же и распадаются.

Ведь возбуждение, страстность всегда несет в себе начатки злобы. Она, хотя и играет в дружбу, но злость все равно копит. А однажды, выплеснув на товарищей свои грозные претензии, сама же разрушает ею созданное.

Так, одни компании сверх меры привязываются к своему духовнику, другие начинают неистово почитать прославленных или пока не прославленных святых, третьи склонны к патриотической или просветительской деятельности.

Везде все по-разному, но чувственности равно сверх меры.

Таким образом, создается некая социальная среда, весьма благоприятная для сектантского духа. Чем она обширнее, тем вероятнее то, что количество может перейти в качество, и предвестник сего недуга станет им самим. Причем размеры сектантства могут, по сути, в одно мгновение разрушит ранее неколебимое. К примеру, Западные Церкви кренились долго, а падали скорее, чем успевал моргнуть глаз. А ведь никто из ее членов даже не предполагал подобного…

Нам же надо всегда помнить, что любовь во Христе или иначе - братство во Христе - понятия духовные, а не душевные, не чувственные, каким являются наши обычные отношения. Церковь, освящая их, обращает чувственность в духовность, в соборное мироощущение. И нам не следует стараться остаться душевными, в то время как Церковь надеется видеть нас духовными.

А так, дружба с некоторого момента часто начинает противиться этому. Вспомним, что и Господь до времени не препятствовал душевности своих учеников-апостолов. Но настал момент, когда дружная некогда "компания" навсегда распалась, и каждый пошел служить Христу своей службой, своей дорогой.

"Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь. Сказал же это, давая разуметь, какою смертью Петр прославит Бога. И, сказав сие, говорит ему: иди за Мною. Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который на вечери, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя? Его увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! а он что? Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? ты иди за Мною"[110].

Апостолу Петру желательно было сохранить прежние теплые чувства, но Божья служба требовала неизмеримо более высокого и благодатного. Поэтому-то с этого момента Петр пошел своим путем, а Иоанн - своим. Только они не поругались, просто тепло дружбы сменился неугасимым огнем соборной благодати. От этого они стали даже еще ближе друг к другу, и более никогда не расставались ни на минуту, даже находясь на расстоянии в тысячи километров.

Итак, время человеческой дружбы кончилось. Настало время соборности. Каждый предстоит Богу не в коллективе, а сам, но все едины в Духе Святом. Но сперва на время еще раз вернемся к деятельности революционной.

В нашем мире все повторяется. Раз за разом одно и то же, как будто у человечества отшибло память. Да так, собственно, и есть. Ведь, лукавый никогда не придумывал ничего нового. У него просто нет для этого творческого дара. Как мартышка повторяет подсмотренное у Бога. Имея память, многие его уловки было бы легко избежать. Однако эгоизм, в силу ущербности своей природы, не только ограничивает мир пустым "Я", но и лишает нас спасительной памяти.

Итак, с позиции строго материальной, революция всего лишь нервный срыв, вызванный злостью, гордой неполноценностью и мечтательной распущенностью. С позиции более духовной, она представляет бессмысленные поиски рая на земле, чтобы досадить Богу, изгнавшего оттуда грешных людей. Вакханалии, жестокость, грабежи и разнузданность. Все это берет начало в юности.

А еще, революция - чрезвычайно сильная страсть. Но за любой страстью стоит грех. Поскольку революция связана с кровопролитием, то грех ее - смертный, даже если крови до времени удается избежать. Кроме того, если бы революция искала правды, то обнаружила зло в себе самой и покаялась бы. Покаявшись, несомненно угомонилась бы. Однако долгая история "освободительного" движения ничего подобного не являла. А неисправимое окаянство революции также свидетельствует, что в основании ее лежит грех именно смертный.

Но даже если она являлась бы простой истерикой, то кроме повода должна иметь основание. Распущенность способствует срыву, но не она причина его. Срыв предваряется нервным напряжением, но и оно вторично. Так с чего же начинается революция? С того, что вызывает неспокойствие, - со страха. Последнему, в свою очередь, непременно предшествовал упомянутый грех. А единственной причиной греха является желание получить беззаконное удовольствие.

Таким образом, революция непременно сочетает в себе и беззаконное удовольствие, и сопутствующий ему страх. Они - главные источники и революционного вдохновения масс, и причина массового же их помешательства. Совсем как в только что упомянутых молодежных компаниях. К слову, по крайней мере со второй половины ХХ столетия, именно молодежь стала главной "движущей силой" революционного движения, независимо от ориентации членов - националистической, сексуальной, содомистской, религиозной и прочей. Молодежные банды и секты - плоть современной революции.

Есть, правда, еще и "мозг", но о нем как-нибудь в другой раз[111].

Революция насильственно свергает имеющуюся власть, чтобы самой воссесть на ее место. Следовательно, не только считает себя достойной подобной участи, но и допускает применение любой жестокости для достижения своих целей. Все эти качества исконно свойственны матери всякого греха - гордости. Она-то и доставляет неистовым революционерам неиссякаемый источник злого, но радостного самоутверждения, доводящего их до безумия.

- Конечно, пугающий образ бродящего по миру "призрака революции" чрезвычайно выразителен, но хотелось чего-нибудь более вразумительного относительно природы вездесущего страха, так свойственного революциям - могут нам возразить, и возражение имеет основание для уточнения сказанного.

- Ну, во-первых, любое нарушение привычного порядка вещей само по себе вызывает беспокойство. Однако свержение власти куда серьезнее, отчего страх возмездия растет сообразно мере преступления. А оно таково, что наказанием за него во все времена была только смертная казнь К этому следует прибавить еще и церковные запреты на крамолу, что также прибавляет тревоги.

- Может это и так, но сказанное все еще не кажется убедительным.

- Конечно, можно верить или не верить Церкви - это ваше личное дело, но пренебрежение духовными законами и запретами в любом случае накликает на нарушителя гнев Божий, перед которым бессильна человеческая отвага.

- Во-вторых, нарушитель Божиих установлений, вкусив страха возмездия, непременно попытается избежать последнего, однако каяться не намерен. Что ему остается - бежать от Бога! Занятие, разумеется, пустое и бессмысленное. Поэтому ничуть не избегая гнева Божиего, революционер, ко всему прочему оказывается в объятия своей последней "надежды" - князя мира сего...

Складывается глупая и безвыходная ситуация, разрешимая только искренним покаянным чувством. Но оно, увы, глубоко противно метущемуся духу революции. С самого начала эта тварь собирала в свои ряды людей, напрочь лишенных чувства ответственности за свои поступки, а, значит, и покаяния.

- Выходит: "Виноваты все, кроме меня" - думают пламенные революционеры? Кстати, тоже самое происходит и с нашими взрослеющими детьми...

- Да, гордый человек не хочет ни в чем каяться. Поэтому надменный революционный протест выражает собою вовсе не могучую силу, а бессилие, немощь, а за ним скрывается страх, рабская покорность упомянутому князю. Все остальное, часто весьма правдоподобное, служит только для того, чтобы скрыть свое предательство - измену самым близким, Родине, Богу, наконец.

- Может и так, да только при чем здесь покаяние? Надоело о нем слушать. Все талдычат об одном и том же. Можно подумать, что это "лекарство" от всех болезней! Складывается впечатление, что о покаянии церковники говорят всякий раз, когда не знают или скрывают настоящий ответ. Разве - нет?

- Смотря, что иметь в виду. У нас много зла в душе, а оно лишает людей разума. Такова уж природа зла или лжи, что, в сущности, одно и то же. Если бы Господь не вложил в наши сердца совести - своего рода "эталона" нравственности и разума, обличающего нас во зле и неправде, то человек давно бы превратился в злую, безумную, бессловесную скотину - видимое воплощение бесов.

Но чтобы вернуть полноту человеческого естества, надобно пробудить как бы спящую, но недремлющую совесть, а это достигается только покаянным чувством. Не словами только и не одной лишь рассудочностью, а именно чувством. Разумеется, если покаяние хоть немного, но искренне трогает сердце, душу. В противном случае оно бесполезно. Если же покаяние и совесть становятся неразлучными, то человеку непременно возвращается и рассудок.

При этом нельзя совсем уж отождествлять способность человека создавать что-то новое, различать и изучать окружающий мир с разумом. Наш разум глубоко пораженный грехом, давно лишен своей былой целостности, отчего ясно различая одни грани бытия, совершенно неспособен понимать другие.

Причем, чем ближе рассудочность подходит к проблемам нравственным, духовным, тем менее оказывается способной к их осмыслению. Поэтому и принимает немощь за силу, ищет отвагу в страхе, присягает на верность преисподнему князю, делая вид, что отдает свою душу кому-то другому. Сражаясь за мнимую, но пленительную "Правду" предает и Бога самого себя.

- В этом смысле можно согласиться, что, покаяние, действительно, эффективное лекарство от главной болезни человечества - греха, злобы и лжи.

- А еще революции являет собою попытку устроения антихристова царства. Собственно, она и являет собою постоянно развивающийся прообраз этого скверного царства, трепетно ждущего своего немилостивого господина.

Мараты, дантоны, робеспьеры - их поначалу бывает очень много, только первое время никто из них, чаще всего, не рискует первым воссесть на престол того, кого боятся пуще смерти. Чувствуют, стервецы, кому именно он предназначен, и чьи крутые рога торчат из-за невнятного лозунга "свободы"!

Конвенты, учредительные собрания, временные правительства, советы рабочих депутатов - все они нужны только для того, чтобы разрушить законную власть, чтобы радостно передать ее более "достойному" - антихристу.

Тем не менее, всякий бунт, если имеет хоть немного намерения победить, должен управляться - нужен главный! Даже хаос и невменяемость, коими, несомненно, является любая революция, хотя бы поначалу должны быть несколько управляемым. С другой стороны, главари не могут не понимать, кому предназначен "престол" революции, и какова будет месть его "хозяина" всякому, пытавшемуся "примерить" его, даже из самых "лучших побуждений"…

Поэтому-то главой такого бунта порою может оказаться совсем недалекий человек, не ведающий, что творит. Так, кстати, и случилось во временном правительстве Февраля 1917, как и в начале злосчастной Перестройки. Кстати известно, что большевизм вначале имел самые решительные намерения передать свою власть Интернационалу. Нечто подобное предполагал и Гитлер…

Но хаос - это не покой, а предельное напряжение душевных сил. Оттого он и не может продолжаться долго. Кроме того, человек, не имеющий над собой власти, слишком быстро выдыхается или вообще не сходит с ума[112]. Если хаос вовремя не остановить, то он быстро убивает всех своих адептов.

Остановить, точнее на время затормозить саморазрушение может диктатор - сильный, волевой человек, не боящийся ответственности, как Наполеон или тот же Гитлер, например. Если такого рода человек пришел к власти, если появился вождь, то революция, можно сказать, закончилась, во всяком случае первая ее фаза. В противном случае страну захлестывает тотальное разрушения.

Но никакой вождь никогда не придет к власти, прежде, чем существующая не будет подкопана, разъедена, растленна первой фазой революции - хаосом.

Прекратить это безобразие возможно только покаянием, не свойственным революции явлением. Но именно оно пресекло Великую Смуту, дав России новый порядок - династию Романовых, сметенную иной Смутой - Революцией. Хотя последнюю можно считать продолжением первой, заснувшей до времени…

Очень часто вскоре за первой начиналась вторая фаза. Третий Рейх и наполеоновский Париж явили миру как раз ее… Так бывает когда первый этап обществом уже пройден[113] и оно готово сразу перейти к следующему. Только и они никогда не бывают долгожителями, во всяком случае если революция не перейдет в последнюю фазу - "тление". Это как недолеченная хроническая болезнь, пневмония например, которая в любой момент может перейти в острую[114]...

"Революция продолжается" - сказали бы большевики.

При нынешней моде и крайнем распространении революций, сказанное о неизменно поганом и коварном характере такого бунтарства многим, увлеченным поисками правды, может казаться неприятным. Тем не менее, следует разобраться, что с нами происходит и серьезнее отнестись к происходящему.

Нам вообще надо бы как можно скорее избавиться от революционных идей и иллюзий прежде, чем последние пожрут российское общество. Впрочем благоприятное время давно упущено. Остановить мировую революцию нельзя, но можно хотя бы отсрочить прибытие главного "революционера" - антихриста.

Издревле красивые идеи освобождения от реальной или мнимой угрозы служили лишь удобной ширмой, скрывающей гордость, подлость, предательство и ненависть ко Христу. И самым "искренним" чувствам не мешало то, что порою революционные беззакония творились как бы "во имя Господне"...

Западной Церкви пришлось испить этой страшной "прелести" полной чашей. Непонятно как она еще уцелела после долгой революционной работы ведьм, Инквизиции, храмовников, иезуитов, масонов реформаторов и катаров.

Да, предательство Христа, Веры и Церкви, проявляющееся в виде "церковных революций" - самый страшный из грехов. Как видно на ужасном примере Иуды Искариота, платить за него всегда приходится соответственно...

Вообще, человек, вступивший на "тропу" революции всегда чувствует, что оказался "меж двух огней". С одной стороны, справедливо вызвал на себя гнев Божий, с другой, понимает, что и князь мира сего живым его назад не выпустит. Пока, правда, выпускает. Не из жалости к бунтовщикам-диссидентам, а потому, что Бог еще не попускает ему полной власти над грешным миром.

Но наступает момент, когда люди, вовлеченные в революционные события, начинают испытывать чувство безысходности. Этот извечный удел гордых революция пытается скрыть неоправданной жестокостью. Но изуверство не только не дает облегчения, а усугубляет кризис души до того, что революционер начинает искать… собственной погибели. Кстати, все революционные идеи непременно скрывают в своей утробе жажду собственной смерти.

Революционный идеал - царство беззакония, анархии и… смерти. Понятно, для того, чтобы принять всем своим сердцем такую страшную идею не достаточно обычной гордости, злобы и даже долгой пьянки. Мало и лютого страха. То есть без последнего никуда, но нужно еще что-то. И этим "что-то" является достижение обществом состояния чрезвычайной высокой внушаемости.

То, что внушаемым может быть только гордый и напуганный человек - известно. То, что парализовать волю проще всего тайным страхом - не секрет. Но нужен еще какой-то мощный начальный импульс, который дает возможность беззаконию начать потрошить гордое сознание революционной демагогией.

- Предательство! Ма-лень-кое, совсем ничтожное предательство! Именно оно становится тем острым "скальпелем", который невероятно быстро и ловко вспарывает и вашу душу, и воспаленную психику любого общества.

- Кажется, что может сделать малое, когда бессильно и великое?

Так, начало первой в мире революции положило "малое" - Рождество Господа нашего Иисуса Христа. Людская воля, тайно или явно, противилась ему с самого начала. И именно с Рождества Христова началась долгая тайная подготовка к восстанию против Божьей "несправедливости". Готовилась чрезвычайно тщательно, практически незаметно даже для самых активных его участников.

Ночной суд и пытки у Каиафы, Пилатово судилище, Голгофа, все это скорее можно назвать концом революции, а не ее началом. Точнее, это была открытая ее часть, сумевшая зародиться, прожить и умереть в три дня. Сколь велико напряжение сил восставших на Господа, столь быстро они и выдохлись! Три дня с момента Иудиного предательства, и меньше суток с его поцелуя до Смерти Господа нашего Иисуса Христа на орудии нашего спасения - Кресте.

То, что произошло с миром после сего ужасного события, уже совсем другая история другой революции… Однако корни и основные свойства самого первого бунта божьего народа против Бога несомненно остались прежними.

А началось все с такого до умиления "маленького", почти незаметного предательства Бога, Веры, Моисеева Закона. Предательски "не заметили" Рождества Господа, тем не менее предательски, но по-детски "наивно" (так чаще всего и скрывается предательство), "ничего не понимая", доложили о нем Ироду. Затем предательски не остановили поганца, когда тот вознамерился убить Спасителя. Думали, что иродово войско просто пошло на ученья, например…

Шли годы. Зерно первого предательства проросло, дало ма-лень-кий росточек - такой красивый и зелененький. Всем понравился. Как трепетно, всем своим естеством он тянулся к свету, к Богу, искал любви и покоя. И все было бы как надо, если б не корни - тайна гнусного предательски зеленого росточка. Яростно, в клочья рвали беззаконные корни землю - человеческие души.

Сердца насыщались страхом, но не Божиим, не целительным, а робостью, страхом пред мнимым всевластием беззакония, пред наглостью князя мира сего. Дело шло тихо, но споро, так что спустя всего каких-то тридцать три года изумленному и восхищенному миру был явлен первый "опытный образец" новой генерации предателя, новозаветная его квинтэссенция - Иуда!

Это потом уж, после того предательства, все так лихо и скоро закрутилось-завертелось, что никто толком не успел ничего понять. Собственно, да и понимать многим стало к тому времени просто нечем… Проели свой ум-то, променяли го на чечевичную похлебку! Зато покормились с руки самого князя тьмы!

Но, что представляется особенно страшным, предал Господа, кажется, один человек, а все разом лишилось силы и воли, не смогли сопротивляться фарисейско-саддукейскому беззаконию. А один ли был, на самом деле, Иуда? Вошедший в него на Тайной Вечери сатана, разумеется, не в счет.

Не воплотил ли он, не впитал ли в себе все предательские свойства и качества всего падшего ветхозаветного Божьего народа. Не мог же, в самом деле, один лишить спасения всех! Правда, Господь как раз Один спас всех!

Но Он - Богочеловек, а Иуда - просто человек. Но если смог, то не потому ли, что был, в некотором роде, "делегирован" на сие "святое дело" остальным народонаселением. Теми, во всяком случае, кто несомненно имел в своем сердце явную или скрытую предательскую неприязнь ко Господу...

Точно так же, как в один миг все переменило иудино предательство, как с одного человека возникает всеобщая паника и на тонущем корабле, начинается бегство непобедимой дотоле армии. Именно так - с предательства царского окружения началась революция 1917 года, с измены вождей КПСС началась злочестивая Перестройка. Можно продолжать в этом духе до бесконечности. Главное уже сказано, остаются всего лишь самые несущественные детали.

- Можно ли противостоять этому страшному безумию?

- Несомненно! Вот, известный пример - немыслимый предел мужества, который явили миру жены мироносицы. Именно они и именно в день торжества преисподней, торжества хоть мнимого, но очень правдоподобного, дерзнули воспротивиться наглости беззакония, чтобы почтить усопшего Господа.

Понимали ли они в тот момент, что торжество тьмы уже обратилось на его же голову огнем вечного проклятия? Думается - нет. Человеческий рассудок, потрясенный происшедшим, вообще потерял из-за страшных перегрузок всякую способность к каким-либо более или менее здравым рассуждениям.

Только истинная Вера - высшее проявление человеческого сознания - двигала бесстрашными женами-мироносицами. Вера, не имеющая ни единого подтверждения со стороны здравого смысла[115]… Да о каком здравом смысле, в самом деле, вообще может идти речь, когда свершается непостижимое - Таинство Спасения! Смысл достиг своего предела, предав себя в руки Веры…

Апостолы тоже, хотя и попрятались от гнева "революционных масс", но Христа однако не предали! Правда, был Петр, трижды отрекшийся, но даже он (!) не был отвергнут Христом, вернувшись в лоно апостольства покаянием!

- Кажется, какой толк в упрямом противостоянии злу, какой явили мироносицы, когда Господа уже распяли? Совершенно бесполезный героизм.

- Напротив, верность мужественно противопоставила себя предательству и победило именно тогда, когда по всем признакам беззаконие одержало абсолютную победу над Богом! И - это именно так! По крайней мере никакого ликования по поводу богоубийства в Иерусалиме никем не было отмечено!!!

- Враг повержен, а радости что-то нет, даже по случаю ветхозаветной Пасхи - так могли бы рассуждать недавние богоубийцы, точнее самоубийцы.

Христос победил! И у Его сокрушающей зло победы были тихие сопричастницы - мироносицы. Только они остались верными до самого конца, и только они сподобились изведать абсолютного предела человеческого бесстрашия. Познали и благодать, заслуженно получаемую достигшего его.

Заметим, предел сей явлен не в смертельной схватке с мировым злом, какая произошла на Кресте[116], а в сохранении элементарной верности. Это и нам надежный указатель на то, что и в самые лютые времена иногда не многого бывает довольно, чтобы стать и храбрецом, и героем. Порою нужно просто промолчать, потому что иногда любые слова неминуемо влекут произносящего их к злобе. Злоба же влечет ко лжи, а оттуда всего шаг до предательства...

Молчать, не значит совершенно ничего не делать. Бездействие тоже бывает предательством. Достаточно молча сказать делом: "Зло! Я - Христов и никогда не покорюсь тебе!" - остальное следует предоставить воле Божьей.

Выходит, именно через жен мироносиц человек познал и истинную верность, и настоящую честь. Они показали человеку предел, да и нам оставили некую толику неколебимой надежды на Господа, дающую и силы, и надежду в пору предельного бессилия и беспредельного отчаяния.

- Да, но есть еще одна тайна противления революции. Думается, самая главная - Тайна Божией Матери. О ней мы почти ничего не знаем, а то, что знаем, едва ли можем вместить. Но Ее тайна, это еще и тайна Святой Церкви.

Евангелисты, упоминая о мироносицах, почти ничего не говорят о Богородицы, как будто Ее не было вовсе или Она ничем не выделялась среди прочих мироносиц, а это не так. Тут кроется величайшая Тайна!

Христос и сейчас бывает виден хотя бы тем, что вкладывает и преумножает в наших сердцах Святую Веру, тем, что день ото дня являет Свои Тело и Кровь в таинстве Евхаристии. А Церковь Христова, ее невидимое глазом средоточие святости, по сию пору остается для нас почти что неразличимым.

Можно по пальцам перечесть упоминания о Божией Матери в Евангелии, но попробуем хоть на миг мысленно убрать их, и на нас немедленно повеет могильным холодом. Конечно! Ведь рядом не стало нашей главной Заступницы пред Богом и людьми - Божией и нашей Матери, которая с любовью укутает обиженное Божье чадо, защитит и укрепит во время самых страшных опасностей и скорбей. Ей вручил Господь непрерывное попечение о нас, грешных.

Церковь, вместе с Богородицей и подобно Ей, скрывается от глаз в духовном безмолвии, не оставляя, тем не менее, Божиих чад ни на мгновение. Все мы оказываемся под невидимым покровом, лишающим беззакония силы. Кому положено умереть - умирает, кому жить - живет, но умирает и живет не в смертном ужасе, а наполненный неодолимой силой благодати Святаго Духа.

Революция, в отличие от Церкви, во всем подобна непотребной девке. Красуется пред народом - вся на виду. Конечно, тщательно прячет свои злые секреты от непосвященных, но ее тайны раскрываются одним словом - беззаконие!

Обычно даже самый грандиозный бунт начинает ничтожнейшая кучка беззаконных адептов революционной заразы. Сами по себе они, как правило, ничего из себя не представляют, если не считать маниакальной гордости, мечтательности и вышеупомянутого неистребимого комплекса неполноценности.

Редко кто выделяется особенными талантами, но в какой-то момент главари предательской революции неожиданно преображаются, да таким удивительным образом, что мгновенно подчиняют своей власти огромные массы уравновешенных до того людей, вовлекая их в водоворот неистовости, безумия и самоуничтожения. И это уже совсем не те люди, какими были недавно.

Вожди - умные, изворотливые, мстительные, властные и сильные. Конечно, их и раньше отличала невероятная настойчивость в достижении целей, но что с ними вдруг случилось? Беснование, одержимость, или что иное? Для нас это не принципиально. Важнее всего то, что до определенного часа все потуги "фюреров" не только не находят в обществе какого-либо горячего отклика, но часто вообще кажутся бредовыми, каковыми и являются на самом деле.

Вспомним, хотя бы, того же Гитлера с идеалом высшей расы, шаманской мистикой и языческой символикой. Германия, славящаяся своей древней культурой, философией, литературой со смехом взирала на бывшего ефрейтора - мечтательного и нервического мистика, в юности некрепкого здоровьем.

Во время Первой Мировой Войны, на которую он, как известно, пошел добровольцем, не выслужился выше фельдфебеля, поскольку командиры не обнаруживали в нем никакого командирского таланта, кроме желания командовать… Да так оно, видимо, и было на самом деле. Его час тогда еще не вышел!

Однако смех продолжался недолго. На глазах у изумленной Европы, умные глаза Германии загорелись недобрым огнем, в небо взвилась стена флагов со свастикой, зловещие факельные шествия, жгутся книги. Народ ликует при виде возлюбленного фюрера. Дамы рыдают от счастья, падая от умиления в обморок. Немедленно строятся прямые автобаны. Промышленность, наука и сельское хозяйство поражают невиданными успехами. Всеобщий восторг.

А восторг ли? Что на самом деле скрывал за собой "Триумф воли"[117]? Ведь никакого триумфа и воли не было. Зато был неодолимый животный страх и то самое… предательство! Гадливое, подобострастное, безвольное, тупое. Но, глядя на ранние нацистские хроники, мы обнаруживаем, кажется, что угодно, кроме предательства и страха. Их или нет, или они глубоко спрятаны.

К слову, глубже всего, по-видимому, научились зарывать свой страх йоги, монахи Шаолиня и им подобные. Сомнительная способность. Спрятать проще, а "выковыривать" труднее. Наша Церковь учит нас именно "выковыривать". Сложное и болезненное дело, а для восточной "мудрости" и вовсе невозможное. Фашизм же, необремененный Церковью, предпочел иную мистику - прятать страхования поглубже. Отсюда и огромная, но недолгая отвага Вермахта.

Чем же будущий фюрер и преданные ему мюнхенские любители пива так напугали Германию, что та, сломя голову, с ревом понеслась навстречу погибели? Как обычная слабость, присущая всем нам, стала тем роковым предательством, которое запустило кровавое колесо фашистской революции? Вопрос не только не потерял актуальности, но стал даже еще более злободневным, для России в том числе. Ведь и наши революционные проблемы еще не завершены…

Ну, как бы то ни было, а ответ должен быть простым. "Где просто, там ангелов со сто" - говаривал преподобный Амвросий Оптинский. И он действительно такой. Но чтобы найти верные ответы, надо жить Церковью. Она научит всему, что потребно на всякий день, в том числе и роковой для прочих.

Что же до сути предательства Германии, то ответим чуть позже.

Малый грех влечет за собою большой. Не греши малым, не согрешишь и смертно. Страх, свойственный революции проникает в сердце помалу, изо дня в день. Рожденный гордым грехом, он лечится только покаянием и любовью, теми самыми заповедями, которые и составляют суть Закона Божьего.

11. Вторжение.

Революция рождалась и погибала, но дух ее, единожды возникнув, более не исчезал[118]. Это чрезвычайно деструктивное мистическое явление, которое паразитирует на сердцах гордых людей, зараженных духом ложной избранности. Такого рода "избранность" нашим обществом не была истреблена, оттого и не следует ожидать, что революционные крамолы когда-либо прекратятся.

Увы, одна из самых страшных на сегодняшний день, а, может, самая страшная для человечества духовная болезнь оказалась и смертельной, и неизлечимой одновременно, о чем с глубоким прискорбием поведал еще пять сотен лет назад (!) преподобный Иосиф Волоцкий в знаменитом "Просветителе"[119].

Но, о чудо! Россия, растерзанная перестроечной революцией, все-таки снова собирается с духом, Святым Духом! И хотя дело идет неспешно, часто незаметно, но неумолимо и твердо. Собирается вокруг Церкви, что очевидно.

Собственно, иного связующего звена у нас нет, не было и никогда не будет, если не считать незаконных претендентов в лице так называемой "демократии" - "последа" канувшей в лету "диктатуры пролетариата" или его самого, постепенно принимающего более сообразные времени обличия[120].

Однако нынешняя "демократия" являет собою лишь гниение, распад коммунизма, а не какую-то особенную новую силу, как лживо утверждает. Не собирает она людей, а готовит из них "тухлое мясо" для грядущих революций. О прочих верованиях, помимо святого православия, и разговору нет. Они никогда не смогут дать человеку истинной цели жизни. Так, что день, когда какое-либо из них возьмет верх, что нам не кажется возможным, можно считать Судным.

Что до экстремистских течений то, слава Богу, они все еще не пользуются в народе каким-либо серьезным доверием. К тому же его неистовые адепты, в силу присущей им пугающей и неприличной манеры вести себя в обществе, брезгливому отношению к простым людям, сами отталкивают от себя народ.

Настоящие вожди революции могут придти лишь оттуда, где существует яркая и притягательная цель, увлекающая людей, которую можно ясно и просто сформулировать. Демократия же возглашает вместо вразумительных целей набор невнятных претензий, обид и "общечеловеческих ценностей".

Это - не цель, если не считать таковой тотальную деградацию. Ею можно пленить Америку, Европу, но не Россию, надолго, во всяком случае. Она еще не совсем разобралась, что представляет собою именуемое "демократией", отчего и пытается подражать ей. Неудачно. Запад давно раскусил глубинное неприятие Россией демократических принципов и повсюду вопиет о нарушении бесконечно дорогих ему "правах человека". Так нынче именуется безнравственность.

И местом, где возникают реальные цели, разумеется, не может быть ни дискотека, ни казино или наркопритон. Конечно, они запросто могут поджечь и разорить полгорода в дурном угаре, только этим и ограничатся. На большее нет ни сил, ни цели. Истоки очередной революции следует искать в ином месте.

Коммунизм сейчас, как стало очевидным, переживает не лучшие для себя времена. Собственно, это и не коммунизм вовсе, а так, … некая идея социальной справедливости, кстати весьма недурная. Но время его вождей осталось в прошлом, и они более никогда не смогут увлечь за собой народные массы.

Среди них немало порядочных, образованных и умных людей, способных, как кажется, принести Отечеству немалую пользу. Они искренне любят Родину, но, оказались, как говорят, не в то время и не в том месте... Увы.

Реформаторство зло, корыстно и для русского человека чрезвычайно скучно. За деньги, конечно, можно помахать выданными флагами, да и только. Фашизм? Его идеи на Руси близки и вовсе немногим, опустившимся до ереси жидовствующих[121]. Наберет себе некое количество "озабоченных"[122] волонтеров по тем же дискотекам, среди футбольных или пивных фанатов, и - все!

Более того, любая форма так называемого тоталитаризма, термина очень яркого, хотя и не вполне выражающего суть идеи, способна возникнуть лишь там, где есть возможность разрушать некий порядок, задушить волю людей. В нашем же обществе пока ни порядок, ни воля еще не достигли такого уровня, чтобы тоталитарные особи имели бы сколь-либо серьезное влияние.

Россия все еще старается просто выжить, в то врем как тоталитаризм обычно возникает там, где существует, пусть и для очень небольшого круга любителей "экстрима", реальная возможность "пожировать", то есть общество хоть в чем-то должно обладать некоторым избытком благ для возможности "плодотворной" деятельности экстремистских подпольных организаций[123].

К слову, "Чеченская революция" была, несомненно, запущена хотя и иностранными спецслужбами, но преимущественно на Российские деньги. Лишь впоследствии американский и арабский вклад в дело "освобождения закрепощенного тоталитарной Россией бедного чеченского народа" стал доминирующим. По такому же "сценарию" возникли и прочие тоталитарные режимы, даже если те приходили к власти в бедных, по нынешнем меркам, странах.

И пока Россия более всего была озабочена своим выживанием, ни о какой фашистской или иной тоталитарной угрозе у нас не может быть и речи. Но по мере того, как наше Отечество будет материально укрепляться, угроза переворотов, надо полагать, будет все более нарастать. А сейчас у нас все еще есть некоторое время, чтобы эту смертельную угрозу свести к миниму.

Пока люди ищут покоя, а не перемен[124], революции не бывать!

Что же до Церкви, то это место особенное, мистическое и бесстрастное средоточие вселенной - Тело Христово. Она - "окно", таинственно соединяющее собою мир видимый - материальный и невидимый - Горний. В Ней и только в Ней разрешаются все насущные проблемы жизни и смерти. И это равно относится и к отдельному человеку, и к народу, и ко всему окружающему миру.

Никакая крамола никогда не сможет добиться своих поганых целей до тех пор, пока радикальным образом не разрешит "проблему" Церкви. Это достаточно понятно. Поэтому можно смело уверенно утверждать, что любая революции всегда рвалась именно к ее сердцу, пусть многие даже не осознавая того.

И не потому, что революционеры были настолько недалекими людьми, чтобы совсем уж не понимали неосуществимость своих бредовых идей. Ведь до тех пор, пока жива Христова Церковь, им не видать победы как своих ушей. Пока же Господь или до времени не пускал их в Церковь, или они сами не могли преодолеть страха перед ней. Кусать - кусали, а на большее не хватало духу.

Ну как бы то ни было, а революция, будучи чрезвычайно низменной и блудливой, в силу противоестественности своей природы никогда не могла толком понять, в чем именно заключена суть Святой Церкви! Искать, конечно, искала, да найти не могла. Это и понятно - грязи не положено видеть Небо!

Но помимо Церкви мистической, недоступной страстям и греху, существует еще и общественная структура, которую мы, именуя церковью, понимаем сообщество верующих. Не будем рассматривать глубокую взаимосвязь первого со вторым, все это можно найти в многочисленной церковной литературе.

Сейчас мы напомним лишь о том, что неколебимость Церкви отнюдь не исключает уязвимости ее членов. Происходит их падение по причине греха. Не потому, что он неодолим, а потому, что мы, по всегдашнему своему легкомыслию или непреодоленной склонности ко греху, нарушаем церковные правила.

Итак - церковь[125]. В ней для любых разрушителей найдется "достойная" революции работа: и для ненавистников Христа, и для злобных "христолюбцев". Только в церкви упомянутая выше страшная ересь жидовства, способна обрести невиданную и сокрушительную силу, а такое как раз и случалось…

- Прошлые революции - возразят нам, не дают вам достаточных оснований для утверждения сказанного. Церковь революции охотно гнали, по мере сил рвали на куски, но главные жестокости происходили все же в застенках, на лесоповале и на полях сражений. Разве это не свидетельствует об обратном?

- Ничуть! Просто и революция проходит некую эволюцию, пусть это не покажется каламбуром. Сейчас все больше революционеров начинает осознавать мистическую подоплеку революционных процессов. Это свойство было присуще им и раньше, да только многие этого не замечали. Эра тотального материализма вообще пренебрегала любой мистикой. Поэтому мало кто понимал, что за революционным возбуждением кроется нечто более серьезное и смертельно опасное, чем естественное желание покарать несправедливость.

То, что революционная мистика противоположна христианской, доказать несложно, но можно сказать и сверх того. Постепенно "вектор" революционного притяжения склоняется не к прежним мистическим дебрям древней Валгаллы с ее Вагнеровскими валькириями, Зигфридами и Нотунгами и Альберихами.

И не сатанинские глубины тихого и снежного Шаолиня с его пресловутой Шамбалой, восточными единоборствами, красными огнедышащими драконами питают безумные мысли новых франкенштейнов - творцов расы избранных.

И не жаркие ужасы африканских страстей с их бесчеловечной магией Вуду и пугающими призраками - зомби - вдохновляют самых отпетых из них. Так было на протяжении практически всего двадцатого столетия, но не сейчас.

Время прозрения. Время выбора истинных целей и врага. Приближаясь к "вершине" богопротивления, революция, как и две тысячи лет назад, снова осознает, что причиной всех ее неудач является… Христос и Его Церковь!

Конечно, и прошлые небезобидные "игры" с мистикой продолжаются. Но они назначены всего лишь для того, чтобы подальше увести людей от Христа в пугающий, сладкий, пленительный, но разрушающий психику мрак.

Это еще не прямое нападение на Церковь, а "только лишь" собирание в кучу заблудших овец, становящихся козлищами, в духе более или менее скрытого антихристианства. Хотя и здесь уже начинается предательство Христа, однако неявная измена Господу еще не вполне открыла главную цель революций.

Прежде, чем напасть на Христа, надобно убить душу отпадших от Божьей благодати, еще при жизни погрузить их в преисподний мрак нестерпимых вечных мук. Только тогда обезумившая, ревущая от немыслимой боли и невыразимого ужаса толпа гордецов решится пойти на последний штурм Неба...

Антихристианство - квинтэссенция, предельное выражение извечной ненависти нераскаянной твари к Богу. Все более и более оно становится зловещим символом глобальной революции. Но только тогда, когда мир возненавидит Спасителя всем своим сердцем, она примет свои окончательные формы. Тогда и явится миру последняя черная рать, устремленная во тьму Армагеддона!

Закованный в броню мощный Вермахт как раз и был ее мощным прообразом… Вот каков ответ на поставленный вопрос о предательстве фашизма. Германия решительно предала возлюбленного Христа, бросив свою изнывающую от вожделения и страха плоть на все еще пустующий антихристов одр… Причем измена эта обставлялось как-то так, что и произошла почти что незаметно, как бы сама собой, да и объяснялась самой насущной необходимостью.

- Блуд и Вермахт. Извините! Какие странные ассоциации феномена непобедимой армии с домом под красными фонарями… Трудно даже поверить.

- Конечно трудно. Да только феномена-то и не было, а была обыкновенная измена Христу. И раньше бывали отступления, но впервые они были сформулированы не в ключе привычной для старушки Европы реформации[126], даже не атеизма, а "полнокровной" измены со всеми ее мистическими атрибутами.

- Да, впервые свастика и крест означала не крест, а нечто противоположное. Как сейчас сатанисты носят кресты, обозначая этим не только пренебрежение ко Спасителю, но и веру (!) в Него. Они как бы говорят: "Вот - Крест Христов! Его когда-то не смогли распять, а мы, так, непременно распнем!".

- Машина Вермахта искала в России не "Жизненное Пространство", не таинственную немецкую "Землю Обетованную", а совокупления с антихристом.

- Здрасьте, приехали. Почему именно в России?

- Потому, что антихристы всегда обретаются где-то поблизости от Христа, а Спаситель, небезосновательно полагала Германия, непременно находится где-то в бескрайних степях и лесах среднерусской возвышенности… К тому же, чтобы угодить своему злому миленку, надобно принести ему сердце Врага. А где Его сыскать, как не там, где его искали шведы, поляки, французы, монголы?

Итак, революции, более или менее скрыто преследуя антихристову цель, непременно должны готовить следующий, самый важный этап своего развития, а именно - вторжение непосредственно в недра Церкви[127]! Весь прошлый, лишь отчасти успешный, опыт революционного движения со всей очевидностью показал, что извне Церковь никакой крамоле ни за что не одолеть.

Можно вызывать явную или неявную неприязнь ко Христу посредством растления или экстремизма у нестойких, по сути уже отпадших от Церкви. Можно убивать и травить до смерти верных, но проникнуть в Святое Святых невероятно сложно, точнее - невозможно! Однако нужно постараться!

- Зачем же тогда беззаконие тратит столько сил, коварства и энергии, чтобы увести людей от Церкви, если это ничего ему не дает? Конечно, любой, лишившийся покрова Церкви неминуемо погибает. И это, без сомнения, утешает князя мира сего, но и только. Должна быть и иная веская причина!

- Да, и она - есть! Немало из тех, кто ушел на "страну далече"[128], снова вернется в лоно Матери Церкви, как и происходит на Руси. Будет и всемирная проповедь Евангелия, на которую также откликнется немало отпадших.

Только какими они вернутся? Смиренными и покаянными или таковыми по виду, а прежними по сути? Иоанн Креститель и Сам Господь именовали таковых как "порождения ехиднины"[129] - змеями, смертельно опасными для паствы. Или пришедшие станут смиренными овцами словесного Христова стада?

"Змеи" эти коварны, до предела насыщены смертельным ядом человеконенавистничества, зависти к Богу непримиримой злобой, непрощающими обидами, принимающими любые приличествующие случаю формы, а, прежде всего, "праведного" гнева. Все лишь ради того, чтобы безнаказанно убивать людей. Это состояние, мало отличное от демонического, должно быть ими и управляемо.

Беззаконию надобно вложить в сердца нечто такое, что навсегда лишило бы человека истинного покаянного чувства, ощущения своей вины пред Богом, делало бы их душу подобной каменистой земле[130], на которой, согласно Евангельской притче о сеятеле, неминуемо гибнет все посеянное.

Каменное сердце, камень на сердце - вот те образы, которые сразу возникают, когда мысленно представляется такая земля. А еще жесткость, жестокость, непримиримость, нераскаянный грех, как и говорит толкователь[131].

- Быть может это главное "оружие", направленное против Церкви?

- Да, окаянство сильнейшее разрушительное средство, и оно своим ожесточением более всего напоминает евангельское фарисейство. Но, все же, даже такой ужасной "змее" никогда не подобраться к бесстрастию Церкви, а без этого все ее потуги ада окажутся хоть и кровопролитными, но тщетными.

Конечно, без этой силы антихристовой особи не обойтись, однако она непременно должна проникнуть в Церковь намного дальше. Иначе как она будет управлять своим воинством, совершенно не ведая о главном противнике?

- Однако в той же Евангельской притче о сеятеле была еще земля покрытая терниями - земной суетой, как гласит толкование. Безликое безразличие, оно даже хуже смерти. Страшное состояние, когда человеку чужды чужое горе и радости, когда он живет только ради себя, но, при том, как бы для Бога.

- Нам кажется, что образ терний, покрывающих холодное сердце, существенно дополняет, точнее делает более выразительным сложившееся представление о саддукействе как о просто "заевшихся начальниках"[132]. Они не только заелись, но и несут смерть всему живому. Как плющ или тугая лиана обвивает души верных. Красив, тянется к Небу! Зеленые листья - символ жизни!

Все как положено, все на месте! Только почему дружеские объятия, сперва тихие и совершенно спокойные, становятся все более крепкими, злыми и стеснительными, так что тяжело стало дышать? Ой! Совсем что-то худо стало!

- Батюшки святы! А что ж это все вокруг сразу помёрло? Один только плющ, кажется, и остался зелен! Ужели он один (!), такой на вид добрый, всех разом удавил!? Разве такое возможно? Что ж, люди добрые, деется-то?

Судя по ужасным последствиям, можно предположить, что это даже более разрушительное оружие, чем агрессивное окаянство фарисейства, чем каменное сердце, о котором мы только что говорили... Впрочем, они неотделимы. Но если фарисейство крайне расточительно в смысле душевных энергий, то саддукейство являет собою самую "жизнеспособную" форму… духовной смерти.

Во всяком случае именно Лаодикийская теплохладность будет наиболее приметным свойством церковных нестроений Последних Времен, как можно заключить из Откровения Иоанна Богослова[133]. Экстремисты к тому времени давным-давно перемрут от душевного надрыва, а зеленый плющ - вот он!

"И Ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия: знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: `я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды'; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг. Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть".

Напомним, что церквей, к которым обращается Голос из Откровения, всего семь. Первая из них - Ефесская, а последняя - Лаодикийская.

И все же напрямую связывать саддукейство с грядущим антихристом было бы также преждевременно, как и с фарисейством… Зверь этот - особенный! Но, не будем слишком углубляться в родословную сей твари. Сказанного уже довольно, чтобы приучить себя к предельной осторожности в вопросах церковной жизни. Ведь по храму ходят не только братья и сестры во Христе…

В смысле приведенных соображений нам, как кажется, следует в самое ближайшее время ожидать развития качественно нового вида Мировой Войны, направленной исключительно против Святой Церкви. Как издревле повелось у беззакония, она должна включать в себя и тайные, и открытые операции.

При этом, менее всего нам следует опасаться каких-либо изощренных подвохов от вездесущих ЦРУ или Моссада. Крылатые и баллистические ракеты в этом деле несомненно столь же бесполезны, как и глубокие навыки идеологического террора, которому так жестко подвергается современный мир.

Средоточие Церкви всегда было недоступно богопротивникам, независимо от степени их коварства, технического оснащения и искренности желания навредить. Они даже на Страшном Суде не поймут, где находится Церковь.

Тем не менее, духовная жизнь для многих из нас может существенно осложниться. Скорее всего не из-за внешних гонений, а за счет умножения внутренних соблазнов и искушений, которым не все из нас смогут противостать.

А таких искушений уже сейчас более, чем хотелось бы. Все они легко преодолеваются покаянным смирением, незлобивостью и верностью Церкви. Только современный человек - гордый! Он не успел окрепнуть в добродетелях, слишком легкомысленен, оттого так часто и легко уловляется в сети беззакония.

Но главное - нет мира на наших приходах! Вместо того, чтобы усердно молиться, каяться и причащаться, ревностно, но самочинно боремся с несправедливостью, ищем человеческую "правду", забывая "первую любовь" - Бога.

"Знаю дела твои, и труд твой, и терпение твое, и то, что ты не можешь сносить развратных, и испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы; ты много переносил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал. Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе, и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься"[134] - обращается Господь к Ефесской церкви.

Смотрите, как легко можно попасть врагу "на крючок". Все делаешь правильно, по совести, искренне, не жалея сил, только в какой-то момент поставил какой-нибудь закон чуть-чуть выше благодати и немедленно лишаешься всего того, что заслужил долгими честными трудами. И это не рядовая ошибка, какие мы повседневно совершаем, а - падение (!), как утверждает Откровение.

Нам надо бы быть более осмотрительными в делах церковной жизни! Что же до атаки на Церковь, которой нам явно угрожает весь "цивилизованный мир", то она по-видимому давным-давно началось. И главные сражения этой самой жестокой войны произойдут, как не прискорбно, между нами…

Пока же противник, кажется, более механически переносит детально отработанные революционные методы в церковную среду. Во всяком случае мистифицированные претенденты на роль "православного фюрера" в церкви появились не вчера... Как обычно, поначалу их бывает немного, но они уже имеют немалое влияние и на простых людей, и даже на имеющих власть и положение.

И здесь нам, к сожалению, придется или вовсе замолчать это обстоятельство, или приступить к самому неприятному и болезненному - обличить братьев во Христе. Помолившись и с тяжелым сердцем, мы, все же, выбираем последнее. Простите нас, братья и сестры, если что скажем не так, как есть на самом деле, или причиним кому-нибудь неоправданную боль или обиду!

Так, есть некоторые основания полагать, что нашумевшее, а еще более прискорбное обращение владыки Диомида[135], побудительным мотивом к которому послужило несомненное радение владыки о судьбе Церкви, было принято под прямым или косвенным влиянием известных нам "православных революционеров", свивших одно из своих страшных "гнезд" именно на Дальнем Востоке. Произошло "переселение" туда церковного экстремизма более пятнадцати лет тому назад, и времени новые фарисеи, как видно, зря не теряли.

Раскрывать суть обращения мы сейчас не станем. Ясно, что оно от начала до конца пронизано болью за Церковь, было выстрадано, рождено искренним желанием пресечь бесчисленные церковные нестроения, которые долгие годы смущают немалое число православных христиан. Многое в нем нам кажется правильным, да только появилось обращение как нельзя некстати…

Владыка во многом верно, с горечью говорит о проблемах и ложного экуменизма, и ИНН. Менее убедительно, как представляется, о "неосергианстве", кажущейся поддержке церковью процесса глобализации, о позиции соглашательства с иноверцами, проблеме власти и церковных взаимоотношений.

Только обращение не умиротворило без того неспокойную церковную среду, лишь обострив болезненные недоразумения и нестроения. Ведь, о многих проблемах Церковь молчит вовсе не потому, что кого-то боится или ей некому это рассказать, не из-за непроходимой глупости. Просто не приспело время.

Известно, что застарелые болезни общества и лечатся не в один день. К тому же все мы очень слабы, а хирургическое вмешательство, к которому мы и относим упомянутое обращение, само по себе может стать невольной причиной "летального исхода". Порою лучше несколько выждать, помолчать, чем сразу же резать правду-матку, перенести которую многие еще не в состоянии.

Что же до "касты непримиримых" и об их намерении свершить в 90-х годах ритуальное убийство (!), мы уже упоминали в книге "Последняя Война". С тех пор дело, как оказалось, продвинулось еще далее. Только ныне акценты "ревнителей веры" сместились от тех, кто именовались "вездесущими жидами" в сторону Церкви, власть имущих и авторитетных для общества людей.

Видно решили, что намного проще и безопаснее не самим быть судьями и палачами в одном лице, а стать всего лишь "серыми православными кардиналами". То есть подло подвести некрепких еще в православной вере людей к тому же самому, чтобы свершить неудавшееся беззаконие чужими руками…

Более того, что, действительно, напрасно тратить время на каких-то "жидов", тогда как гораздо сподручнее просто отбирать бессмертные души у собственных соотечественников. Видимо эти "патриоты" уже твердо уяснили какому "богу" молятся, и он им понравился намного больше "размазни" Спасителя.

- Слово и Дело - а ну-ка, брат, волоки-ка ты этих паршивых баранов- недохристиан на плаху. Хватит им слезливо пускать слюни у святых икон. Наша вера жесткая, но правая! И мы еще научим этих слюнявых уродов как настоящему человеку следует любить и Родину, и бога - мало не покажется!

- Так и хочется сказать: "А какому именно богу вы, дорогие друзья, служите? Заповеди Христа сильно отличаются от ваших огненных воззваний".

А, надо сказать, этим ревнителям веры не по уму уже удалось напугать немалое число людей, еще не вполне окрепших в Святой Вере.

Причем, страх экстремисты умеют вызывать какой-то особенный, так что немало несомненно мужественных людей буквально следуют их скверной воле как бык, за кольцом в носу. Идут, нимало не понимая, что самым нелепым образом лишились и былой свободы, и неколебимого мужества.

Увы, где наш братский дух во Христе? Его не слишком часто встретишь в наших храмах, а человек, измученный эгоизмом и одиночеством, всей душой тянется к нему. Оттого порою и принимает за него дух совершенно иного рода.

Все мы еще, по сути, новоначальные. Излишне впечатлительны, доверчивы и, что греха таить, совсем глупые. Из-за этого нас бывает нетрудно обмануть, особенно если кто-то предлагает отбросить постылый эгоизм, чтобы вступить в суровое братство, да не в простое, а в воинское - в Христово воинство!

И откуда-то берется, прямо скажем, начинает распирать неожиданное мужество, наполняющее силой пугливое недавно сердце. Эх, кабы знать, что это ощущения рождены не бесстрашием во Христе, а невероятным мистическим страхом, скорее ужасом, пред которым меркнут все прошлые страхования.

- Может быть этот ужас все-таки вызван страхом Божиим?

- Нет - он не таков. К тому же таким сильным он не может быть без крепкой любви к Богу, а ее у нас все еще не слишком много. Кроме того, испытываемый нами страх взывает чрезвычайно сильное нервное возбуждение, а его-то уж никак нельзя назвать бесстрастным, а, значит, благодатным.

- Да, что-то здесь нечистое! Только, что именно?

Как часто этот вопрос остается безответным. Постепенно возбуждение покидает человека, оставляя в душе бессилие, подавленность, нервные срывы и уныние. Уходит и мнимое бесстрашие, закономерно уступая свое место боязни всего на свете. А, ведь, главный страх так и остается непознанным, хотя именно он и делает человека сверх меры покорным воле тех самых окаянных "братьев", которые нагнали на него так много неоправданного страха.

- Не то чтобы воля совсем покинула меня, просто неудобно отказать, иначе сразу лишишься "братства", и меня ждет холодное одиночество. С новым страхом оно станет и вовсе нестерпимым. Опять же - хочется братских чувств!

- Да, лучше биться с тревогой вместе со всеми, чем не в одиночестве!

Многим сказанное, без сомнения, покажется уклончивым и оттого неубедительным. Но нам не хотелось бы называть конкретные имена известных многим людей, поэтому мы намеренно предпочтем неубедительность.

Впрочем, упомянем еще об одном документе, тем более, что его нелепость даже в наши нелепые времена столь очевидна, что ее никак нельзя объяснить иначе как недоразумением, а наши скудные комментарии едва ли изменят отношение читателя к почтенным людям, поставившим под ним свои подписи.

Речь идет об обращении в прокуратуру Российской Федерации некоторых деятелей науки и культуры, требующих немедленного закрытия всех еврейских организаций, действующих на территории Российской Федерации. Заметим, не экстремистских, крайне националистических, не явно проповедующих расовую или религиозную непримиримость, а именно - всех!

Называется документ: "Письмо пятисот"[136], и его аргументы основаны на прочтении одного из иудейских толкований Моисеева Закона, именуемого "Шулхан арух". Не станем цитировать ни его, ни "письмо". Экстремизм в наши времена присутствует во всех верованиях. Православие не является исключением.

Иудейство же, в силу его давней обособленности и глубокого неприятия христианства, малопонятно, как и то, насколько ему присущ экстремизм. И хотя именно экстремизм в наши дни стал главным оружием разрушения традиционных верований, худо-бедно сосуществующих между собой, но истинная мера его влияния на иудейство мало кому из нас, православных, доподлинно известна.

Так, вопрос об опасном влиянии так называемых "иудействующих" на жизнь Церкви весьма волновал православную общественность в 90-е годы ХХ столетия. Сейчас стало ясно, что оно оказалось чрезвычайно незначительным. Нас больше должен беспокоить не бесконечно далекий "Шулхан арух", а то, как мало любви и много неприязни и осуждений в собственных храмах.

Мы еще не научились любить по-христиански, а "Письмо" уже призывает нас к ненависти. Правильно ли это? Праведный гнев - удел совершенно очистившихся от злобы, а мы еще не таковы, не лучше ли заняться собою? Пусть даже в том письме все верно, но нам кажется полезнее заниматься собственными насущными проблемами, реально грозящими единству Церкви, а не яриться.

Просим прощения у несомненно почтенных людей, но появление сего невероятно странного документа объяснимо или какой-то крайне нетипичной патологией подписавших, или, скажем так, некой их неадекватностью на момент подписания. Мы, хорошо зная некоторых из них, уверены в последнем.

Так что же побудило к созданию упомянутого документа? Мы совершенно убеждены в том, что многие подписали его все из-за того же неудобства отказать все тем же самым "православным революционерам", только на сей раз "московского разлива", а не дальневосточного, как было с обращением владыки.

- Да, мы отчетливо осознаем, что дерзнули говорить как бы от лица тех людей, которые нас на то вовсе не уполномочили, понимаем и двусмысленность своего положения, если те предъявят к нам свои законные претензии. Тем не менее, мы по-прежнему решительно утверждаем, что в обоих случаях имело место намеренное мистифицированное воздействие на подписавшихся.

Последнее произошло со стороны, по нашему мнению, наиболее мрачной группировки, действующей внутри церкви. Много лет она распространяет ересь жидовствующих, скрывая, по обыкновению, истинное лицо самым ревностным исповеданием Православия... Удивительно, но нынче неприязнь ереси жидовства направлена как раз против тех, кого обычно именует жидами.

- Учит, гадина, видеть причину всех бед везде, кроме собственного сердца. А для пущей убедительности избирает иудеев в качестве "козлов отпущения". Но и этим не ограничивается. Евреи для таких "ревнителей" только предлог! Главным врагом Христа ими тайно объявляется… Христова Церковь!

- Слишком многие… Они же не говорят об этом прямо, а обвиняют во всех грехах Патриарха, "плохих" священников, последних порою верно, простых прихожан, почему-то не сходящих с ума от их пламенных опричных речей.

По большому счету обвиняются в упомянутой ереси как раз тех, кто менее всего в ней повинен, а, в первую очередь, тех, кто, вопреки их злой воле, нашел в себе достаточно сил, чтобы сохранить верность и искреннюю Веру Христу.

- А то, что волки давным-давно вошли в церковную ограду! И они пришли по наши с вами души! Поэтому нам, православным христианам, надобно быть предельно осторожными и бдительными в нынешнее лукавое время.

- Что же нам делать, чтобы избежать их острых зубов?

- Внимательно слушать Церковь. Она никого никогда не обманет и всегда защитит, и Божия Матерь никогда не оставляет всех, слезно взывающих к Ней о помощи, а еще снова обратимся к Откровению Иоанна Богослова.

"И Ангелу Фиатирской церкви напиши: так говорит Сын Божий…: знаю твои дела и любовь, и служение, и веру, и терпение твое…. Но имею немного против тебя, потому что ты попускаешь жене Иезавели, называющей себя пророчицею, учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное. Я дал ей время покаяться в любодеянии ее, но она не покаялась. Вот, Я повергаю ее на одр и любодействующих с нею в великую скорбь, если не покаются в делах своих. И детей ее поражу смертью… Вам же и прочим, находящимся в Фиатире, которые не держат сего учения и которые не знают так называемых глубин сатанинских, сказываю, что не наложу на вас иного бремени; только то, что имеете, держите, пока приду"[137].

Нам, не ведающих глубин сатанинских, сказано, что от нас не потребуется невозможное. Просто крепко держи то, что имеешь - Святую Веру, пока Сам Господь не придет и по всей строгости разберется со всеми развращающими церковный люд - с проклятой Иезавелью и с любодействующими с ней.

12. Недоразвитость.

Главной опорой "православных революционеров" является те, кого некогда именовали пролетариатом, а чтобы стать таковым, требуется немного. Во-первых, надобно трепетно любить себя и верить только себе. Во-вторых, не следует считать Божию заповедь любви абсолютно незыблемой, то есть допускать известную возможность пренебречь ею во имя любви другого рода. В-третьих, следует обнаруживать в сердце несомненные признаки "святости". Такой "святости", которая требует не столько смиряться пред Богом и людьми, сколько смирять самому, также имея на то достаточно веские оснований.

- Что значат какие-то законы, когда мое сердце пылает "любовью"!

Человек такого рода все видит, все слышит, все понимает, мудр. Ведает о несправедливостях, повсюду чинимых верным, особенно начальниками, слышит тихий ропот обиженных, разумеет как этими чувствами можно управлять.

- Как сладко сознавать, что именно ты невидимо держишь руку "на пульсе" Церкви, а еще слаще ведать, что в любое время можешь его остановить…

А еще, подобная "святость" обожает громогласно вопиять о всеобщем небрежении к Вере, о нерадении божьего люда к святыням Церкви, о необходимости немедленного и чрезвычайного восстановления всего попранного.

- Дело Божие находится в возмутительном запустении, и восстановление попранной справедливости возможно лишь безжалостной "железной рукой".

Короче, вместо благодатной избранности во Христе Иисусе, ведущей к Небесам, самозваные "святые" призывают повернуться нам вспять, "благодатно" обратиться к избранности законнической, формальной, расписанной как по нотам в малейших деталях, вплоть до того, какой рукой передавать свечку.

Благодать научает нас покаянному смирению, прощению личных обид, принуждает к жесткому противостоянию с миром лишь тогда, когда в том возникает крайняя необходимость, когда бесстыдно попирается правда Божия. В любом случае она никогда не допускает жестокости и безответственности.

Законничество, напротив, неизменно обнаруживает в себе особое правило для "святых", согласно которому можно не смиряться, не каяться, разве что формально, и, разумеется, никогда, никому, ничего не прощать обид. Действовать же требует быстро, жестко, решительно, безрассудно, без малейших колебаний, что в данном случае предусматривает и жестокость, и безответственность.

В церкви роль "пролетариев" обыкновенно исполняют нерадивые новоначальные - молодые или старые, не желающие смиряться, обидчивые или просто желчные и озлобленные люди. Хотя даже долгие годы, проведенные в храме, и многие молитвы не гарантируют отсутствие склонности к жестокости и экстремизму. Такие личности встречаются даже среди священнослужителей! При этом они чаще других претендуют на роль "вождей мирового пролетариата".

Последнее нам представляется особенно опасным, поскольку именно пастырю словесных овец вручена власть пасти церковное стадо. И если те заблудились, то простым прихожанам спасаться становится намного сложнее.

К счастью, даже наличия пламенных "вождей" и обширности "народных масс" сами по себе не обеспечивают возникновение революционной ситуации. Для этого еще нужно найти подходящего врага, а без него - никак! Причем, лучше всего сразу искать его в Церкви, что, в самом деле, зря терять время! Ведь именно на нее, рано или поздно, будут нацелены все взоры мировой крамолы.

- Итак, вот оно - церковное противостояние, революция начинается!

- Что на это ответить? Нужны ли комментарии? Все же скажем!

Церковное противостояние пока основано на конфронтации двух ложных духовностей. Первая властно-холодная, практичная, подобная саддукейской. Вторая надрывная, нервная, отчаянно решительная, более всего напоминающая фарисейство. Обе в подавляющем большинстве еще не вполне лишились истинной веры, в отличии от несчастных фарисеев и саддукеев евангельских.

Каждый искренне радеет о Церкви, но с некоторыми "перекосами".

Как же тяжело бывает видеть молодых, обыкновенно, священников, искренне преданных Матери-Церкви! Много и ревностно трудятся на ниве просвещения многострадального народа. Любят людей, особенно обиженных. Умеют их утешить, потому что и сами познали скорбь, несмотря на свою молодость.

Но зачастую в стремлении помочь людям они наталкиваются на стену непонимания. Причем "стена" оказывается не где-то, а именно в церкви! Что поделать! Так было всегда. Одни собирают, другие в то же самое время расточают, причем последние чаще имеют административную власть над первыми.

Как тут следует поступать? Продолжать помогать хотя бы немногим, пусть вызывая этим зависть, гнев и гонения нерадивого начальства, или решительно восстать против вопиющей несправедливости? Ответ далеко не так прост, как многим может показаться! Мы и не станем чрезмерно в него углубляться.

Древо познается по плодам. А плоды часто бывают, скажем так, не слишком "свежими". Искал, например, правды, а оказался под запретом или вовсе лишился сана. Где теперь те бедолаги, которым искренне хотел помочь? Не остались ли они в полном одиночестве, лишившись твоей поддержки и совета?

С другой стороны, бывает так, что священнику никак нельзя отступать. Надо бороться с несправедливостью до самого конца, иначе предастся Христос! Тогда наказанный людьми, вознаграждается Богом, Он же находит и способ позаботиться об оставшихся без должного священнического попечения.

- Очень просто! Никогда не давать места в своем сердце злобе, пусть даже самой "праведной". Быть твердым, но не поспешным. Не допускать безрассудства, всегда брать благословения у имеющих больший духовный опыт. Вот, собственно, и все! Положись на волю Божию, а прочее управится само собою.

К сожалению, приходится порою видеть как прямо на глазах преображается священник, когда заходит речь о наболевшим. Только что мягкие, добрые глаза немедленно подергиваются непроницаемой пеленой агрессии. Речь его становится жесткой, односложной, властной, не терпящей возражений. Черты лица обостряются, становясь напряженными, неподвижными.

Слова по-прежнему кажутся правильными, но уж очень они злы.

Невменяемость. Что, разве это в этом и заключена вся "правда"?

Но как только разговор переходит на другую тему, перед нами снова оказывается любящий народ священник. Странные и страшные метаморфозы. Чем они закончится? Кто возьмет верх: злая "правда" или любящее смирение?

Во всяком случае искать справедливости в таком состоянии не следует. Сперва надобно привести себя в должный порядок, а затем уже хорошенько подумать, что делать дальше. К сожалению частенько побеждает злость…

Как сказано, среди "пролетариев" встречаются личности сильные, смелые, цельные, волевые, устоявшиеся и самостоятельные. Кажется, уж они-то не должны ничего бояться. Но, с удивлением замечаешь в глазах у них неосознанный, но жгучий страх перед маленькими "церковными революционерами".

И уже не столько Бога теперь боится нерадивый христианин, сколько страшится обидеть грозных и "сильных верой" друзей, робеет нарушить "кодекс чести", невнятное "джентльменское соглашение", заключенное с… фарисеями. Никаких бумаг о продаже души, разумеется, не подписано, но неудобно отказать "преданным вере" людям, отдающим борьбе с неправдою все силы без остатка.

Человек, живший в нашем суетном мире, в лучшем случае имел безалаберных и безвольных приятелей, легко бросающих любого, оказавшегося в беде. И вдруг, он обретает суровое братство, о котором мы только что говорили. Оно имеет ясную цель жизни, никогда не оставляет товарищей в беде. Не ведает, что не из жалости, а чтобы не удрал, чтоб не вырвался бы из пут смертельного проклятия, помалу оплетающего грешную душу окаянных "праведников".

Это не братство, а - секта, причем самая страшная из существующих!

Как в жизни бывает: сперва революционная банда насаждает в обществе страх пред собою, пред сатаной, а затем с жестокой легкостью совершает стремительный государственный переворот. Сам князь мира сего остается при том, обыкновенно, невидимым, ехидно потирая ледяные руки в тени заговора.

Быть может, не ведают о нем и многие заговорщики, зато им нравится, что все: и чужие, и свои их ужасно боятся. Крамольники обыкновенно полагают, что пугает несчастных людей не тот, кто мрачно стоит за их сутулой спиной, а они сами - такие бесстрашные, непримиримые, жесткие, но… справедливые.

Несколько отвлечемся на конкретные исторические события. Конец 19, начало 20 столетия. Россия потрясена многими тысячами (!) терактов. Бомбист сорвались с цепи как бешеные собаки. Убив множество верных короне, они становятся… национальными героями! Однако и Империя не дремлет. Нескоро, но со свойственной ей методичностью, истребляет она проклятое семя.

И вот уже толпами ведут на эшафот блудливых "детей революции". И они, действительно, - дети! Прыщавые вечные студенты, малохольные курсистки института благородных девиц. Начитавшиеся про суровых индейцев Фенимора Купера, бесноватого "Овода", французских амурных романов, они всем сердцем возлюбили романтику, возлюбили смерть в образе революции.

Живущий романтическими мечтами, непременно робок, ощущая свою неполноценность в реальной жизни, даже если не признается в этом и самому себе. И вовсе он не отважный, и совсем не герой, каковым представляет себя. Но, чтобы доказать обратное, отъявленные трусы берутся за бомбу или гектограф. Одни все подряд взрывают, другие проникновенно пишут об этом в стихах. Штурм Империи - это вам не в бирюльки играть! Дело для настоящих мужчин.

- Только откуда вы взялись-то - "мужчины", почему вас не было раньше? Видно почуяли смертельную слабость Империи. Вы - трусливые шакалы!

- Тем не менее, пойти на теракт непростое дело. Ведь что-то придавало чахоточным и рассеянным мечтателям несвойственную им настойчивость, сосредоточенность и способность выдерживать огромные нервные перегрузки.

- Да, по сути это даже не маниакальность, хотя не без нее. Они более похожи на лунатиков, не сумевших проснуться поутру и весь день "на автопилоте" продолжающих свои опасные ночные похождения. Сознание не просто подавлено, а разрушено, сохранив только способность есть, пить и взрывать.

Для того, чтобы сознанию перейти в такое, почти растительное, состояние, надобно натворить нечто из ряда вон выходящее, свершить совершенно невероятный и святотатственный грех, а начать, несомненно, надо с гордости.

- Надо восстать против Бога, но не как честный атеист, какими почти все мы были до начала Перестройки. Веруя во Всемилостивого, надобно действовать против Него намеренно. Осознанно противостать Всесвятой Воле.

Именно так "богом обиженные" блудливые дети покидают Церковь. Покинув, оказываются беззащитными пред нападающими на них силами зла. Но от охватившего ужаса не бегут, а стараются доказать, что нет никого их храбрее.

- Затем, что вы все меня бросили, а Бог первый. Я - один!!!

Обида на Бога. Ее не прощают, даже не задаются мыслью, в чем именно Творец оказался виноватым. В том, что вовремя не приметил таких выдающихся личностей? В том, что подобострастно не приклонил перед ними колен?

- А чем вы, простите, выделяетесь, кроме своей гордости?

От гордой обиды до ненависти один шаг, даже меньше того. Вот это-то пламенное чувство всегда и рождает огнедышащих героев революции…

- Господи, да как же все это глупо! Юношеский нигилизм возведенный в ранг Абсолюта. А ведь это всего-навсего недоразвитость. Да, да, именно та самая обыкновенная недоразвитость, психическая неполноценность. Не та, которая бывает у людей от природы, и которую нельзя исправить, а та, что возникает у человека вследствие его собственных усилий, от разрушающего действия гордости. Мы сильно недооцениваем ее страшных разрушительных свойств.

- Ну, а коли ты неполноценен, а это - так, так тем более разумно смириться пред нормальными, а не тужиться, доказывая обратное. Не правда ли? Ну - ладно! Пусть мы все - плохие, но чем виноват Спаситель-то? Смирись пред Ним!

Дальше говорить становится не о чем. В конце-концов каждый сам выбирает свою дорогу жизни. Одни из них ведут в ад, другие в Царствие Божие.

- А я уже давно выбрал! - говорит, багровея от слез и обиды…

- Да, вне Церкви человек становится более или менее беззаконным. Укрепившийся же в беззаконии непременно начинает ненавидеть любую законность. Царство и Церковь предоставляют, в этом смысле, идеальные объекты для революционной неприязни. Больше помазанника-царя или иного представителя власти, можно ненавидеть только Бога… Отсюда и все крамолы и ереси.

Вообще, романтика чрезвычайно похотлива по самой своей природе. Этого не сразу заметишь лишь потому, что ее страсть тайная. А еще похоть романтики несет в себе нечто противоестественное, извращенное. То есть, по виду любовь, жажда справедливости, а по сути тайное извращение. Однако всеми этими свойствами несомненно обладает и революция! Едва ли это случайно.

Поэтому было бы странным, если милые романтики не прилепились бы к ней всем сердцем. Требовалось только время, и оно настало… Но как изменились несчастные, глупые детишки, допьяна испившие зелья революции! Их вешают напропалую, а они хором поют, декламируют шизоидные стихи о свободе[138]. Короче, совсем не испытывают страха смерти. Вот они - герои России!

Общество рукоплещет их "подвигам". Само пугливое, оно потрясено немыслимой отвагой революционеров-убийц, истребителей высших чинов Империи. Не ведают томные почитатели прыщавых бомбистов, что у них и в помине нет мужества. Как были несчастными трусами, такими и остались.

Но и у рукоплещущих восхищение не настоящее. За ним скрывается точно такая же трусость и самообман, как и у бесноватых революционеров. Только последние раньше них успели перейти на качественно иной уровень страха.

Такое и нынче встречается все чаще. Нельзя сказать, что совсем уже умерли, только и живыми назвать подобных субъектов было бы не совсем корректно. Мертвые дети революции, жаждущие убивать живых людей… Причем природа появления маньяков-убийц, между прочим, почти идентична появлению маньяков революционного толка - редкий психиатр отыщет некоторые различия.

Точно такие же дети, какие сто лет назад устраивали шумные "эксы" и теракты, сейчас безумно боятся идти в армию, хотя частенько любят поиграть в патриотическую романтику. Такого рода мечтательные увлечения сами по себе не проходят бесследно, но особенно пагубные последствия наступают тогда, когда юноше приходится предавать Родину, отказавшись защищать ее.

Можно покаянно исцелиться и от этого недуга, но душевные раны от него останутся в сердце навсегда… Лучшее "лекарство" - Церковь. К сожалению, большинство бывших романтиков не имеют склонности к покаянному очищению, отчего их исцеление затягивается надолго, если не прекращается вовсе.

Участь таких субъектов, вовремя не ставших членами Церкви, всегда незавидна. Пройдет некоторое время и у некоторых из них глаза внезапно загорятся огнем нечеловеческой отваги… Против какого "мирового зла" устремятся эти до смерти напуганные "храбрецы", и сколько ужасных бед успеют натворить, прежде, чем общество найдет радикальный способ избавиться от них?

Так, некоторые, поиграв в компьютерных героев, в пинбол (игру в солдатики для взрослых с униформой и стрельбой шариками с краской), настолько увлеклись играми разума, что, перестав понимать, где реальность, а где вымысел уже начали игры не на жизнь, а на смерть - фашисты и антифашисты.

Это как на военных учениях - "красные" и "синие". Они одни и те же и по социальному происхождению, и по образованию. Просто нужен противник. Неважно какой. Для фанатов футбола - чужой клуб. Для фашистов - антифашисты. Для "зеленых" Гринписа, - цивилизация. Главное - протест, злость и кровь!

13. Смоковница.

Но, снова вернемся к Церкви. Как будто нарочно, некоторая часть церковного общества предоставляет окружающим изрядно соблазнов. Ведь Церковь сейчас не только растет, но и богатеет, обретает духовный авторитет и политический вес в российском обществе. Оттого-то нынче находятся достаточно желающих сверх положенного и разумного воспользоваться авторитетом Церкви и властью, и, важнее всего, земными благами, ими доставляемыми.

Земное все более затмевает для некоторых небесное. Вера таковых становится чрезвычайно рациональной, законнической, приземленной и… злой. Собственно, лишившись присущей ей жертвенности, она постепенно покидает подобных своих "почитателей". А власть, во всяком случае видимая, у лишившихся веры обыкновенно остается. Открыв Евангелие, мы сразу узнаем в описанных персонажах до боли знакомых чванливых и самодовольных саддукеев.

А вот, что говорит обо всем этом наш Патриарх.

"Наш опыт управления епархией убеждает Нас, что многие священнослужители не вполне проникнуты осознанием ответственности церковного служения. Показателем этого становятся случаи неспособности некоторых клириков противостать влиянию атмосферы греха царствующей в мире. Духовная жизнь таких священнослужителей небогата опытом Богообщения, их советы часто формальны и бессодержательны…

Быт и весь круг интересов таких клириков не много отличается от жизни среднего представителя общества потребления…

Если материальные блага, иерархическое положение, награды становятся стержнем жизни, Церковь начинает восприниматься в таком случае не как среда духовного возрастания и труда в винограднике Божием, а как место кормления, сфера добывания денег. Между тем Священное Писание ясно определяет путь каждого пастыря - как следование за Христом, по слову Спасителя, обращенному к одному из Своих апостолов: "иди за Мной" (Ин. 21, 22).

В этом следовании за Пастыреначальником Всемогущий Бог открывается нам в Своём безграничном смирении, которое есть проявление Божественной любви, способной к принятию скорбей от Своего творения. Жажда уподобиться Господу естественна для христианина, тем более для пастыря, который совершает свое служение по образу Христову: "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный". (Мф. 5, 48)…

В эпоху натиска секуляризма священническое служение становится всё более трудным. Мир, не способный "принять Духа Истины" (Ин. 14, 17), не любит служителей Христа, как прежде возненавидел Самого Господа…

Господь Иисус Христос противопоставляет истинного пастыря, которого отличает жертвенная любовь, - наемнику, трудящемуся за деньги из своекорыстных побуждений, думающему, прежде всего, о своей выгоде... Без любви к людям невозможно быть настоящим священником, ибо пастырство - это свободно принятое призвание жертвенного служения Богу и ближним...

Каждый священнослужитель обязан вести народ ко Христу, вернуть множеству людей православную веру. Добрый пастырь не стремится привлечь людей или отдельного человека к себе, он ведет их к Первопастырю - Господу Иисусу Христу. Напротив, священник своекорыстный старается привязать человека к себе, сделать его зависимым, подчиненным, духовно порабощенным.

Пастырский подвиг, основанный на любви, подменяется духовным манипулированием, холодным, властным управлением людьми"[139].

Ну, а коли таковые уже появились, как утверждает Патриарх, между революционно настроенными новыми фарисеями и новыми же саддукеями неизбежен военный конфликт. И те и другие со временем собираются то ли в секты, то ли в кланы, или корпорации - ударные отряды для ведения "боевых действий".

Вот вам и самая настоящая революционная ситуация! А дальше, как частенько говаривали недавно: "лес рубят - щепки летят"! "Рубят" Церковь, "летят" православные христиане. В азарте схватки до них никому нет дела.

Конечно, ведь идет священная битва за "правду"!

Такое уже не раз бывало. Вот, приведем пример. В разгар революции 1905 года, некогда именуемой Первой Русской Революцией, некоторые священники, в союзе с "просвещенной" безбожной интеллигенцией и маститыми богословами восстали против… Церкви! Как всегда под самым благовидным предлогом - обновления устаревшего, засохшего, косного. Приведем выдержки из статьи, посвященной анализу обновленчества во время революции 1905г[140].

"Освободительное движение, охватившее страну, затронуло и Церковь. Не избежали этого искушения и многие члены Московского общества, либерально настроенные священники и миряне. В 1905 году они поддержали революционные идеи преобразования государства и открыто выступили с программой "церковного обновления".

Вот как пишет очевидец и участник событий… Н.П.Розанов: "В годы революции в этой "цитадели Православия и Самодержавия стали твориться вещи прямо необычайные: батюшки и прочие члены клира стали наполнять зал епархиального дома вовсе не для благочестивых бесед,… а для шумных разговоров о церковных реформах, весьма связанных с реформами политическими… Эта московская церковная революция[141] в то время ее руководителями скромно называлась "освободительным движением"[142].

17 марта 1905 года в официальном органе Санкт-Петербургской Духовной академии(!) была опубликована известная "записка 32 священников"[143]. 22 марта Общество Любителей духовного просвещения постановило "высказаться" по этому поводу. И с этого момента оно начало активно включаться в обсуждение проблем, связанных с современным положением Церкви и подготовкой к Собору, и поручает своим "передовым" сотрудникам подготовить справки…

Между тем среди либерального крыла вызревала мысль о необходимости собственной предсоборной Комиссии[144]".

Самым странным в такого рода сражениях является то, что по мере разгорячения и упоения боем фарисейские и саддукейские враждующие партии соединятся между собой в едином порыве богопротивления. Наступит и такой день, когда противниками будут забыты все прошлые обиды и претензии. Тогда-то ревнителям "правды" станет ясно, что у них общий враг - Христос и Его Церковь. На них-то и обрушится нечестивое воинство церковных антихристов.

Революционные либералы-демократы начала ХХ века жаждали создания Предсоборной Комиссии. Их контрреволюционных оппоненты конца того же столетия, собравшие в своих рядах "сугубых ревнителей веры", мечтали о Предсоборном Совещании. И те и другие добивались желанного для того, чтобы воплотилось самое заветное - Всероссийский Церковно-Земский Собор.

- Дело само по себе, кажется, не должно вызывать отрицательных эмоций. Соборно, всем миром, по-братски помолившись решить все наболевшие проблемы Церкви и общества. Разве это так уж плохо? Почему бы не собраться?

- Да, неплохо бы, если б не говорилось одно, а подразумевалось совсем другое. Вовсе не соборного духа искали старые и новые "правдоборцы", а унижения Церкви, низведения ее до роли прислуги. В своей новой роли она назначалась лишь исполнительницей безумных идей этих безумных фанатиков!

- А так! Такой Собор, в числе прочего выбиравший и царя, как известно соединяет в себе два властных начала - церковного и государственного. На таком соборе, как раз, и был выбран первый царь из династии Романовых.

- Но с тех пор очень многое в мире переменилось.

- Разумеется, либеральным церковным революционерам избрания царя не надобно. Им было потребно разрушить богоустановленную систему церковноначалия под видом похвальной борьбы с нерадивым священством.

- Но ведь священство действительно, как бы лучше выразиться, слишком часто далеко от желанного идеала. Об этом, кстати, сам Патриарх говорит.

- Это так, но ведь никто, будучи в здравом уме и твердой памяти, не станет ради истребления докучающих тараканов сжигать свою хату. Это, конечно, решает проблему насекомых, но создает множество других. А реформаторы были сторонниками именно поджога Церкви, который, кстати, они и пытались проделать после революции 1917 года посредством обновленчества[145].

Но прошлые либералы были всего лишь мелкими, примитивными, желчными разрушителями, в то время как их более "продвинутые" коллеги, именующие себя ревностными монархистами, являются, в некотором роде "созидателями". Заметим не монархисты, а ложно именующие себя таковыми.

- В том, что они совсем не жаждут законного монарха, который законными средствами оградил бы Церковь от поругания любыми нечестивцами, в том числе из числа нерадивого, алчного священства. Они ждут истребителя Церкви!

- Ничего себе… Да ведь это же, елки-палки, - антихрист!

- Да, … как же лукавый правдоподобен, и многие ему верят…

- Выходит, что некоторые все еще желают Всероссийского Собора вовсе не для пресечения затянувшейся Русской Смуты[146], а только для достижения полного духовного единства, точнее соития демократии и экстремизма. Плодом этой "любви" как раз и должен стать вожделенный сын погибели.

- Что же теперь, прогнать всех монархистов, что ли?

Зачем же? Можно вполне искренне любить и Родину, и Церковь, молить Бога о законном царе, но не ожесточаться, не впадать в прелесть. Все должно быть соразмерно и разумно, а, главное, надо иметь Божью любовь.

Что же до церковных нестроений, то нужно по силам исправлять то, что возможно, но никогда не забывать, что не ты, а Христос глава Церкви! И если Церковь часто может представляться беззащитной от произвола врагов внутренних и внешних, то надо помнить, что именно Господь создал ее такой.

Что не под силу человеку, то нетрудно для Богочеловека!

Вот - католики. Сколько монашеских и рыцарских орденов создали, чтобы защитить свою Церковь, а чем все это закончилось? Сатанистами-тамплиерами, кострами Инквизиции, сложенными "смиренными" бенедиктинцами, Парижской Коммуной… А, что там говорить, все знают, чем все закончилось!

В нашем случае можно, наверное, утверждать, что Февральская революция 1917 года была спровоцирована именно либеральным саддукейством. Не церковным только, разумеется, а в более широком смысле - людьми обличенными властью и обязанными соблюдать законность. Но они захотели не блюсти, а по-воровски забрать ее в свои бледные холеные руки. Однако не только тем самым разрушили Российскую Империю, но и выпустили на волю страшное зло - вавилонскую блудницу. Ту, самую непотребную девку, которая сперва была названа большевизмом, а после его поражения демократией[147].

Мы не видим между ними никакой разницы, за исключением применяемых ими конкретных тактических приемов. Но так происходит не по незлобию, а только в силу невозможности нынче былых кровопролитий - не более того. Хотя, строго говоря, различия все же существуют, но мы в данный момент больше привлекаем внимание читателя к их несомненному родству, а не к ним.

Впрочем, это и так понятно, поскольку самым простым и распространенным способом устранения существующей власти являлся развал изнутри - предательство наиболее приближенных к ее главе. Царю, например, как случилось в России царской, КПСС, как произошло в России коммунистической.

Без этого, несомненно иудиного, предательства обычно невозможна никакая революция. Так, ни большевики в 1917, ни демократы в 1991 не добились бы своего триумфального успеха без предшествовавшей этому государственной измены наиболее влиятельных представителей соответствующей власти.

Что-то в этом ужасном преступлении есть от… жажды самоубийства, как нам кажется, ненасытной жажды вкусить сладости проклятия, причем проклятия смертного, безумие и демоническая подоплека которого несомненна.

В самом деле, человек, предавший власть, которой присягал на верность, которая его отогрела, насытила, вознесла над многими более достойными, не получает от предательства никакой выгоды! Напротив, именно этих "жирных буревестников" устроенная ими же мятежная буря скорее других пускает "под нож". Законная, кстати, кара, о которой все изменники несомненно догадываются, но смерть притягивает их настолько сильно, что перечить ей они не смеют!

Фарисейский Октябрь 1917 порвал саддукейскую блудницу на куски, хотя прежде сблудил с нею. Привел к власти над Россией неистовых ревнителей мнимой правды, а на деле маньяков-убийц, упырей и кровопийцев. Их век был, как не странно, более продолжителен. Хотя, не все сводится к упрощенным схемам, но многое в этом можно объяснить и вовсе просто - уставшие фарисеи, их числа тех, кто не сразу после переворота свихнулся, стали… саддукеями.

Впрочем, был и простой народ, гонимый, честно строивший недостижимый коммунизм, не имевший никакого отношения ни к тем, ни к другим

Однако настал час и новая блудница, рожденная от раздавленной коммунизмом, восстала "из пепла"[148], в очередной раз отомстив своим извечным убийцам. Началась злосчастная истерика-перестройка… Более всех, однако, пострадали не переспелые "пламенные революционеры", а самые простые люди.

Перестройка, к нашему счастью, не сумела "дорасти" до "взрослой" революции, оттого до гильотинирования вождей, к их уже счастью, дела не дошло. Однако Суда Божьего им в любом случае не избежать. Незавидная участь!

Как бы то ни было, а все русские революции возникали из-за страха перед бешеными революционерами, наводнявшими Россию ужасом. Они находили поклонников среди тех, кто отличался нравственной распущенностью и склонностью к предательству и Церкви, и России. А еще их сила питалась страстями, вызванными оскудением христианской любви русского общества[149].

- Нет, тут у вас не все складывается! Кого в таком случае боялись вожди КПСС, учинившие беззаконную Перестройку? Ведь, вся власть и так была у них самих… Им некого было бояться, кроме самих себя, разумеется.

- Да, пожалуй. Надо бы несколько пояснить сказанное.

В известном смысле они действительно боялись… самих себя. Разрушители Советской Империи показали нам, что происходит с Иудами, сумевшими дорваться до вершин власти. Когда таким преступникам некого страшиться, они начинают бояться самого преступления, точнее возмездия за него. Причем, единственно возможным способом избежать его им представляется… разрушение той системы, которая может привлечь их к ответственности.

- Но это же шизофрения! Рушить то, к чему рвался всю свою жизнь...

С Евангельской поры в природе революций, начавшихся с тайной измены избранного народа Спасителю и завершившейся явной на Пилатовом судилище, перемен не произошло. Вот, к примеру, сейчас мир снова с тревогой прикован к проблеме глобального терроризма. Прикован несообразно с его реальной угрозой, хотя крови пролито террористами уже изрядно.

Но надо понять, что террор не преследует иных целей, кроме насаждения в обществе безумного страха, хотя и декларирует всякие невнятные лозунги, наподобие джихада, священной войны с неверными и тому подобного.

Повторяясь, единственная цель, к которой стремиться террор, это - нагнетание страха. Он нужен для того, чтобы таким образом ущербные террористы обрели бы самоутверждение, а благородная их болтовня служит лишь для прикрытия. Страх, а не любовь к правде или закону, является единственным фундаментом "Нового Порядка", насаждаемого повсюду неистовыми поклонниками сатаны, рядящимися по своему обыкновению в ризы праведников.

И то, что бородатые лиходеи нынешнего "джихада" совсем не похожи ни на прыщавых студентов прошлой русской революции, ни на престарелых вождей-предателей КПСС, уничтоживших СССР, не должно нас обманывать. Они совершенно одинаковы, они - кровные братья, породненные вечной погибелью.

Все они - одно и то же порождение страха и преисподни! А наш с вами страх - это страх перед этими исчадьями ада, которых нельзя бояться!

Увы, этот страх позволяет скрыть многое, даже очевидное, творящееся у нас на виду - как будто пелена на глазах, а под ней происходит духовное разложение мирового сообщества, насаждение безумного ужаса перед беззаконием.

Так что, террор неуязвим вовсе не потому, что настолько ловок и силен и ужасен, а потому, что скрывается в нашем страхе, в глубинах нашего сердца. Нет, и не может быть иной причины той огромной силы, которую он приобрел.

Стало быть, человечество опять стало робким, гордым и бездерзновенным. Эгоистичная любовь к самому себе снова затмевает в сердцах людей любовь жертвенную, небесную - любовь к Воскресшему Господу нашему и Искупителю Иисусу Христу. Следовательно, требуется лишь время, чтобы грешная наша земля снова вскипела бы гнойными нарывами жесточайших революций.

Последние, пока еще "тихие", "бархатные", уже со всех сторон окружили Россию. Неслучайно! Мир заждался прихода "истинного спасителя", своего горячо любимого хозяина, жаждет антихриста, ищет смерти, а "лапотная Россия" как всегда мешает встретить желанного лжецаря - отсюда и неприязнь.

Согрешивший всегда испытывает некую антипатию к несогрешившему. Грех жжет, и хочется найти причиняющего страдания. Находится обычно тот, кто обличает своей чистотой. Далеко ходить не надобно, достаточно оглянуться.

Так, часто соблудивший супруг начинает ненавидеть супругу, сохранившую ему верность, видя в ней причину всех своих бед! Она, не знающая ни сна, ни отдыха, оказывается и неряхой, и бездельницей, и приживалкой. К такому странному открытию может привести только грех, причем смертный…

- И где только раньше были мои глаза - гневно рассуждает блудник.

И это не единственная смертная страсть. Есть еще зависть и много чего другого. Все они охотно "открывают" глаза "прозревшим" грешникам. Вот и Россию, добрую кормилицу и защитницу многих народов, тоже ненавидят.

- Давно, с Голгофы! Об этом мы в суете дней подзабыли… Однако многие события начали разворачиваться еще раньше, прежде звериного страха и бешеной злобы Пилатова судилища. Рождество Христово, по-видимому, породило первую плеяду "смельчаков", решивших насмерть сразиться с Богомладенцем.

Причем намерение их с самого начала было тайным, скрывалось под маской благоразумия, мнимого миролюбия, смирения, незлобия и богобоязненности. Да, только человек может столь откровенно обманывать самого себя!

Очевидно, что со времени Рождества Христова решимость примкнуть к "победоносному злу" была равно опрометчивой, как и хитрая робость выжидавших. Разница заключалась лишь в том, что первые ярко полыхали адским огнем, а вторые до времени тихо тлели, сохли, равно умерев для вечной жизни. Последнее как нельзя лучше иллюстрируется евангельской смоковницей, к которой подошел Спаситель за несколько дней до Крестных Страданий.

Когда Господь с апостолами "вышли из Вифании, Он взалкал; и, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек!" [150].

Хотя время плодоношения смокв еще не приспело, говорит Евангелие, да только не для того злополучного древа, которое избрал Себе Господь. Находящаяся вблизи иерусалимского Храма - единственного законного храма иудеев, она росла только для того дня, когда Господь возжелает вкусить от ее плодов.

Никому другому они не предназначались - только Христу! Поэтому-то и время их созревания сообразовалось не столько со временем года, погодными условиями, сколько с волей Божией, но она оказалась нарушенной.

Впрочем, смоковница, на самом деле, ни в чем не была повинна. Она стала для нас всего лишь выразительным символом, неким пугающим образом падшего Божьего народа. Ведь именно ему, а не кому иному, надлежало в сей же час принести потребные Спасителю "достойные плоды покаяния"[151].

Только тщетным было ожидание Спасителя получить покаяние от возлюбленного избранного народа. Потому тот и засох для вечности. Хотя, и это обстоятельство не следует забывать, конечная кара была отсрочена[152]! Самая страшная кара, которая и к нам с вами имеет самое непосредственное отношение!

Почти тоже самое говорится Господом и в Евангельской притче.

"Некто имел в винограднике своем посаженную смоковницу, и пришел искать плода на ней, и не нашел; и сказал виноградарю: вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби ее: на что она и землю занимает? Но он сказал ему в ответ: господин! оставь ее и на этот год, пока я окопаю ее и обложу навозом, - не принесет ли плода; если же нет, то в следующий год срубишь ее"[153].

Господь проповедовал Евангелие спасение в точности три года, а на четвертый иудеи, образ смоковницы, дали "плоды" особого рода. Распяли Спасителя, убив тем самым вовсе не Его, а самих себя. Ведь, нельзя же, в самом деле, убить Бога, Богочеловека, тем более остаться при этом безнаказанным.

Но танталовы муки выбора, сопровождавшие Рождество Христово, были столь напряженными и изнурительными, что, наверное, не стали продолжительными. Чего, в самом деле, без толку морить упрямых людей! Тем более, от страха те сделали вид, что не поняли, чего боятся и вообще, что произошло. По крайней мере, прямых свидетельств о затяжной депрессии иудеев мы не находим ни в Священном Писании, ни в исторических документах.

Главное, что и засохшая, и вырубленная смоковницы равно не способны дать миру ничего, кроме назидания. Благодать, способная разрушить оковы разума и привести человека ко Спасителю, не находя живого отклика в подобной душе, в какой-то момент иссякает. А далее пред нами предстоит срубленная высохшая "смоковница", непригодная для Царства Небесного. Много их в наше время. Порою случайная или намеренная искра падает на одну из них и та, внезапно для самой себя, вспыхивает до самых Небес огнем "праведного" гнева.

Избави нас Бог от этой самой страшной на земле участи!

14. Горе.

Едва ли кто проводил со Христом больше времени, чем вездесущие фарисеи и книжники, за исключением апостолов, разумеется. Властные и пронырливые, с суровыми, умными и проницательными лицами, они были повсюду.

Учитывая иудейскую методичность, намного превосходящую всем известную немецкую пунктуальность, можно было бы предположить, что они даже создали своего рода "систему непрерывного наблюдения" за Спасителем и Его учениками. Так это было или нет, утверждать не станем. Во всяком случае именно фарисеи во всяком деле неизменно оказывались у Него "под рукой".

Неизменно будучи поблизости, они удивлялись вместе со всеми чудесам, происходящим у них на глазах. Порою по-детски умилялись при виде Господа, а иногда злились на Него. Сперва многих нельзя было назвать злыми - просто вздорны и зануды. Поэтому и ужасное намерение убить Господа большинству из них пришло в голову не сразу. И такие злостные "ревнители веры" не могли в один миг стать законченными негодяями, решившимися на Преступление.

Однако, встречались и настоящие злодеи. Сначала не слишком часто, хотя именно они и были во всем заводилами остальные просто им покорялись. Встретившись с Господним взглядом, глаза отводили не сразу: медленно опускали долу, неспешно поворачивались и еще неспешнее выходили из толпы.

Эти-то твердо знали, чего именно они хотят, понимали, что Господь прозревает их помыслы. В такое время к ним никто даже не решался подойти, такие злобу и ужас они излучали. Терпеливо ждали, когда Спаситель оступится, проявит неосторожность чтобы мгновенно наброситься всей волчьей стаей.

Большинство прочих фарисеев поначалу искренне тянулись ко Спасителю, несомненно и скоро обнаружив в Нем Мессию, как, впрочем, и их злобные "коллеги". И только гордость и глупый "кодекс чести" не дозволяли им прилюдно признать, как сильно смиренная любовь Христова манила их ко Господу. Увы, суровые, но недалекие блюстители нравов и беззаветные воины Моисеева Закона не могли позволить себе такой "непростительной слабости".

Видя, что не только Иерусалим, но и весь мир стоит краю гибели, фарисеи решились сражаться с князем мира сего до последнего, до конца, не надеясь на чью-либо помощь[154]. Они не ведали, что порою даже самое похвальное намерение может скрывать за собою самые скверные и противоестественные чувства. Постепенно последние брали верх над желанием спастись. Страх в душе все нарастал, принуждая покориться духу злобы. Предательство, прообраз Иудиного, становилось неизбежностью. Однако, хитрый темный хозяин не торопил открыто засвидетельствовать свою приверженность вечному мраку. Ему нужны были шпионы, причем лучше всего такие, которые об этом даже не догадывались. Пока…

После предательства злоба падших гордецов немедленно становилась неукротимой, и вот уже недавно ждущие спасения и вечной жизни становились столь же искренними искателями… собственной смерти.

- Смотрите-ка, как скоро страх смерти разрастается до ее жажды. И как жестоко он обращается с погибшим человеческими сердцами! Ведь именно этот страх, эта гордая гадина, была тем самым скверным чувством, которое незаметно подменило собою истинное мужество и верность вере Божьего народа. И ведь ни за что не догадаешься, когда эта неправда задушило правду.

- Да, времена и нравы иных народов ничего нового в этом смысле не явили. Единственно, что следует отметить, так это то, что постепенность упомянутых перемен относительна. Падение может произойти очень скоро, а может затянуться. Просто существует предел, до которого благодать Божия до времени с терпимостью относится к неуемной ревности, во всем схожей с фарисейской глупостью. По достижении его фарисейское безумие, и подобное им ожесточение нарастают чрезвычайно быстро, обвально и почти необратимо!

Тем не менее, постоянно находиться рядом с Господом мог лишь тот, кто проповеди препятствовать нисколько не способен. Ведь млевшие от собственной гордости фарисеи слыша, не слышали. "Так что они видя не видят и слыша не разумеют"[155]. Поэтому-то даже открытое их присутствие нисколько не мешало даже самым прикровенным наставлениям Христа, назначенным верным.

И если Господь порою уделялся для приватных бесед с учениками, то скорее всего лишь для того, чтобы апостолы могли бы лучше сосредоточиться на сказанном, а не из-за того, что повсюду шнырили фарисеи и книжники.

А вот для последних "проблема" Спасителя была настолько серьезной, что пристальное наблюдение, как им казалось, оправдывало любые трудности и издержки, вызванными постоянными скитаниями Господа по Палестине.

О, книжники и фарисеи! Вы самые несчастные люди на земле, и не только потому, что вашим последним "приютом" оказывается преисподня. Крайне обостренный и впечатлительный фарисейский ум несомненно более других ощущал ужас от скорого приближения конца Ветхого Мира, обещавшего стать катастрофой, с которой не сравнилась бы даже трагедия Всемирного Потопа.

Ведь последний только расчищал территорию земли от людей, переставших быть таковыми, от неисправимых существ с демоноподобными душами и их нечистым отродьем - многочисленных гигантов-мутантов[156], а новому несчастью надлежало каленым железом выжечь на Земле даже дух человека и его греха. Поэтому-то последнему предстояло не тонуть, а и заживо сгореть.

Гореть же некоторые начали сразу после первой встречи со Христом.

А ведь мы знаем, что самые страшные физические терзания, а смерть в огне сама по себе ужасна, не идут ни в какое сравнение со страданиями душевными… Так, физическая боль от обширного ожога часто приводит к болевому шоку. Нервные центры рушатся при этом не столько от физического ущерба, сколько от мощных болевых импульсов. Мозг буквально разрывается изнутри.

Всепоглощающая боль порою даже перестает несчастным ощущаться. Однако если, не мешкая, не снять противошоковыми препаратами эти почти "незаметные" ощущения, человек не только надолго теряет сознание, но и почти неминуемо гибнет. Мучения, конечно, но хотя бы не слишком долгие, имеющие определенный предел, или посредством смерти, или беспамятства.

Ощущения же близости Божьего возмездия и вечной погибели также причиняли невыносимую боль, и не только посредством страха, но и видимым образом. Да, да - именно видимым образом! Гнев Божий, простиравшийся над Землей, прежде чем истребить неисправимое человечество, отчасти как-то показывал себя людям, предупреждая окаянное человечье племя о грядущем возмездии[157].

- Покайтесь, безумцы, покоритесь Господу! - вопияло все окружающее пространство. Но даже безмерный ужас, исходящий от всего живого и неживого мира, не мог более проникать в мертвые сердца большинства людей, подошедших к самому краю бездны. Шок и окаянная душа делали это невозможным.

- Смерти-то еще нет, а многие уже померли! Слыханное ли дело? А ведь мы, пожалуй, от тех несчастных отстоим вовсе не так и далеко, не правда ли?

- Так что фарисеи боль и ужас чувствовали, осознавали чрезвычайно остро, ясно понимая и его природу, и неотвратимые последствия. Будучи чувственными, они должные были бы и умереть от боли намного ранее других, но выжили.

- Вера и надежда в то, что грядущий Мессия не оставит погибающий Божий народ на произвол злой судьбы, и эта вера, как мы знаем, не оказалась тщетной. Только к сожалению не оказалась для многих из них спасительной…

- Странно все это как-то, непонятно… Выжить, когда все умирали, чтобы умереть страшной смертью именно тогда, когда мир снова воскрешался. Так, скажите прямо, хороша или плоха была эта фарисейская вера? А еще, вы говорили, что они уже практически не верили во спасение или верили...

- Трудно сказать… Могла бы наверное стать и хорошей, кабы не вышло через нее худо. Было в ней что-то такое, что хотя и приводило прямо ко Христу, но не давало принять Его! Вера влекла фарисеев ко Спасителю сильнее многих других иудеев. Однако неверие Ему, рожденное неисправимой гордостью, от близости Спасителя лишь обостряло ожесточение окаянного сердца.

Проще говоря, они буквально разрывались от веры и неверия. Но эта проблема чрезвычайно легко разрешима. Просто откажись от своей гордости и - все! Не можешь сам - проси Господа. Он ведь стоит прямо перед тобой! Стань таким как все, не пытайся вознестись выше других. Но именно от гордости так и не смогли отказаться несчастные фарисеи, потому и погибли. Зачем? …

- Чудно. Все видеть, все понимать, но только лишь для того, чтобы учубучить такое ужасное непотребство, от которого с криком отшатнется вся вселенная, даже те же живые мертвецы. Нет, это невозможно уложить в голове.

- А ничего и не надо укладывать. Оглянитесь-ка лучше вокруг. И сейчас без труда можно найти немало тех, кто легко вписывается в портрет того же самого древнего гордого фарисея. А наши времена, как вы сами только сказали, мало отличны от тех, когда ветхое фарисейство вошло в самый "сок".

- Да, страха нынче, надо думать, стало если и меньше, то ненамного. Причем тревога тоже мало кем осознается. Снова гуляет народ российский…

- Ну, как бы то ни было, а Ветхий Мир не мог отмахнуться от множества предупреждений, учитывая их крайнюю болезненность, а душа фарисеев была особенно обострена, мистифицирована, да к тому еще и образована! То есть их страдания не шли ни в какое сравнение с мучениями остальных иудеев.

- Толк поначалу, может, и был… Точно - был, да весь вышел… Давайте задумаемся, ведь они в одно, по сути, мгновение могли принять Христа в сердце и более никогда не испытывать ни ужаса, ни отчаяния - как и апостолы!

- Извините, не вяжется! Апостолы познали и то, и другое. Распятие так и вовсе разорвало их сердца. Смерть на Кресте. После нее наверняка казалось, что и жить незачем! Лишь Воскресение постепенно вернуло им вкус жизни.

- Нет, все вяжется, все верно. Апостолы, действительно, испытали нечеловеческие страдания, но при этом не сошли с ума, не покончили с собою, в отличие от Иуды не имея ничего подобного даже в помыслах, не умерли они и от разрыва сердца. Да, они невыразимо страдали, остро ощутили на себе удушающее дыхание бездны, но не стали частью ее, подобно большинству окружающих.

Трепещущий их ум, быть может, и говорил, что все кончено (его в таких делах как прежде, так и сейчас надобно поменьше слушать), но душа чувствовала дыхание новой жизни. Только не могла разбираться в своих ощущениях. А еще, ученики Христовы остались живыми даже тогда, когда многие окружавшие несомненно умерли. И хотя некоторым из последних, в отличие от апостолов, было весело от происходящего, но хохотала-то смерть, а не они сами!

- Да, некоторая разница в ощущениях, как видно, есть.

- Разумеется, в делах духовных возможен точно такой же болевой шок как и у плоти, только он, будучи менее заметным, гораздо разрушительнее, причем не столько для нервной системы, сколько для нашей бессмертной души. А результаты в обоих случаях идентичны - беспамятство или духовная смерть.

Для последней более всего характерны проявления всех известных форм неистовости и экстремизма. Мертвые[158], хорошо известно, обожают самые острые ощущения и более прочих любят убивать, проливать чужую кровь…

Те же, кто не достиг предела смертного, довольствуется экстримом менее разрушительным и чувственным. Но склонность к убийству и самоубийству, хотя бы посредством тех же наркотиков, у них также велика. Хотя "процесс" протекает дольше и в более мягкой форме, но с теми же самыми последствиями.

Странно, как человек, мучимый ужасной болью, порою становится бесчувственным к ней, так что вместо того, чтоб плакать, начинает есть, пить и веселиться[159], по сути переставая понимать, жив ли еще или уже помер. Впрочем, безразличие к окружающему - это как раз и является одним из важнейших симптомов такого рода безжизненности. Единственное, но чрезвычайно эффективное лекарственное средство от нее - искреннее покаяние.

К сожалению, оно представляется эгоисту слишком болезненным, но не потому, что, пробуждая сердце к жизни, не снимает смертельной боли, а потому, что себя, дорого, очень жалко... И эта глупая жалость настолько усиливает без того ужасную боль души, что доводит ее до умопомрачительности.

- Поразительно, Господь исцеляет, а мы, не доверяя Ему, Его бесконечной любви, продолжаем страдать пуще прежнего. Дверь, ведущая в Небесное Царство, давным-давно открыта настежь, а мы, трусливо сгрудившись на пороге, боимся переступить его. Мысленно взвешивая проходящие "прелести" нынешнего мира и бесконечные радости Горнего, находим первые более весомыми.

- Как там на Небе, да и есть ли оно вообще? Впрочем, конечно - есть, но реально ли? Колбаса реальна, а благодать-то руками не пощупать! И, чтобы понадежнее утвердиться в своем диком неверии, человек еще больше начинает стенать, жалея себя. Да так растравляет свои душевные раны, что, отложив слезы покаяния "до лучших времен", скоро начинает буквально выть от отчаяния.

- Господи, да где же Ты? При-ди, ис-це-ли, по-жа-лей! - надрывно вопиет. А Он рядом. Постоит-постоит, да и уходит к тем, кто более искренен. Что, в самом деле, зря тратить время. Открой глаза, и увидишь Кого звал, а человек если и приоткроет ненароком свои очи, то немедленно стискивает еще крепче.

- Вот и выходит, что горе наше заключается в том, что мы превратно толкуем жалость, которую хотелось бы получить от Христа. Надеемся не на милость, прощающую все наши грехи, а на отеческое понимание, ласковое снисхождение, любящее и оправдывающее их якобы совершенную неизбежность…

- Да, да, именно так! - это вступает в разговор какого-то мрачного вида гражданин. - То, что Он принял позорную и мучительную смерть на Кресте, характеризует Его положительно, хотя, мог бы пострадать и по больше! Но если бы Он действительно любил нас, как Сам утверждает, то надо бы еще постараться. Смерть Его, конечно, ужасна, но и она не вполне искупает Его грубых и досадных просчетов, причинивших невинным людям столько неоправданной боли.

- Судите сами, все в моей жизни сложилось так ужасно, что меня буквально вынудили (!) всех предать, осудить, соблудить, обмануть, упиться до смерти, убить собственного младенца во чреве. Ответьте мне: Кто в этом виноват?

- Да Он же и виноват!!! Неужели не понятно, - стремительно уходит.

- Да, какие страшные слова, и разве они не про нас с вами?

- А ты встань-ка лучше на мое место! - появляется новый неожиданный персонаж, подошедший к аналою для исповеди - Что мне изволите делать? Плодить голую нищету! - гневно восклицает "кающийся". - У меня муж не просыхает - поганый алкаш. Все время пьет и пьет, гад! Без продыха. Что мне теперь, каждый год рожать от этого вонючего урода таких же вонючих уродцев!?

- Выходит, снова во всем виноват Христос, прости Господи?

Вопрос или остается без ответа, или "карусель" начинается заново.

Сказанное, конечно, крайность, но наглядно передает многое из того, что мы стараемся оставить в тени покаяния. Только все равно виноват Спаситель! И так рассуждает не только заскорузлый атеист, с которого вообще спроса нет - он безумен. Но как часто так думает христианин, глубоко верующий человек!

- В себя, в первую очередь, а уже потом… в Бога!

Хотел было машинально во второй раз повторить: " в себя", да, вот, вовремя одумался, или просто стало стыдно при других сказать истинную правду...

Конечно, можно верить Богу, а можно лишь самому себе, да только эти две веры всегда непримиримы. И неразрешимый конфликт между ними рвет душу на части. Причем так продолжается до тех самых пор, пока сердце, наконец, не сделает решительного выбора между любовью к Богу или эгоизмом.

Несомненно, рвет душу не Христос, а "вера в себя". Всеми фибрами души ненавидит она Христа, и не успокоится, пока не прогонит Его из сердца. Гордая и безумная, она ни в чем не желает покоряться. Оттого Господь и покидает ожесточившегося "праведника", оставляя его истосковавшемуся по нему аду.

Мы свято верили в свои силы и бросились во все тяжкие очередной революции - Перестройки. Теперь 30.000 человек[160] ежегодно кончает жизнь самоубийством, наркомания захватила души миллионов(!) наших сограждан, в большинстве своем потерянных обществом - наших детей, между прочим... Это нас сильно волнует? Нет! Разве что, если беда коснется лично нас. К проблемам же соседа можно отнестись "философски", проще говоря, без-раз-лич-но.

А сколько "пьяных" гробов каждый день Божий волокут на погост? Сотни тысяч[161] (!) убито в локальных конфликтах и бандитских "разборках" на территории России и бывших советских республик? Сколько несчастных бомжей каждую зиму замерзает[162], находя свой последний "приют" в сточной канаве?

Мы все это видим, но по-прежнему свято верим в себя, а в себя ли? Если да, то в чем заключена победа нашего "просвещенного" водкой разума?!

Человеческое естество ищет Веры в Бога. Отступление или искажение Веры само по себе говорит о том, насколько наш мир становится противоестественен. И именно гордость, в отличие от Веры, противоестественна. Она как раз ничего не ищет, и свято верит только в себя. Не имея ни капли любви и милосердия, конечно же не верит, что они неотделимы от Бога! Оттого-то мы так часто не торопимся покаянно открыть душу Господу, чтобы Тот исцелил ее…

Не то, чтобы совсем не каемся, но определяем некий предел покаяния, за которым и грех сам по себе простится, и боли от окаянства не будет.

- А я сам себе все прощу! Надо, ведь, прощать, вот я и прощаю! - это мимо проходил очередной гражданин, заплутавший в пространстве и времени.

- Можно и так сказать… Но я же не лезу в Божье, просто есть вещи и без Него понятные. В конце-то концов, я - человек, а не скотина. Разум имеем!

Вот таким образом мы и пытаемся найти приемлемый "баланс" между бытием и небытием. Безумие, дикая и смертельно опасная логика! А, надо сказать, прижизненная смерть, штука крайне коварная, порою может производить в человеке самые невероятные метаморфозы. Бесчувствие, рожденное… обостренной чувственностью и гордым умом. Оно становится в некотором роде "совершенным", делая порою живого покойника, верного своим "святым" идеалам, в известном смысле… невероятно динамичным и отчаянно бесстрашным.

Конечно, ведь умереть страшно бывает только живому. Мертвому, пусть только душою, такое дело может показаться не очень болезненным. Не оттого ли сейчас без числа "крутых" и отважных. Но не станем на них задерживаться.

Энергия, энтузиазм, неукротимая воля и "совершенное" бесстрашие в достижении целей - вот скромный портрет мертвого воина. Главари террористических формирований - наиболее известные из них. Они - герои одного дня, но есть и гораздо более скрытные, претендующие на штурм вечности... К этому миру мы вообще не станем и прикасаться. Нечего ворошить гнилые кости!

- Но все это, как говорят, - "экстрим", а что же у простых людей?

- То же самое, только помягче. Страх согрешить, а, значит, несомненно приблизиться к вечной смерти у них, хотя и есть, но не столь значителен.

Как бы то ни было, но ветхозаветным людям надо бы добровольно согласиться на "хирургическое вмешательство" - открыть Господу сокровенные уголки души. Ведь именно в них скрывалось и скрывается самое болезненное, пораженное гноем греха - гордая злоба. Открывает душу для исцеления покаяние, но его часто слишком мало, зато гонора, как и у нас с вами, сверх меры.

Тем не менее, человечество, погрязшее в грехах и почти совсем потерявшее человеческий облик, предстало перед нелегким для себя выбором: стать снова людьми или навсегда лишиться всего человеческого, остаться самым разумным, но при том и безумным одновременно зверем на земле.

Последнее достигается гораздо наименьшими усилиями. Да что, там, говорить, достаточно вообще ничего не делать. А чтобы вернуть полноту образа и подобия Божия, надлежало решительно вырвать из сердца гордость, примириться с милостивым Богом, взойти на потерянное и почти забытое людьми Небо.

А еще надобно одолеть скрытую неприязнь ко Господу, покаянно освободить каменеющее сердце от зла. Сами люди на это стали совершенно не способными еще со времен изгнания из Рая. Только Спаситель мог свершить сие величайшее чудо, но не без человеческого соизволения, а им-то люди, как оказалось, не горели. Повторяясь, точно также не горят им и наши сердца.

Ведь и сейчас, окруженные от дьявольских козней спасительной Христовой благодатью, мы видим, как тяжело дается даже самый маленький шаг на пути от зверя к человеку. Что же говорить о человеке ветхозаветном, впервые робко вставшем на путь спасения - ему было намного страшнее, чем нам.

Сердце подсказывало, что становление человека сопряжено с такими потрясениями, каких мир до сих пор еще не видывал. А для того, чтобы стать пригодным для вечности, надлежало вырваться из оков Закона, обрести свободу во Христе. Надо ясно осознать, что Закон несет в себе всего лишь начатки Веры, и только последняя делает человека и свободным, и сыном Божиим.

Спаситель Сам взял на себя неподъемное людям иго спасения падшего человечества, Сам же соизволил принять за него и все потребные страдания.

- Что же тогда оставалось делать гибнущему человеку?

- Немного и немало - стать сопричастником собственного спасения, постоянно и покаянно помнить, что оно далось невообразимо дорогой ценой - позором и Смертью Сына Божия - Господа нашего Иисуса Христа! А еще надо верить Господу. Тогда Святая Вера в Него сама как-то таинственно открывает верующему врата Царства Небесного. Только вера наша должна быть полнокровной, живой, наполняющей всю душу, а не гордым и злым законничеством.

Однако люди привыкли именно к бездумному механицизму законничества, которое в какой-то мере сродни современному программированию, только главная цель нынешнего законничества заключается в создании человека-робота, проще - зверя! В нем просто-напросто нет места для настоящей жизни?

Моисей такому не учил! Это выдумки его незваных "наследников".

И вот почему именно книжники и фарисеи, более прочих ощутившие погибель Ветхого Израиля, без устали искали признаки жизни в мертвых без Христа и Его Любви, буквах Закона. По-видимому они искренне, во всяком случае поначалу, пытались соединить букву Закона с его мистикой. Не с любовью, не с Верой, как и учил Закон, а посредством обостренного восприятия, нервного возбуждения, питаемого непрерывными тревогами и страхом смерти.

Божиим, как поначалу казалось, страхом. Но на деле выходило, что Вера у неумных ревнителей подменялась магией, разрушительным тайнознанием.

Вот почему именно те, кто яснее других осознавал близость уничтожения Ветхого Мира, стали не первыми, кто, не щадя живота, спасал народ в это страшное время, а избрали себе роль его могильщиков. Надо думать, что и в наше время, во многом схожее с той эпохой, хотя и менее трагичное, духовные наследники[163] прежних фарисеев по-прежнему намерены исполнить эту же роль.

Поэтому, повторяясь, нам надо быть предельно осмотрительными.

Они, ревностные, могли быть первыми, а стали самыми последними!

Напомним, что саддукей - тот же фарисей, только уставший от собственного неистовства и прожектерства и приступивший к планомерному "освоению" материальных основ" Церкви, проще говоря, стяжанию земных благ и власти.

Круг его интересов удаляется от истинной духовности к формальному деланию "добрых дел", к "административному спасению". Зато появляется ложное чувство собственной праведности, которое прямо ведет саддукея в объятия откровенного, хотя еще и тайного безбожия[164]. А еще, саддукеи могут показаться несколько менее жестокими, по сравнению с неистовыми фарисеями.

Однако это не так, ведь мера злобы определяется окаянством, а последнюю у тех и других едва ли различить. Следовательно, и злоба их во всем соизмерима. Только силы саддукейство научилось расходовать менее расточительно.

И все же, сама "вечная неистощимость" агрессии фарисейства дает известные основания полагать, что свое начало "тайна беззакония" берет именно в фарисейской неистовости. И всем бы она была "хороша", кабы не то, что фарисейство хотя и чрезвычайно настойчиво и энергично, да не живуче!

Делов наделает, дров наломает, а довести до конца ничего не может - либо с ума сойдет, да так, что своим же приходится пристрелить ее как бешеную собаку, либо, дурная, сама где-нибудь на шальную пулю наскочит. А дело тьмы, между тем, стоит!!! Огонь из искры разжигать умеет, а удержать - никак!

Зато саддукейство, по-видимому, является самым надежным хранителем любого беззакония, облеченного в ризы законничества! Неспешное, рассудительное, властное, не терпящее возражений, вплоть до деспотичности, оно постоянно осознает свое величие и значимость. Чем не хранитель "печати"! Только нет в нем фарисейского огонька, что ли. Оттого и приходится темному князю постоянно передавать эстафету беззакония поочередно то одному, то другому.

Фарисей искренне ищет спасения, принимая за него… проклятие! Саддукей ничего не ищет, но ревностно охраняет найденное первым.

В этой связи сами собой напрашиваются некоторые аналогии.

"И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные"[165], - так на богодухновенных страницах Откровения Иоанна Богослова "торжественно" является миру злополучный зверь - антихрист.

А, вот, как прибывает его не менее отвратительный предтеча: "И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон. Он действует перед ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю"[166].

Звери оба - и антихрист и "предтеча". Оба нелюди. Причем, главный зверь является по тексту как бы первым, хотя и предваряется вторым. Так и саддукейство, хотя и хранит в себе до самого Конца Времен антихристову силу, но получило оно ее от тех, кто был его главным прообразом - фарисейства.

К сказанному остается добавить лишь то, что постоянная, можно сказать извечная, их вражда обусловлена единственно тем, что обоим совершенно необходим "образ врага". Как капитализму коммунизм, например[167], или вообще всякой идеологии. Причем образ не проходящий, а постоянный, незыблемый.

- Но почему, ведь все они делают одно и то же дело?

- В этом-то и все дело! Извините за каламбур. Гордость всегда чрезвычайно ревнива, поэтому непременно желает стать обладателем "максимальной святости", причем любой ценой. Истинным фарисеям и саддукеям, не способным обладать святостью в принципе, не остается ничего другого, как "силовыми методами" отстаивать незыблемость этого права. Считать себя главными учениками какого-нибудь старца, например, или диктатора или того же… зверя.

А поскольку гордость их ничем не ограниченна, то, рано или поздно, а роль ученика перестает удовлетворять. Хочется стать Учителем с большой буквы - занять место самого Бога... Но поскольку место это одно, а претендентов много, то начинаются недетские игры в "царя горы", с той разницей, что у детей все ограничивается игрой, а у взрослых доходит до страшных кровопролитий…

- Все равно - непонятно. Как можно бороться за Божьи прерогативы, если их все равно никому никогда не получить? Это просто невозможно!

- Правильно, но это недостаточный повод для прекращения драки, ведь без нее никогда не обрести самоутверждения. Душа-то пуста, вот и бьются насмерть. А поскольку фарисее-саддукейские притязания столь наглы, что постоянно претендуют на Божие, то и драться им все время приходится друг с другом.

- А как же открытые сатанисты? Разве они не хуже?

- Они не конкуренты, в отличие от вышеназванных претендентов, эти трупы разлагаются даже быстрее, чем успевают понять, чего именно они хотят.

-То есть фарисеи и саддукеи гораздо более живучи?

- Странно несколько, но что-то в этом есть. Вы же, судя по вашему тону, развивать эту тему далее по своему обыкновению не намеренны.

- Вы правы. Никто ни в чем не должен переходить своей меры. Так и мы не станем ее переходить. Последствия от подобного любопытства отчасти известны даже нам и они ужасны. Судите сами, стоят ли праздные знания того?

Скажем одно: можно ненавидеть всех окружающих, но чем заняться, когда остаешься один, а в твоем сердце нет ничего, кроме ненависти? Остается придумать врага и сражаться с ним, как ни в чем не бывало! Но мысленный враг - не враг вовсе, а твой собственный разум - так что воюешь сам с собой!

Так, как раз, и случилось с фарисеями и саддукеями. Они - две грани одного и того же зла, следовательно - едины, неделимы и оттого неразлучны… Извечные враги, при том, что не могут жить друг без друга. Поэтому-то им и не надо придумывать врага, а есть ли реальный противник или нет - неважно.

Но основные проблемы кроются все же в их собственных головах, а она в любом случае при тебе. Видимый же враг только для блезиру. Так что, когда приспевает очередное время распинать Господа и Его Церковь, то ведут Его на судилище обыкновенно фарисеи, но сперва заходят в дом саддукея - Каиафы.

Несмотря на это, Евангельские слова Господни "Горе вам" обращены именно к фарисеям и книжникам, а не к их не менее богопротивным оппонентам - саддукеям. Думается, причиной тому может служить то важнейшее обстоятельство, что горячие фарисейские головы отчасти еще сохраняют способность к раскаянию, в то время как холодные саддукеи, по-видимому, лишились ее вовсе.

Едва ли Господь стал бы уделять столько времени так люто ненавидящим Его фарисеям, если не имел бы никакой надежды исправить хотя бы некоторых из них. А пример апостола Павла, соучастника убийства первомученика и перводиакона Стефания[168], так и вовсе свидетельствует именно об этом.

И хотя Господь сравнивает фарисеев с ехидною, тварью неисправимой из-за злобы и яда, но, скорее всего, говорит о той страшной черте, к которой вплотную подошли фарисеи, чем о скором переступлении ими сего рубежа[169].

Спаситель сурово предупреждает будущих богоубийц об их скверной участи, если те немедленно не раскаются. Призыву Христа последовали немногие. Восемь раз Господь взывал к совести и разуму книжников и фарисеев, обличая их ложный патриотизм и самозваное именование себя духовными вождями Израиля, не находя живого отклика на обличения, не считая злобы, разумеется.

- "Горе вам". В некотором смысле это словосочетание противоположно слову: "блаженны". Быть может Евангельские "заповеди горя" как-то напрямую связаны с заповедями блаженства[170] в смысле их противоположности.

- Действительно, даже по числу они почти совпадают…

- И если о блаженстве Господь говорит в самом начале Проповеди спасения, то о горе предупреждает практически в самом ее конце… В известном смысле она ими и завершается. Далее почти сразу следует Голгофа. Спасителю остается только дать самые последние наставление для самых близких и верных - апостолам. Но здесь, разумеется, фарисеи оказываются явно лишними.

Видимо, в начале Проповеди гнойник фарисейства еще не вполне созрел, так что злой вполне мог скрывать свою злобу "праведностью", отчего прямые обличения Господни могли бы быть понятыми превратно. Хотя Господь и раньше обличал их, но лишь перед Голгофой исчезла последняя неопределенность. Грешный человек понял, что его главный враг - Бог, Богочеловек!

А еще обличения буквально накануне Распятия могут свидетельствовать и о том, что именно этот момент может оказаться самым благоприятным для спасения самых "застарелых" богопротивников. Что-то никому, кроме Бога, невидимое в их несомненно скверных, но исстрадавшихся душах может поколебаться так, что вся многолетняя мерзость окажется враз поверженной!

- Не таким ли образом придут к Богу самые последние из избранных по Закону в сам момент "славного" воцарения поганого зверя-антихриста...

- Однако сколько могущих спастись, погибли по вине фарисеев! Хотя их это мало волновало. Самолюбие и яростное противление Богу было столь велико, что не укротилось даже спустя тысячелетия. Бесчисленные революции, мировые и локальные войны, унесшие в преисподний мрак Бог знает сколько душ человеческих - все они на совести тех самых богопротивников!

"Да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, сына Варахиина, которого вы убили между храмом и жертвенником. Истинно говорю вам, что все сие придет на род сей"[171].

Тем самым Господь хотя бы и символически[172], а может и не только, предельно ясно показывает всему миру несомненную преемственность фарисейской жажды к кровопролитию, побуждаемой их мнимой ревностью в Вере - от убийства Авеля вплоть до самых Последних Времен.

Упоминание Захарии, по мнению некоторых толкователей речь идет об отце Иоанна Предтечи, кажется неслучайным. Хотя оно не первое и не последнее в череде убийств, совершенных в Ветхозаветной Церкви, но последнее из предваряющих собою главное преступление - богоубийство[173]!

Из сказанного вполне можно заключить, что и в Последние Времена, о которых прямо не говорится, главные убийства фарисеев, национальная принадлежность которых давным-давно перестала быть уделом лишь евреев, также будут происходить "между храмом и жертвенником" - то есть в Церкви!

Горе и нам, если мы с вами не изживем в себе гордого духа богопротивления, во всем уподобляющего нас фарисеям и книжникам! Осуждение и братьев, и священноначалия, просто начальства, вопреки твердым установлениям Церкви, раздирает наши приходы. Ужели мы тоже никак не уясним, что нестроения равноценны раздиранию Самого Тела Христова, коим и является Церковь? Разве мы перестали бояться кары Божией за подобные "невинные шалости"?

Сколько раз приходилось сталкиваться с людьми, особенно недавно пришедшими в Церковь, которые с удивлением замечают, что у них на заводах и в институтах гораздо больше братских чувств и любви, чем в храмах!

Помимо фарисеев в обличениях упоминаются еще и книжники - те же фарисеи, только ко всему прочему гораздо более "умные". Умничанье вообще стало в наши времена особенно модным, независимо от образованности и действительного наличия ума. Умным почитается не тот кто умен, а кто сам считает себя таковым, и это не кажется грехом. Евангелие же предполагает обратное!

Итак, в чем же именно Спаситель обвиняет фарисеев?

15. Лицемеры.

"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете"[174].

Лицемерие - первейший грех фарисейства, как древнего, так и нынешнего. Ревность к Вере, душераздирающая любовь к Родине - все это наглая ложь, удобный повод выплеснуть распирающую ненависть… и к Богу, и к Родине.

А в начале Евангелия от Матфея Господь говорит о фарисеях еще и следующее: "Род лукавый и прелюбодейный" [175]. Смотрите лукавство или лицемерие их не простое! Оно еще соединено и с ужасным прелюбодейством!

- Нет, точнее, не только. Они были обручены с Богом Авраамовым и Моисеевым обетованиями, именуясь даже сынами Божиими! И они имели самое злое и безумное намерение изменить Ему, отчасти уже изменили.

А соблудивший в браке подлежал по Закону смертной казни. Однако иудеи предали Смерти не их, а… Спасителя, оправдывая тем самым собственное Преступление. Впрочем, едва ли следует ограничивать разъяснение одним лишь блудом духовным. Нередко последний соседствует и с блудом обычным…

Так что, фарисейское лицемерие самое страшное, поскольку, лишая людей истинной любви, оно затворяет от них вечное Небо! Фарисей не только сам не спасается, но всеми силами препятствует спасению даже самых близких!

Как часто, например, родители, по сути, намеренно губят собственных детей, научая их плохому. Как бы не подозревают, к чему приводит подобная "учеба". На самом деле все понимают, но никогда не признаются в этом и самим себе. И такое отношение к близким являет собою не единичные случаи, а представляет собою обширную "систему воспитания" молодого поколения России.

Нет? А откуда вдруг взялась наркомания, пьянство, блуд и тому подобное. Мы научили малому, а наши дети и внуки решили пойти дальше нас, и - все! Теперь рвем на себе волосы, мол мы такого не хотели. А чего ожидали получить? Что посеяли, то и выросло, нечего валить на школу и компании.

- Неправда, мы жили честно и никаким гадостям никого не учили. Зачем же напрасно обвинять обыкновенных людей во всех смертных грехах.

- Но почему тогда дети обыкновенных родителей стали "необыкновенными"? Почему признаки алкоголизма и стойкой наркоманами появляются у них раньше, чем те успевают получить паспорта? Почему приходят под утро с дискотек с бешенными синюшными глазами и нервно дрожащими руками? Отчего умственные способности нынешнего поколения часто ниже предыдущего?

- Потому что идет растление нации. Неужто не понятно.

- Но растлители-то пришли к власти лишь потому, что мы с вами решили сокрушить "твердыню тоталитаризма", надумали поблудить с вавилонской блудницей, с преисподним миром. Оттого и вкушаем плоды сей "любви". Но, мы-то - ладно, мы все-таки пожили и терпеть умеем, а бедных детей жалко…

Мы, вот, подурили-подурили, да и пришли в храмы каяться, привели туда и детей, а те постояли с нами немножко, а потом как с цепи сорвались. Злой и безжалостный мир оказался для них слаще любящей Матери-Церкви.

Мы не захотели осознать меру своего греха и, тем самым, загородили им дорогу в Царствие Небесное. Нет, конечно, вера-то у них есть, но только вялая, теплохладная. Да и у кого им было научиться горячей. Конечно, не у нас…

Помните, раньше говорили, что в СССР велика детская смертность. А посмотрите, что сейчас происходит в наших храмах. На воскресной литургии половина причастников - младенцы. Здорово! Но идут годы. Вот им уже по двенадцать и они… исчезают, как будто их и не было. В Церкви - жизнь, в миру - смерть…

Куда ушли - не вопрос. Почему мы так и не смогли вложить в их сердца настоящей крепкой веры? Потому что и наша была по фарисейски лукава!

Ведь Господь ясно сказал нам: "Не можете служить Богу и маммоне"[176] - а мы, по своему разумению, решили все же попробовать и то, и другое…

- Ну да, наделали делов, так что же теперь нам делать?

- Молиться, слезно плакать и каяться. Не рыдать от отчаяния и жалости к самим себе, что мы и делаем, а плакать за собственных детей. Неужели стало противоестественно любить и жалеть не только самих себя, но и близких?

- Но вернемся все же к нашим злополучным фарисеям.

- Почему они, веруя в Бога, не стремятся войти на Небо?

- Потому, что не хотят: "Там Бог, Его надо беспрекословно слушаться, а зачем мне это надобно. Я вам не какая-то бессловесная скотина и имею собственное разумение и волю". Их неисправимая, можно сказать демоноподобная, гордость такова, что неприязнь к Богу превозмогает даже жажду счастья. И это никак нельзя назвать нормальным. Фарисейство - ужасная болезнь души.

Демоноподобная гордость - предел сего смертного греха. Но если бы гнусные фарисеи только сами пренебрегали бы Царством Небесным, оставив в покое окружающих, то было бы полбеды, но они затворяют его от всех, кто неосмотрительно доверился их мнимой праведности. Чем вам не демоны?

- От зависти. Они, как и все мы, хотели счастья, но с тоской поняли, что оно для них недоступно. Ведь смириться пред Господом они, как сказано, они не желают, значит и в Рай войти не смогут. Чем не повод для зависти?

- Как завидовать тому, чего не знаешь, чего никогда не видел? Может они вообще ничего не знают ни про Рай, ни про его бесконечное счастье. Ведь тот, кто Богу противится, не может и приблизиться к Его Царству, правильно? А коли так, то и предмета для зависти не должно быть, а она есть. Почему?

А еще, честно говоря, меня больше фарисеев взволновала наша беседа о нынешнем молодом поколении. Как мы прозевали такую страшную беду!

- Потому что непременно был момент, пусть даже всего мгновение, когда фарисеи каким-то образом видели, ощутили сладость Рая, быть может гораздо более многих. Ведь не сразу же они стали такими заправскими негодяями. Даже сама их ревность в вере среди ее несомненного умаления говорит о том, что они сперва вполне искренне, хотя и по-дурацки, искали Правды.

К сожалению, мы обычно представляем фарисеев законченными негодяями, забывая, что они были не только фарисеями-законниками, но и избранными, и последнее утратили не сразу. Прежде, чем стать подлецами, они сперва действительно были самыми ревностными, верующими и патриотами Родины… Пусть это продолжалось, может, совсем недолго, но ведь было же!

Несомненно было время, когда они, ведомые ветхозаветной благодатной избранностью, действительно видели красоты вечного мира, ощутили его желанность, а потом… пали, лишились всего, кроме памяти, злости и зависти.

Видели, разумеется, не как апостол Павел видел Третье Небо[177], но трепетно ощутили его счастье всем своим сердцем, созерцали всеми чувствами.

Так что завидовать им было чему, тем более, что и видели они до своего падения, как сказано, скорее всего более своих соотечественников. Но ведь и сатана до падения тоже видел более прочих ангелов. Сверх отпавшего Иуды могли видеть только другие апостолы, оставшиеся верными. Антихрист, можно полагать, также поначалу сможет увидеть поболее многих из нас[178]…

- Понятно, но каким образом фарисеям удается затворять Небо?

- Отчасти мы это уже вначале разъяснили на собственном примере, но для большей полноты ответа нам снова требуется обратиться к Евангелию.

"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь: за то примете тем большее осуждение"[179]. Смотрите, молятся, томно закатывают к небу глаза, похотливо умиляясь своей праведности, а народ думает: "Смотрите-ка какие праведники, с Самим Богом разговаривают - святые люди!" - а те, сами видите, какие скверные негодники.

- Но почему именно вдов упоминает Спаситель?

- Нам думается, что вдовы в те времена были самыми несчастными, бесправными и обижаемыми существами в Ветхом Израиле. Хуже их, наверное, приходилось только лишь прокаженным. Таковы уж реалии Ветхого Мира, забывшего о былом милосердии, "регламентированного" Моисеевым Законом.

- Да, но в Иудее существовали и иные категории униженных. Мы ведь знаем, насколько ловко иудеи научились обходить даже самые "неудобные" заповеди. Вот и престарелым родителям отказывали в средствах к существованию под благовидным предлогом, оправдывая жестокость… любовью к Богу.

"Бог заповедал: почитай отца и мать; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тот может и не почтить отца своего или мать свою"[180] - вопиющее бесстыдство под видом праведности!

- "Смертью да умрет" - следовательно даже по ветхозаветным понятиям грех этот почитался смертным. Однако люди его не только перестали бояться, но и умудрились ставить себе в заслугу! Вот уж, действительно, лицемерие…

- А вот что! Иудейское немилосердие слишком скоро проникло даже в первохристианскую общину, о чем нам с прискорбием повествует "Деяния Апостолов"! И туда смогла прокрасться эта тварь - иудейская "праведность"!

"В эти дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей"[181].

Смотрите-ка, с братских (!) трапез, с христианских агап, несчастные вдовицы уходили ни солоно хлебавши… Вот встали все вместе, пораньше, помолились сообща, трепетно причастились Тела и Крови Господней, изобразили на своих упитанных лицах братскую любовь и умиление, а потом скоренько наелись, отгородившись, для верности, от бедняков локтями. А в это самое время обездоленные вдовицы сидели за пустым столом, грустно опустив глаза, сложив перед собою худые руки. Мыслимое ли дело для христиан?

- Поразительно! И тут вдовы оказались в немилости!

- У христиан, заметьте, то есть у нас с вами. Что ж давайте повнимательнее присмотримся, так ли все благополучно в этом смысле наше время?

Итак, поедать дома вдов, значит, попирать, пожирать слабых, не способных противиться власти беззакония. Символически "вдова" - человек, не имеющий достатка ни в воле, ни в правильном разумении о Вере, ни верного наставника в том и другом. "Поедать дома" таких "вдов" порою не составляет большого труда, как и держать их в непрерывном страхе пред собою.

И в этом смысле речь идет далеко не только о женщинах…

- Ой, а у меня в этой связи все не идет из головы проблема нашей молодежи. Как же мы пред ними провинились! Они ведь совсем как те самые Евангельские вдовы - доверились нам, а мы их просто-напросто обманули. Изображали пред ними праведников, а они чувствовали нашу ложь… Эх!

- Да, вы правы, аналогия со сказанным несомненно прослеживается. Но несмотря на это вернемся, все же, к нашей беседе.

Выходит, что фарисей, заграждая от людей небесное, отбирает у них и земное. Властные, наглые, лукавые, пугают людей тем, что если те не исполнят их "святую волю", не отдадут свои души, не видать им Царствия Небесного!

Фарисей - неистовый богопротивник, рядящийся в ризу праведника. Таких снова становится все больше, и хотя они не имеют в нашей Церкви прежней власти, какую незаконно захватили в Ветхозаветной, но нам надобно хотя бы начать осознавать, насколько серьезна опасность, стоящая перед нами.

Страшнее всего то, что фарисейство проникает в жизнь поначалу тихо и незаметно, лишь впоследствии берет власть в одно мгновение, когда ошеломленные люди, страшась фарисейской злобы, их неистовой жестокости, просто боятся им противиться. А мы прежде говорили, что их уже боятся!!!

Но вот, что кажется в этом деле еще более неприятным: страх уже не осознается таковым, представляя собою возбужденную радостную веру, истовую ревность, противящейся царящей вокруг "преступной теплохладности", жаждой вступить в смертный бой со всем мировым злом, "опутавшим несчастную и беззащитную Церковь", а еще любит изображать собою братские чувства…

- Последнее не очень внятно. Страх и братство? Странно как-то...

- Между тем, это важнейший признак фарисейства. Обычно братство основано на любви, а у тут люди собираются в кучку одним только страхом. Однако, не желая признаться самим себе в этом чувстве, выдают его за любовь...

- Да, ловко, но как же нам избежать этой лукавой ловушки?

- Очень просто - боящийся Бога, перестает бояться людей. Новомученики, принявшие смерть от революции - разновидности фарисейства - не раз показывали напуганному миру, что и в кромешном аду самый простой человек способен ничего не бояться! Нечто подобное мы кратко живописали в главе "Театр".

И еще - христианам надобно быть смиренным, как и Господь говорил. Смирение всегда покойно и сразу же сердцем чувствует любую ложь, и опасность, всегда свойственные фарисейству. Тут даже ума большого не требуется.

А теперь мы подходим к чрезвычайно важному предназначению фарисеев в будущем. Впрочем, начнем с Евангелия, а затем уже продолжим размышления по этой важнейшей проблеме для нашего, а еще более - грядущего времени.

"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас. Горе вам, вожди слепые, которые говорите: если кто поклянется храмом, то ничего, а если кто поклянется золотом храма, то повинен. Безумные и слепые! что больше: золото, или храм, освящающий золото?"[182].

- Вот наиглавнейшее свидетельство, для чего именно предназначены все от века фарисеи - они призваны губить людей. Призваны, заметим, не Богом.

- Кажется, стольких людей извели эти негодяи, а Евангелие почему-то говорит лишь об одном. Наверное этот один чем-то превосходнее всех?

- Разумеется, хотя здесь говорится не только об этом!

Во-первых, помимо упомянутого лицемерия у фарисеев мы обнаруживаем еще и какой-то особенный вид ужасной слепоты, духовной разумеется. Причем, в этих свойствах можно обнаружить не только различие, но и сродство.

Лицемерие назначено для ослепления доверившихся фарисеям, а их собственная слепота предполагает, что они и сами доверились кому-то… Что не Богу, нет сомнений, иначе Спаситель не стал бы обличать их, но и из людей таковых мы тоже не обнаруживаем. Стало быть, дело обстоит много хуже...

И если бы слепота объяснялась одним лишь неведением или глупостью, то ее не сопровождало бы лицемерие, намеренно противящееся спасению людей. Следовательно, слепота также обусловлена чем-то иным. Мы и здесь полагаем, безумным страхом. Вопрос в том, кого или чего они так боялись?

Таким образом, умея ловко запугивать других, фарисеи и сами все время трепетали от ужаса. Именно он, доводя их безумие до полного "совершенства", сделал их слепыми, в смысле неспособности обрести спасение во Христе.

Слепыми стали фарисеи не оттого, что лишились глаз, а потому, что сами сомкнули их от страха увидеть нечто невыразимо ужасное. Боялись увидеть, что давно предстоят не Богу, как говорили самим себе и окружающим, а существу хотя и могущественному, и беспощадному, но чрезвычайно низменному…

И здесь мы сделаем еще одно маленькое отступление, а именно попытаемся представить, каким образом фарисеи приобрели такой ужасный страх. Предположение, разумеется, субъективное, но, как нам кажется, верное.

Вспоминается, как в школьные годы приходилось изучать классическую русскую литературу - изумительный инструмент для любого, кто желает хоть что-либо понимать будь то в науке ли, в искусстве - вообще во всем. Это понятно сейчас, но раньше так, увы, не казалось, оттого много и было потеряно.

Впрочем, речь сейчас не об этом, а о том, что, изучая классику, чувствовалось, что тебя все время преследует что-то неотвязное, чего никак не удавалось понять, и это непонятое явно противилось изучению произведений.

Хотелось прочитать заданное как можно скорее или вообще каким-то образом избежать оного посредством хитрости, и это нельзя было объяснить обыкновенной ленью и разгильдяйством, которым, признаться, частенько приходилось грешить. То есть, чувства эти были нам слишком хорошо знакомы, и они явно говорили, что причина заключалось вовсе не в них, а в чем-то ином.

Память хранила прежние ощущения, порою пытаясь разобраться, но лишь время показало, что именно скрывалось за нежеланием изучать данный предмет. Только обретение Веры просто и понятно расставило "точки" по местам.

- Страх, даже более того - вот какая дрянь мешала изучению классики.

- С чего бы это? Бояться Пушкина, Лермонтова? Странно…

Великие русские писатели, и они, действительно, велики. Их творческий дар с поразительной точностью живописал картины русского общества 19 века, которые, оказались, была не безоблачными. За образами Онегина, Печорина, Болконского, Обломова, Карамазовых мрачной тенью стояла безысходность.

Сто лет, как минимум, Россия с трепетом ожидала неминуемую революцию, искалечившую миллионы судеб, задолго до своего начала... И не столько безумных революционеров боялись люди, сколько темного духа смерти.

Кажется, какое до этого дело простому советскому школьнику (мы не имеем в виду только себя. Подобное мы обнаруживали и у друзей). Оказывается, самое прямое. В томлении духа позапрошлого столетия предугадывались… грядущие трагедии. Гениальные писатели сумели предупредить нас о них.

- Но ведь революция и главные ее жестокости к тому времени давным-давно закончилась! Чего было бояться какого-то прошлого?

- Мы боялись не прошлого, а будущего, просто классическая литература позволяла яснее понять смутное предчувствие новой атаки бездны.

- Нам, думается, чего-то намного более масштабного… Смотрите как стремительно меняется наш мир, все более обнаруживая свою невменяемость. Кого он боится в момент технологического и информационного триумфа?

И нечто схожее, но в гораздо большей степени, испытывал Ветхий Израиль, а фарисеи, как раз, оказались в числе тех, кто пытался воспротивиться смерти, но столь неудачно, что сами вскоре стали ее ужасными "посланниками".

Да, чтобы победить смерть, надобно пересилить свой патологический страх пред нею. Это возможно, но только идя со Христом. Фарисеи от этого решительно отказались. Почему? Из-за страха, ну и гордости, разумеется.

Идти вслед Спасителя, значит пройти сквозь огонь бездны. Это испытание может выдержать только самый верный. Фарисеи не были таковыми, а только умными, да и то по-своему. Этого для спасения оказалось недостаточно.

Их грех усугублялся тем, что безумные слепцы бесстыже именовали себя вождями Израиля. Хотя они на время и стали ими, но куда они лихо повели свой народ, всем нам хорошо известно. Изнывая от завистливой похоти, они вели к погибели не только обделенных вдов, престарелых отцов и матерей...

Во-вторых, Евангелие говорит о невероятной, даже маниакальной настойчивости фарисеев при достижении своих целей. Для этого требуется немалая энергия и энтузиазм. Не имея Божьей благодати, ее можно черпать только в нервном возбуждении, рожденным, ясно дело, все в том же безумном страхе.

Обойти море и сушу даже в символическом смысле нелегко. "Дабы обратить хотя одного". Многих хотят погубить, один же нужен в том случае, если требуется главный. Но он уже есть - князь мира сего! Зачем ищут другого?

- Нам думается, что несомненно о нем - поганом!

"Когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас". Антихристом, как видно, не рождаются, а становятся, причем посредством невероятных забот и усилий неутомимой фарисейской шатии-братии. Если сами фарисеи достигли предела бесчестия, то быть "вдвое худшим" их - нечто запредельное! Не потому ли Откровение Иоанна Богослова именует такого зверем.

Разумный, хитрый, жестокий и неумолимый зверь. Только потерявший все человеческое может возненавидеть Бога настолько, чтобы бесстрашно объявить войну Небу, неудавшуюся князю мира сего. Зверь попытается взять реванш.

Фарисеи в этом деле хотя и будут зачинщиками, но в последний момент возможно попытаются скрыться от возмездия. Впрочем, следовать за зверем многие из них, показывает история, будут вынуждены. Многие, пока не пришел главный зверь. Последний заставит служить себе всех без исключения.

- Помимо прочего, зверь потребен еще для одной цели. Ведь сколько не греши, а все равно душа ищет святости, но хочет обойтись без покаяния.

- Никак! Но можно попытаться обмануть себя, а для этого нужен тот, кто намного хуже тебя. Отрадно осознавать, что хоть в аду кто-то будет мучиться больше, чем ты. Это не Царствие Божие, но и тут есть "маленькая радость".

- То есть, даже в рабской покорности и "чистой" любви к своему вождю-зверю фарисеи утешают себя тем, что их ненаглядный и холеный "красавец" в аду будет визжать не просто очень громко, но переорет всех вместе взятых? …

- Это, несомненно, очень утешительно, но этим ли ограничиваются фарисейские поиски человека-зверя? Что-то тут еще должно быть!

- Думаю, вы правы. Ну, представьте себе такую картину. Собрались богопротивники всего мира на решительный штурм Божьего Неба, а вот где оно находится - не знают и найти не могут! Комичная ситуация, не правда ли.

- В известном смысле… Так что им остается делать?

- Надо вырастить такого "ученика", который и сам найдет дорогу к Небу и покажет ее рвущимся в атаку злодеям. Причем, он должен быть особенным!

- Тем, что поначалу должен быть чист. Ну, несколько горд, быть может, немножко гневлив или обидчив - но только совсем немного, а, главное, иметь искреннюю и правильную веру. Да не тлеть, как окурок, а огнем ею гореть. Но м-а-а-а-лень-кую, почти незаметную, червоточинку все же иметь обязан.

Только такой, по их мнению, может достичь запредельного - вечного. А тут-как-тут и является ему на встречу тот самый древний змий вместе с фарисеями и искушает его, совсем как некогда доверчивого Адама. Тот, конечно, верит ему и немедленно становится скотиной, именуемой… антихристом.

- Понятно, сами-то они к вечному приблизиться не могут. Вот и нужен им такой, с позволения сказать, "помощник". Но, какие стервецы, - они же его просто-напросто используют. Он и вождь он и раб? Так получается!

- Именно - так. Только есть и нюанс - за ним стоит сам сатана! Так что управлять эти неисправимые вольнодумцы намеренны не только зверем…

- Да, а еще Евангелие говорит, что фарисеи запрещали иудеям клясться золотом Храма, его святынями и сокровищами, считая это богохульством, однако не препятствовали клятве самим Храмом. Дары и жертвы, приносимые в Храм, представлялись им средоточием святости и спасения, чего они не наблюдали в самом Святилище. Но Храм - Божий, а дары - человеческие.

Стало быть, Бог - Богом, а спасение происходит не без участия человека. Не в том смысле, что без воли человека, без искреннего желания спастись, Царства Небесного никому не видать. Здесь умаляется сама Сила Божия! Бог представляется немощным, неспособным самостоятельно спасти человека!

Фарисеи сперва искренне полагали, что для спасения им совершенно необходимы больше Божьи энергии и мощь, а ума и воли им достаточно собственных. Хотя до безликих энергий языческого Востока им еще было далеко, но пренебрежение Творцом явно на лицо. Впрочем, неизвестно, что хуже.

То есть, роль Мессии явно казалась не слишком значительной.

- Да, странные воззрения о Силе Божией и немощи человечьей!

- Действительно, странные, но только на первый взгляд.

Кажется, вся жизнь фарисеев вращается вокруг Храма, Церкви. Однако, видя всеобщее падение нравов, духовное растление и умаление веры, фарисеям начинает казаться, что "Бог устал", Ему нужна экстренная помощь! И они от нее не смеют отказываться, смело берясь за самые больные дела. Разумеется, рассчитывая на соответствующие привилегии по сравнению с прочими.

Церковное строительство, общественная деятельность, проповедь слова Божия, помощь малоимущим, в разумных пределах, конечно, порою становится насущной потребностью. Только дела-то эти иногда совсем затмевают Веру. Она как бы есть, и ее - нет! Чем дальше, тем больше. Уже совсем не до Бога!

- Как же легко подойти к той черте, за которой Вера, радение и ревность о Церкви и деле Божьем становится пустым фарисейством! Нам-то кажется, что погибель далеко-далеко, а она уже стучится в окно… Д-а-а-а!

Как такое могло произойти? Снова обратимся к Евангелию.

16. Паранойя.

Следующие четыре Евангельские обличения не просто перечисляют скверные свойства несчастных фарисейских душ, в них физически ощущается, как коварно грех гордости пожирает мозг и душу этих искалеченных грехом существ. Не будем голословными, а продолжим дальше размышлять над Господними словами, несомненно имеющими самое прямое отношение и к нам с вами.

"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять"[183].

Многое в Евангелии свидетельствует о присущей фарисейству мелочности, качеству хотя и весьма досадному, но, на первый взгляд, не слишком опасному. В самом деле, любой закон требует строго соблюдения всех своих положений. Тем более сказанное относится к великому и, без сомнения, богодухновенному[184] Закону Моисея, Исполняя роль не привычного нам свода законодательных актов, созданных кропотливыми человеческими трудами, он изображал собою таинственный, но единственно верный указатель на дороге, ведущей на Небеса.

И если нарушения обычных правил дорожного движения, увы, нередко приводит к смертельному исходу, то нарушение правил духовных и подавно. Однако история показала, что несообразная скрупулезность, составляющая суть законничества, приводит к последствиям еще более катастрофическим.

Отметим также, что фарисеи хотя и были очень жадны, что несомненно следует из предыдущих обличений, однако их скрупулезная обстоятельность, касающаяся пожертвований Церкви, свидетельствует как бы об обратном.

- Ну, мелочны, ну, зануды, этим ли ограничивается Евангелие?

- Разумеется, - нет! Дело в том, что они "рылись" в Законе как куры в мусорной куче. Имея великое сокровище, данное Израилю Моисеем, они умудрились так извратить сей Закон, что питались не его благодатными откровениями, а духовными отбросами, каковым стала огромная куча разъяснений и толкований Закона, потерявшая в своих суждениях главное - "суд, милость и веру".

"Суд" - емкое слово! И менее всего оно предполагает осуждение всех подряд, равно свойственное и фарисеям, и нам с вами. Напротив, "суд" требует от человека способности к рассуждению, правильной оценке происходящего, которые совершенно невозможны для любых законников. Но тот же самый "суд" способен и право осудить, то есть увидеть и обличить грех, прежде всего собственный, не испытывая при том фарисейской злобы к окружающим.

А еще, праведный "суд" неотделим от "милости" - способности к жалости, прощению и скорби о тех, кто грешит, убивая свою душу. "Милость" хотя и не объемлет всех проявлений любви, но, однако ж, неотделима от нее. А фарисеи утверждали, что всей душой любят Бога, но были при том очень злы и немилосердны. И мы, вторя им, тоже любим поговорить о своей любви к Богу. Но любить говорить о любви не одно и то же, что испытывать это дивное чувство...

Милосердие, как видно, - тот самый "оселок", на котором вернейшим образом проявляется любовь настоящая. Не слишком много нынче у нас рассуждения и милосердия, а это очень тревожный симптом нашего времени, "ибо суд без милости не оказавшему милости; милость превозносится над судом"[185].

И, наконец, - "вера". Без нее любые рассуждения и милосердие теряют всякий смысл - только она оживляет мертвое. А поскольку мир снова почти утратил Святую Веру, то любые его попытки построения справедливого "правового государства", создания действенных фондов милосердия не умалят злобы.

Вера - не мертвая констатация бытия Божия, не самонадеянная уверенность обрести вечную жизнь посредством формального исполнения заповедей, а особое состояние души, восприятия мира - высшая форма сознания. Вера - это то, что таинственно соединяет человека с Богом посредством молитвы, любви и надежды, в силу чего лишь имеющий Веру может иметь правильный "суд" о небесном. Веру непременно непорочную, православную - нашу!

Повторяясь, Закон - не Вера[186], а лишь дорога к ней, хотя, несомненно, и несущая в себе ее начатки. В Законе надлежит искать Веру, а не ставить тупое законничество выше всего на свете. В этом смысле и иудеи, и мусульмане равно не имеют веры, во всяком случае полноценной, хотя и смело утверждают обратное. Назвать их закон религией, конечно, - можно, но верой - никак!

- Закон - клетка, а Вера - свобода. Зачем же получившему свободу самому лезть в нее обратно? Почему мир никак не хочет принять Святую Веру?

- Люди просто-напросто соскучились по рабскому духу. Потому и лезут, отворяя ржавые запоры закона и запирая за собой его скрипучую дверь. На-ро-ду набилось - тыща! Теснотища, духотища, вонища от несвежих носков, прокисших щей, отрыжки, плохой канализации - совсем как в "Матросской тишине".

- Но почему? Смотрите, какие они все гордые, возбужденные, мечтают о свободе, в который раз тайно готовят побег, ночью ломают сломанную решетку, намереваясь устроить побоище для охранников - революцию! При этом сами залезли, сами закрылись, да и дверь-то открыта. Зачем ломать сломанное?

- Но сколько жизней из-за нее сломано и еще сломается! Зачем?

- Ради минутной славы героя, да и то лишь в своей голове…

Закон снова в особой моде. Причем исламские террористы вовсе не так уж сильно пекутся о славе Мухаммеда, как сами утверждают. Его имя просто-напросто пользуют в качестве лома, чтобы вырваться из упомянутой клетки - не более того. Даже он стал помехой для "ревностных" его почитателей.

Впрочем, и мы, не изжившие в себе ветхого рабского духа, не способны к восприятию совершенной полноты новозаветной свободы во Христе. Поэтому-то, разрешая проблемы духовной жизни, мы по необходимости опираемся на церковный закон, с той разницей, что это не делает нас рабами. Мы, конечно, следуем Закону Божьему, но не как ветхозаветный неключимый раб, не из страха наказания, а с осмысленной жаждой стяжания Царства Небесного.

- Но мы все же именуем себя рабами Христовыми.

- Да, но какой смысл мы вкладываем в эти удивительно сладкие слова: "Я - раб Христов"? Вовсе не тот, какой подразумевает грешный мир - мир жестокости, окаянства и рабства страстям. Под словом "раб" мы подразумеваем лишь меру своей беспредельной привязности и бесконечного доверия Спасителю.

Мы твердо знаем, что, ослушавшись воли Господа, тут же погибнем в лапах князя мира сего, что, удалившись по нерадению от Христа, немедленно погрузимся в тот самый погибельный ужас, который ожидает всех неверных.

И вовсе не потому, что Творец вселенной настолько мстителен и жесток. Напротив, Господь-то, как раз, безгранично милосерден, это мир капризно отвергает Его защиту, требуя, чтобы Он стал… его рабом, а не наоборот.

Так что, быть рабом Божиим не только не стыдно, но и почетно! Однако стать таковым непросто. Для этого надо вырваться за пределы, законничества. Разумеется, закон должен быть нам верным помощником, но не самоцелью, как у законников, всегда, кстати, злых. Жить рабам Божиим следует не беззаконно, а законно - Божией благодатью, а она обретается только во Христе Иисусе!

Следует также отметить, что разного рода еретики[187], придумавшим самочинные законы и именующим себя христианами, но дерзко исказившим Правду Веры, немного имеют последней. Их самопальный закон, "подменяющий" собою утраченную благодать, не просто негодный указчик, он снова превращает свободного христианина в отступника, в раба страстей. До Неба, во всяком случае, он довести никого из законников не сможет, да и не захочет…

И здесь мы снова немного отклонимся от основной темы. Все мы живем в мире, подчиняющемся бесчисленному множеству законов и правил, но далеко не всегда можем оценить насколько следование им бывает полезным. Так что, хорошо бы понимать истинную подоплеку хотя бы некоторых из них.

Начнем без экивоков - с закона воровского. Его происхождение и чрезвычайная строгость многим могут показаться необъяснимыми. Действительно, криминальный мир несомненно являет собой откровенное беззаконие. Жестокость и грубейшее нарушение им нравственных и человеческих законов и правил со всей очевидностью свидетельствует, что жизнь по "понятиям", как сейчас говорят, возникла не от незначительных нарушений, а от грубейшего беззакония.

Еще более странным может показаться то, что нарушители уголовного кодекса, отрицающие более или менее разумный и не слишком обременительный для нормального человека порядок правового общежития, создали невероятно мелочный, строгий и крайне жестокий закон, по которому живут сами.

Действительно, категорически отказываясь нести малое бремя общественного закона, уголовный мир охотно принял тяжелейшее иго беззакония, причем которое сам же для себя и выдумал! И это при том, что столь жестокое беззаконие недвусмысленно предусматривает, мягко говоря, самоуничтожение самих беззаконников. Пока, однако, криминал не только жив, но как бы и "здравствует", из чего следует, что его злоба все еще не достигла полного беспредела.

Тем не менее, воровская среда, являясь экстремальной, существенно сокращает продолжительность жизни подавляющему большинству своих представителей. Говорим не о тех, кого грабит и убивает преступный мир, а о том, что он сам убивает самого себя. И не только постоянными воровскими разборками.

Тем не менее он старается все же не доводить свою абсурдность до роковой черты, за которой насильственная смерть любого преступного элемента становится и скорой, и неизбежной, иначе преступность просто исчезла бы.

Именно для того, чтобы этого не случилось, как раз и существует воровской закон, позволяющий нарушителям закона обыкновенного выживать в тех ситуациях, когда воровское беззаконие без него становилось бы беспредельным и абсолютно смертельным для всех уголовников. И этот "закон", дозволяя своим почитателям вволю "гореть на медленном огне", дает возможность некоторым из них, хотя далеко не всем, не немедленно свариться в воровском "котле".

- Но это же ведь "медленный ад"! Зачем люди погружаются в него?

- Затем, что он дает своим адептам некоторые преимущества.

- Все связано с энергетикой уголовного мира. Эта среда чрезвычайно эмоциональна, насыщена злой волей, силой и нервной энергией, что дает уголовникам известное превосходство во многих конфликтных ситуациях по сравнению с рядовыми людьми. Обычный человек вора не станет ударять, а тот ударит. Простой не станет убивать, а этот убьет не поморщившись. Нравственный закон запрещает грабеж, неправедную наживу, обижать слабых, а воровской - нет.

Эти наиотвратные качества дают уголовному миру существенные преимущества в смысле сиюсекундного выживания. Он - самый обыкновенный паразит, глист - одним словом. Однако самодоволен, горд и считает себя владыкой мира, так что убедить в обратном удается немногих его представителей.

- Да, но такой "жизнью" долго жить никому невозможно.

- Так оно и есть, но воровской закон, как и любое иное беззаконие, обладает поразительным беспамятством. Приведем пример - Воровская Война[188], прокатившаяся по лагерному миру в послевоенные годы. Продолжавшаяся несколько лет, она унесла столько сотен тысяч человеческих жизней, что делает ее соизмеримой с военными потерями России в Первой Мировой Войне!

А кто о ней из воровского мира сейчас помнит?

- Неужели никому не захотелось более спокойной жизни?

- Именно это обстоятельство с давних пор смущало любителей беззакония. Хотелось пожить красиво, беззаконно, но, при этом, еще и долго. Всем хороши уголовнички, да только тюрьмы, лесоповал, туберкулез, поножовщина и постоянная тревога сводят на нет большинство преимуществ этого "стиля жизни".

Требовалось что-то более умеренное, что ли. Выход, если его можно считать таковым, разумеется, был! Просто законники создали несколько более "мягкий" тип беззакония, который, представляя собою почти то же, что и мир уголовный, позволял его представителям жить с удовольствием и долго.

- Нет, без них никак не обойтись. Всякое беззаконие, рано или поздно, убивает. Но можно сделать так, чтобы чужие страдания оставались бы незаметными. Эгоизм позволяет добиться этого с наименьшими затратами. Был даже построен целый мир, в котором есть удовольствия, но нет даже понятия греха.

- А - так! Первоначальное назначение именуемого ныне "культурой", как можно предположить, заключалось в том, чтобы дать "законный" выход человеческой чувственности, доставляющей "культурным людям" не духовную радость, а чувственные наслаждения. Будучи весьма приятными, хотя и не ведут на Небеса, они всеми силами стремятся сотворить рай здесь - на земле.

Культура, во всем потворствуя чувственным усладам, сама же ограничивает их неким подобием закона - правилами культуры. И это понятно, поскольку неумеренная страстность чрезвычайно опасна, как стало ясно с обширным распространением демократии - системы, поспешно возводившей в ранг абсолюта распущенность культуры, названную свободой самовыражения.

Понятно, что культуру следует строго ограничить такими рамками, чтобы выбросы культурных (или демократических) эмоций не были бы слишком экстремальными и разрушительными, как в том же уголовном мире. В противном случае наш мир очень скоро превратится в один огромный дурдом…

Дело оказалось не настолько простым, как думалось вначале, ведь даже самое "мирное беззаконие" рано или поздно показывает убийственный и истеричный характер. Именно из-за этого современная "культура" достигла столь поразительных "успехов" наглости и бесстыдства, а ее разрушительные для общества свойства столь обширны, что давно поставили неуправляемую культуру в разряд наиболее пагубных и смертоносных социальных явлений.

И хотя смертность от нее еще не сравнялась с жертвами мировых войн, но со временем они, несомненно, превзойдут всех их вместе взятых. Если общество, разумеется, не найдет эффективный способ истребления самой "культуры"...

- Значит, вы утверждаете, что любая культура - беззаконие?

- Не так категорично, но их прочную связь отрицать не станем. Впрочем многие недоразумения могут возникнуть в связи с неясностью и расплывчатостью самого термина "культура". Рублевская " Троица и "Черный квадрат" Малевича представляют в этом смысле несовместимые представления о культуре.

Непременно следует отметить и то, что существуют известные понятия национальной культуры, христианской и так далее, которые будучи связанными с самобытностью народов, не являются беззаконием, и это не противоречит сказанному ранее. Мы все же говорим о более современном понимании культуры, появившимся по-видимому с отпадением Запада от истинной Веры.

Нетрудно заметить, что без Христа, без полноценной веры в Него, любая культура, рано или поздно, вырождается в нарастающее беззаконие. Понимая, что оставляем многое недосказанным, мы, все же, предоставим читателю самому развивать эту тему, указав лишь на то, что недавно министром культура у нас был человек, имевший обыкновение на досуге развлекаться… матерными частушками. И этот культурный нонсенс не стал для нашего общества потрясением.

С другой стороны: Пушкин - поразительный феномен великой русской культуры, не имеющий аналогов. Он, разумеется, никак не вписывается в те злые рамки той беззаконной культуры, о которой мы только что говорили.

Однако, пора нам возвращаться к злополучным фарисеям.

Тщательное, несообразное и мелочное соблюдение малозначащих требований Закона при вопиющем небрежении самыми главнейшими его требованиями - вот что стало одной из отличительных черт фарисейства. И его необычная "методичность" обещала впоследствии дать настолько ужасные плоды, что даже послужила причиной специального грозного Евангельского обличения.

Скрупулезное следование малозначимому при вопиющем небрежении главным приводит к тому, что человек теряет всякую способность к рассуждению. Он перестает понимать, что такое жизнь, и для чего он живет. Необратимо поражается и сознание, теряющее способность "суда", по слову Евангелия.

Таким образом "мелочность" не ограничивает себя только тем, что лишает душу вечности и Неба. Возникает множество и земных проблем, в частности со здоровьем - глубоко поражаются человеческий организм. Именно, она вызывает порою самые тяжелые нервные и психические отклонения и расстройства.

В психиатрической практике, дерзнем судить об этом вопросе, не имея соответствующего медицинского образования, прослеживается отчетливая взаимосвязь между упомянутой мелочностью и тяжелейшим психическим заболеванием, охватившим в наше время огромное число людей, - шизофренией.

Известно, что одним из существенных ее проявлений является неадекватная реакция разного рода раздражители. Так, слабые вызывают несообразно сильное нервное возбуждение. Напротив, сильные раздражители порою могут вообще не вызывать никаких заметных эмоций. Как будто их не было вовсе.

Нам представляется, что на этом примере явственнее всего прослеживается тесная связь шизофрении с рассматриваемым обличением фарисеев! Собственно, так или примерно так и должно было бы быть. Ведь грех - болезнь души, а через нее болезнь непременно передается и подчиненной душе плоти.

Так, душа согрешила в Раю давным-давно, а плоть и по сию самую пору подвержена смерти. Конечно, избежать ее нельзя, но можно хотя бы сделать земную жизнь менее болезненной. По крайней мере не усугублять неизбежные страдания, а болезни души, вызванные грехом, как раз провоцируют их.

Тем не менее, далеко не всегда душевные скорби напрямую связаны с грехопадением. Так, на Руси издревле многих душевно больных величали блаженными - Божьими людьми. Их любили, не обижали, кормили, одевали. Тяжелый недуг оказывался для них "лекарством" от греха. Сильным, но горьким.

Фарисейская доля, в этом смысле, ничуть не менее горька, чем у тех, кого именовали блаженными, да только гордая, злая, завистливая и жадная фарисейская болезнь ничего не лечит, зато подводит даже обыкновенную душевную боль к смертельной черте, превращая земную жизнь в подобие ада.

Конечно, страдали несчастные фарисеи ужасно. Гордые, они не каялись в грехах, лишая тем самым себя покоя, разрушая душу. Однако даже мертвый душою не может быть совершенно безучастным к собственным страданиям. Только глупые фарисеи, не желая сыскать истинную причину скорби в себе, выискивали внешнего врага, а тот, не без указки лукавого, оказывался повсюду...

Понятно, что тревога и нервное возбуждение от этого лишь усугублялось, но не от наличия множества истинных или мнимых врагов, а от неумолимого нарастания гнева Божьего, отмахнуться от которого никому еще не удавалось. И если бы фарисеи оказались сразу же более последовательными, то гораздо раньше обнаружили бы, что во всех их бедах "виноват" только… Бог!

В самом деле, чем дальше от Бога, тем ближе к преисподней, тем злее от этого сердце, а чем злее оно, тем жгуче становится и огонь гнева Божьего.

- Стало быть, кто во всем виноват? Тот, от Кого плохо - Бог!

Разумеется, поначалу безумные мыслишки такого рода не могли быть осознанными. Фарисеи поначалу все же любили и Родину, и Церковь, хотя любовь их и была крайне несовершенной, поскольку несла в себе изрядную толику зла. Но и искренние чувства имелись. Так часто бывает у новоначальных.

Тем более, что хитрая злоба, ловко скрываясь в закоулках души, до времени, не обнаруживала себя, лишь помалу убивая напуганную душу. А чтобы истребить эту хворь, следовало вывести ее на белый свет, требовалось увидеть ее.

Но помочь увидеть правду о себе во мраке сердца может только Божий Свет, а он проникает в душу только посредством искреннего покаяния - благодать ничего не делает насильно. Только так отворяется душа, вскрываются застарелые гнойники сердца. А покаяния-то у фарисеев, повторяясь всегда было мало...

Со временем не стало и вовсе. Оттого-то их скорая смерть становилась совершенной неизбежностью. И они это, хотя и подспудно, чувствовали. Тем не менее, Господь до времени не оставлял даже этих гордецов, дав им последнюю возможность для раскаяния. Некоторые ею воспользовались.

Прочие продолжали гневно искать врагов Израиля, не ведая, что ими являются они сами! А поскольку фарисеи ни на что больше не были способны, то, хотя бы мешая спасаться и досаждая другим, они ощущали свою полезность.

Еще недавно такого рода ревнителей "правды" было немного. Одни, "просвещая" неискушенный народ, писали похабщину на заборах и в туалетах, другие - более культурные занялись "самиздатом", выступали по "Голосу Америки", искушая простых людей, утверждали тем свое "попранное достоинство".

Теперь подобных индивидуумов - море! И не одни туалеты, но все заборы исписаны иероглифами и картинами, часто талантливыми, по крайней мере по сравнению похабщиной и матом. Красивые, но столь же больные и гордые. Про прессу, радио и телевидение вообще не станем даже упоминать... Болезнь общества нынче расширилась до такой степени, что уже перестала считаться таковой - всего шаг до фарисейства. Но, быть может, и он уже пройден?

А те все копошились и копошились в законах, придумывая новые, заменяя их новейшими, еще более несообразными. Наконец, и вовсе перестали понимать, что творят. Тем не менее, все более и более возбуждались от мнимого "постижения тайны бытия". Тайны великой и недоступной простым смердам. Их буквально распирало от того, что им открылось на упомянутой мусорной куче.

А накопали они в ней, не более и не менее как, … вечную смерть. Только делали вид, что ничего не понимают. С восторженным ужасом, гордо внимали они своим бредовым умозаключениям, суть которых заключалась в том, что несчастные, заглянув в бездну, решили, что обрели в ней… смысл жизни.

- Бред! Видеть собственную смерть, осознавая ее неизбежность, вовсе не значит, что добрался до корня жизни. Это совершенно различные понятия.

- В том-то и дело. Увиденное настолько потрясло несчастных фарисеев, что они не придумали ничего лучшего, чем притвориться, что счастливо сыскали сосуд с "эликсиром жизни". Только пить из него сами-то побоялись, решив сперва испробовать его "живительное" действие на "подручном материале", в качестве которого были взяты… собственные соотечественники.

- Совсем скрыть от себя опасность своей страшной находки они, разумеется, не могли, и, чтобы дать хоть какой-то выход переполнявшим фарисейские сердца эмоциям, негодники научились необыкновенно ловко и скоро возбуждаться от всякой ерунды, представляя ее величайшей мировой проблемой.

- А ведь это, действительно, очень схоже с неадекватной реакцией больной психики на малые раздражители. Ерунда и в самом деле очень мала.

- То же самое происходит и при шизофрении. Человека чрезвычайно пугает, что рушится его сознание, он в ужасе. Ему, такому умному и гордому, приходится признаться, что он - сумасшедший. Это невыносимо страшно и стыдно. Что остается делать? Притворяться, что с рассудком ничего не происходит.

Хуже всего, что доказать обманщику обратное почти невозможно. А время-то идет, разрушения психики нарастают. Наконец, наступают необратимые ее изменения, а человек продолжает упрямо твердить, что по-прежнему здоров: "Просто что-то с нервами, не могу заснуть, стал раздражительным".

Но, что удивительно, немалое число такого рода несчастных, вовремя придя в Церковь, покаянно исцеляются от своего ужасного недуга, кто совершенно, кто отчасти, обычно не без помощи медицины, а некоторые и без нее.

И всего-то потребовалась, признаться самому себе, что ты - сумасшедший! Это тоже, в некотором роде рода, покаяние. Что, в самом деле, продолжать бояться болезни, когда самое страшное давно свершилось! От обретения смирения напряжение постепенно стихает и хворь, готовая вот-вот разрушить "перегретую" психику, отступает, порою более не возвращаясь[189].

- Так зачем же губить себя? Зачем придумывать всякий бред? Зачем фарисеям надо было думать о том, сколько он принес в Храм какой-то пряной травки, когда душа его уже созрела, чтобы погрузиться прямо в преисподню!

- Чтобы тем самым отвлечься от главного - от спасения.

- Что ж это, в самом деле, жить что ли им расхотелось?

- И да, и нет. Хотелось жить сладко, но не каясь…

- Как бы умереть, но, при том, остаться в живых, что ли?

Фарисеи намеренно не захотели увидеть очевидного, а все потому, что оставленные ими за ненадобностью "суд, милость и вера" якобы разрушали в их душе "самое святое и дорогое" - гордость и человеческое достоинство!

Такое случается и у обычных больных - не фарисеев. Они тоже часто не в состоянии переносить сильные переживания, присущие реальной жизни. Оттого их сознание отключаются, как примерно бывает при болевом шоке. Рассудок еще жив, но правильно оценивать окружающий его мир уже не в состоянии.

Некоторые стараются выжить за счет того, что благоразумно избегают сильных переживаний, устраняясь от жестокостей нашего мира. Иные, наоборот, бросаются в самую их гущу. И, что удивительно, порою последние оказываются даже намного более жизнеспособными, чем самые здоровые люди.

Не потому, что действительно сильны, а потому, что безответственны, не отдают себе нравственного отчета в том, что творят. Окаянные! Так, если хорошенько припомнить, то многие из "отважных вождей" Перестройки обладали как раз такого рода "мужеством". И все было бы ладно, кабы могли они хоть одно единственное дело довести до конца. Но - нет! Одни прожекты сменяются другими, все ломается и ничего не созидается, а им хоть бы что! Они - довольны!

- Ну что, понимаете хоть, что вы тут натворили?

- Во всем виноват народ! Он - быдло, неспособное к истинной свободе!

- М-да, на это возразить нечем. Ши-зо-фре-ни-я, так сказать!

К сожалению, симптомом этого психического заболевания, ставшего в наше время почти эпидемией, фарисейское лихо не ограничивается! Шизоидные свойства в обществе постоянно нарастают как числом, так и "качеством". При таком состоянии дел следует ожидать неизбежное начало "раскачивания" общественного сознания - еще более болезненного знака. И неважно каким образом оно будет запущено - от внешнего ли воздействия или само по себе.

- Не знаем насколько этот термин можно назвать научным, но суть его объясняется чрезвычайно просто. К примеру в землю воткнут кол и вы не можете его сразу вырвать. Что вы в таком случае станете предпринимать?

- Правильно, точно таким же образом поступает и больной человек, уничтожая свой, без того пораженный, рассудок. Подспудно он конечно понимает, что с ним происходит что-то неладное, но от страха не признается себе в этом. Тем не менее, интуитивно пытается найти место, объяснить и устранить причину душевной боли. Только не там ищет, где болит и не ту причину находит…

Обнаружив более или менее подходящее объяснение причины боли и как бы устранив ее, больной на время, действительно, успокаивается. Но поскольку объяснение было ложным, то и тревога, спустя время, возвращается. Снова начинаются прежние бесплодные поиски болевого очага. И так до тех самых пор, пока человек или не одумается, или его болезнь возьмет-таки свое.

Ритмика сумасшествия. Совсем как в дискотеке…

Иные подобным образом издеваются над собой до того как болезнь становится явной недели или месяцы, другие посредством "культуры" умудряются растянуть "удовольствие" на долгие-долгие годы, порою на всю жизнь, если подобное состояние, разумеется, можно назвать настоящей жизнью[190].

- Да, но наш разум и так не слишком крепок после сумасшедших перестроечных потрясений, так зачем же таким страшным и нелепым образом провоцировать дальнейшее усиление заболевания вплоть до саморазрушения?

- Незачем, но нынешнее общество стало настолько внушаемым[191], что запустить подобные процессы становятся невероятно легко. Во всяком случае так будет продолжаться до тех пор, пока люди не обратятся от гордой безликости мира сего к смиренной самобытности, обретаемой в Святой Церкви.

- А есть ли желающие запустить этот разрушительный процесс?

- Несомненно, и они трудятся над этим день и ночь не покладая рук. К счастью, не все у них складывается так гладко, как хотелось бы. Поэтому-то очень многие опять люто ненавидят Россию. Ненавидят не за то, что она зла, а это отчасти - так, а за то, что сами злы, за то, что она не идет у них на поводу…

Однако взглянем на современную молодежь. Никогда, по крайней мере на нашей памяти, она не была столь самонадеянна, сколь и психически слаба. Нервные срывы, блуд и наркотики - это не лекарства от трусости и слабости, а смертельно опасная попытка бежать от реальности в мир грез, пусть ненадолго, - ведь жизнь наркомана коротка! Истерика и блуд кажутся менее серьезными, но и это не так. Они ломают душу не хуже героина, хотя и несколько дольше…

Искалеченный "человеческий материал" - все чаще говорится о таких людях, неспособных стать настоящими учеными, конструкторами, инженерами, высокопрофессиональными рабочими. Их время постепенно уходит, а когда уйдут из жизни их родители, на которых изливаются все обиды, но которые накормят и напоят, то настанет эра небытия - перехода от полусмерти к ней самой!

- Ужасно! А, главное, всего этого без труда можно избежать! Нечего изображать собою нечто великое. Надо быть самыми обыкновенными людьми, тихо радоваться радостями обычной жизни. Как просто, и как сложно!

- А какие еще беды несет нам наше фарисейство?

- Еще худшие, грозно предупреждает Евангелие!

"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их"[192] - продолжает Господь обличать фарисейские безумства.

- Да, вот уж настоящее лицемерие! По виду представляться праведными и благочестивыми, а втайне от всех полны "хищения и неправды". И это не уже не прежнее лицемерие и обман других, а, как говорилось, самый жесточайший самообман. Сперва лицемер примеривает на себя маску праведности. Часто не для того, чтобы намеренно всех обмануть, просто порою очень хочется казаться самому себе немножко, на самую малость, лучше, чем на самом деле, не афишировать слабости, а они у всех. Мы же живые люди, а, значит, - грешные!

Постепенно к маске, скрывающей твою нечистую совесть, привыкаешь и она уже не так сильно стесняет душу, как раньше. Не потому, что стала удобнее, а потому, что начала врастать в плоть, становясь твоей второй натурой.

Обман, лицемерие само по себе греховно, но если оно ослепляет человека, то и грех обретает принципиально новое качество. Слепота в данном случае означает наступление окаянства - почти полной неспособности к духовному, как, впрочем, и физическому, исцелению посредством раскаяния в грехах.

Окаянство достигает таких пределов, что смерть души можно считать свершившимся фактом. Следовательно и грех лицемерия сам по себе, даже без учета прочих беззаконий, становится теперь смертным. Хотя смерть наступает несколько позже, но жизнь несчастного фарисея уже еле-еле теплится. Как страшно, оказывается, жить в мире иллюзий, даже самых красивых!

Но на этом фарисейская беда себя не ограничивает. Теперь у них наступает распад сознания! Подобное состояние, и без того являясь неотъемлемым свойством грешной души, достигает апогея. Отцы Церкви об угрозе такого рода предупреждали верных со времен глубокой древности. Современная же наука, вторя им, также обнаруживает это свойство неотъемлемым спутником большого числа разного рода тяжелых психических расстройств.

Но Евангелие акцентирует наше внимание не столько на самом факте распада сознания, сколько на его пагубных последствиях. Причем, если оно является фатально необратимым, то едва ли о нем вообще надо было бы упоминать. В противном случае обличения фарисеев ограничились бы первыми четырьмя...

Евангелие же недвусмысленно призывает к исцелению!

Оно же говорит распаде души на две части. На самом деле их может быть намного больше. Просто Евангелие разделяет их на две группы. Одну из них условно назовем "доброй", а вторую "злой". На самом деле зло непременно пронизывает и ту, и другую часть сознания. Так, по виду добрый и заботливый семьянин может постоянно блудить, быть киллером или маньяком, хотя зло вполне может обходиться и без таких ужасных грехов, быть почти незаметным.

Некоторые верующие, например, как им кажется вполне искренне, изображают из себя праведников, не будучи таковыми. Такого рода обман и самообман достаточно часто встречается в церковной среде. Ложная святость - известное Церкви явление, снова переживающее пору своего "расцвета".

- И, все же, какую часть из разделенного на множество частей единого, по своей природе, сознания можно считать твоим настоящим лицом?

- Наверное - никакую, личность-то практически распалась!

Обман все усугубляется, так что поддержание имиджа становится предметом непрестанной заботы. Подобно чистоплотной хозяйке, неустанно моющей блюда и чаши, фарисей "начищает" маску добропорядочности, стремясь быть как можно более убедительным. Может показаться, что делает это искренне. Отчасти так и есть, ведь в первую очередь ему приходится обманывать себя.

Только и намеренность в обмане присутствует, иначе зачем "намывает" лишь видимое другим. То есть где-то в глубине души человек понимает, что лжет. Внешнее же все, действительно, выглядит безукоризненно, только умирающая душа стонет от невыносимой боли, причиняемой нераскаянной мерзостью.

Новое фарисейское горе пуще прежнего, и оно несомненно присущее и нам с вами. Как и прежде обладает и клиническими проявлениями, но более тяжкими. К сожалению, это психическое заболевание, нельзя вылечить психиатрам.

С подобным пагубным явлением слишком часто приходится сталкиваться… в патриотической и церковной среде. Порою даже начинает казаться странное - что патриотизм вообще стал неким "психиатрическим инкубатором", в котором выращиваются одни нравственные и психические уроды...

Разумеется, дело не в любви к Родине, тем более не в Вере, а в том, что чем ближе человек приближается к Правде и Любви, тем тяжелее последствия от любого уклонения. Вспомним, что фарисеи всегда были рядом со Христом... А еще настоящая вера и патриотизм не имеют обыкновения шумно показывать себя. Тихая молитва или незаметный подвиг - вот их скромный удел.

Кроме того, даже наималейший обман верных приводит к таким тяжелым последствиям, какие во всей полноте довелось вкусить только лишь Евангельским фарисеям. Мы же, подобно им, слишком часто забываем, что никакая ненависть к врагу не заменяет любви к Богу и Родине! Надо бы всегда об этом помнить, чтобы и нас не постигла ужаснейшая участь злополучных фарисеев.

Воровство, хищение по Евангелию, становится одной из главных целей очищающих "внешность чаши и блюда". Самым заветным "уловом" на неправедной "охоте" за чужими ценностями являются человеческие души. Впрочем и обычным воровством, казнокрадством и татьбой более не пренебрегают.

- Трудно сказать, но для фарисея, творящего беззакония в недрах Церкви, последствия от злых дел существенно тяжелее, чем для простых негодяев, творящих почти то же в миру. Вне Церкви беззаконнику еще можно чем-то оправдать себя. Мир так давно не ведает истины, что не знает даже, что это такое.

В Церкви все происходит намного жестче. Правда и нравственность особенно отчетлива на фоне неправды и безнравственности. Поэтому фарисейский обман, чтобы стать правдоподобным, должен быть очень хитрым.

- Однако и этим страшное горе книжников и фарисеев не ограничивается.

- Что-то вам жалко этих негодяев и будущих богоубийц, странно...

- Ну, во-первых, не все стали богоубийцами, а во-вторых, положа руку на сердце, больше всего боязно за нас - православных христиан… Фарисейство - это ведь такое состояние грешной души, которое не меняется с течением времени, так что многое из того, что происходило в Евангельские времена, можно легко и просто понять и обнаружить, глядя на современный мир и наоборот.

Надо только смотреть на окружающий мир сквозь "призму" Евангелия и глазами Святой Церкви, тогда тайны мира сего сразу перестанут быть тайнами. Горе же фарисейское, согласно Евангелию, тем временем, проникает все глубже, становясь еще более болезненным, мало не доходя до крайности.

"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония"[193].

- Ну, вот, мы и докатились до "костей мертвых и всякой нечистоты"! Это будет похуже недавних хищений и неправды. Не болезнь уже, а самая настоящая духовная смерть прослеживается здесь вполне определенно. Вообще, в обращениях Христа ко книжникам и фарисеям есть, как уже говорилось, некоторое сходство с заповедями блаженства, только в противоположном смысле.

Горе с каждым разом, с каждым духовным падением все нарастает, становится все более нестерпимым и смертельным. Все труднее вырваться из лап костлявой. Даже очевидная "добродетель", хотя по-прежнему и кажется красивой, но до ужаса напоминает собою… гроб. Надо полагать, что ужасный распад фарисейского сознания в некотором роде прекращается, просто распадаться более нечему. Все или почти все обратилось в прах. Настал хаос разума.

- Да, но из Евангелия мы ясно видим, что по мере приближения страшного дня богоубийства в дурных головах дурных фарисеев все более воцаряется не хаос, а всеобъемлющая, но маниакальная страсть. Нестерпимая жажда убить нашего Господа совершенно затмевает все прочие человеческие чувства.

Более того, в мозгах у этих преступников, дрожащих от страха и нервного напряжения, нервно пульсирует одна лишь мысль, один яростный порыв, одна пламенная идея - это своего рода "соборность" с обратным, правда, знаком.

- Несомненно! Только приведенные вами соображения не меняет сказанное о хаосе. Единство злых людей возможно до времени при наличии общего врага, каковым фарисеям и представлялся Господь наш Иисус Христос.

И это "единство" нисколько не уменьшает меры хаоса, энтропии здравого смысла. Просто только при отсутствии общего врага хаос является в чистом виде. Вот еще почему, кстати, мир так не любят Россию. Мировому сообществу нужен враг, без которого у него немедленно начинается самораспад. Россия лишь пошатнулась, а смотрите-ка: мир тут же напугался, явственно ощутив близость своей погибели. Войны и терроризм тут же захлестнули землю.

Но Россия снова начала становиться на ноги, невидимо попирая разрушительное начало, стремительно пожирающее современный мир. А тот, как ни в чем не бывало, снова взялся за старое - вредить России. Ну, не дурак ли?

- Не того врага выбрали, господа! Самим же будет хуже, если Россия падет. После ее гибели общих врагов у вас более не станет. Немножко порежете, постреляете друг друга, сойдете с ума и… как Иуда - в петлю! Вам это надо?

А еще этот этап человеческой деградации, возглавляемый старыми или новыми фарисеями имеет важную особенность. Неосознанное лицемерие, ложное благочестие при кажущейся чистоте души сменяется явным богопротивлением. Так рождается пресловутая змея "тайны беззакония"[194]. Теперь фарисеям остается, по сути, сделать всего лишь последний шаг к богоубийству.

Беззаконие, будучи тайным для прочего мира, становится в какой-то момент явным и желанным для его адептов. Время откровения…

Жажда кровопролития растет с каждым часом, не в силах более мириться ни с видимостью благочестия, ни с прочими условностями, выработанными обществом, именуемыми в наше время "общечеловеческими ценностями".

- Христа, ведь, тоже хотели распять вскоре после ветхозаветной Пасхи, но не выдержали и начали сей великий "праздник" в сей самый день[195].

Не станем далее разъяснять последнее обличение фарисеев. Желающих отошлем к книге "Последняя Война", где оно рассмотрено несколько более подробно в контексте с делами современных российских фарисеев. Ограничимся лишь цитатой из Евангелия, ставящей точку на наших рассуждениях.

"Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну? Посему, вот, Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников; и вы иных убьете и распнете, а иных будете бить в синагогах ваших"[196].

Что нынче происходит в синагогах, не знаем, а то, что такое возможно в церквях, отчасти ведаем. Вспомним революцию, когда прославленных ныне Церковью мучеников за Веру убивали порою прямо на глазах равнодушной братии, и их труппы сутками (!) лежали в пыли без погребения, ненужные никому…

А еще свежи в памяти и погромы "самостийных" униатов, рьяно рвущих Тело Христово на части, и это еще не последние жертвы Церки...

17. Плоды "просвещения".

Понятно, что любые попытки избранного народа уклониться от уготованного ему служения Богу были смертельно опасными. И именно с Рождества Христова, можно предположить, начался трагический "поход" иудеев к собственной погибели. Именно тогда животный ужас, от которого человек научился так ловко скрываться, обманывая себя тем, что дела идут прекрасно, с лютым воем вырвался наружу, до смерти напугав и совершенно парализовав волю народа.

Разумеется, темное дело не обошлось без вмешательства и самих темных сил, да только и благодать Божия не покидала человечество, ни на мгновение не оставляя его на поругание духов злобы. При том еще и доверила людям самое дорогое, что есть во вселенной - Единородного Сына Божия!

- Какая поганая сила могла одолеть Его неодолимую мощь?

- Ну и каковым оказался результат сего ужасного нападения?

Вместо блаженного вдоха жизни, сладостного ощущения почти забытого покоя, вкушения неизъяснимого райского блаженства, Ветхий Израиль давясь от ужаса, слез и жалости к самому себе, сделал свой первый из роковых шагов к черте вечного небытия, выпил первый глоток из горькой погибельной чаши.

"Посему так говорит Господь Бог: так как все вы сделались изгарью, за то вот, Я соберу вас в Иерусалим[197]. Как в горнило кладут вместе серебро, и медь, и железо, и свинец, и олово, чтобы раздуть на них огонь и расплавить; так Я во гневе Моем и в ярости Моей соберу, и положу, и расплавлю вас. Соберу вас и дохну на вас огнем негодования Моего, и расплавитесь среди него"[198].

Какая ужасная участь! И это при том, что ни с кем ничего как бы не происходило. Никем не было сказано ни слова, не было сделано ни единого шага. Тем не менее все в душе как-то разом все перевернулось, стало чужим. Внутри что-то оборвалось, умерло, точнее почти умерло, лишилось последних сил. Усталость подгибает дрожащие от нервного напряжения и долгой ходьбы колени.

- Провал во времени. Что могло меня так сильно потрясти, что ничего не помню? Как будто смотрел на часы, секундная стрелка перешла одно деление. Смотрю, а вокруг все переменилось, оставаясь на прежнем месте[199].

- Где вы бродили мои бедные, бедные ноги? Где до дыр стоптали сапоги? Какие злачные места посетили? Все в грязи, крови и сильно обгорели. И что такое вы там видали и наделали, что волосы мои поседели и стали дыбом?

- Как понять то, чего никогда не было и было одновременно? Вот и сапоги на месте, и голова на плечах. Но я же собственными глазами видел, и все еще продолжаю видеть и седину, и кровь. В теле ощущение смертельной усталости. Руки дрожит от бесконечно долгого перенапряжения А ничего этого нет…

Какая страшная трагедия! Как не содрогнуться от ужаса, жалости и сострадания? Как легко и в одно, по сути, мгновение невидимая смерть может пожрать волю человека к жизни, бесстыдно надругаться над его разумом. И когда? Прямо на пороге спасения от ее беззаконной власти.

Вот, к примеру, сейчас в Иерусалиме иудеев больше, чем когда-либо за последние две тысячи лет… Едва ли это обстоятельство объяснимо лишь их собственной прихотью. Несомненно, что в этом присутствует и воля Божья. А где она, там, без сомнения, и ее благодать, только не всем еще она видима.

Не без причины огонь ярости Господней изгнал некогда гордых иудеев со Святой Земли, не напрасно он же вернул их нынче назад. И не для того ли, чтобы дать последний шанс, спасти пропащие души накануне Кончины Мира?

А, может, все еще гораздо проще? Может, народы мира потихоньку, помаленьку начинают стекаться к месту Страшного Суда, а чрезвычайно чуткие и порывистые иудеи, опережая прочих, кинулись занимать на скамье подсудимых самые "почетные" места? Только это - не театр, а Суд, и в нем нет партера!

Гнев же Божий все еще силен. Об этом можно судить хотя бы по тому, как неисправимые законники все крепче и упрямее цепляются за свой холодный и смертельно опасный Закон, отчаянно не желая принять в свои стылые сердца сладость целительной благодати Извечного Законодателя - Христа.

К счастью, времена сейчас переменчивы, так что одних Божий гнев вполне может еще смениться благодатью крещальной купели. Ну а тех, кто и далее продолжит дерзко пренебрегать Господней волей, скоро приведет к погибели.

Пока же в Иерусалиме, во Святом Граде(!), прошло циничное шоу - так называемый "гей-парад"[200] - богомерзкое представление богопротивных извращенцев! Мыслимое ли дело, попускать этим негодяям такое безобразие?

Вспоминается, разве что, давняя прелестная Французская революция, во времена которой пламенные революционеры вдохновенно водружали на святые престолы голых непотребных девок, знаменующих собою "Свободу", совершая в честь последней самые омерзительные оргии и святотатства.

Но и Иерусалим явил не многим менее того, а ведь он святее всех!

Неужели только ради этой пестрой, кривляющейся, стонущей от скотского вожделения, вяло ползущей по святым улицам блевотины правоверные иудеи более полстолетия бились с палестинцами за право владения Иерусалимом? И не стал ли этот ходячий зверинец очередным грозным напоминанием иудеям, что ярость Божья, тяготеющая над почитателями Торы, все еще велика[201]!

Ведь гомосексуалистами не рождаются - ими становятся по грехам предков и своим собственным. Что может быть ужаснее для отцов, чем иметь детей-выродков, которые по Закону Моисея должны предаваться смерти? Сейчас, правда, в ходу гнусная теория, что гомосексуализм генетически предопределен. Мол, якобы мужские или женские гормоны так и распирают гениталии…

- Ложь! Какие гормоны тогда распирают скотоложников?

В иной, в светской стране явление столь откровенной мерзости можно было бы объяснить бесправным положением верующих или просто обыкновенных порядочных людей, не способных более влиять на одуревший от беззакония и безбожия государственный механизм. Но для нынешнего государства, не вполне корректно именующего себя святым для всех христиан словом - Израиль - и обязанного своим появлением исключительно ревностному иудейству, с самого начала ставшему государственной религией, это несомненный нонсенс.

И вот уже старые "ортодоксы", помнящие блистательные и победные войны Израиля, в бессильном отчаянии трясут седыми пейсами, посыпая главы дорожной пылью, понимая, что не в состоянии одолеть этого нежданного наваждения. Не палестинцы, не бородатые мусульмане в ватных халатах, не без причины жаждущие мести, попирают труды всей их жизни, а сама вавилонская блудница[202] царственной поступью вступает во Святый Град - Иерусалим.

Это их собственные внуки научились у бесов сей мерзости. Ведомые ими наподобие бессловесной скотины, потомки победителей демонстрируют вовсе не "половую ориентацию", а смертельный ужас и покорность преисподней.

Поняли ли пейсы, что непотребная девка просто-напросто использовала их, чтобы их собственными иудейскими руками захватить величайшую святыню мира? Осознали ли "отцы-основатели", что омерзительный "парад" бесстыдства знаменует собою не только крах всех несбыточных надежд, но и предваряет восхождение на землю самого князя тьмы в лице грядущего антихриста?

Да, выдающуюся "мерзость запустения"[203], превосходящую многие прошлые проделки явил Иерусалим миру, в который раз став самым жалким посмешищем для преисподней. Исаия и Иеремия тысячу раз писали об этом.

Но и происшедшее, и мы в этом убеждены, далеко еще не предел. Ведь "ортодоксы" по-прежнему не отказались от своего самого главного безумного плана - восстановления разрушенного Богом и людьми Храма Соломона.

Хотя иудеи и решительно намерены воссоздать в камне и золоте точное его подобие, но не могут взять в голову, что никому не дано вернуть ему и малую толику былого благодатного содержания[204]. Время Соломона и пророков давно прошло, и былой образ благодати сменила она сама во Христе Иисусе.

К счастью, как не странно, но главным на сегодняшний день врагом иудеев на святой Земле стали такие же законники, как они сами, - мусульмане, не без конфликтов, но успешно препятствующие сему ужасному намерению. Впрочем, равно как и первые не понимая подоплеки богопротивной стройки.

- Вам-то хорошо говорить. У вас есть храмы, а у нас ни одного!!! Долго ли нам подобно грязным бомжам ютиться по синагогам, где нельзя приносить Богу никаких жертв. Их можно приносить только в одном городе - Иерусалиме и в одном месте - на Храмовой Горе, где сейчас незаконно стоит мечеть!

- Хорошо! Но только сегодня вы запустили во Святый Град апокалиптическую блудницу. Разве этого вам мало, и вы намерены построить еще и специальный храм для существа неизмеримо более ужасного - антихриста? Вы и взаправду решились для "полноты счастья" запустить под его своды сатану?

- Почему это! Просто мы намерены исполнить заветную мечту всех иудеев мира, стремящихся к этой цели почти две тысячи лет. Бог прогневался на нас - это правда, но мы восстановим порушенный Храм, слезно воскурим Ему такие чистые и искренние жертвы, что Он несомненно смилостивится над нами.

- Не станем дискутировать по этому спорному вопросу. Но вы уверены, что вместо требуемых Моисеевым Законом жертвенных животных в храме не "воскурится" живая человечья кровь, а ваша, между прочим, станет первой… Ведь, гей-парад несомненно явил собою уже готовых жертвенных животных, вполне согласных приступить к собственному ритуальному закланию на сатанинском алтаре. А вслед падших внуков по-видимому должны следовать и отцы…

Неясно пока лишь то, кто из вас будет приносить эту жертву?

- Вы что, с ума сошли, что ли? Пошли прочь отсюда!

- Мы-то пойдем, нам есть, в отличие от вас, где принести богоугодную Жертву. Мы причащаемся Тела и Крови Господа нашего Христа, а то, что вы хотите строить Храм не для Бога, а для самого ужасного во вселенной существа, мы убеждены. И ваши дела подтверждают сказанное. Вы искренне хотите одно, а выйдет совсем другое. Что вы на это ответите?

Беднягам и вправду тяжело, отложим беседу до лучших времен.

А, кажется, какая огромная была прежде у тех же самых иудеев сила! Хорошо помнят "правоверные" молодую злость, свои кривые ухмылки и злорадный смех, когда бессильная пред ними ООН во всеуслышание назвала сионизм одной из форм фашизма. Отважные и яростные, они даже пейсом не повели.

Не забыли и того, как она же от ужаса пред ними отказалась от собственных слов, чтобы угодливо полизать их аскетичные волосатые ноги.

Америка, великая и глупая Америка, кичащаяся мощью и "свободой". Где были ее хваленое могущество, когда маленький и ничтожный Израиль нагло, почти в открытую обокрал ее. У нее, пересчитывающей каждый миллиграмм урана, (чтобы, не дай Бог, досталось России) стащили не менее ста килограммов, а некоторые полагают тонну[205]! Весы американские что ли сбились или весовщики испугалась гнева своего маленького мстительного господина?

Арабы, грызущие землю от бессильной ярости, видя, что как окурки догорает их гордость и надежда - мощные танки и быстрые самолеты, в беспамятстве бегут отборнейшие войска, не способные противостоять стремительному еврейскому натиску, как сосиски пожирающему арабские пространство и спесь. И эти яркие воспоминания по-прежнему свежи в памяти былых победителей.

Но, на дворе уже 2007 год. Снова гордая армада с шестиконечными звездами, ущемленная непростительной обидой, двинулась отмстить "неразумным хазарам" - палестинцам. Рванутся-то, рванулась, да крайне неудачно. Почти сразу увязла в песках и руинах палестинских лагерей. Без толку теряла лучших солдат, боеприпасы, гордость и, главное, надежду на победу.

Вскоре последнюю потеряла совсем… По-ра-же-ни-е.

- Как это случилось? - вопрошали потрясенные израильские мудрецы. - Почему богоносные и победоносные полки, увенчанные заслуженной славой, не крушат врага как прежде, без толку тычась туда-сюда как слепые котята?

- Лучше бы своими кассетными и сверхточными боеприпасами глушили рыбу на побережье, помогая рыбакам и распугивая акул от пляжей.

- Зря издеваетесь. Мы легко можем раздавить любого врага, если хоть на мгновение его обнаружим. Но мы не смогли сыскать никого, кроме жалкой толпы тупых фанатиков, разбегавшейся при нашем приближении и немедленно собиравшейся после нашего ухода. Нас не в чем винить, - отвечала армия.

- Кто же тогда виноват? - восклицали другие, почесывая набитые шишки. - Это вам не обычная неприятность, а позор, можно сказать, почти конец или начало его! - от подобных рассуждений холодный пот бежал по спине...

Хотя "виновного" в поражении сыскали почти сразу и хорошенько выпороли несусветного негодника, но трудно было выдумать что-либо глупее.

- Нет, это не он стал главной причиной поражения, а распад того, что именуется основанием общества. Вспомните-ка Евангельскую притчу о доме построенном на песке[206], и вам все сразу станет ясно. Что, не знаете Евангелия, и не хотите его знать? Ну что ж, тогда вам уже ничем нельзя помочь. Но, все же, ту часть притчи, которая обращена непосредственно к вам, послушайте.

"А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое".

- Так вот, упомянутые Евангелием реки давным-давно разливаются по всему миру, хотя и не вошли еще в полную силу. Реки метущихся человеков пока не прорвали берега "пристойного" вольнодумства, но "дамба" законов, удерживающая неистовство, уже переливается мутными потоками недовольства.

К сожалению, Россия в вопросах подобного рода мало чем уступает вам, порою находясь "впереди планеты всей". И у нас разверзлись не менее мрачные недра беззакония, зреют гроздья тех же самых проблем. Как будто какая-то невидимая сила разрушает все то, что строилось потом и кровью народа.

Собственно, и народа-то у нас, как и у вас - два! Мы не имеем в виду многонациональность или шовинистское деление на высшую расу и низших тварей. Мы говорим о всемирном разделении на живых и мертвых. Именно последние, сами, быть может, не понимая того, методично пожирают живое русское пространство. Ценою невероятных усилий их отбрасывают во мрак преисподней ночи, а они снова выползают оттуда, чтобы вершить мрачное дело.

Вся жизнь российского общества минимум два столетия, подобна бегу по грудь в воде. Кажется вот оно - заветное, и ты к ней ближе всех, но тебя все время опережают те, кто бегут посуху. Они сперва были очень далеко, но видя, к чему стремишься ты, со смехом выхватывали сокровенное из рук. А после пакости злорадно убегали прочь под рукоплескание мирового сообщества.

Тяжка наша доля, некоторые думают - незавидна, но это не так. Просто таков закон духовной жизни - чем ближе к Царствию Небесному, тем завистливее становится ненависть окружающих. Что делать? Никому этого не переменить, и чем ближе конечная цель, тем с большей кровью дается каждый шаг.

Теперь и вы вплотную приблизились к заветному. Земной Иерусалим, как известно, подножье Небесного! Плата за владение этой святыней вам, кажется, стала отчасти известной. Теперь либо бегите отсюда прочь, либо привыкайте к новой жизни и настоящей правде. А она такова, что все вы погибнете, если не войдете в "радость господина твоего"[207] - Господа Иисуса Христа. Нельзя, храня святыни, самому не освятиться, в противном же случае - горе вам!

У вас просто нет иного выбора, тем более, что какие-то черные твари, прячась в ночи, намеренно собирали вас на этом святом месте. Но вы, как нам кажется, стали уже догадываться, что находитесь здесь не только для того, чтобы послушно исполнять их мерзкую волю. Но и они тоже смекнули, что к чему…

Похоже, эти твари намерены как можно скорее исправить прежнюю "ошибку", желая истребить вас. Вы все еще сильны, богаты, довольны жизнью но уже никому не нужны. Развязка, кажется, близится, так думайте поскорее…

Что же до державной идеи великого "Тысячелетнего Израиля" и вашего религиозного фанатизма, то они оказались не теми сваями, кои цементируют народ. Это - зыбкий песок, не способный сохранить общество в пору невзгод.

Однако оставим "отцов" этого странного государства в горьких раздумьях, а сами снова возвратимся на ту же самую землю только на две тысячи лет назад. Утро новой эры, эры возвращения от смерти к жизни во Христе. Начало того, что уже явно близится к финишу в наши такие смутные и злые времена.

Итак, кончилась долгая ночь беззакония, безвестия и безнадежности. Солнце Правды - Христос, восходит над умирающим без Него миром! И первые же благодатные лучи пробудили к жизни все живое, все, что обреченно противясь смерти, жаждало Господа, почти уже не надеясь увидеть Его. Начало лета Господня. И ангелы, подобно первым птицам, громко поют славу Спасителю.

- Так отчего я, рыдая от боли, закрываю руками глаза? Почему это Солнце до слепоты режет сквозь стиснутые пальцы? Горе мне, о горе! Погибаю!

Конечно, легче всего ответить просто, грозно, брезгливо и эффектно.

- Так вам и надо - христопродавцы! Доигрались, из-бран-ные!

- Позвольте, позвольте! Ведь, до предательства еще очень и очень далеко. Разве следует обвинять этих несчастных людей в том, чего они еще не совершили, даже будучи в том уверенными? И сколько из-за этого грозных и праведных по виду обличителей вскоре стали точно такими же, как и обличаемые!

- Вот это да! Смотрите-ка вот сюда! - это нам кто-то показывает на одного из новых "ревнителей правды", внезапно скорчившегося от страшной боли. От своих собственных жестоких и безжалостных слов руки обличающего конвульсивно рванулись к лицу, закрывая красные, явно обожженные глаза от только что теплого, но внезапно ставшего слепящим для них Солнца.

- Вот и я, ребята, доигрался, но вы все равно неправы. Ату вас!

Да, обличать-то легко, особенно если никто не давал такого права и если не надо отвечать за свои слова. Гораздо сложнее осознать, что мы живем в некотором роде схожее с Рождеством время. К сожалению мы во многом ведем себя подобно Ветхому Израилю, совершая те же ошибки, последствия которых в не слишком отдаленном будущем обещают стать не менее трагичными.

И все же тяжелый дух злого богоневедения рассеивается над Россией. По ее бесконечным просторам растекается сиянье Солнца Правды. Оно и раньше невидимо для многих согревало и защищало нашу многострадальную землю, но нынче дела обстоят по-иному. Вот и для нас настала решительная пора видеть, понимать и принимать правильные решенья. Время выбирать судьбу.

Одни, увидев Солнце, закрыли глаза, развернулись и, сломя голову, побежали на поклон безжалостной смерти. Другие с надеждой потянулись ко Господу, решительно срывая с глаз пелену гноя и греха, избирая тернистый путь, ведущий к жизни. И никому на свете не изменить этого решенья. Третьи замерли в остолбенении от страха: ни вера, ни неверие, ни жизнь, ни смерть. Так, разумеется долго продолжаться не может. Причем, чем дольше стояние, тем вернее шансы у смерти заполучить себе для решительной битвы нового волонтера.

И все же страшно видеть, как упрямо и глупо гибнет от гордых страстей бесконечно дорогой тебе человек. Тяжко осознавать, что ничем, ну совсем ничем, не можешь ему помочь. Он уже сделал свой роковой выбор и ни за что не свернет с погибельного пути. Он просто физически не может этого сделать.

Что ж, вольному воля. Да, только и у нас есть оружие: молитва, сострадание и вера, что Богочеловек может сделать то, что не в силах просто человеку. А еще - слезы. Не отчаяния, а материнской или сыновней любви о гибнущих.

Ведь если ветхий народ к моменту Рождества совершенно погиб, то не было бы и самого Рождества. Никогда не явился бы миру Спаситель. Все знают, что мертвое не способно произвести живого, смерть никогда не даст Жизни.

И если Израиль к тому времени стал той самой мусорной кучей, то Господь в ней не родился бы, а Он родился! И хотя для Рождения не нашлось иного места, кроме ясель для скотины, но все же не кладбище стало Его первым прибежищем. Стало быть жизнь в Израиле хотя и умалилась, но не иссякла вовсе.

Следовательно, не погибла и наша общая надежда на спасение.

"Ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников… В отношении к благовестию, они враги ради вас; а в отношении к избранию, возлюбленные Божии ради отцов… Как и вы некогда были непослушны Богу, а ныне помилованы, по непослушанию их, так и они теперь непослушны для помилования вас, чтобы и сами они были помилованы. Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать. О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия!"[208]- говорит богодухновенный Апостол.

Упомянутое "число" споро наполняется, видимо близится и время завершения, время полноты. Не пора ли, забыв прошлые неприязни, дружно вступить в схватку не друг с другом, а с настоящим коварным врагом нашего спасения, штурмовать последние редуты, стоящие на пути в Царство Небесное!

Как бы то ни было, а проклятие и смерть продолжают бродить по земле русской, собирая с грешных людей ужасную дань - живые души. В положенный Богом срок эта мерзкая парочка даже сможет "родить" себе нечто. Разумеется не жизнь, не живого человека, а мертвеца-человекоубийцу - антихриста. И мир, люто ненавидящий Спасителя, с любовью примет его как родного.

- Ужели? Вот он - великий и отважный покоритель видимого и невидимого мира, властелин небытия и смерти! Смотрите, можно дойти до преисподней, испить чашу смерти и остаться живым, даже получить власть раздавать жизнь! Слушайте какие пламенные речи он произносит! Сколько чувств! Разве это смерть? Неужто он мертв, как говорят жалкие и ничтожные христиане!

- И где же ваш хваленый Спаситель! Пусть скорее явится, чтобы наш блистательный господин убил Его. То-то смеху будет. Посмеемся всем миром над Ним и Его глупыми почитателями. Давным-давно Распятый, Он уже был убит. Показалось мало? Так будь пригвожден навечно! Так Тебе и надо!

- Так давайте похохочем над Ним вдоволь, до крови, до красных рек. Ах, как же хорошо-то стало, прямо помирать не хочется. Так бы и жил вечно.

Только недолго продлится эта обманная жестокая радость предателей жизни. Они не ведают, что творят. Не видят как вместо человеческих лиц у них вырастают свиные и волчьи рыла, как с хрустом смыкаются глазницы, а мстительный нож, занесенный над верными Господу сам по себе начинает без устали, с остервенением рубить и рубить и самого хозяина, и ему подобных. С радостным визгом, с криками ярости и слезами безысходного отчаяния.

- Хорошенькое нынче выдалось веселье, ух ты, нескучное!

Так в муках окаянных страстей и злобы рождаются дети человекозверя в подобие своего грядущего "отца" - антихриста. Они уже есть, их не так уж много, но уже больше, чем хотелось бы. Свято верят в себя, уверенны, что правят или почти правят миром. Кто-то не дорос, но не унывает, считая и себя властелинами хоть в офисе, хоть в ободранном окошке управы, хоть с метлой.

И, кажется, они повсюду берут верх над правдой. Живым людям никак не одолеть этих осклизлых мертвецов. Как такое объяснить? Разве за жизнь во Христе не положено без счета человеческих жизней? Ужели все эти жертвы были напрасным и наглое беззаконие все равно победит Божью благодать?

- Нет! Рассуждая так, можно договориться до того, что только рождение человекоубийцы, "сына погибели"[209] - антихриста даст грешному миру… спасение, а так, кстати, многие уже и думают! Да что там, весь мир давным-давно замер в напряженном ожидании того, кого легкомысленно провозгласит долгожданным "Мессией". Шумно, радостно, ликуя и вопия от… отчаянного ужаса. Мир понимает всю неминуемость своей погибели. Ужас от ее прихода уже стал настолько силен, что мир уже жаждет ее, истомился в ожидании небытия.

- Скорее бы все кончилось! Нету у меня больше никакой мочи!

Но ведь можно и не помирать! Надо только искренне покаяться и жить себе во Христе. Однако гордый ум отказывается поклониться смиренной Господней любви, предпочитая ей верную погибель. Поэтому-то, когда явится ее страшный предвестник и палач - антихрист, его встретят рукоплесканием…

- Избавитель ты наш, ми-лень-кий, как же мы тебя за-жда-лись! - и зарыдают от томной жалости к себе, от мнимой любви к собственной смерти.

- Убей, ты, поскорее нашего вечного ужасного мучителя, избавь наши души от нестерпимой боли. Это Он, Он - Христос - во всем виноват. И тебя, ненаглядненького ненавидит, и нас хочет убить - человекоубийца, - и ведь знают, окаянные, что безбожно врут, но не могут остановиться.

Такие блудливые истерики уже были не раз, и еще повторится...

Виноват ли в ужасной трагедии Ветхого Израиля Спаситель? Что так "неловко" нарушил Он в его мирной и почти скотской жизни своим тихим Рождением? Что до жизни, то - ничего, а в отношении смерти действительно произошли некоторые существенные перемены. Впрочем, и для жизни тоже.

18. Заноза.

Рождество видимым для всех образом знаменовало собою начало отделения жизни от смерти, живых от мертвых. Разве можно это вменить Господу в вину? Живые - Ему, мертвые - аду. Все справедливо, все по-честному!

Каждый обладает законным право выбора своей жизни или смерти и сделал его без малейшего на то принуждения. Сам Спаситель, разумеется, никого не принуждал, а вот лукавому до известного времени было категорически воспрещено каким-либо образом влиять на решение напуганных людей.

Но почему тогда все, кто легкомысленно избрал себе смерть, все время нагло - как грязь или репей, липнут ко всему живому? Как гнойная заноза на пальце - вовремя не вырвешь, рану не обработаешь, можно потерять всю руку.

Смерть - тот же репей, та же заноза, грязь или гной. Их непременно надобно удалить. Еще при жизни мертвых следует отделить от среды живых, да так, чтобы первые не могли погубить вторых. Ведь не имея собственных сил, смерть липнет к живому, нагло утверждая, что сила живых принадлежит ей, ее собственность. Переубедить или изменить ее невозможно. Остается гнать.

От верных требуется безусловное постоянное духовное отторжение от мира мертвых, и здесь не должно быть места ложной жалости. Конечно, можно сокрушаться о гибели окружающих, о самых близких тебе людях, но ни в коем случае не следует идти у них на поводу. Ведь, они, ведомые смертью, тварью хитрой, лукавой и безжалостной и сами пропитались ее скверным духом.

Им нужна не помощь, а наши силы, наша жизнь, наша погибель. А наша всегдашняя душевность[210] представляет им прекрасную возможность обманно уволочь нас в тот темный мир, которому они отдали бессмертные души. Помалу вытягивают живые покойники жизненные соки верных. Ссылаются на требование Господа, требующего от нас любви, но сами-то исправляться не желают.

Как мы чистим одежду после того, как ненароком залезли в чертополох, так и Спаситель тщательно очищал Свой народ. И кого винить в том, что каждый получил именно то, что хотел? Неожиданность выбора, безмолвие, его сопровождавшее, то что ничего не понял, не слышал тихих Господних призывов?

Ложь! Каждый принимал решение более чем осознанно.

Чем иначе объяснить Пилатово судилище, звериную злобу богоубийства? Тогда-то все слышали, все видели, понимали, однако прокричали Господу слова проклятия. Три с лишним года проповеди, не счесть исцеленных, утешенных, накормленных. Чем здесь-то вам не угодил смиренный Царь Мира?

А все потому, что Он решительно отказался исполнять ваши похоти, похоти мира сего. "Благодарное человечество" за все благодеяния отблагодарило Спасителя тем, что яростно надругалось над Ним и лишило Его Жизни. С тех пор оно мало изменилось и снова исполнено намерением также поступать с каждым, живущим во Христе, до конца сохранившим Ему веру и верность.

Евангелие возвещает нам, что не мир пришел Господь низвести на землю, но меч[211]. И вот уже холодная сталь властно и нелицеприятно отделяет смертельное, ложное и правдоподобное от истинной и живоносной правды. К сожалению мы, подобно ветхому народу, также больше возлюбили ложь и обман...

Оттого Правда, как и две тысячи лет назад, нестерпимо жжет нашу совесть. И в то время, как мы утешаемся и укрепляемся "спасительной" неправдой, меч незаметно, но болезненно отсекает нас от соборности Святой Церкви. Только посредством ее молитв, искреннего и глубокого покаяния человек все еще может обнаружить невидимую страшную боль и грех, причиняющий ее.

Боль греха, скрытая похотливой сладостью, рвущая душу гордая обида - все эти тайные страсти, шипя от ненависти, ярясь до пены, выползают, подобно змеям, на белый свет. Страшное зрелище, от которого стынет кровь. Меч, отсекая их, не смирил этих змей, а только разозлил паразитов души. Неспособные остановить грозное оружие, они, беснуясь, намерены убить всех вокруг, утащить за собою в бездну. Но, о - ужас, они выползают из нашего же сердца!

- Неужели мы настолько пропитались гордостью и злобой?

Быть может, только наяву увидя собственную тайную скверну мы обретаем последний шанс спастись. Через боль, через видение истинного лица "сладкого" греха, его неукротимой злобы мы пробуждаемся от сна смерти. Покаянно возродившись, возвращаем себе жизнь, выживаем среди всеобщей погибели.

- Полюбуйтесь-ка на эти гнусные свиные рожи - глумясь, хихикают в это время упомянутые гадюки, причиняя нам такую ужасную боль, от которой теряешь сознание, становишься как неживой. Они уже, кажется, ничего не боятся. Весело празднуют свою победу над нашим безволием, допустившим эту скверну в самое сердце. Безумные! Даже момент их собственного усечения мнится им нашей казнью. И также радовался князь мира сего, распиная Спасителя...

Но вот уже тело России беспомощно бьется, корчась в конвульсиях, бессильное остановить страшную истерию самоуничтожения. Духовный распад охватывает мертвеющие члены. Враг торжествует, имея на то все основания.

- Смотрите-ка, а вы мертвы! Вам не место в Святой Церкви. В ней останутся лишь достойные. Верные может и дождутся Небесного Царства, но ими будете не вы. Иначе Царство Небесное сравняется с адом - и нехорошо смеются.

К сожалению, они правы. Мы, действительно, по сути уже перешли ту черту, которая отделяет человека от бешеной собаки. Мы и взаправду недостойны никакой Божией милости. Да только у Всемилостивого Господа своя Правда. И часто именно на краю гибели человек обретает спасение. Кстати, так и случилось при Рождестве Христовом и на Господней Голгофе, и много раз еще.

Евангелие показывает нам как кажущееся торжество беззакония и смерти являет их изгнание. "Процесс" крайне болезненный, но без него нельзя обрести духовного здравия. Вот, пришел ко Господу отец бесноватого юноши с просьбой об исцелении. Сам юноша, разумеется, неспособен обрести здравие. Он, по-видимому, даже не понимает происходящего, как и нынешнее поколение молодежи, искалеченного не сколько перестройками, сколько бесстыдством ими принесенным. И для их спасения непременно требуется вера отцов.

"Учитель! я привел к Тебе сына моего, одержимого духом немым: где ни схватывает его, повергает его на землю, и он испускает пену, и скрежещет зубами своими, и цепенеет… И привели его к Нему. Как скоро бесноватый увидел Его, дух сотряс его; он упал на землю и валялся, испуская пену. И спросил Иисус отца его: как давно это сделалось с ним? Он сказал: с детства; и многократно дух бросал его и в огонь и в воду, чтобы погубить его; но, если что можешь, сжалься над нами и помоги нам. Иисус сказал ему: если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему. И тотчас отец отрока воскликнул со слезами: верую, Господи! помоги моему неверию. Иисус, видя, что сбегается народ, запретил духу нечистому, сказав ему: дух немой и глухой! Я повелеваю тебе, выйди из него и впредь не входи в него. И, вскрикнув и сильно сотрясши его, вышел; и он сделался, как мертвый, так что многие говорили, что он умер. Но Иисус, взяв его за руку, поднял его; и он встал"[212].

Видимое торжество смерти являет, на деле, ее изгнание…

Некоторые полагают, что нечто подобное ожидает и все еще неугомонный Ветхий Израиль, давно ставший похожим на приведенного ко Господу сына. Его история полна не менее ужасных "приключений", чем те, когда евангельский бес бросал юношу то в огонь, то в воду (порою в самом прямом смысле)[213].

Под неодолимым действием нечистого духа, он, по словам Отцов, более других способствует приходу грядущего антихриста. Лишь увидев лютые, безжалостные, налитые кровью глаза этого неистового и похотливого зверя, он ужаснется, осознает, что же натворил, и покаянно припадет к ногам Господним.

С безумным взором, с розовой пеной, разбрызганной по всюду, он всем будет казаться мертвым, но именно в этот момент своего совершенного бессилия он яснее, чем когда-либо увидит и свою смерть, и ее ужасы, и скверну.

Только тогда блудный сын очнется, чтобы вернуться в лоно Отчее. Собственно, Он-то и приведет его пред лице Свое для исцеления - великое чудо. Однако и цену за свободу от беззакония Израилю придется заплатить изрядную. Всех "отступников" побьет негодный. Что ж, вечная жизнь стоит того[214]!

И хотя "отрезанных" от жизни, от рая обычно бывает много больше, чем помилованных, но Господь всегда говорил лишь о "малом стаде". Что из того, что гордых и окаянных подавляющее большинство? Все равно войдут в Царство Христа только очистившиеся слезами покаяния. Для Небесного Царства, ведь, важно не число, а "качество". Однако и мера спасенных тоже отмерена точно.

Страдания прочих, пусть и самые страшные, разумеется, зачтутся, но для многих не настолько, чтобы открыть им заветные врата рая. Тем не менее, следует признать, что и самые благодатные времена могут порою казаться временами ужасными, погибельными, а погибельные, напротив, представляться "золотым веком", эрой спасения, порою неслыханного благоденствия. Все зависит от того, что человек хочет видеть, горькую правду о себе или сладкую ложь.

А времена благодатнейшие, как поучительно показала история Ветхого Израиля, могут явить массовую погибель именно тех, кто, кажется, искренне искал спасения. Искал, да не нашел. Шел жестко, ревностно, не жалея ни сил, ни самой жизни, но, как оказалось, прямо в жерло преисподни. Горел в адском пламени, выл от нестерпимой боли, представляя ее райским блаженством.

Нечто подобное происходит и с нами каждый раз, когда мы собираемся в храм, особенно к Причастию. Ведь и нам, равно как и древним иудеям, надлежит делать все тот же выбор, точно также решающий нашу с вами судьбу.

Всякий человек непременно чувствует на себе дыхание погибели. Конечно, он вольно или невольно согрешил, лишив себя прежних сил противиться духам злобы. Надо бы немедленно идти в храм, исповедать грехи пред Господом. Он все простит и исцелит, даже если по-отечески накажет. В Церкви даже наказание служит нашему исправлению, но как тяжко каяться! Как страшно нам, подобно нашкодившим котам, стыдливо идти на Суд любящего Отца!

Сейчас давно не осталось неверующих. Но и найти сил прийти в храм находят все еще немногие. Зато не счесть несчастных, умирающих от тоски и отчаяния, доведших себя до нервных и психических расстройств, не знающих ничего, кроме отчаяния и не способных двинуться с места! Некоторые уже вкусили сладости веры, не понаслышке знают, в чем состоит спасение, да только безвольного бессилия не могут превозмочь. Ноги наливаются тяжестью, а душа, недавно птицей рвавшаяся к возлюбленному Господу, рыдает, оставаясь на месте!

Исключительную, самую страшную для ветхого народа роль сыграли его вожди. Им по-видимому довольно было единственного властного жеста или собственного примера, чтобы несчастный народ враз очнулся, полюбил бы Господа, бесстрашно встал бы на Его защиту, но этого, увы, так и не произошло.

Пройдет еще тридцать с небольшим лет, и заматеревшие к тому времени в страхе, неистовом зле, предательстве и покорности бездне "вожди" окончательно решат свою участь, злорадно увлекая в преисподний мрак собственный народ. Было ли когда что-либо более ужасное и отвратительное? Было, да не раз и не два, а далеко за примерами и ходить не надобно - все под рукой!

Вот, к примеру, русская история. Она как раз изобилует иллюстрациями сказанного, а одна из самых наглядных, но не единственная, - русское дворянство. Некогда грозная сила и неколебимая опора престола, она прошла своего рода "эволюцию" от отважной и беззаветной верности до трусливой и гордой измены. Хотя по пути открытого предательства последовали далеко не все. Большая часть, как и мы, ограничилась лишь трусостью. Дорого она нам стоила!

"Кругом предательство, трусость и обман" - воскликнул перед отречением от престола последний Российской Империи император - Николай Александрович. Эти слова, обличающие гнусность развращенной "опоры" престола, были обращены к русскому народу. Сейчас они стали знаменитыми. Едва ли можно пятью словами более емко передать суть творившегося на Руси беззакония.

Российское дворянство раньше других напилось "мертвой воды" из масонского колодца, открыв тем самым страшный "ящик Пандоры". Крамолы, бунты, кровавые революции, эпидемией захлестнули несчастную Россию. Бунты, разумеется, бывали и ранее, но то было другое - дурное, стихийное, а здесь мы сталкиваемся с организованной крамолой. Это не прежний бунт, а - заговор. Продуманный, лживый и коварный. Тайное зло окружало престол русского царства.

Что послужило причиной того, что на Святой Руси воцарились "предательство, трусость и обман"? Что увлекло православных, по своей сути, людей в лабиринты преисподнего мира? Любопытство, страсть познания страшного и таинственного, жажда смерти? Мы полагаем, что и то, и другое, и третье. Думается однако ж, что основанием и любознательности, и страстности, и жажды смерти, послужило все то же чувство страха, которое испытывали некогда отважные, но ставшие мечтательно робкими завистливыми и злыми вожди Израилевы.

А, надо сказать, тот скверный страх все еще не изжит! Представьте себе две тысячи лет непрерывного трепета и поймете насколько страшен удел Ветхого Израиля. Как не исполнится жалости, а у русских, как известно, она в крови.

- Да, но откуда видно, что Ветхий народ так страдает?

- Приведем пример из нашей молодости. Он может показаться неказистым, не объемлющим полноту этой проблемы, зато взят прямо из жизни.

Шестидесятые годы. Начало строительства знаменитых хрущевских пятиэтажек. Еще раньше, при Сталине, много научных институтов было переведено в тогдашние окраины Москвы, вокруг которых потом и было построено немало домов для научных работников. Отец автора оказался в их числе.

Дома строились на месте большого татарского поселка вдоль шоссе, отчего были населены преимущественно татарами, русскими и евреями. Последние оказались здесь в силу того, что для ученой среды того времени, как, впрочем, и нынешней, было характерно значительное присутствие евреев.

Дети всех национальностей скоро сдружились, не обнаруживая между собой различий. Так продолжалось вплоть до старших классов школы, когда наступала пора выбора жизненного пути. И тут выяснилось, что мы - разные.

Оказалось, еврейские дети все эти годы жили в тайном страхе, полагая, что на них кем-то очень злым готовятся гонения, что в заветный институт им никогда не поступить. Своим страхом они делились с нами, своими друзьями, и мы их жалели, а все вместе искренне верили, что так и есть на самом деле.

- Глупости глупостями, а страх был нешуточный. И, вот уже, они уходят от прежних забав, замыкаясь в себе, в горькой печали, взрослея ранее нас. Постепенно добрые миндалевидные глаза засветились потусторонним "светом".

У них образовались свои компании, они престали играть с нами в футбол и вообще престали появляться на улице без необходимости. Ожидание преследований, готовых начаться день ото дня, отравляло былую жизнерадостность.

В институты поступили все, но "потусторонность" осталась.

Откуда мог возникнуть этот нелепый безосновательный страх, несомненно калечивший души наших закадычных друзей? Появился ли самопроизвольно, или его пробудил неведомый нами источник? Было непонятно. Но важнее то, что тот страх вовсе не прошел даже после несомненного опровержения опасений.

Не потому ли, что его причина крылась гораздо глубже - в чем-то таком, о чем и подумать было невыносимо. На нашей памяти не было ничего, что могло бы послужить причиной подобных страхований, да и более отдаленное прошлое, кажется, не давало особых оснований для столь глубинного чувства.

Напасть сия зародилась, нетрудно понять, задолго до описанных событий, и из-за своей давности просто престала осознаваться[215]. Несчастные практически все время жили в страхе перед будущим, даже не замечая того. Так или иначе, а этот страх несомненно продолжает существовать в еврейской среде и по сию самую пору. Насколько он заметен ей самой, не нам судить, со стороны его видно так отчетливо, что можно считать национальной особенностью.

Дело порою доходило до нелепых курьезов. Впрочем, такими события той поры могут казаться лишь по прошествии времени. Тогда же, когда все происходило, для многих они стали причиной нешуточных потрясений. Так, гораздо позднее, где-то в самом начале Перестройки, но уже тогда, когда многие перестали что-либо понимать, в многочисленных средствах массовой информации еврейскими активистами с видимым страхом и гневной дрожью в устах было объявлено о готовящейся в Москве серии… еврейских погромов.

Назначен был даже и день проведения сего, без сомнения, весьма знаменательного события - 6 мая - день памяти святого великомученика Георгия Победоносца. Какому очередному змию так не угодил Георгий на сей раз?

Удивительно, но в эту нелепую дребедень сразу же поверили, причем грядущими погромами были потрясены не только евреи, но и изрядное количество не вполне уравновешенных сограждан иных национальностей. А самое удивительное заключалось в том, что первые искренне верили, в грядущее насилие готовится, а вторые столь же искренне полагали, что они готовят его!

И это при том, что ничего подобного не было и в помине! Просто кто-то решил таким изощренным способом лишний раз встряхнуть распадающееся советское общество, в котором еще не существовало не только какой-либо экстремистской, но и вообще никакой реальной политической силы, кроме той, которая, окружая вершину советской власти, ее же и подтачивала.

Но она, в силу самоочевидных причин, погромов не готовила…

Автору довелось близко общаться с представителями из той и другой враждующих партий несостоявшегося конфликта. Обреченность тех, против кого был направлен "погром", более всего напоминала ступор. Их было жалко. Иные хорохорились, но, как оказалось, имея верную надежду вовремя покинуть пределы нашей необъятной "родины рабов", что вскоре и проделали.

Их немногочисленные оппоненты, возбужденные внезапностью собственного патриотизма и славы, были настроены решительно, готовясь к категорическому штурму "сионистских редутов". Однако где вражьи укрепления располагаются, и какими силами предполагается их сокрушать, никто не знал.

Более того, они вообще ничего не хотели знать! Просто собрались два - три человека, от силы - пять, взяли пива или водочки, и вот уже "генеральный штаб" погрома собрался в полном составе. Одним словом - ши-зо-фре-ни-я!

- Революция, знаете ли, - вещь особенная, самопроизвольная, не нуждающаяся в специальной организации. Выйдем на улицы и власть падет!

- Да, убедительно, но, все же, кто вождь и кто позвал нас на баррикады?

- Так, ведь, сами ж по радио объявили - сионисты проклятые!

- Неужто они решились собирать вас на "бой кровавый, святый и правый"? Не кажется странным, что евреи призывают черносотенцев к… еврейскому погрому? Ничего не перепутали? Может, следует громить кого-то другого?

- Да пошел ты! - и следовала "непереводимая игра слов".

Но была и еще одна удивительная и странная категория "товарищей", не относящаяся прямо ни к тем, ни к другим - а именно "защитники" хрупкой еврейской свободы. Против защитников, тем более свободы мы вообще-то ничего не имеем, но и тут слишком многое казалось странным, если не более.

Они не могли не понимать, что погром, - блеф. В СССР ни у кого не было ненависти к евреям. Советское общество вообще было более чем толерантным, в смысле полного отсутствия любого вида национальной розни. Так, что или кого гневно собрались защищать "защитники" своими заточенными ножами?

- Да уж! "Погромщики" витают в облаках, евреи в столбняке, а странные "защитники" готовят к бою отцовские дробовики. Странно, не правда ли?

- Ничего странного. Просто всеми перечисленными "партиями" овладел один и тот же панический страх. Не обыкновенный, не житейский, а неодолимый, животный, парализующий волю. Кто его вызывает - не вопрос. Просто откуда-то вылез некто наподобие мрачного удава, пристально взглянул на будущих бузотеров, а те, ощутив его гальваническое действие и смертно жаркий холод, исходящий из бездны и немедленно покорились ему, каждый по-своему.

- О еврейском страхе уже несколько сказано. Их суровые противники, видя, что духу злобы нравится их пугать, решились ему подыграть. По-видимости грозно восстаешь на злого преисподнего духа, а на самом деле всего лишь делаешь вид, что идешь ему в услужение. Так, на всякий случай.

- Как ловко! Это ж надо ж, а… Но, коли так, то для пущей верности погромщиком надо было бы хоть немножко погромить. Разве - нет?

- В этом-то и состоит вся загвоздка. "Виртуальные погромщики", сейчас их назвали бы геймерами - игроками, только без компьютеров. Для них грань между реальностью и игрой практически стерта. Виртуальный герой, патриот, защитник слабых, а на деле безвольное и чрезвычайно внушаемое существо.

Однако именно такие и нужны темному князю в первую очередь. Только они не только безвольны, но и бессильны. Их, конечно, можно бросить на "дело", но без толку. Психика многих из них сгорит даже раньше, чем они поднимут палку, должную, по идее, решительно опуститься на спину противника.

Сперва надобно "доварить" их до полной "готовности", придать так недостающей храбрости. А для этого нужно довести дух отчаянных "героев" до полной безнадежности. Кроме того, их должно быть достаточно много, поскольку относятся той категории "храбрецов", которые "всемером одного не боятся".

- Понятно, а чем в это время занимались "защитники"?

- О них разговор особый. Впрочем, и тут все просто. Главное, что им вообще не было никакого дела до перепуганных евреев! Их любовь к этому народу вовсе не простиралась до того, чтобы пострадать за кого-либо из них.

- Зачем же тогда надо было изображать из себя защитников.

- Опять обман. Никто никого никогда не собирался защищать!

- Каков же тогда смысл этого театрального представления?

- Смысл также заключался в том, чтобы угодить. Они… очень боялись евреев и, "помогая" им, надеялись получить от них некую "индульгенцию".

- Чтобы те, в свою очередь, ходатайствовали за них у князя тьмы…

- А самим, разве, трудно было, что ли попросить?

- Ну, они искренне полагали, что сей народ в подземном мире имеет особые привилегии, так что выказывая ему преданность, некоторым образом изъявляешь известную привязанность и самому князю. Однако не прямо, а так, чтобы в любой момент можно было бы отказаться от своих обязательств. Вдруг проигравшей стороной окажутся совсем другие. Надо застраховать себя…

- Смотрите, самые хитрые! А насчет привилегий, это - правда?

- Хозяин подземного мира рассчитывает на их помощь, полагая, что главный их проступок совершенно отторгает евреев от Божьей благодати, но имеет основания и сомневаться в правильности своих предположений.

- Есть у них что-то такое, что позволило им приблизиться к моему логову ближе всех, и это грех, а не Божья благодать. Однако эти черти все время ускользают из моих лап, иначе я непременно удавил бы их[216]. Вроде, совсем мои, но погубить их никак не удается. Дело ясное, что дело темное! - так дерзнем озвучить неразборчивый утробный рев, раздающийся из преисподни.

Разумнее было бы всем успокоиться и успокоить своих слишком впечатлительных противников, Выпили бы вместе по чашечке водки для "вечного примирения". Пользы, во всяком случае, от этой акции было бы намного больше.

Может и пьянства, такого как сейчас, не возникло бы.

- Но как вообще можно было поверить в реальность погромов?

- Только с самого тяжелого перегара или перепугу.

- Но, объясните, зачем надо было пугать тихого обывателя.

- А чтобы дать ему возможность пережить во всей полноте чувство глубокого одиночества. В самом деле, кому захочется жить в таком жестоком мире? Мы имеем в виду не конкретный "антисемитский террор", а вообще...

- Вот, как раз, для того, чтобы сделать людей ненормальными и была проведена сия бесстыднейшая, в прямом смысле войсковая операция, ставшей хотя и неопределенным, но явным объявлением России тотальной войны.

- Разумеется - всем. Всем народам бывшего Советского Союза.

Вспомним, как все прошедшие с начала Перестройки годы мы видели, как в обществе открыто и планомерно насаждался и нагнетался экстремизм. Причем, он не мог бы достичь подобных размеров без прямой государственной поддержки. Точнее не всего государственного механизма, а некоторых его членов, не самых известных, однако ж обладающих достаточной властью…

- Зачем кому-то из властей это было необходимо?

- Затем, чтоб мы поскорее поубивали бы друг друга! Планировалось развязать Мировую Войну, но только такую, в которой все "дикие народы", к которым причислись все связанные с Россией, сами бы истребляли друг друга.

А когда битва закончилась бы, то на расчищенную таким образом территорию вошли бы "освободители" и добили оставшихся в живых… Некоторые, самые наивные, попались на эту глупую "удочку" с пустым крючком: Таджикистан, Чечня, Армения, Азербайджан, Прибалтика, Украина… Надобно ли продолжать перечислять дальше? Следует ли пояснять смысл происходящего[217].

- Довольно. И от сказанного на душе стало тошно.

- Итак, погрома, разумеется, не произошло, но что творилось с "пострадавшими" не поддается описанию. Несчастные люди! Удивительнее всего, что после окончания несостоявшегося побоища, "потерпевшие" вели себя, как будто оно на самом деле состоялось. Настолько искренне поверили в свое избиение, что "зализывали" раны, непритворно обижались на мнимых обидчиков.

В свою очередь "погромщики" вели себя именно так, как будто взаправду устроили в Москве кровавое "ледовое побоище". Пили бочками пиво, пели песни, поздравляли себя с заслуженной победой. Это - нормально?

- Неужели мы снова оказались в том же самом ужасном театре?

- Вы правы, это действительно известный нам обшарпанный балаган.

И ведь никто не обвинил своих лживых вожаков в разжигании национальной розни. Сослаться на их болезненное непонимание происходящего никак нельзя, поскольку неадекватно вели себя вполне нормальные до того люди.

Но более всего удивляли, те, кто нагло лгал по радио о грядущих погромах. Они сами же поверили в них больше всех! Во всяком случае только очевидная их непритворность могла вызвать в обществе столь значительное потрясение.

- Неужели у инициаторов настолько развита самовнушаемость?

- Вместо ответа отошлем вас к той главе, в которой говорится о том, как Господь обличал фарисеев, именуя их не только лицемерами, но и слепыми. А еще, вспомним про упомянутые только что шестидесятые годы…

- И все же откуда взялся этот несообразный страх?

- Попробуем разобраться в этой проблеме. И для этого снова ненадолго вернемся на две тысячи лет назад, туда, где скрываются корни практически всех нынешних страхований, так дорого стоивших современному обществу. В этом смысле евреи часто оказываются всего лишь более чуткими, по сравнению с иными народами, впрочем, подобно им, редко понимающими силы и природу тревоги, постепенно охватывающего мировое сообщество.

Что касается нынешних времен, то особая чуткость, свойственная ветхому народу в первую очередь происходит, как нам думается, от интуитивного ощущения происходящего. Не от осознания ясного, а именно интуитивного, иными словами - подсознательного, что в общем-то понятно. Ведь именно Ветхий Израиль заглянул в преисподний мир настолько глубоко, как, кроме него, не удалось и не удастся никому более. И, что удивительнее всего, он остался жив!

В самом деле, распять Господа нашего Иисуса Христа - грех не ординарный, а запредельный. Во всей вселенной не сыскать большего! Есть сатанисты, есть адвентисты, каждый из которых по-своему глумится над Христом. Но прикоснуться к Нему, плюнуть Ему в Лицо, ударить, распять - совсем другое.

После Голгофы распинать как прежде стало невозможным. Можно вешать крест вверх ногами, можно разрушать церкви, но плюнуть в Лицо - нет!

- А как же Рим? Ведь не иудеи, а озверевшие римские воины, смеясь, одели на окровавленного Господа терновый венец, искалечили Его еще до Казни.

- Едва ли развращенный Рим до конца понимал, Кто именно стоит перед ним, а Израиль понимал все! С тех пор и природу зла Израиль понимает гораздо глубже других, хотя и особенным образом - посредством непроходящей тревоги. И, все же, совершенно снимать ответственность с Рима тоже не следует.

И хотя это чувство сыграло над Израилем в прошлом немало злых шуток, но оно же каким-то образом позволило сохранить у народа чувство вины, которую тот время от времени, хотя и без успеха, пытается переложить на чужие плечи[218]... Бремя-то неподъемное, и, конечно, хочется кому-нибудь его всучить…

- Наверное, чтобы дать возможность искренне раскаяться.

- Но мы-то как-то каемся, обходясь без подобных ощущений.

- Сложный вопрос. Нам думается, что ужасный страх, тревога или ужас - сами решайте, что вернее передает суть этого чувства - является связующим звеном для множества поколений Израиля. Только он позволяет им в полной мере ощутить меру своего Преступления, а, значит, и меру покаянного чувства.

- Но из этого же следует, что если Ветхий народ сможет когда-нибудь искренне покаяться, то этим способен стяжать… спасение не только самому себе, но и тех, с кем неразрывно связан таким страшным образом? Ничего себе…

- Ты сам сказал… Мы не дерзнули бы настолько зайти в умозаключениях, но и нам тоже есть в чем каяться. Восемьдесят лет безбожия на Руси закрыли Небеса для слишком многих наших соплеменников и единоверцев, так и не сумевших найти дорогу к заветному Царству Небесному. Они, потеряв Веру, искренне строили земной рай, слишком часто напоминавший собою… ад.

Как нам к ним относиться? Как к отходам производства, забыв о них как о страшном сне, или непрестанно молить Бога об их прощении, осознавая, что и мы несем в своем грешном сердце не только их частичку горячей крови, но и некую долю того самого греха, который некогда залил Россию братской кровью?

Ведь Перестройка - вовсе не удачная попытка свержения мнимой тирании Советов, а всего лишь продолжение прерванной Октябрьской Революции!

- Дело "дедушки Ленина" живет и побеждает - так что ли выходит?

- Иные имена, иные герои, а грех предательства прежний!

Что же касается упомянутого вами Рима, то вы, кажется, во многом правы. Мера его вины хотя и несопоставима с иудейской, однако велика. И все же "эталоном" грехопадения для грядущих поколений стал не он, а именно Израиль, что однако не дает нам оснований для гордости. Распинали Господа все…

И тут нам кажется вполне уместным вспомнить намного более древнее событие. Это когда упился вином праведный Ной. Хам вдоволь тогда насмеялся над обнажившимся отцом, за что и был проклят, а его родные братья - Сим и Иафет, отвернувшись, скрыли отцовскую наготу, и были за это вознаграждены.

Но и у Претории и на Голгофе все сложилось противоположным образом. Хам при этих событиях вообще отсутствовал, если не считать произошедшее хамством, зато озверевший Сим не стал ограничивать себя одним хамским смехом, а решился на Убийство, да не просто отца, а Бога, Богочеловека! Иафет, тем временем, обнажил всему миру Его Пречистое истерзанное Тело и стал ловко приколачивать гвоздями Его уже искалеченные доброхотами Руки и Ноги.

На какие "награды" следует рассчитывать его участникам? Да, вот как далеко удалились от былой праведности смиренные некогда сыны Ноя!

- Какая страшная "картина" вами вырисовывается…

- Страшнее не выдумать, но нам, ужаснувшись увиденным, следует обнаружить тесную взаимосвязь сотворенного на Голгофе Израилем при помощи Рима. Впрочем, вполне все это осмыслить мы, не обладая должной духовностью, не можем. И хотя называть Рим богоубийцей наравне с Израилем было бы неправомерным, но и совсем отрицать его соучастие в этом деле не удастся. Так что совершенно дистанцироваться от происшедшего нам бы не следовало!

Шло время, и пока прочие народы, легкомысленно пытавшиеся проделать то же самое, что и Ветхий Израиль либо лишались сил, либо исчезали с лица земли, усмотрев в подземном мире намного менее его, последний был буквально неистребим. И это неспроста, при том, что способность выживать в самых невероятных условиях являет собою спасительный, но очень тяжелый дар.

Думается, что главная его сила все же сохраняется для грозных будущих времен и вовсе не для того, чтобы сызнова повторить старые ошибки… Кстати и Россия, как показывает история, также чрезвычайно живуча, и не для того ли самого, для чего несомненно призвана чрезвычайная живучесть евреев...

С одной стороны, последние знают о зле нечто такое, что сокрыто от других, с другой, эти знания не разрушили их, как следовало того ожидать. Как мы говорили, в этом обстоятельстве заключена милость Божия, таинственно ограждающая падший Израиль от совершенного истребления до положенного Господом срока, а Риму[219] дающая силы останавливать до него же армию тьмы?

Но, оставим пока Рим в покое, о нем поговорим чуть позже.

Как бы то ни было, а увиденное крепко запечатлелось в памяти Ветхого Израиля тем самым неодолимым ужасом, о котором мы только говорили, и который сопровождал его долгие тысячелетия, не оставляя и по сию пору.

- "Запечатлелось" - да это же антихристова печать, о которой говорит откровение Иоанна Богослова, точнее некий ее прообраз, не правда ли!? А из этого не следует ли, что именно по прошлому и нынешнему Израилю мы ясно и достоверно можем судить о том в чем именно заключена ее сущность?

- Связь несомненна, да только кроме ужасной силы, неодолимо влекущей всякого ее обладателя в геенну огненную, Ветхий народ, несомненно, обладает и силой иную, мощно противостоящей преисподней - как бы "баланс сил".

- Но этот "баланс" над бездной не может продолжаться бесконечно.

- Разумеется, из чего следует, что когда-нибудь равновесие будет нарушено. Тогда-то и настанет "момент истины" - последний выбор перед тем, как стремглав полететь в жерло бездны или птицей вознестись к Небу. Обе силы столь велики и неудержимы[220], что никакой иной исход кажется совершенно невозможным. То есть, все свершится буквально в мановение ока, во всяком случае очень быстро. Пока же время окончательного выбора не приспело.

- То есть любой шаг приведет к почти мгновенной смерти?

- Как это произойдет, и в чем все это выразится?

- Стоп! Здесь нам лучше прекратить наши рассуждения.

Скажем одно - слишком часто страх перед бездной становился той самой силой, которая манила ветхий народ именно к тому месту, где преисподняя поднималась на поверхность, выражая себя смутами, бунтами и революциями.

И он принимал в них самое деятельное участие, да только едва ли это обстоятельство можно поставить в вину всему народу. Можно полагать, что общее для всех человечества разделение на живых и мертвых у него происходит намного острее. Действительно, мы не только наслышаны о злых "гениях" революции из их числа, но знаем о слишком многих, от них же и пострадавших.

Более того, там, где творится зло, там же людей укрепляет и живительная благодать Божия. Поэтому, чтобы судить о том, какая именно сила более влечет ветхий народ в "горячие точки" духовной войны, надо иметь великий дар рассуждения, которым мы не обладаем, отчего углубляться дальше отказываемся.

Лучше давайте-ка, наконец, вернемся к Рождению Господа, чтобы именно там обнаружить истоки большинства нынешних страхований и стрессов.

Итак, узнав о Рождестве Господнем, иудеи поспешили избежать возложенной на них Богом ответственности, хотя им и надлежало всеми силами защитить Рождшегося от подстерегавших опасностей. Ведь, сам князь мира сего (!) ополчился на Него. Да только защитники сами до смерти напугались. Но совесть не дремала, обличая их как заядлых трусов. Поэтому они решили найти достойный выход из щекотливого положения, позволившего им скрыть и постыдную нерешительность, и отмахнуться от обличающей совести.

- Тайный заговор! Где же раньше были наши глаз? Почему мы сразу не догадались, не увидели этого дивного средства решения наболевших проблем! Только посредством заговора, не муча робкого сердца, можно "отважно" встать на защиту попранной правды, веры и Родины во главе с Царем-Мессией.

- Ложь! Направленный якобы против видимых и невидимых врагов Израиля, против как бы ненавистного языческого Рима, первым ваш гнусный заговор обрушился почему-то не на инородцев и иноверцев, а на Спасителя!

Для лучшего понимания природы заговора снова несколько приблизимся к нашему времени, где снова обнаружим множество тревожных аналогий! Так, задолго до Революции русское общество, как и Ветхий Израиль, жило в страхе перед беззаконием. То ли давали знать застарелые грехи, то ли настала пора мужества. Не нам об этом судить. У зла нет никакой силы: престол тверд, как никогда, корона крепка, Россия богата, у власти верные, а враг трепещет.

Но сердца-то не обмануть! А оно-то чует, как враг рода человеческого тихо подкапывает Империю, все лезет и лезет липким страхом в самое сердце. Опасность требовала немедленных действий, твердого и решительного отпора.

- Ай, ай, ай! Беда какая! Как страшно! Враг - силен, а я - слаб!

- Пусть, - совсем как иудеи подумала "опора" престола - пока начнет кто-то другой, а мы по ходу дела непременно чем-нибудь, да поможем.

Русское дворянство сыграло неоценимую роль в победоносной компании, сокрушившей в прах непобедимые наполеоновские полчища в 1812 году. Торжественный вход в Париж в 1814-ом. Вот она - победа, виктория, виват!

Однако именно в сам момент триумфального торжества многие победители сами же начинают новую войну против собственного отечества, за которое они, совсем недавно, без счета проливали свою горячую кровь…

Массовое вступление победителей в масонские ложи.

Париж, ведь, был не просто одной из великих европейских столиц, но и осиным гнездом самого мрачного сатанизма. Его-то и испугались неустрашимые победители непобедимого Наполеоновского полчища. Но этого и следовало ожидать. Думали, что культура заменит отживающую свое Веру, и ошиблись… Имей ее - горячую, искреннюю и бесстрашную Веру, ничего бы не случилось.

Таким образом, реакция на победу (!), по нашему мнению, обнаруживает в победителях настолько несообразный страх пред побежденным ими же злом, что те немедленно решились продать диаволу свои бессмертные души.

- Вот так и настала горькая череда России принять посильное участие в неправедной битве за "Свободу, Равенство, Братство". В этом гнусном масонском лозунге все верно, только нет места Христу, а, значит, и самой России.

Но дело даже не в самом лозунге, а в том, что масонство и подобные ему раковые образования всегда начинаются с тайного заговора. Всегда возникают какие-то секретные сборища каких-то "избранных", самих себя избравших на почетное, но незаконное служение. Незаконное, значит, - беззаконное.

Только был патриотом Родины, а вот уже стал ее предателем!

- Кстати, вот вам и наглядный пример того, как самая отважная человеческая отвага, не укрепленная верой, становится бессильной перед силами зла.

И хотя в наше время грань между явным и скрытым масонством, корпоративной этикой, интеллигентским нигилизмом, жизнью "по понятиям", сборищем гомосексуалистов или наркоманов и дискотеками становится размытой, но суть этого поганого явления, всегда начинающегося с измены, остается прежней. А изменить можно чему угодно: и Родине, и жене, и Богу, и много чему еще.

Порождают измену не мнимые поиски правды, а гордость и рожденный ею страх перед беззаконием. Чтобы избавиться от него, кажется, достаточно представить измену правдой, а правду изменой, и - все в порядке! Более того, от предательства можно даже получить немало удовольствий. Ощущение избранности, всеведения, тайной власти, да мало ли чего еще! Гордый адреналин в крови - великая и могучая сила, для тех, кто понимает, конечно!

- "Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу"[221] - обличительно говорит Господь. Действительно, страх прячется за нервным возбуждением гордеца, ни на минуту не оставляя его в покое. "Адреналиновое удовольствие" хотя и весьма сильное средство, но чрезвычайно разрушительное для человеческой психики.

Не случайно в наше время так много немощных и беспомощных, но гордых собою людей, захлебывающихся от смертной тоски, но упорно не желающих оставить свою постылую гордость. Сломанные судьбы, брошенные семьи и дети, волны самоубийств, наркомания, сектантство, психическая немощь - это лишь малая толика горьких плодов той самой гордой "иерусалимской смоковницы". И засохшая, она сумела-таки отравить слишком многих из нас.

Только явное обличение тайного зла может его истребить. Если этого вовремя не происходит, то наш мир снова посещает беда. Однако и она может послужить прозрению. Вспомним великого Достоевского, приговоренного к повешенью, но помилованного. Мало кто мог, подобно ему, обличать зло…

Знаменитое, но неудачное восстание масонов-декабристов 1825 года против Империи явило образец безумия и нелепости. Полки, сверкая медью, сталью клинков, лесом штыков и золотым шитьем, собрались на Сенатской площади с развернутыми знаменами. Храбрые командиры гарцуют перед строем, призывая к верности и отваге. Пламенные призывы находят живой отклик у солдат, прерываясь громовым: "У-р-р-а-а-а"! А что дальше? Ничего. Ни-че-го!

При желании и здесь можно найти некое сходство с упоминавшимся ранее несостоявшимся погромом, в том смысле, что страх той же природы сковал несомненно мужественных некогда людей. Так, нечего было изображать из себя праведников и защитников поруганного, якобы, царизмом Отечества.

Расстрел восставших, не сделавших для исполнения мечты о "свободе" и шага! Их можно понять, даже посочувствовать - нет страшнее, чем стать предателем Родины. Никому не пожелаешь такой "радости". Но - о чудо! И здесь, если задуматься, видно, как далеко простирается милосердие Божие.

Бунтарям оставался всего лишь один, один (!) шаг, чтобы принять неотвратимое, самое ужасное проклятие всех от века клятвопреступников и христопродавцев, но именно этого шага ими так и не было сделано. Отважные полки в ужасе столпились у какой-то невидимой, но отчетливо различимой ими черты вечного проклятия, будучи не в силах переступить ее.

- Ах, как сладок мед у проклятого сатаны, да только как тошно от него стало на сердце! Что ж! Прошлого не вернуть. Остается лишь честно умереть!

- Верно, но лучше было бы покаяться и предаться на волю Божию!

Точно также вдохновенно и нервно, трусливо и эгоистично, мужественно и вздорно сражались некогда за то же самое "иудейские братья" русских масонов - фарисеи. За тем исключением, что они-то ту роковую черту переступили!

- Смотрите, как интересно выходит: Израиль переступил, но оказался чрезвычайно живучим. Россия, как следует из вышесказанного, кажется несколько менее живучей, зато более благоразумной. Неспроста все это, ой неспроста!

- И мы так думаем, но всего понять тоже не в состоянии.

Впоследствии изнуренных собственным эгоизмом дворян на поприще крамолы сменили более энергичные и непримиримые ко Христу "разночинцы". Тех, в свою очередь, сменил так называемый "пролетариат"[222]. На самом деле это были не рабочие, как нас учили в школе, а асоциальный элемент.

Люди, не привязанные ни к кому, ни к чему, не имеющие твердых нравственных и религиозных убеждений, безосновательно гордые собой, склонные к неверности и предательству. Дворянское происхождение многих "отцов" Февральской революции 1917 года ничуть не меняло их пролетарской сущности.

Гораздо позднее, уже в наши времена, появилась своеобразная расшифровка идеи главенства пролетариата: "ставка на сволочь[223]!". Поэтому-то среди рабоче-крестьянских вождей было так мало настоящих рабочих и крестьян…

Но ни масоны - дворяне, ни их ретивые последователи, к счастью, также не нашли сил дойти до конца, переступить заветную, но страшную черту.

Дворянство, правда, выпестовало, как справедливо говаривали недавно, "гнилую интеллигенцию", которую угораздило довести себя в деле собственного растления, безволия и эгоизма до совершенно безвольного студнеобразного состояния, именуемого Писанием и Отцами Церкви вавилонской блудницей[224]. Страшно, конечно, но подобные аналогии напрашиваются сами собой.

Участь упомянутой особы неизменна - смерть. Кажется, все по отдельности хорошие и добрые люди, а вместе - блудница. Скверная участь этих несчастных. Одно утешает - Господь на Руси не столько карал, сколько миловал.

Хотя не все совершили прямой измены царю и Богу, но образованное, общество, за малым исключением, согрешило в самый решительный для Российской Империи момент своим пугливым безволием, выдаваемым за отвагу.

Многие ли, из них, жестко посеченных мечем Божьего гнева, успели хоть в смертный час, произнести те слова, которые застревали от гордости и ложного стыда: "Господи, помилуй мя, прости мне мою трусость"? Дай Бог!

Но, что поражает, и революция 1825 года, и оба переворота 1917 года были совершены людьми, прошедшими горнило войны, где они являли несомненную отвагу и неколебимое мужество. Первые познали бесстрашие Бородинской схватки, вторые пережили кровавое месиво Первой Мировой Войны.

Сможет ли нынешний спецназ вынести то, что не смогли его предки? Если - да, то лишь имея неколебимую Христову Веру. Ведь главный враг - сатана!

Почему герои струсили, перейдя в стан сатаны именно тогда, когда тот был повержен? Ведь, даже кровавый 1917 год нельзя назвать годом торжества тьмы. Просто, как видно, настала пора жатвы[225], отделения зерна от плевел. Не финальной, но и не первой. Меч Господень в очередной раз завершал "работу" по отделению живых от мертвых. Последним, как всегда, это пришлось не по вкусу - отсюда и революция. Отсечение, ведь, происходит небезболезненно.

Все равно, нельзя понять человеческого безумия. Сатана сокрушен, а безвольные люди все тянут и тянут к нему свои хилые ручки как к Спасителю. Христос торжествует, а на Него обижаются, злятся, боятся и презирают. Убивают, ломают церкви, крушат алтари, жгут иконы. Одним словом - веселятся!

О победе революционного зла не могло быть и речи. Только и "жатва" могла бы, наверно, быть существенно менее болезненной. Быть может, и тут исход заговора мог решить единственный властный окрик. И невидимое тожество Христовой правдой стало бы видимым, осязаемым и… безболезненным? А трусы, они и в Африке трусы, не посмели бы перечить настоящей воле и силе, которой не оказалось вокруг одинокого, но бесстрашного императора.

Удар из-под тишка - сколько угодно, но на открытый бой трусливые никогда не выйдут, если, разумеется, не абсолютно уверенны в безнаказности. А в 1917 году были совершенно уверены, как и в 1991... Только уверенность их была сродни фарисейской, как и на Пилатовом судилище - злая и пугливая.

Быть может, в те дни, как часто случается, мы не дотерпели всего лишь одного единственного мгновения? Еще чуть-чуть и все увидели бы как бессильна крамола, не поднявшая бури страстей. Вот она оседает на землю как поваленный сноп, лопнула как сдувшийся шар, рассыпалась в прах как трухлявый пень.

А сколько из-за нее, проклятой, пролито повсюду русской крови? Не измерить! Сколько страданий без пользы? Не счесть! Что делать! Прошлого не вернешь, но надо бы стараться не повторять былых ошибок в будущем. Только легко сказать, а исполнить сложнее. Видно, смелость в одном не исключает продажной трусости в другом, но не станем развивать эту чрезвычайно важную тему.

Ужасное проклятие все же посетило наше Отечество. Вот оно - в черных клубах паровозного дыма и белого пара стрелой летит из-за границы в знаменитом "пломбированном вагоне". Возбужденные вожди проклятия - революции - сидят за столами со стаканами обжигающего чая. Водят жирными пальцами по карте заветной жертвы - Российской Империи, а злые ложки в серебряных подстаканниках гремят на стыках рельсов погребальным звоном по России[226].

Неужели милость Божия на этот раз оставила нас? Нет! Новые масоны, иноверцы и инородцы прокричали те самые слова проклятия Христу, которые застревали в горле и декабристов, и их последователей. Россия же безмолвствовала. Немало ее возлюбленных сынов, подобно ветхому народу, перешли все же зловещий рубеж вслед новых фарисеев. Немало, но не все! Только история мужества последних непонятна озверевшему от вседозволенности миру.

Россия величественно восходила к Небу, ко Христу а ее подлые гонители подобно червям ползали по земле в ее поисках. До сих пор ищут...

19. Не признали.

Вот как бывает: и перед Рождеством Господним люди, совсем как нынче, свыклись с неизбежностью вечной смерти, которая до того вросла в человечье естество, что стала, без малейшего преувеличения… желанной. Не в том смысле, что стала взаправду сладкой и доброй, а в том, что обманно представляла себя таковой, а безумно напуганные ею людишки безоговорочно верили ей.

- Но как можно было поверить этой старой, облезлой карге?

- От страха, эта хитромудрая тварь умеет не только до смерти запугать человека, но, что хуже всего, этим же страхом заманивает людей к себе!

- Но, позвольте, - это же невозможно! Нет, конечно, я понимаю, что суицидные помыслы для некоторой социальной категории, особенно богемной, чрезвычайно привлекательны, но нормальных-то людей этим не привлечешь.

- Тут вы правы лишь отчасти, в том смысле, что нормальных - да, но вы уверенны, что нынешнее, к примеру, общество достаточно нормально.

- Конечно, его можно назвать как угодно, но только не нормальным.

- Ветхий мир, в этом смысле, был не лучше нашего, и он, как и наше общество, ужасно боялся смерти, но ощутив на собственной шкуре ее крутой норов, пугливо поспешил покориться ее воле. Позволил внушить себе, что от всего сердца верит и любит ее. Точнее верит и любит не саму смерть, а что-то, ну, совсем, что ли, немножко походящим на нее. В остальном же она совсем другая! Чистая, честная, веселая и обворожительная. Ну, то есть - совсем не смерть!

Разумеется, такое поведение нельзя даже назвать нелепостью, но именно посредством этого чувства человек пытался хоть как-то, хоть ненадолго скрыться от безысходности, да только как не надрывался, а выходило только хуже.

Душа отчаянно металась в поисках выхода, ни в чем не находя оного, и так продолжалось до тех самых пор, пока она, вконец обессилив, совершенно покорилась своему страху, как покоряется необъезженная лошадь воле наездника.

- Да, но если "всадник" - смерть, то и "конь" - мертвец!

- Что поделать, от этой твари так легко не отвяжешься!

Рождество Христово могло бы стать началом избавления от наваждения, но лишь на краткое мгновение сорвало пелену самообмана, осветило все вокруг, призывав людей разорвать узы небытия. Увы, лишь немногие решились последовать призыву Солнца Правды, обратились к Невечернему Свету, вырвались из паутины пугающего мрака. Томная, как же она сладко манила, мягко опутывая разум и волю восхитительным сонным отчаянием! В то время как Господь пробуждал во всем теле невероятную боль. Нервы, оказывается, давно неровно вибрируют от ужаса, напряжены подобно готовой вот-вот лопнуть струне.

- Да, да - именно такова цена твоей томной сладости, к которой ты слишком легкомысленно доверился - подтверждала неожиданные ощущения забытая за ненадобностью совесть. - Беги-ка ты отсюда пока не поздно! Вот Он - Свет, дающий силу, мужество, покой и тихую радость. Торопись, Он непременно исцелит, спасет от беды, в которой ты оказался. Ты уже чувствуешь исцеление.

Ну, что же ты медлишь? Промедление смерти подобно!

И человек, несколько вздохнув о былых мечтах, решается послушать свою недреманную совесть. Но напоследок все же оборотился ко все еще волнующей душу прошлой жизни с ее гибельными страстями и смертельными удовольствиями. И вдруг, подобно библейской жене Лотовой, ставшей соляным столпом, немедленно… умер но не совсем, а только одной душой. Сразу забыл обо всем, кроме увиденного в бездне. Более он уже не слышал отчаянных криков своей совести. Яркий и так желанный мгновение назад Свет спасения сразу как-то померк, оставаясь теперь в памяти каким-то смутным воспоминанием...

Небытие чаще всего более не выпускает так неосторожно оступившегося беглеца, хотя сам процесс его погибели может затянуться и на долгие годы. Не потому, что бездна решила продлить удовольствие, а, быть может, чтобы все же дать несчастному еще один… или не один шанс на спасение. Но этот шанс человек, разумеется, получит отнюдь не из ее жадных рук…

- Но в иных местах вы описывали это несколько иначе. Почему?

- Дело в том, что гибель человека чрезвычайно эмоциональна, хотя и может представлять большой тихоней. В одних случаях мы говорим о какой-то одной грани живого небытия, в других об иных, и в этом нет противоречий.

- Ну, так или иначе, а становится понятным, почему весть о рождении Мессии не вызвала в Ветхом Израиле естественного ликования, почему никто (!) из верноподданных не поспешил броситься на сретение к возлюбленному Царю, кроме воинов …проклятого Ирода, да и те торопились на недоброе.

Выходит, что с самого начала душа Израиля всячески противилась долгожданному известию. Своего возлюбленного спешила разлюбить. А того единственного самого яркого и просветленного мгновения настоящей, полноценной жизни, когда она всем своим естеством услышала заветное Слово - Богомладенца и Господа нашего Иисуса Христа, как будто не было и вовсе.

- Смотрите, нас все время учили что либо Спасителя не было вовсе, либо был какой-то жалкий, ничтожный и ничтожный человечишко и смутьян. За это Советскую Россию и не любили. А ведь Запад и сам давно в Него не верит, просто притворяется, что у него есть заветная святыня, которой нет у России.

- Но это не Христос, иначе за что не любят Россию нынешнюю.

- Выходит, что и сейчас весь мир видел, слышал и внимал Христу, но невзлюбил его точно так же, как и в давние времена Евангельские? Да - а-а…

- Не только невзлюбил, но и снова намерен распять и Его, и собственную совесть как прежде. Только боится пока еще больше, чем ненавидит. Потому и ярится, чтобы скорее одолеть этот страх. Но не люди, отдающие свою волю и разум преисподнему миру, решают что и когда должно произойти…

Так что, душа душой, а, возвращаясь к прерванному, надо еще найти пристойное оправдание происходящему в Иерусалиме то ли тихому, то ли буйному помешательству, а, еще лучше, найти во всем этом деле виновного.

В последнем, как мы знаем, обычно не возникает затруднений. Было бы желание, а крайний сыщется, отчего вина новорожденного Христа сразу показалась очевидной. Застарелая трусость хотя и не дозволила открыто провозгласить сей неожиданный вывод, но душе все равно стало несколько легче.

Неопределенность закончилась - роковой выбор сделан. Смерть хоть и тайно, но провозглашалась жизнью, а Родившийся смертью! При том, что о предательстве Мессии никем не было молвлено и слова. Точно также тихо и незаметно совершается предательство Христа и в наши дни. Так что и нам надобно быть особенно осмотрительными в своих мыслях, делах и поступках, чтобы в очередной раз не повторить трагической ошибки Ветхого Израиля. И мы ведь тоже привыкли к самообману, так что и нас обмануть стало невероятно легко.

- И, все же, непонятно, как можно было так настойчиво стремиться к смерти, столь явственно ощутив благодатное дыхание Жизни? Ведь волхвы, по сути, лишь подтвердили то, что и без них уже открылось жаждущим сердцам.

- Человек к тому времени настолько отдал свою волю смерти, что, по сути умер, и все, что он делал, делал как во сне, не отдавая отчета в содеянном.

- Подождите, я никак не возьму в толк. Что же выходит - Спаситель так не смог пробудить искалеченные души несчастных людей от небытия?

- Нет, конечно же пробудил, да только человек сам отказался просыпаться. Живому ведь жить на земле намного сложнее и болезненнее, чем покойнику. Ну, а если вам так трудно ощутить прошлое, то заглянем на минуту в наши дни.

Вот, к примеру, сейчас современным молодым дамам, деловито спешащим в абортарий, их нежный младенец во чреве кажется злым разрушителем привычного образа жизни. Самое близкое и дорогое на земле существо - собственное дитя - представляется ужасным и смертельным врагом, монстром, обманно желающим захватить жилплощадь, сожрать весь семейный "пирог".

- Но ведь и курицу-то убьет не всякий, а уж живого младенца… Надо, видно, сильно пропитаться злобой, чтобы возненавидеть собственную кровинушку, до такой невероятной степени, что даже не ощущать насколько ужасно это убийство. Что же говорить о Спасителе! Его несомненная вина, дерзкое и даже наглое желание народиться (!), представлялось и вовсе нестерпимыми!

- Принес вечную жизнь, а кто Тебя об этом просил? Какая, там, вечность? Сделал бы лучше смерть сладкой и бесконечной и - довольно! А так, нечего Тебе здесь делать! И без Тебя тошно. Ну что Ты к нам привязался! У-хо-ди!

Оттого и лезут, раскорячившись, но довольные собой незадачливые человекоубийцы на гинекологическое кресло, убивая и себя, и чадо, и Христа!

Особенно неприятными показались Иерусалиму благородные по виду, но странные пришельцы, сменившие царские ризы на дорожные посохи и пыльные одежды странников. Что-то в них у жителей Святаго Града вызывало неприязнь, а досаднее всего было то, что эти иноземцы и иноверцы, а не собственные первосвященники или мудрецы Израилевы, в коих никогда не было недостатка, привели всех в шок, объявив Святому Граду, что Христос народился!

- Неужели Богу больше некому поручать столь ответственное дело! Они же язычники, нелюди! Зачем Господь необдуманно вручил чужакам великую тайну, - свербело в головах потрясенных иудеев. Гораздо позже, во время проповеди Христа эта извращенная гордость еще покажет себя во всей "красе".

Ох уж эта проклятая и эгоистичная "избранность". Пока тайно, незаметно но уже властно ярила она окаянные сердца. Ужасное ее действие на людей иллюстрируется Евангельскими словами Господа и реакцией на них иудеев.

"Поистине говорю вам: много вдов было в Израиле во дни Илии, когда заключено было небо три года и шесть месяцев, так что сделался большой голод по всей земле, и ни к одной из них не был послан Илия, а только ко вдове в Сарепту Сидонскую; много также было прокаженных в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина. Услышав это, все в синагоге исполнились ярости и, встав, выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его"[227].

Как видим, Израиль ни в чем и никому не желал уступать своей избранности, даже Самому Спасителю, хотя кого-кого, а Господа-то никак нельзя было назвать чужым Израилю. Однако и своим Он, как мы с вами только видели, тоже не стал. Израиль давно понимал избранность более чем своеобразно...

А не лучше ли было бы задуматься о своем поведении. Почему так охотно повели странников к поганому Ироду? И не с тайным ли намерением предательства это было проделано? Несомненно! Как же иначе объяснить, что вестников о Рождении Мессии повели к самому лютому Его ненавистнику - ко лживому царю Ироду, воцарившемуся обманом, жестокостью и предательством!

- А ведь наверняка тряслись от страха, шепотом рассуждая с самим собой, чтобы никто не услышал. Губы-то побелели, судорожно вздрагивают, болтливый только что язык теперь с трудом выговаривает невразумительные слова.

- Не привести волхвов к Ироду нельзя. Узнает - сразу всех убьет, гадина. А он непременно узнает. Свои донесут, - говорит, обращаясь к самому себе.

- Да, но и вести - это все равно, что собственными руками убить Мессию! - с нешуточным отчаянием отвечает также дрожащий от невыразимого ужаса внутренний голос - Что же нам с тобою, дружок, поделать? А-а-а-а?

- Ну, ладно! Все идут, и я пойду, а там как-нибудь, может, разберемся!

Но ноги налились свинцом, отказываясь идти, однако, спотыкаясь, шли. Как будто кто-то подгонял сзади, ударяя раскаленным хлыстом. Под глазами проступили синяки - сердце еле-еле, с перебоями качало холодную кровь. Полуобморочное состояние: "Хорошо, что, хоть, не один такой - всем плохо".

- Несчастные люди! Как легко можно радость превратить в горе.

- Вы правы, но именно так долгие годы бредем по жизни и мы с вами.

- Увы! Слишком уж все это походит на правду. Горе нам!

Быть может, именно после этой тайной измены, радостная весть для многих, пусть и не принимавших прямого участия в первом заговоре против Христа, померкла. Выходит, напрасно полторы тысячи лет без малого Израиль, внимая Закону, падая и поднимаясь, погибая и возрождаясь, напряженно жил одной единственной мыслью - ожиданием этого решительного часа. Зря он послушался Моисея, "легкомысленно" уйдя из сладкого египетского рабства, все зря!

- Только, кажется, мы ждали чего-то другого, - растерянно думал всколыхнувшийся Иерусалим, потрясенный новостью и до ночи бурливший темными улицами. Кто-то застыл столбом, до крови кусая губы, кто-то нервно, срывая голос, обсуждал некстати возникшую проблему со своими соседями.

- Чем мы прогневили Бога, что постигнем самую великую из тайн от негодных и пыльных чужаков. А не кроется ли в этом какой-то очень важный и чрезвычайно опасный секрет, страшная и каверзная уловка сатаны?

- Конечно, даже наверняка кроется, но и при том всему происходящему должно быть еще и какое-то более или менее вразумительное объяснение.

Будущее показало, что объяснение действительно было и простым, и страшным. Оно и поныне осталось таковым для слишком многих из нас. Объясняется происшедшее тем, что Израиль настолько ослепил себя обманом, что во мраке сердца уже не мог без посторонней помощи разглядеть Спасителя!

Поэтому-то к нему и были посланы Богом не собственные "мудрецы", а восточные волхвы-цари из дальних стран. К сожалению не без упомянутой слепоты зародятся спустя три десятилетия в сердце несчастного избранного народа те самые страшные слова ненависти, отчаяния и предсмертного ужаса, ставшие яростным призывом к самоистреблению: "Распни, распни его" [228].

Кто именно вложил в вопиющие уста сии злосчастных ужасные слова, не вызывает сомнений - враг рода человеческого! Только как такое могло произойти не с кем-нибудь, а с самим избранником Божиим? Вопрос и по истечении многих столетий по-прежнему кажется не менее злободневным, причем далеко не только для одних евреев. Может для них и менее всего.

Ну как, в самом деле, можно было, ожидая и всем своим сердцем видя народившегося Спасителя, столь поспешно принять Его за сына погибели?

А в нашем Отечестве сей вопрос стоит особенно остро. Как могла Россия - избранница Божией Матери, не напрасно названная домом Пресвятой Богородицы, ветрено променять жемчужину счастья - правую Веру - на побрякушки низменного "правдоискательства", стоившего неисчислимыми миллионами загубленных жизней, морями пролитой крови? Как можно попирать все святое?

Только поняв, что именно приключилось две тысячи лет назад с Израилем, можно осознанно разобраться и в собственной трагедии. Не потому, что сучок в чужом глазу гораздо виднее, а потому, что именно в Иудее наша общая трагедия раскрывается с предельной ясностью. Только там легче всего понять причины многих прошлых и нынешних бед, а, поняв, найти выход из тупика.

Уяснив, что мы снова гибнем не от врагов, а от собственной гордости, раскаявшись во всем содеянном, можно опять возродиться во Христе Иисусе. Не для того, чтобы умереть, а для вечной жизни, начинающейся уже здесь - на земле, жизни пропитывающей все человеческое естество. Тихой, невидимой миру, но пугающей, раздражающей его, рождающей в нем ярость непрощения.

- Судите сами, что могло послужить препятствием призыву Младенца Христа собраться вокруг Него Ветхому Божьему народу. Только буйство непокорного сердца. Только так оно могло сделать вид, что ничего не слышит, ничего не видит, ничего не понимает, все видя, понимая и слыша.

- Позвольте! А что если люди просто разучились верить в Бога, как у нас, например. В школе-то нас учили воинствующему атеизму а не Евангелию.

- Именно это, как вы верно подметили, более всего нас объединяет с Ветхим Израилем Евангельских времен. Ведь именно тогда речи воинственных вероучителей народа стали до боли напоминать собою так хорошо известные нам идеи теоретиков марксизма-ленинизма. А представления о Рае Небесном начинали тесно смыкаться с нынешними представлениями о рае коммунистическом.

- Потому что даже само Небо представлялось… земным, низменным. Оттого и призывы Спасителя к спасению, а Он звал именно для этого, слышатся сейчас нами приблизительно также как и во времена Рождества Господня.

- Коммунизм пал, а Запад, все эти годы боровшийся с ним, строит то же самое, только называет все по-другому. Причем, у нас все со временем стало даже гораздо более нравственным… Наши мечты пали, но и Запад, надо полагать, ожидают последствия, ничуть не менее опустошительные. Вам не кажется?

- Несомненно, но мы-то с вами говорили совсем о другом, о том, что зову Спасителя что-то сильно противилось, да не извне, а из самого сердца Израиля, и это был вовсе не тот глупый атеизм, который, как вы изволили предположить, послужил тому, что долгожданного Христа Божий народ не принял.

- То, с чего начинается любое богопротивление - с гордости. Не с доктрины, не с новых или древних искажений веры, превращающие ее бесконечную Правду в бог весть что[229], а именно с гордости этому предшествующей.

Народившийся Господь на мгновение разрушил созданные ею иллюзии, попрал ее жестокое и властное желание наподобие Бога воцариться в человеческом сердце, дал силы превозмочь ее бесноватое неистовство. А дальше каждый сам имел право распорядиться этим даром по собственному усмотрению.

- И усмотрение подавляющего большинства сочло не Христову благодать, а скверную гордость более удобным инструментом "богопознания" со всеми вытекающими из этого непрекращающимися по сию пору последствиями…

Итак, и в Иудее, и в России накануне трагедии[230] царило смятение умов. Страх пред преисподним миром зарождал в напуганных сердцах беззаконие. И здесь, и там народ, казалось, искренне искал правды, а нашел свою погибель.

Люди отчаянно боролись с несправедливостью, но породили не просто большую, а самое ужасное чудовище. В обоих случаях, с Россией и Израилем, Божие возмездие было достаточно скорым и ужасным, но окончательный суд равно был отложен, оставляя обоим время на покаянное очищение.

Сумеем ли мы благоразумно воспользоваться данной отсрочкой, быть может уже недолгой, или поступим столь же безрассудно как и некогда ветхозаветные иудеи? Не впадем ли мы в еще больший грех, подобно им отправившись искать правду там, где ее нет, не было и не будет - у князя мира сего!

"С первого взгляда казалось невозможным, чтобы народ иудейский не узнал своего Мессию. Никогда не ожидали Мессии с таким нетерпением, как во времена Иисуса Христа: о пришествии Его молились в храме и по домам; рассуждали в синедрионе и синагогах; Мессию старались находить во всех сказаниях пророков, какие не только относились действительно, но могли быть относимы как-нибудь к Его лицу. Даже презираемые иудеями за свою ересь самаряне твердо верили, что скоро придет величайший из пророков, который разрешит недоумения о предметах веры, разделявшие тогда народ израильский. Между самими язычниками повсюду распространился в то время слух о скором наступлении чрезвычайного поворота вещей, когда Восток снова возьмет верх над Западом и из Иудеи выйдут люди для возобладания всем светом" - говорит о бурлении Израильской мысли святитель Иннокентий Херсонский[231].

Сказанное можно дополнить тем, что даже из далекого и невиданного Китая в сторону Палестины направлялась императорская делегация с приказом выяснить, что именно происходит в подлунном мире, и кто спасет его от гибели[232]. Что-то неизъяснимое витало в воздухе повсюду, возвещая грядущее.

И это "что-то" не только неудержимо влекло к себе души людей, но и пугало, хотя новизна ощущений пробуждала неясную надежду у привыкшего к безнадежности человечества. Спустя тысячелетия после изгнания из Рая, душа все еще помнила о былом счастье, не в силах вернуть и малой его толики даже в самом развеселом веселье. Томление души, ставшее теперь совершенно нестерпимым, странным образом сплелось с твердой надеждой на спасение.

- Нет, этого невозможно понять! Кто-то должен все истолковать.

И тогда за удобовразумительным разъяснением гордая и мудрая "поднебесная" направила верных "гонцов" далеко на запад - в сторону Ближнего Востока, к Палестине. Как выяснилось, направление было выбрано верным.

Однако и там не было лада. К чести Ветхого Израиля, он ощущал страшную опасность, впрочем видимую уже невооруженным взглядом. То тут, то там появлялись секты со всевозможными лжемиссиями - с тревогой отмечали верные. Зато другие от подступившего к сердцу ужаса додумались провозгласить спасителем самого… Ирода (!), прозванного по такому поводу Великим.

Хотя страху этот ужасный человек с больной и извращенной психикой умел нагонять, но перепутать идумеянина с Богочеловеком?… Извините!

"Чтобы удалить от себя всякую опасность - не узнать и отвергнуть истинного Мессию или принять ложного, иудейские книжники старались для сего извлекать из писаний пророческих все указания на Его лицо и время пришествия. На этом основании составилось пространное учение о происхождении, природе, свойствах, действиях, наклонностях и проч., которое во всех синагогах с уточнениями, свойственными раввинской учености.… При таком всеобщем и пламенном ожидании Мессии, при такой заботливости предохранить себя от заблуждения касательно Его пришествия, можно ли было думать, что истинный Мессия будет не узнан, отвергнут, осужден, распят? … Но так произошло на самом деле. …Причины столь гибельного ослепления существовали в народе иудейском издавна, хотя ужасное действие, ими произведенное, трудно было представить себе во всей полноте" - продолжает святитель Иннокентий[233].

Богословские изыски, вместившие в себя всю мудрость мира, были проведены мудрецами-иудеями с безукоризненной тщательностью. Увы, в них нашлось место всему, кроме Того, ради Кого было затеяно дело - Христа. Ошибка заключалась в "малом". Человек своим умом силился постичь Бога! Заметим, не любовью, не чистым и искренним сердцем, как и полагалось, а одним лишь умом. Рассудок, действительно, в таком деле не помеха, да только если пользоваться сим инструментом богопознания правильно, в меру и должным образом.

Все в мире создано Богом благодатно, разумно и целесообразно, о чем и было заявлено в Писании: "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма"[234]. Но хорошее и разумное у Бога не обязательно должно казаться таковым грешному человеку, особенно если тот дерзновенно переступает черту естественной законности, меру своего пораженного грехом и страстями разума. Она же у нас, обыкновенно, чрезвычайно невелика. Причем, происходить все может как бы совершенно естественно, а потому и почти незаметно.

"И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим". Даже самый нерадивый из верующих, хоть раз в день читает эту молитву. В ней все понятно. Никого из ближних не осуждай - не ты Праведный Судия, Он не назначал тебя Своим душеприказчиком. Поэтому не надо накликать беду осуждением. Ее легко можно избежать обыкновенным прощением обид, тем не менее, осуждаем всех напропалую, зная, что за этим последует... Разве одно это не свидетельствует со всей очевидностью о тяжкой болезни нашего разума?

Вот - Израиль, дорассуждался до Богоубийства. Грех русского человека, хотя и не превозмог его, но, возможно, лишь потому, что подобное повторить более невозможно. Поэтому не станем слишком обольщаться на свой счет. Наш "разум возмущенный" ушел от фарисейского совсем не так далеко, чтобы безрассудно насыщать его "праведным гневом", столь дорого стоившим русскому народу в прошлом. Хотя расплата и за старые грехи, кажется, еще не вполне закончена... Стоит ли усугублять прежние долги новыми безумствами?!

Таким образом, нашему приземленному уму не следует чрезмерно рассуждать о небесном, однако хочется. Тогда, хотя бы, следует это делать с чрезвычайной осмотрительностью, смиренно пользуясь духовным водительством людей более умудренных и рассудительных, строго ограничиваясь рамками, предусмотрительно установленными для нас, нерадивых, Отцами Церкви.

- А что, разве все мы уже стали дураками? Вы как хотите, а я о себе иного мнения! Сами читайте ваши пыльные книжки, пресмыкайтесь пред забытыми "мудрецами", а я как-нибудь сам определю, что мне нужно, а что нет!

Так ли редко мы можем услышать подобные брезгливо гордые слова? И не наши ли собственные уста надменно произносят их?

20. Сон в летнюю ночь.

Святитель Иннокентий, в числе прочего, указывает на две главные причины, из-за которых Израиль не узнал Господа, точнее отказался узнать.

Первая - чрезвычайная приземленность гордого ума. "Поклонение истинному Богу заключалось в исполнении одних обрядов, оно не проникало в сердца и не производило благотворных действий в нравах жизни. У большей части действительным богом души и сердца был не Иегова, а чрево и злато"[235].

Удивительно, как сказанное о Ветхом Израиле совершенно сообразуется с нашим временем и нравами. Причем, святитель говорит не о людях вообще, а о людях глубоко верующих, церковных, о тех кто только и жил Ветхозаветной Церковью. Однако жил, как и мы с вами, столь же нерадиво и негодно.

Мы, нынешние церковные люди, тоже живем одной Церковью. Не в том смысле, что не выходим из храмов, забросив работу и дом, только и делаем, что крестимся, истово молимся и больно бьемся головами об пол. Нет, просто наша жизнь, наполнившись Христом, перестала быть пустой и бесцельной.

При этом печальная участь Ветхого Израиля должна нас особенно настораживать. Ведь свободное исповедание Веры Православной - великое дело, но не следует обольщаться. Надо четко разграничить Божие и человеческое. Израиль легкомысленно пренебрег этим золотым правилом и жестоко поплатился.

Господь, а не кто иной, сотворил Небо и Землю, даровал нам, падшим во грехах, покаянную свободу от рабства смерти и власти греха, но враг рода человеческого от этого дара заходится завистью и злобой, и, чтобы лишить нас всего этого, внушает людям, что все вокруг создано вовсе не Богом, а твоими собственными мозолистыми руками, твоим бесконечно мудрым умом.

- Ну, если и не все, то очень многое, - а люди верят нечистому.

Так было раньше, но и нынешнее время не стало исключением. Однако Господь все еще не отвернулся от нас, предостерегая и ограждая от смертельной угрозы. При этом неправильно понятая свобода, нарушение Божьих заповедей, нерадение в духовной жизни как-то обостряют у человека чувство опасности. И это тоже предупреждение, на которое люди реагируют по-разному.

У одних оно вызывает духовный паралич. Человек делает вид, что ничего не понимает. Защищает себя от страха, загоняя его вглубь души, чем лишь усугубляя душевную тревогу, хотя и делая ее менее заметной. Кто, в самом деле, свяжет воедино волну разного рода неврозов, подобно цунами захлестнувшую современный мир, с грехом, с ощущением близости Божьего возмездия?

"Крепкие сердцем стали добычею, уснули сном своим, и не нашли все мужи силы рук своих. От прещения Твоего, Боже Иакова, вздремали и колесница и конь. Ты страшен, и кто устоит пред лицем Твоим во время гнева Твоего? ... Он укрощает дух князей, Он страшен для царей земных"[236].

Не правда ли, поразительное сходство с тем, что происходит нынче. И хотя царь Давид говорит о противнике Ветхого Израиля, сложившем оружие, парализованного обуявшим его страхом, вызванным гневом Божиим, но смысл происходящего всецело применим и к нынешним богоотступникам.

Так, накануне всех русских революций, в том числе злочестивой горбачевской Перестройки, общество напоминало собою парализованного. Да и сейчас мало отличается от него. Не пора ли, братья, просыпаться? Ведь, цена самообмана, парализующего наш рассудок, - цена жизни. Прельщенный им человек становится подобен мертвому. Хотя и живет по-прежнему, только теряет при этом смысл жизни. Существование становится для него ожиданием смерти. До времени в нем нет тревог, но и нет и радости - сон одним словом.

Но это только видимость сна, преподносящая порою пренеприятные сюрпризы. Вот, к примеру, на сытую Европу "наехала" необычная непогода[237]. Где образовался жар с невиданными пожарами, где ливни устроили неистовство с наводнениями. Неприятность, конечно, однако реакция общества на стихию оказалась ошеломляющей - люди восстали против… правительства.

- При чем тут государство? Кто мог ожидать такого разгула непогоды?

- А при том! Митинги протеста, манифестации, плакаты, стычки с полицией! Всемирно известный ученый Оксфорд (!), так тот совсем с ума сошел оттого, что его залила вода, а в это время милая Греция бузила по случаю великой суши и огня. Потом ее тоже залило. Чем не повод для неприязни к властям!

- О том, что матушка Европа, видимо, готовится пробудиться...

- Да… А разве сейчас она спит? Непонятно! Кто же тогда строит дома, дороги, электростанции, самолеты, компьютеры, шьет одежду, доит коров?

- Ну, для этого вовсе не обязательно бодрствовать, тем более, что, просыпаясь, она обычно немедленно рушит все то, что сама же создала во сне.

- Стало быть просыпаться для нее всегда плохо?

- Смотря как просыпаться. Что касается нашей "доброй" старушки Европы, то уже с давних пор ничем хорошим ее пробуждение не заканчивалось.

- Революции, мировые войны, да мало ли какие еще фортели может выкинуть острый и образованный европейский ум. Он ведь дурной, а это чрезвычайно опасно, но вернемся к тем, кто не засыпает при виде явной угрозы.

У таких чувство опасности вызывает сильнейшую электризацию. Это состояние души не только выдает все тот же самый страх, но и противление Богу. Опасность при этом отчасти осознается, но, как и прежде, не пробуждает настоящего разума, не очищает покаянно его от поганой гордости. Ум начинает лихорадочно работать, занимаясь чем угодно, только не тем, чем следует.

- Если есть опасность, стало быть должен сыскаться и враг! - безошибочно определяют "оптимисты", встречающие опасность с "открытым забралом". Но их поведение напоминает прежний сон, только гораздо более кошмарный.

В прямом смысле слова сном это состояние назвать, действительно, нельзя, более всего, как сказано, ночными кошмарами, что еще хуже. В пыльных подземельях слепого и спящего разума начинаются бесконечные поиски супостата там, где его нет. А поскольку помощь Божия как бы неосознанно, но намеренно, отвергается, умножая тем самым чувство опасности, то несомненным виновным в ней подразумевается… Бог! Не все сразу решаются на подобное утверждение, но постепенно идут к этому. В Церкви быстрее, чем в иных местах…

Тем не менее, эра атеизма закатывается - без Бога не обойтись, во всяком случае до этого недалеко. Только боги-то бывают разными - истинен Один. И по мере приближения Последних Времен все ложные, скрывающие собою тайное богопротивление, будут тихо или буйно отмирать, как наш старый знакомый - злополучный атеизм, оставляя место открытому противоборству воинов Христа с князем мира сего. Не в смысле, что силы равны, а в том, что мир поделится на два полюса - верных Господу нашему Иисусу Христу и ненавидящих Его.

Так или иначе, но в обоих рассмотренных нами уклонениях от истины несомненно имеет место тот или иной вид помешательства. Рассудок в обоих случаях оказывается глубоко поврежденным, работая совсем не так, как надо. Только в первом случае сумасшествие бывает "тихим"[238], а во втором "буйным". Из числа последних обычно рождаются самые безумные - "искатели печати".

Впрочем "тихое" буйство дискотеки или лютой пьянки отличается от тех, кого мы назвали "буйными" лишь тем, что первые еще пытаются заглушить свой страх, а вторые несомненно ищут в нем патологического услаждения. Впрочем, услаждения в любом случае ищут все, но "тихие" боятся собственного страха по видимости больше буйных. Но, может, и наоборот…

Да и сама "тишина" в нашем случае - понятие относительное. Просто некоторые из "буйных" совершенно выдохлись, а некоторые из "тихих" находятся в полосе депрессии в ожидании возвращения маниакальности. Так что мир этот чрезвычайно примитивен и прост при кажущемся разнообразии.

Но есть и третьи, именуемые Господом "малым стадом". Они пробуждаются своим покаянным чувством. И это не привычное "пробуждение" - начинается жизнь во Христе. Полная внутренней силы, насыщенная невероятными откровениями и открытиями, покаянными слезами, острой болью за гибнущих ближних, тишины, любви и благодатного покоя. Жизнь абсолютно неведомая никому из перечисленных ранее. Так свершается Тайна нашего спасения!

Первые слишком легко поддаются вражьему растлению. Вторые либо сами становятся растлителями, либо спешат взвалить на себя тяжкое иго борцов с растлением, насаждая при этом еще худшее. Лишь последние спасаются.

Надо сказать, что и у "тихих", и у "буйных" Ветхого Израиля была и общая "светлая" мечта - всемирное царство Ветхого Израиля. Она и самым ревностным, и совершенным разгильдяям пришлась по душе. Только пока одни сонно мечтали о рае, достатке и власти, другие имели отчаянное намерение положить для достижения всего этого живот во славу Священной Империи Израиля.

Как же всем хотелось освободиться от проклятого римского ига, обрести "истинную" свободу, обратив хозяев в рабов! Но не то рабство было виной невзгод, не та "свобода" пленительно манила евреев в мрачные "светлые дали". "Превратное понятие о царстве Мессии и цели Его пришествия довершало зло и соделывало большую часть народа иудейского мало способной узнать истинного Мессию"[239]. Тут, как говорится, не прибавить, не убавить.

К сожалению, это явление слишком распространено и в наши дни. Хуже всего, не где-нибудь, а в храмах Божиих! Слишком часто мы ищем в Церкви не Небесного Царя, не покаянного пред Ним чувства, очищающего совесть и разум, не тихой благодати Божией, мягко омывающей больное грехом сердце, а все той же порожденной страстями окаянной фарисейской "правды".

А последние, надо сказать, отличались уникальной сообразительностью. Почти сразу догадались, что Господь воцарится особенным образом, и, удивительнее всего, станет сразу и Царем, и Первосвященником: "по подобию Мелхиседека восстает Священник иной" - говорит Апостол Павел[240].

Ничего подобного у Израиля еще не было. Цари были царями, а первосвященники первосвященниками, никогда не смешиваясь. Даже Моисей - величайший из пророков, чудотворец и законодатель не вмещал обоих даров.

Правда Саул[241] - первый из царей Израилевых, все же дерзнул соединить в себе обе "ипостаси", но тем не только лишил себя царства, сперва став бесноватым, но и погиб скверно - от меча. Даже сыновья его не избежали участи посечения. Так, своим беззаконием Саул пресек свой собственный род.[242]

Бывали, правда, у иудеев первосвященники, правившие народом как цари, но и они не имели короны. Порою случалось, как можно судить по повествованию Иосифа Флавия о "Иудейской войне", первосвященник вынуждено снимал одно достоинство, становясь правителем и наоборот, но не одновременно.

Лишь Мессия властно и законно соединит Собою обе ветви власти - церковной, и царской. То есть только Его власть станет абсолютной, совершенной и всеобъемлющей. И даже огромный Рим с его величием и славой сразу станет ничтожно малой букашкой. От всего этого перехватывало дыханье, а самые умные задумались о своей доле в этом деле, судящем им немало выгод.

Захотелось как-то и власти, и святости, да как можно больше. Долги или коротки были раздумья по этому поводу, но результат их ужасен. Додумались до того, что коли все равно произойдет смена священства и соединение его с царством, то самое время утвердить на роль владыки вселенной самих себя.

Разумеется, присутствие законного Царя и Первосвященника - Спасителя - не могло не вызывать у беззаконников чувства раздражения. Он все время мешал несбыточным мечтам, и от Него непременно следовало избавиться…

- Нет, так дело не пойдет - силы у нас не те, не потянем. Надобно придумать что-нибудь такое, чтобы получить желанную власть хитростью.

- А не воссесть ли нам на обоих престолах в качестве своеобразных "серых кардиналов". Таким образом можно безраздельно править, хотя бы и от имени так называемого "Спасителя". Уж на это-то сил и коварства у нас хватит.

- Конечно, ведь Он один, а нас - много! Апостолы - неказистые рыбаки. Чрезвычайно глупы и неотесанны, а мы как один умны, прекрасно образованы, достаточно богаты и, к тому же, уже исполнены немалой властью.

- Скажите, кто возьмет верх? Конечно не они! Значит, до абсолютной власти остается лишь шаг, а не дерзнуть ли, брат, на большее? Почему бы, каким-то образом подчинив себе Богочеловека, не покорить тем самым и само Небо!

- Да-а-а, вы знаете, а это заманчиво! Быть Богом, знаете ли, приятно. Не все римским августам, изображать из себя живых богов. Пора и нам подключиться к этому весьма почетному мероприятию, и у нас куда как больше прав...

- Ясно, что браться за такое дело без специальной подготовки нам не следует. Сперва надобно заполучить должную для такого дела святость. Дается же сей дар, разумеется, только самым сугубым молитвенникам и праведникам.

Сказано - сделано! И вот, уже явились миру пламенеющие преисподним огнем "веры" не серафимы, разумеется, а фарисеи вкупе с "многоочитыми", тоже не херувимами, а книжниками. Иным удавалось соединить оба "благодатных" дара - ведения и огня. Гремучая смесь! А коли она явилась, жди беды.

С этого момента революция стала неизбежностью. Все сводилось ко времени, а оно, по разным причинам, почему-то затягивалось. Конечно, ведь покушение на богоустановленную власть и святость дело не только хлопотное, но и опасное. Но страшнее всего начать, а дальше будет куда как легче.

- Законного царя у нас все равно давно нету. Ирод стал первым царем Иудеи, пресекшим череду Давидовой династии. С этим, стало быть, проще, но первосвященники еще не перевелись. Надо бы с ними разобраться особо.

Однако последние, скоро выяснилось, совершенно разделяют мнение ревнителей-разрушителей. Поэтому трогать их сразу стало неловко. Опять же, оставался проклятый Ирод. С ним обстояло не так просто, как казалось вначале. Посягнуть на власть этого кровопийца и негодяя, было делом безрассудным.

- Ничего страшного, дела идут, а нам остается только ждать.

- Удобный случай рано или поздно представится, а пока надо тайно готовить соединение "царя" и "первосвященника". Понятно, что первым делом нам не следует забывать про самих себя. Только прежде времени афишировать свое намерение править и Царем, и Священником, разумеется, не следует.

Господь, как известно, чаяний законников не оправдал, оттого ожидание фарисеев затянулось вплоть до наших дней, а их тайна названная впоследствии "тайной беззакония"[243], разрослась до того чрезвычайно, что нашла себе великое множество поклонников и единомышленников не только среди иудеев.

Скверная, но пленительная для гордого, ослепленного похотливой романтикой ума, сия тайна увлекла бесчисленное множество гордых людей, политических и религиозных течений. Постоянно лихорадя мир своими дурными новациями, она стала, в некотором роде, визитной карточкой нашего времени.

И все было бы здорово, если бы не существовал предел "игры" с беззаконием, за которым покаянное возвращение к человеческому облику становится невозможным. В Писании такое состояние души именуется антихристовой "печатью"[244]. Последняя будет явлена при приходе самого антихриста.

Для принявшего печать не только загробная, но и земная жизнь превратится в сущий ад, причем не абстрактный, не символический, а самый настоящий, с безумными страданиями, смертельным ужасом, непрестанно мучащими душу бесами, адским холодом, серой, пламенем и недреманным червем.

Творцам беззакония, имеются в виду люди, а не демоны, это известно лучше других. Они стали первыми, вкусившими всех прелестей сей ужасной печати, трепещут оттого, что их ожидает, но уже не могут ничего остановить.

- А, ведь, как здорово и красиво все начиналось!

- Да, уж, лучше и не вспоминать, но назад нам ходу уже нет!

Кто-то, быть может, возразит, скажет, что это выдумки.

Можно проверить. Всякий желающий имеет "прекрасную" возможность получить печать, точнее нечто схожее, прямо сейчас. Она хоть и не так "крепка" как у антихриста, но тоже, без сомнения, крепко отбивает у человека ум. Хотя, возможно, и оставляет ему некоторую возможность пробуждения.

Так, например, все проявления современного экстремизма в той или иной мере уже несут на своем челе образ беззаконной печати грядущего антихриста. Не будем останавливаться на закоренелых беззаконниках, уже погубивших свои души. Немало беззаконий свершается, как сказано, даже в стенах Церкви. И здесь некоторые просто… жаждут печати! Причем, как можно обманывать себя, не имеющие "печати" именуются ими как… имеющие и наоборот!

"Сугубыми ревнителями веры" печать антихриста непременно видится там, где ее нет, так что нормальные люди, живущие неприметной церковной жизнью, в их понимании принимают ее. Зато несомненное принятие печати, тайное предательство Христа и Веры представляется ими не менее как избранием Божиим, своего рода рождением пророков, подобных огненному Илии или даже более того, должных пожечь огнем и мечем всех нас - нечестивцев.

- Драконы они огнедышащие, а не огненные пророки!

- Коллега, вы как всегда правы, но не торопитесь.

Сама неуемная и предательская ревность, обличает таких ревнителей, совсем как и фарисеев, в покорном ужасе перед бездной. Она же убедительнее всего свидетельствует и о полной готовности "новых фарисеев" к принятию так "ненавистной" им печати. Только при одном, как было сказано, условии: чтобы печать непременно именовалась бы борьбою с нею - не более и не менее!

Дело-то обыкновенное! Поэтому, чтобы бороться с врагами Мессии, фарисеям пришлось распинать… Самого Мессию. Сначала, быть может, многое происходило не вполне осознанно, но нельзя бесконечно глумиться над правдой Божией. Вот и настал для безумцев тот роковой момент, когда неосознанное ожесточение стало осознанным, желанным и бескомпромиссным.

Действительность с самого начала обличала будущих богоубийц и клятвопреступников. Почему они так возненавидели милостивого Господа, что безжалостно распяли Его на Кресте? Ужели из-за богословских разногласий?

- Конечно, нет! Просто они сами решили воссесть на Его место, сами возжелали стать великими "спасителями" неблагодарного человечества. Сперва, как говорилось, хотели только Его использовать в своих корыстных целях, а когда поняли, что этот номер у них не пройдет, решились на самое страшное.

- А почему бы нет! Разве мы хуже Сына какого-то старого, глупого плотника? Тем более, что мы-то уже давно привыкли к роли спасителей. Что, мы тут "нагрели" для него местечко, а Он будет на нем сидеть? Нет - дудки!

Конечно, первое желание заменить собою Мессию возникло задолго до Пилатова судилища, как и тайная неприязнь к неродившемуся Христу, но Рождество Спасителя впервые проявило и до крайности обострило это чувство.

Какая страшная и губительная страсть - гордость. Сколько бед она принесла и еще принесет несчастному миру! В угоду этой злой и дурной похоти, законники планомерно лишали свой собственный народ всякой надежды на спасение, губили его, ничуть не раскаявшись! Что может быть более бессердечным?

Фарисеями и прочими "ревностными" блюстителями Моисеева Закона, нарушалась заповедь любви к ближнему. Не так открыто, но не менее злобно, толковалась духовными вождями Ветхого Израиля заповедь любви к Богу.

Действительно, Богочеловек низводился до уровня какой-то низкой твари (!), с которой запросто и свысока можно поспорить о вечном! Это уже не просто недоразумение, не досадная ошибка толкования Писания, а преднамеренное глумление над божественным достоинством Господа нашего Иисуса Христа!

Тем самым "ревнителями" Закона нарушался весь свод Моисеева законодательства, о чем мы уже с вами не раз говорили. Но Господь открыто напомнил нечестивцам, что "на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки"[245]. На заповедях любви к Богу и ближнему. Только на них, а не на каки-то невнятных умозаключениях безумных иудейских "старцев".

Фарисеи же и книжники скрывали свою неприязнь к Богу чрезвычайно тщательным соблюдением вороха малозначащих формальностей законодательства. Но заповеди складываются воедино не формализмом, а гармонией любви.

Что же касается ближнего, своего собственного народа, на главенство над которым они претендовали, то фарисеи высказались и о нем вполне определенно: "Но этот народ невежда в законе, проклят он"[246]. Такой народ, разумеется, можно и даже должно не любить, и, без сомнений, это законно и мудро!

Мысля чрезвычайно низменно, не имея ни малейшего желания подняться над Законом, что возможно лишь посредством Божьей благодати, ретивые законники возымели дерзкое намерение попрать "боготворимый" ими же Закон. Но делали они это так, что как бы превозносили его до самых Небес.

Разумеется, они никак не могли добраться Неба, поэтому решили, что не стоит утруждать себя покаянным восхождением к Нему. Лучше низвести и Бога, и Небо до самой земли, до грязи, поставить их даже ниже самих себя!

Но чтобы такое вопиющее беззаконие выглядело бы законным, надобно действовать "по Закону". Последний для этого утверждался вершиной Божьего творения, и это при том, что не видеть его несовершенства они не могли.

Закон изначально предназначался для помощи падшему человечеству, неспособному непосредственно внимать Божьей благодати. Благодатный Закон, являя собою тень совершенной благодати, осенял Ветхий Израиль, но сам не приносил в мир совершенства, никогда, впрочем, и не претендуя на нее.

Несовершенство Закона якобы давало законникам повод превзойти его, возвыситься над ним, но единственным средством, дающим законное право и силу вырваться за его пределы, является любовь, да не простая, не придуманная человеком, а Божья, но для этого непременно следовало возлюбить Бога.

- Закономерный вопрос, но ответ на него прост. В положенный срок Бог послал в наш грешный мир воплотившегося Сына Своего - Господа нашего Иисуса Христа. Где нет к Нему люби, там не может быть и Божией благодати.

Законники однако избрали иной путь духовного "восхождения" - бесконечное совершенствование несовершенного Закона. Но они настолько фривольно обращались с ним, что лишь извращали его. О чем это может свидетельствовать, как не о том, что фарисейство присвоило себе божественное достоинство.

Что-то знакомое, явно напоминающее собою идею сверхчеловека.

Ставя себя выше главной духовной вершины - Закона, даже от Христа фарисеи ждали не столько спасения, сколько смиренного поклонения. Мессия, таким образом, становился пусть и могучим, но слепым исполнителем их "святой" воли, которая каким-то образом предполагала обретение спасения…

Но Закон неумолимо требовал от человека именно любви, а ее-то, кроме беззаветной любви к самим себе, у законников никогда не было. Поэтому даже скрупулезное соблюдение ими мельчайших заповедей не существующего без любви Закона было лишено смысла, и это стало ясно даже им самим.

- А нельзя ли угодить Моисею и Закону, сыскав такую удобоприемлемую любовь, чтобы, ни в чем не нарушая заповедей любви, никого не любить?

- Конечно! Любовью к Закону. Разве трудно было догадаться, что только такая "сверхлюбовь" и есть высшее проявление Божественной Любви?

От подобных "толкований" даже добрый по природе Закон[247] стал не способным более уберегать людей от зла. Более того, он и сам становился все более злым и яростным по мере того, как ярились его "блюстители и толкователи". Так уж устроено, что любой закон без любви становился беззаконием.

В руках беззаконников мнимый закон лишь по виду напоминал собою Закон Моисеев, будучи беззаконием по существу. Наполненной злобной и ложью, он не только не имел никакой прежней благодатной силы, но, напротив, и становился в руках его "ревнителей" самым страшным орудием богоубийства.

- А не приходило им в голову "счастливая" мысль воспользоваться для этой же цели не немощным Законом, а всей огромной мощью Евангелия? Мне кажется, что попытки такого рода человечеством уже "успешно" принимались.

- Да, было дело, но то, если так можно выразиться, локальные, что ли, штурмы вечности. Главные события нам еще только следует ожидать, и они непременно произойдут. Но сначала нужно приучить людей относится к Евангелию не как к Богооткровению, а как к все го лишь очередному Закону, несомненно во всех отношениях высшему, чем Моисеев, но, все же, "Закону".

Не случайно все революции взывали не к закону, а к любви, к справедливости, да и строили рай на земле!!! Этому скверному делу они несомненно могли научиться только из ложного толкования Евангелия - больше не из чего.

Вопиющее злопамятство и агрессивность законников бросались людям в глаза. И этого уже нельзя было скрыть внешним благочестием. Поэтому фарисеи, стремясь упрочить власть, не удумали лучшего как держать народ в страхе.

За малейшее отступление от буквы Закона, истолкованного исключительно по их прихотям, любой из иудеев безжалостно карался или отлучался от синагоги[248]. В последнем случае человек лишался всяких средств к существованию. Вопиющее бессердечие! Тем не менее, и фарисеи, и книжники, и саддукеи умудрялись совершенно не замечать своей безобразной злобы…

Они искренне призывали людей к любви и добру…

Все они, без сомнения, были умны, чрезвычайно начитаны, казались истинно верующими, как один - монархисты. Только все перечисленные достоинства оказались на деле ложными, плодами злых и бесплодных мечтаний.

Фарисейский ум чрезвычайно горд. Ему, безумно влюбленному в самого себя, не доставало жертвенной любви, вере немечтательного покоя, царскому духу истинного мужества и верности, а сердцу очистительного покаяния.

Они располагали и возможностью, и временем для того, чтобы исправиться, поскольку имели все основания усомниться в верности оценки самих себя. А вопиющим поводом к этому, как раз, и должна была стать их реакция на известие о Рождестве Христовом, точнее бессердечие, с каким оно принято Ветхим Израилем - без любви, со страхом, трусостью и скрытой неприязнью!

Законники умели охладить пыл любого радующегося Спасителю.

- Вот родился тот, кто, исполнив нашу премудрую волю, исправит Божии ошибки и под нашим постоянным присмотром приведет всех вас к бесконечному счастью! - говорили они изумленному и озадаченному простому народу.

- А разве Он сам ничего не может? Он же пришел к нам с Неба!

- В том-то и все дело! Вот вы, к примеру, хорошо видите небеса?

- Правильно, потому что они далеко, стало быть и оттуда наши проблемы должны быть видны не слишком отчетливо. Вам становится понятен ход рассуждений или вы набрались глупого упрямства и наглости сомневаться в этом?

- Вот и молчи, слушай лучше тех, кто поумнее тебя! Все понял!!!

Только Спаситель, даже только родившийся, имел довольно собственного Ума и Воли, не намереваясь исполнять прихоти гордых самодуров, что сразу стало ясно всем иудейским "законотворцам". Чем не повод для неприязни?

А ведь истинным ревнителям Закона полагалось не умничать, а оградить народившегося Мессии от злоумышленников. Пусть они ошибались о Царе, полагая, что им станет человек, а не Богочеловек. Пусть думали, что Царство Мессии будет от мира сего - сильным, властным, жестким, богатым и могучим.

Тем более надлежало грудью встать на защиту Младенца Царя. Даже если они намеревались управлять им как марионеткой, то и тогда следовало бы защитить Христа от желающих причинить Ему вред. А "сверхчеловеки" трусливо доложили Ироду, конечно представляя его ужасную реакцию на подобные известия. Даже подсказали, где именно Его следует искать и Его возраст.

И здесь налицо мы имеем "предательство, трусость и обман"!

Ну, с кем не бывает! Ведь даже пылкий и верный Петр от великого страха трижды отречется от Христа. Но "кто из вас без греха, первый брось на нее камень"[249] - воскликнул некогда Господь иудеям, жаждущим смерти блудницы. Никто не бросил. Все понимали, что грешны. А жажда крови, хотя и именовалась иудеями "праведным гневом", была обыкновенной злобой.

Поэтому и нам надобно сообразовывать поступки со своей праведностью, чрезвычайно незначительной и изрядно разбавленной все той же злобой. Вот - апостол Петр. Всю жизнь плакал при крике петуха, сокрушаясь о ночном предательстве Учителя. Плакал, даже будучи давно прощеным. А велико ли наше покаяние о грехе? Не стало ли оно напоминать простую формальность?

Фарисеи и саддукеи также мало обнаруживали в своем сердце греха, как и мы с вами. Они, не покаявшись и не были прощены за то, что сотворили свой первый заговор при Рождестве Христовом. Более того, они даже не поняли того, какое святотатство тогда совершили! Оттого-то их гнусное поведение спустя тридцать лет после Рождества не станет для нас сюрпризом.

Наше время, в некотором роде, снова стало эрой расцвета законничества, если его уместно назвать цветением, даже в смысле противоположном. При умалении в обществе любви, оно возникает со всей неизбежностью. Но, хуже всего, начинает "процветать" не только в миру, но и в стенах Святой Церкви.

Снова ревнивая фарисейская "любовь" застилает глаза некоторым не в меру ревностным христианам. И они, часто ночи напролет проводящие в молитвенном подвиге, не выносят из него ничего, кроме желчного ожесточения, как и встарь выдавая страхи и нервное возбуждение за Божии откровения.

Конечно, восстать против зла совсем не просто, как демонстрируют американские боевики, где отважный и кровожадный герой освобождает мир, проливая моря крови. В этом нет и малого подобия истинной жертвенности - суррогат любви, рожденной оскудением истинной. Но как поразительно напоминают герои многих боевиков древний идеал иудейского "спасителя". Отважен, безжалостен, скор на расправу и, обыкновенно, чрезвычайно глуп и похотлив.

Как раз о таком типе "спасителей" повествует беспристрастный свидетель страшных преступлений вождей Ветхого Израиля - Иосиф Флавий[250]. Он, сам не будучи христианином, искренне любил свой народ. Поэтому его жесткие осуждения иудейских вождей, безжалостно погубивших миллионы иудеев в кровопролитной резне с Римом, нельзя обвинить пристрастном суждении.

Правда он, будучи скрупулезным повествователем происходивших на Святой Земле событий, почему-то совсем не заметил ни Спасителя, ни Его трудов, ни Его последователей. И это тоже нам не кажется случайным. По-видимому упомянутый выше меч так "чисто" отекает живое от мертвого, что образует, в некотором роде, два, как сейчас сказали бы, параллельных мира. Так что досконально описывая один, можно совсем не замечать другого. Жаль Иосифа…

А возмездие пришло в 70-м году по Рождестве Христовом. Терпение гордых иудеев, алчущих вожделенного "мессии", хотя они распяли истинного три десятка лет назад, лопнуло. Не дождавшись того, кто удовлетворил бы их прихоти, они решили восстать против ненавистного Рима сами, во главе со своими дурными вождями. Удивительно, как терпеливо, но безуспешно, пытался Рим, обыкновенно скорый на расправу, остановить иудейское самоуничтожение.

Описатель сей ужаснейшей трагедии особенно обличает в последующей кровавой резне не столько Рим, сколько невменяемых иудейских вожаков.

Ветхий Израиль вообще очень ярко демонстрировал все те самые свойства падшей человечьей природы, которые в иные времена и у иных народов бывали более скрытыми и малопонятными. Он - лакмусовая бумажка. А в данном случае она показала, что цена человеческого "правдоискательства" - цена крови. Причем жажда ее была столь нестерпима, что ее невозможно остановить ни страху Божьему, ни любовью к ближнему, ни собственной смертью!

Это злополучное восстание сделалось из ряда вон выходящим даже для той эпохи невероятно жестоких деспотов и победоносных завоевателей, времени когда цена человеческой жизни была как никогда ничтожной малой. Но то, что произошло с иудеями, потрясло даже видавших виды современников.

История еще по-видимому не знала подобного воинского упорства и бесстрашия, какое явило миру иудейское исступление. Собственно, это бесстрашие не совсем правильно называть таковым. То было беспрецедентным нервным срывом, ставшего следствием десятилетий самого смертельного ужаса, в котором жил распявший Христа и нераскаявшийся в этом народ.

Изо дня в день не видеть ничего, кроме разверстого жерла бездны, испытывать ежесекундное глумление над тобой злых демонов. Жизнь и есть, и ее нет. Такое выдержать невозможно. Только покаяние Распятому и Воскресшему могло принести умиротворение душе. Но слишком уж близко подошел Ветхий Израиль к адскому пламени, чтобы отвести от него свой зачарованный взгляд.

Тогда-то он и явил собою чудо, хотя и особого рода. Оказалось, что познавший полноту безысходности и адского страха может перестать бояться не только людей, но и самой смерти. Это не отвага в прямом смысле слова, хотя внешне проявляет себя подобно ей. Последние столетия европейской истории, отчасти и нашей собственной, изобилуют иллюстрациями сказанного.

Непобедимость наполеоновской или фашистской армад, потрясшая мир, имела ту же самую природу. Сперва предательское оставление веры, разного рода мистика, а, по сути, сатанизм. В результате - рождение "непобедимых" армий. Кстати, они нашли свой конец в одном и том же месте.

А начало парадоксу "бесстрашия" следует искать на Святой Земле…

Что до восставшего Ветхого Израиля, то количество пролитой им крови, невероятная его жертвенность, не исключающая невообразимой жестокости не может не потрясать даже в наше время. Миллионные жертвы. Их смог превзойти разве только кровавый двадцатый век со своими ужасными Мировыми Войнами, но населения к тому времени стало намного больше, чем в древности.

А не лучше ли было бы просто покаяться. Ведь, чем все кончилось? Жестоким попранием иудейской гордыни, увы не ставшим вразумительным.

- Да, эта и последующая кровь так и не смогла стать для Ветхого Израиля покаянной. Гнев Божий еще силен... Вот известный лозунг нынешних хранителей памяти былых унижений, звучащий примерно так: "Ничто не забыто! Никого не простим!". Оттого и вам Господь не прощает. Хорошо ли это?

Слава Богу, в Ветхом Израиле хоть американских боевиков не показывали. Тем не менее, "синдром ложной храбрости" был хорошо известен и тогда. Но Господь до поры и не требовал от людей бесстрашия и отваги, о которой те сладко мечтали. Он ведь родился для того, чтобы Самому умереть за людей, а не требовать от них той Жертвы, на которую те еще не были способны.

Это потом уже неисчислимый сонм мучеников Христовых последовал вслед возлюбленного Христа, неся в своем сердце образ Его жертвенности, составляя своей мученической кровью неколебимый "фундамент" Святой Церкви. Только это было уже после Христовой Жертвы, а не до нее.

Возвращаясь к Рождеству Спасителя, узнав о нем, войско скверного Ирода под гортанные крики команд, топот копыт, лязг брони, стук копий и бряцание мечей беспрепятственно направляется через Святой Град в Вифлеем, чтобы убить Спасителя. Беззаконный царь не терпел претендентов на свой престол. Наверно думал, что будет править вселенной вечно. И, все же, не кто-нибудь, а именно этот безумец, как не покажется странным, поверил во Христа более всех!

Сверх того, у него хватило "мужества" сделать именно то, что после прихода в Иерусалим волхвов стало самой заветной, хотя и самой тайной мечтой многих "патриотов". В отличие от них, он, не медлил. И после того как волхвы, поклонившись Спасителю, тайно покинули Иудею, открыто заявил, что ненавидит Господа - до смерти и будет гнать Его тоже - до смерти!

21. Чужой.

А потрясенный Святый Град безмолвствовал, провожая пустым взглядом отряд карателей. Никто (!) из жителей не попытался остановить страшный поход, никто, боясь Ирода, не побежал вперед, чтобы упредить Спасителя. И не люди явились к Иосифу Обручнику, оповещая об опасности, а Ангелы. А в это время слезы отчаяния душили средоточие Израиля - Святой Иерусалим.

Мечты о царстве, о владычестве, о славе - все рассыпалось в прах.

Как страшно было принять весть о Рождестве Господнем, но еще страшнее ожидать известия о Его погибели. Любовь и ненависть, страх и жалость - все перемешались в сжавшемся от боли сердце. Избави Бог от подобных мук!

- Да, но Евангелие, как известно, ничего не говорит нам о том, что Иерусалим знал об этом ужасном походе, зато прямо свидетельствует, что Ирод готовил его тайно. Может не следует хоть в этом обвинять несчастных иудеев?

- Вполне возможно, но нам кажется, что это не снимает ответственности. Ветхий Божий народ - чуткий народ, о чем мы имеем достаточно свидетельств и из Ветхого и из Нового Заветов, поэтому он не мог не испытать в сердце особого томления от опасности, которая несомненно угрожала Богомладенцу.

- Но и это нас не вполне убеждает в вашей правоте.

- А не кажется вам, что Ангел явился только одному Иосифу лишь потому, что оповещать прочих к тому времени стало занятием бесполезным? Мы не говорим, что благочестие в Израиле совершенно иссякло, а только то, что люди были уже не в состоянии противостать даже такому, кажется, небольшому, злу.

- Так, может быть, оно вовсе и не было небольшим.

- Да, именно так нам представляется. Хотя оно было огромным и ясно осязаемым, да только невидимым, непонятным и это важнейшее обстоятельство может многое объяснить в поведении и Иерусалима, и Вифлеема, и… России.

Мы и остановились-то особо на этом событии как раз для того, чтобы и мы с вами смогли отчетливее понять собственное наше бессилие перед злом, которое обрушилось на нас со времен начала времена "Перестройки", ставшей, по нашему мнению походом на Христа, во всем походившем на поход иродов.

Остановить ее в самом начале не составило бы труда, была бы на то добрая воля. Но ни добра, ни, тем более, воли у нас к тому времени не осталось…

- И Революция, надо полагать, происходила точно так же. Но такого рода состояние души именуется Церковью страхованием. Только здесь оно становится явлением социальным. Причин для страха нет, а сам страх - есть.

- Да, и мы уже говорили об этом. Зло насыщается в такие моменты невообразимой мощью, но само же немедленно рассыпается при одном виде мужества, являемого обществом. И никакая власть никакого беззакония не может противостать этой отваге. Причем, обычно ничего другого просто не требуется делать, нужно только иметь силу духа. Как видно, такое встречается нечасто.

- И вправду, никто не мог пострадать за Христа прежде того, как он Сам пострадает за людей, и единственное исключение говорит лишь о том, что только самые чистые души и с самым искренним намерением могут получить от Господа соизволение на подвиг такого рода. Но об этом чуть позже.

- Выходит, что многие колоссальные и самые кровопролитные социальные катаклизмы происходили буквально на "пустом месте", а если они и останавливались, то вовсе не армиями, не силой оружия, а силой воли и отвагой.

- Именно так умирали революции. И если у собственного народа не хватало сил их удавить, то они, так или иначе, спешили за помощью в Россию.

- В Сталинград или на Бородинское Поле что ли?

- Тут посторонняя помощь не понадобилась, но рвало матушку Россию еще долгие десятилетия. И все из-за минутной слабости и нерешительности… Но вернемся в многострадальный Иерусалим. Да уж, натерпелся он тогда.

Острое сострадание к только что народившемуся Богомладенцу внезапно сменилось еще более острой и отчаянной жалостью к самому себе. Извечный русский вопрос: "Кто виноват?" - обратился в непонятную обиду, но, оказалось, вовсе не на Ирода, а на… Младенца. Да, да, люди, покорясь злой воле, властно склонявшей их жесткие выи до земли, сочли виновным в своих бедах… Бога.

Однако, замысел Ирода, вопреки его искреннему желанию навредить ветхому Божьему народу, не был осуществлен. Следовательно, у Иерусалима оставалось еще довольно времени, чтобы как следует осмыслить свое более чем холодное отношение ко Христу. И оно, действительно, определилось. Даже намного раньше, чем того требовалось. За тридцать лет до Голгофы…

- Да это же тот самый Тихий Свет Вифлеема во всем виноват! - думал обо все происшедшем утомленный до изнеможения Ветхий Израиль.

Несмотря на препоны, Христова благодать достигла-таки Святого Града, и все тайное, сложное и запутанное стало враз ясным, простым и понятным. Свет мягко и властно обличал мечтательных самозванцев, настойчиво призывая их оставить, гордые суемудрия ради спасения бессмертной души. Самые дурные головы, самые вздорные, обозленные и ожесточившиеся сердца на краткий миг, обрели здравый смысл, потерянную свободу и ведения воли Божией.

Воля же вполне определенно призывала народ к любви и покорности Христу, смирению пред Предвечным Царем, отказу от так милого, но окаянного вольнодумства. На невидимых "весах" души невидимо же противостали любовь мнимая, мечтательная, гордая и Любовь истинная, смиренная и жертвенная.

Одна была вполне довольна собой, другая требовала вырваться из сетей беззакония, опутавшего души несчастных людей. Первая призывала покориться всесильному злу, вторая собирала на смертный бой с собственной злобой, на великую битву за волю вольную. Одно мгновение настоящей, а не мечтательной, ложной воли, и… жизнь Израиля снова обрела бы истинный смысл. Но дебелая душа народа, истощенная страстями, предпочла иной удел...

Вместо того, чтобы, растворяясь и очищаясь в растекающейся повсюду Божьей благодати, начать восхитительное восхождение от тленного времени к нетленной вечности, где нет страданий, слез, ни даже смерти, Иерусалим, а с ним и остальной мир, стал медленно погружаться в мрачное безвременье.

Это еще не Суд Божий, но неотвратимое, страшное и томительное ожидание его - ни жизни, ни смерти, все лишено какого-либо смысла, от начала до конца, и это притом, что окружающий мир продолжал жить последней надеждой, подспудно укрепляясь верой во спасение и ожиданием спасительной любви. Да и не было никакой нужды добровольно заточать себя в острог!

Но таковы неумолимые законы совести. Кажется, спит, глупая, или вовсе померла, а она в это время уже вынесла тебе обвинительный вердикт. Не окончательный, не тот, который пред лицом Божиим навеки лишит Солнца несчастного непокорного узника, погрузив его в беспросветный мрак. Нет, тот уже сам, торопясь, направляется туда, где, по совести, ему и надлежит быть.

Зато к прежним страстям прибавляется еще одна - нестерпимая зависть. Не обычная, не та, что в сердце каждого из нас, а особенная - хитрая, коварная, безжалостная, во всем подобная демонической. Зависть мертвого к живым.

- Друзья, заходите-ка к нам. У нас, знаете ли, так хорошо и приятно, что сами не захотите уходить. Хоть одним глазком загляните, не пожалеете…

И ведь ясно знает, гад, куда завет, в какую пропасть толкает.

- Ну и что, чем я хуже него? Пускай тоже мучается - негодяй!

- Смотрите, нагло врет и злится как будто именно тот, кто легкомысленно поверил этому живому мертвецу, и является причиной всех бед последнего.

- Да, мертвечина, она и есть - мертвечина! Из тухлого мяса не сделать свежих котлет, сколько не сыпь в них соли и перца. Одно слово - окаянство!

Итак, Иерусалим - средоточие святости Израиля - явил в Рождестве Христовом полную несостоятельность, которая приведет, спустя годы, к самым ужасным последствиям в судьбе избранного народа. Конечно, речь идет не о всех поголовно, и тогда, и впоследствии, нашлись избранники Божии, сохранившие истинную Веру, покорившиеся воле Господней. Не о них речь.

А что же в это время происходило там, где родился Христос, - в Вифлееме? Сей град, как следует из Евангелия, подобно Иерусалиму был необыкновенным - Царский Град. В обычное время он не выделялся среди прочих, особенно после падения Иудеи, ставшей маленькой колонией Римской Империи, лишь накануне Рождества Христова одно обстоятельство послужило тому, что он сделался выдающимся - перепись населения по приказу римского кесаря.

Само по себе событие не столь значительное, чтобы прославить сей город, но перепись, устроенная римским императором, преследовала совсем иные цели, чем предполагалось - в город пришла Богородица, чтобы именно здесь дать погибающему миру Спасителя! И вот, что говорит об этом Евангелие.

"В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею. И пошли все записываться, каждый в свой город. Пошел также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова, записаться с Мариею, обрученною ему женою, которая была беременна. Когда же они были там, наступило время родить Ей; и родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице" [251]

Вифлеем в день переписи собрал весь без исключения род Давидов, всех представителей этого славного некогда царского племени. Вот где встреча Спасителя обещала быть самой теплой и радостной. Действительно, родиться в окружении доброй, любящей и верной родни, что может быть милее и приятнее!

Да, вот, беда, и Царский Град, наподобие Града Святого не спешил воздать почестей Царю царей и Господу господствующих. Какое ужасное мы видим зрелище! Целый день в поисках ночлега бродят по городу усталые Богородица с Иосифом Обручником. Дорога утомила их, но никто из царей не пожелал потесниться, дать приюта - и здесь тление смерти превзошло волю к жизни.

Давайте-ка задумаемся, а многим ли надо поступиться, чтобы дать ночлег двум тихим странникам? Велика ли цена малого неудобства одной ночи по сравнению с тем, что получили бы потеснившиеся? Никто, ведь, тебя не выгоняет. Просто чуть-чуть потеснись, приюти Бога - это величайшая честь! Господь щедро вознаградит всякого, принявшего Его. Но, никто не принял...

Как часто мы оправдываем свое нерадение в Вере тяжелыми обстоятельствами. Евангелие обличает нас во лжи. Пример Вифлеема показывает, что человек ради Бога не намерен поступиться не только большим, но и самым малым. Нечего обманывать себя и Бога мнимыми трудностями. Господь никого насильно не отягощает, а тяжесть вольно принявшего Его бремя, несет Сам!

Быть может, люди так и не поняли, какой неслыханной чести удостоились одним лишь присутствием Божией Матери? Избрание же Вифлеема местом рождения Спасителя умножало эту, без того великую, честь, без всякого преувеличения, до самых Небес. Ведь именно здесь, в маленьком Вифлееме, Небо предельно ясно, причем видимым образом, соединялось с грешной землей.

Вот она - заветная дорога к Небу! Как бы призрачная, не вполне отчетливая, но уже реальная и ощутимая! Только с нее же начинается и полный скорбей и издевательств над всем святым путь на Господню Голгофу. Путь смирения, позора, унижения, но и Христовой Славы - путь спасения человечества.

И здесь, как и в Святом Иерусалиме, люди сразу все поняли, но намеренно не пожелали замечать посещения Божия. Заботы и суета дней поглотили грозный дух великого царского рода. Однако в Вифлееме, в отличие от Иерусалима, Рождение Господа, по-видимому, не произвело сильного впечатления.

Никто со слезами радости не толпился у Христовых яслей, вставая на цыпочки, вытягивая шею, стараясь через головы других, пробившихся к изголовью Богомладенца, чтобы скорее увидеть Его ослепительно ясный царственный Лик. Никто не припадал к Его колыбели - яслям. Не было и подарков, обычно приносимых в таких случаях родней, а ведь в городе все родные - Давидовы!

Город мирно спал… Избави бог нас от такого "мира" и такого сна!

Слава Богу, что, в отличие от Святого Града, здесь хотя бы никто не помышлял о предательстве и убийстве Богомладенца. Что ж, и на том спасибо!

Вот вам еще одна трагедия Ветхого Израиля - его царский дух умер точно так же, как иссякла святость! Нет, люди вовсе не походили на неживых. В ожидании переписи они бродили по городу, встречая знакомых, живо обсуждая с ними всевозможные проблемы. Быть может, именно вопросы Царства грядущего Мессии как раз и составляли главный предмет долгих бесед, споров и размышлений. А в это время Мессия уже готовился войти в грешный мир.

Да, не слишком много Ему дозволило человеческое милосердие! Ясли для кормления бессловесной скотины - единственно, чего удостоиться смиренный Царь Мира для рождения. Ни в чем Он не обременил своего народа!

А мы, намеренно повторяясь, знаем, насколько чуток может быть человек, ожидая какую-либо угрозу, как любящая мать издали слышит неслышный другим плачь своего младенца. И этим никого не удивишь. Но в те времена опасность вечной погибели нависла над человечеством столь явственно и физически ощутимо, что все чувства людей были обострены, как никогда раньше.

Понятное дело, Спаситель необходим как раз тогда, когда люди совсем отчаялись обрести спасение. Господь, разумеется, не обманул человеческих ожиданий, но Он, нужный, кажется, всем, оказался никому не потребен.

Чтобы понять те чувства, не надобно ходить на "страну далече"[252]. Подобное можно наблюдать и в собственном сердце. Снова душа народа особенно обострена, снова тревога наполняет сердца, как в Вифлееме и Иерусалиме. Зло победно шествует по нашему дряхлеющему грешному миру, нагло глумясь над всем святым. И Россия - Третий Рим - последняя державная цитадель мира, подобно древнему Вифлеему, находится в унижении у Мирового Порядка.

Человеческие попытки остановить шествие мирового зла, как и в Иудее, по большей части напоминают собою мечтательные игры. Да, можно быть отважным в самом опасном и кровопролитном сражении людей, но чтобы выйти на бой с преисподним злом потребно мужество особого рода! Здесь чеченский или афганский опыт может оказаться малополезным. Тут нужно не столько преодолевать свой страх, сколько обладать бесстрашием, а это - дар Божий!

Сказано не в укор нашим героям, а просто как констатация факта.

И Третий Рим, видно, "славно" почивает наподобие Вифлеема...

Происходящее в мире показывает нарастающее бессилие гибнущего человечества и тщетность его попыток остановить продвижение "тайны беззакония". И мы, разумеется, не можем не замечать как много славных героев Афганистана, Чечни, тех, кто еще совсем недавно беззаветно защищал Мать-Россию с эмблемами спецназа или десанта вливаются в мутный поток криминалитета.

- Братья, что с вами случилось? Вы же не были такими. Защищали Родину, не щадя живота, а теперь грабите, убиваете и разоряете ее же! Зачем? Говорите, что она послала вас на бойню, а потом выбросила как грязную тряпку?

Нет, Россия не бросает! Просто вы не поняли, что ваша война, как и наша, еще не кончилась. Сейчас идет бой в окружении. Кто-то предал. Теперь даже не знаешь, где свои, где чужие, куда следует пробиваться. Ждешь предательского выстрела в спину. Это для вас давно не диковинка, вы это проходили.

Что же, решили сдаться на милость "победителя"? Но, ведь, эта война на истребление. Наш враг не берет пленных, и это не Родина вас предала… Да, сколько кровавых трагедий еще ожидает многострадальную Россию!

Нашли ли наши отважные герои свое маленькое счастье в нелепой "жизни", где правят ни любовь, ни даже закон, а невнятные блатные "понятия" - порожденье гордого самодовольства? Едва ли. Ну, пусть - так! Только именно в такие окаянные времена нам следует ожидать и особой помощи Спасителя.

Из века в век, снова и снова нарождается Он в истомленных болью обид и отчаяния сердцах, чтобы труждающихся и обремененных[253] привести в Свое непобедимое Царство, чтобы дать желанный покой беспокойной метущейся душе. Надобно лишь прислушаться к Нему, тихо зовущему нас. Такое только у Бога. Тихо льется призыв, громогласно отзываясь в сердцах. Вот, как описывает события, подобные нынешним, таинственная книга Апокалипсиса.

"И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения... И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его"[254].

Толкователь[255] подразумевает под младенцем "мужеского пола" непрерывное рождение Христа Церковью в лице крещаемых и святых Божиих. И это не надуманный догмат, ведь Церковь - мистическое Тело Христово. Значит, и рождает Она именно Христа. Рождает в купели крещения, покаянием, непрерывно, день ото дня, год от года, и ничего таинственного и необыкновенного, сверх величия и непостижимости для людской премудрости в Таинстве Крещения нет.

"Восхищено было дитя ее к Богу". Дитя услышало тихий призыв Господа как раз тогда, когда мир буквально выл от боли, распирающей его похоти, гордости и дикой злобы. Услышало и "восхищено" в безмолвие Небес, где тихие, неслышные на грешной земле неизреченные глаголы Божии дивно и громогласно наполняют живое и разумное вечным смыслом, любовью и жизнью.

Нынешние времена несомненно подобны тем, о которых говорит Откровение. Церковь, Святая Вера заново рождает нас, безвольных, внушаемых и боязливых, возвращает смиренно пришедшим в храмы Божии потерянную в миру волю, забытую свободу, неодолимую отвагу во Христе Иисусе, в Духе Святом. И это единственный способ найти потерянную во грехах вечную жизнь.

Жена - Церковь. Снова громко кричит она от нестерпимости мук рождения. Только крики эти, как и все, происходящее в Церкви, особенные. Хотя и разрывают сердца, но они не слышны окаянному миру. А боль не оттого, что новообращенные так терзают Святую Церковь. Напротив, только радость о каждом обретшем Святую Веру наполняет радостью и ликованием Небеса.

Сам Господь вполне определенно сказал об этом: "Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии… Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся"[256].

Так что же так мучает апокалипсическую "Жену"? Не то ли самое, что мучило Ветхозаветную Церковь накануне Рождества Господа? Невидимое или почти невидимое глазу зло - грех человеческого окаянства, который мы с вами дерзко приносим в Божьи храмы, а еще лютая злоба князя мира сего. Коварно и без жалости раздирали они Ветхую Церковь. Но если так мучают Церковь, то почему именно в это время в ней рождается Предвечный Христос?

Ко времени Рождества, Ветхая Церковь, кажется, не испытывала гонений. Внешне, во всяком случае, почти все выглядело благопристойно[257]. Можно полагать, что и Апокалипсис говорит о подобном. Впрочем, и внешние нападки исключать нельзя, хотя большее вероятие, как кажется, представляет угроза от того, что в Церковь проникает внутренняя смута. Мы уже говорили, как вели себя некоторые московские церковники, нанесшие Церкви удар в спину в самый тяжелый момент - разгар революционных событий 1905 года.

Точно также они повели себя и во время путча 1917 года. Обновленчество тогда едва-едва не погубило Русскую Церковь. Кстати, Перестройка тоже породила не менее ретивых церковных революционеров. К счастью, ареал обитания последних оказался, несмотря на их отчаянные их потуги, крайне мал.

Главная боль Матери-Церкви несомненно возникает внутри нее, в самом ее сердце. Именно внутренние нестроения мучают Церковь, именно они жестоко рвут ее живую трепещущую плоть. Но эти же муки каким-то образом способствуют и таинственному рождению "младенца мужеского пола". Хотя он мал, как и Богомладенец, но, во образ Его, умен, отважен и смел.

Некоторые считают, что "младенец" из Откровения примет мученическую кончину иные полагают, что он станет невидимым грешному миру. В том смысле, что "просвещенный" гордым суемудрием разум, как и в Евангельские времена, с большим небрежением станет воспринимать "церковных невеж", не придавая большого значения их настоящей духовности и опыту.

Однако игнорировать благодать Духа Святого не дано даже отпетым гордецам. Тем не менее, мы с вами на собственном опыте постигли, что при желании обыкновенная неприязнь, соединенная с законничеством, может прекрасно заменить собою даже самые искренние и крепкие братские чувства...

Думается, что одной из важнейших причин, существенно способствующей появлению такого рода духовной "слепоты" будет страх. Конечно, идти против Бога также безумно, как и идти против рожна, в чем некогда убедился на собственном примере будущий первоверховный апостол Павел[258].

Столкнувшись с гневом Божиим, непременно настигающим противников "младенца", ясно ощутив, что Господь вполне способен на отмщение, муки которого надлежит изведать любому безумцу, желающему причинить ущерб и ему, и его делу, недоброжелатели предпочтут делать вид, что ничего не видят. Безумный страх пред князем мира сего снова превзойдет страх Божий.

А еще, времена такого рода являют не только безудержный разгул зла, но и приводят в Церковь множество тех, кому тошно жить в нашем безжалостном мире. Она рождает из них, прежде мертвых, верных и преданных Господу рабов Божиих, дает им мужество и великую силу противостоять вездесущим козням зла. Опять получается, что видимое торжество зла являет, на самом деле, его попрание. Из безволия, неверия, разнузданности беззакония таинственно рождается и вера, и царский дух, как бы нелепо это не выглядело со стороны.

Именно об этом и говорит Апостол Павел: "А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать, дабы, как грех царствовал к смерти, так и благодать воцарилась через праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим"[259]. Ныне грех не просто умножается, а неприкрыто являет миру свое осклизлое рыло. Бесстыдно, не боясь творить беззакония. Раньше безобразия скрывались под маской благообразия, а теперь притворство отброшено.

Увидев истинное "лицо" притягательного и сладкого прежде беззакония, потрясенная грешная душа стремглав бросается в объятия Святой Церкви, решительно сбрасывая узы постылого греха, преображаясь во Христе.

- Так, где же они, могучие и бесстрашные воины, которые "жезлом железным" властно противостанут всему мировому злу именем нашего Господа?

- Повсюду, только их незаметно, как и Самого Христа при Его Рождестве. То есть их видно, но только тем, кто неложно ищет Господа, его святых.

- В чем заключается мужество и сила рождаемых во образ Христа?

- Не в человеческой природе, а в Божией Вере! Лишь она, дающая истинную любовь к Богу, избавляет человека от страха пред смертью и злом.

"В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви"[260] - говорит апостол и Евангелист Иоанн Богослов. Выходит, что именно во времена всеобщего поругания Веры, торжества беззакония, творимого как вне, так и внутри Церкви, рождается и крепнет любовь, не знающая иного страха, кроме Божьего.

Обретшие ее решительно вступают в схватку с беззаконием и побеждают Христовой благодатью. Впрочем, Апокалипсис умалчивает, каким образом это происходит. Боле наглядно происходит рождение "младенцев" иного рода. В некотором роде они также уподобляются апокалипсическому "младенцу", однако результат их потуг сводится к тому, что их "восхищает" преисподня.

Да, многолики проявления мирового зла. Вот - Ветхий Израиль. Как же отчаянно рвался он победить мировое зло, но не сумел превозмочь своего страха перед ним. Поэтому не только не победил в роковой схватке, но и сам, незаметно для себя, пугливо вступил в его ряды. Да не просто вступил, но и, в некотором роде, возглавил. Спасителя, ведь, распял именно он, а не кто другой!

Его безрассудную попытку вступить в сражение со злом с закрытыми от страха глазами впоследствии с равным же "успехом" пытались повторить многие иные народы. Порою, чтобы избежать скверной участи Израиля, в качестве главного врага выбирали именно его. Кажется, что тут-то ошибок быть не должно. Но, не все так просто, оттого и последствия такого рода борьбы с мировым беззаконием неизменно были плачевными. Впрочем, так и должно быть.

Если браться за подобное дело, надобно иметь достаточно смелости, чтобы увидеть суть зла, его мерзкий корень, найти его безголовую голову, а этому мешает невообразимый страх. Все равно, что заглянуть в глаза собственной смерти. Не всякий сдюжит. Но если этот страх все же чуть-чуть преодолеть, то нетрудно обнаружить, что главное зло живет… в твоем собственном сердце.

Так что, чаще всего для самого решительного сражения даже нет никакой нужды уходить далеко от дома. Нет необходимости и жечь костры с проклятыми ведьмами, топить людьми печки концлагерей, сажать врагов на дыбу.

Причем, поражая зло в своем сердце, каким-то образом убиваешь его и во всем мире. Так что, воину Христову, чтобы вступить в решительное сражение достаточно просто найти тихую дорожку, ведущую к храму и почаще ходить по ней. А зло само найдет тебя, и будет биться с тобою до самой смерти.

Простенькое дело - ходить в храм, а исполнить сложно. Поэтому-то немногие задерживаются в церкви надолго. Поставят свечку, и - бегом домой!

Выходит, что гораздо легче отважно собирать огромные танковые армады, раз за разом, год за годом бросать их в огонь, в смертельные и кровопролитные поединки. Проще всю жизнь ненавидеть и преследовать выдуманного врага, чем победить истинного, свившего гнездо в твоей собственной душе.

Вот как бывает, душа рвется к Богу, а непослушные ноги не идут… Но так не всегда было на Руси. Бесконечная череда храмов вдоль любой дороги, так прямо, говорит об обратном. А то, что многие из них превратились в руины, свидетельствует не о победе зла, а о том, какой жаркой была схватка!

Руины - не мертвецы, а боевые раны на теле великого и непобедимого воина, который не покинет поля брани до тех пор, пока не исполнит предначертанного Богом. Дивитесь народы! Вы пали, а Россия - ваша последняя надежда - снова встает на ноги. Кресты куполов оживают молитвами верных.

Вот уже тысячу лет бьется Русь с многоликим драконом. Отсечет харю, а на ее месте немедленно отрастают две. Кажется, утомительное и бесполезное времяпрепровождение. Мы давно стали из-за этого посмешищем для всего света. Вам кажется, зря дерется пьяненький Иван-дурак, защищая всех вас?

Ан - нет! Просто мы никогда не сдаемся. Думаете, что это не так, что мы - жалкие и ничтожные рабы? Но, дайте только срок, и вы убедитесь в обратном. Ну и что, что частенько выходит коряво и хмельно, а вы и так не можете!

Сейчас мир живет в страхе, и мы, к сожалению, не стали исключением. Надо непременно одолеть эту треклятую немощь, иначе враг забьет нас до смерти, а для этого, повторяясь, нужно найти причину нашей робости.

Она же проста - только оскудение любви породило нынешний ужас человечества пред бездной. Его нельзя изгнать иначе как именем Господа нашего Иисуса Христа. В таком деле любой храбрец струсит. Не надо обольщаться. Пример Ветхого Израиля свидетельствует, что человек здесь бессилен! Однако победить можно. Только нужна беззаветная Вера Господу, а она и дается Им же.

Любая попытка укрепить свою веру наподобие фарисеев, "доморощенными" снадобьями, например посредством чрезвычайного нервного возбуждения, а так обыкновенно и бывает, оканчивается сокрушительным поражением. Более того, именно "пламенные борцы" со злом, если вовремя не опомнится, всегда становится его главными адептами. Осознание роковой ошибки приходит часто тогда, когда человек уже не в силах что-либо изменить. Он - пленен.

В это-то самое время духи злобы начинают открыто смеяться над "патриотом", а последний, пряча от самого себя гордое смущение, пуще прежнего пытается выдавать гадких демонов за… световидных ангелов. Признаться, что ты просто-напросто продал душу, умер и живым брошен в ад - невозможно!

Подобные истории повторялись множество раз. Но, пренебрегая прошлым, несчастные люди снова и снова пытаются превозмочь немощь "подручными средствами" столь же бесполезными как и во времена Ветхого Израиля. Зло от этого крепнет, набирается сил, чтобы снова залить мир человечьей кровью.

22. Комедианты.

Как сей недуг проявляется? По-разному. Все симптомы перечесть невозможно, только все больше вокруг становится необыкновенно одаренных людей, особенно детей и юношей, с чрезвычайно обостренным умом и невероятно слабой психикой. Многие из них уже не могут служить в армии, но не столько из-за "дедовщины", сколько из-за неспособности выдерживать и малейшие стрессы. Но в этом они не признаются, обвиняя в своем бессилии "злую армию".

Искренне признать, что ты слаб, не способен нести тяготы армейской жизни гораздо честнее и полезнее, чем строить из себя "крутого парня". Покаяние многих слабаков делало могучими героями, а окаянство и самых смелых превращает в жалких трусов. Конечно, проще заявить, что не желаешь быть "пушечным мясом", но почему охотно предоставляешь эту возможность другим?

- Впрочем, есть как бы и искренние пацифисты.

При том, все экстремальнее и невероятнее становятся спорт и развлечения, в которых молодые люди, неспособные служить Родине, проявляют чудеса ловкости и храбрости. "Экстрим" дошел уже даже до смены пола и "половой ориентации" - закономерные плоды все того же животного страха, в котором невозможно себе признаться. Обычная похоть смешивается с застенчивостью, боязнью другого пола, искренние чувства с демонической гордостью.

Отчасти робость юношей, избегающих армии, можно объяснить пугающей их "дедовщиной", но только ли в ней дело? Мы полагаем, что дела обстоят куда серьезнее. Это явление хотя и имеет дурное влияние на нашу армейскую жизнь, но все же не настолько, чтобы от нее повально сходить с ума, если уже не сошел, конечно… А в этом-то, как раз, и заключается суть проблемы.

Насколько глубоко безумие вросло в наше общество? Мы не имеем в виду тех, кто болен от природы, то есть имеющих глубокие органические поражения нервной и психической системы, а тех, кто сам, при помощи улицы или родителей довел себя до такого состояния, которое уже можно назвать помешательством. Настало ли время, когда сумасшествие перестает быть явлением медицинским, а становится социальным? Подчеркнем, именно социальным.

Мы утверждаем - настало! Психика современного общества поражена настолько глубоко, что если так будет продолжаться и дальше то вскоре, возможно, всем нам придется столкнуться с началом социального распада, крахом общества. Самопроизвольный переход из атомного века в каменный, так сказать.

В самом деле, армейские жестокости, хотя и представляет собою отвратительное общественное явление, но оно же являет и идол, фетиш, которому организованно массовое поклонение молодежи и родителей. Люди сами намеренно, пусть и не вполне осознанно, нагнетают в душе мистический ужас. Но точно так же можно насадить страх и перед пешеходным переходом, например...

- Дикость, абсурд? Отчего же? Разве один несообразный страх хуже другого? И если общество начинает умышленно развлекать себя разного рода страхами, а так и есть, то ими могут быть что угодно, даже самая глупая нелепость.

Поклонение страху, не то, чтобы это было совершенно новым явлением, но, видимо, никогда раньше не возникало с такой невероятной легостью

Все больше становится и так называемых экстрасенсов - тех, кто природную обостренность души обратил не к Богу, а направил в губительную область запретной мистики - в "бесообщение". Психические заболевания, онкология, суицид для таких субъектов - норма, и они тоже рождены страхом бездны.

Психика нации, вообще, находится за гранью срыва, что свидетельствует о том, что ощущение человеком опасности снова необычайно развито. Как в древности, человек чрезвычайно остро ощущает угрозу, но, как и тогда, глух в своем нежелании слышать дыхание Божие, принять Его руку помощи.

Он как несчастный, загнанный неутомимыми охотниками зверек, прячется от смертельной опасности, делая вид, что ее нет. Ему безумно страшно, но еще страшнее и стыднее войти под своды храма. Как часто злая гордость, даже на пороге смерти не дозволяет сделать этого шага. Подобное объяснение может показаться неказистым и неубедительным, зато оно наглядно!

И опять, к сожалению, слишком много страхов и недоброго мы можем наблюдать в стенах Церкви, а это особенно опасно, хотя бы потому, что являет собою соблазн для тех, кто еще не пришел к твердой вере, для беспомощных новообращенных. Кстати, среди людей церковных, желающих отдать свой долг Родине служением в армии, кажется, даже меньше, чем среди мирских...

- Очевидно, для некоторых Церковь уже стала театром, в котором от страха играют то в любовь, то в милосердие, не имея, по-видимому, ни того, ни другого? Не от этого ли священник или пламенный патриот, со слезами говорящий о попранной Родине, о патриотизме, своих детей в солдаты не пускает…

Конечно, всем нам порою бывает очень и очень плохо, тревожно, и страшно. Многие наши неприглядные поступки - свидетельство тому. Их можно и объяснить, и даже как-то оправдать - психика многих молодых людей, действительно, не способна выдержать нелегких армейских и иных невзгод.

Только не надо обманывать самих себя ложной отвагой и притворной любовью к поруганной Родине. Не надо скрывать свою слабость красивой ложью, нечего ломать отвратительную комедию. Трус, так - трус, смелый, так - смелый. В конце концов не все рождаются храбрецами, правда и трусами тоже.

Так, нам известен случай, когда психически больной молодой человек как-то умудрился подделать документы, что здоров. Обычно все стараются наоборот, поэтому в военкомате проглядели. Причина? Так он понимал свой долг пред Родиной, в то время, когда желающих отдать его практически не было...

Тихий, робкий и ранимый, он не смог дослужить. Болезнь обострилась настолько, что, спустя какое-то время, он оказался в психиатрической больнице, да так и стал ее завсегдатаем, но ни разу не пожалел о своем выборе!

Часто ли мы сталкиваемся с подобного рода проявлением отваги?

То-то и оно! Не то, что мы с вами, стонущие по любому поводу.

Мы искренне любим лишь самих себя, грубо нарушая этим Божьи заповеди, и не в состоянии исправиться в один день. Человек может согрешить слабостью, но хотя бы не должен мнить себя храбрецом. Нужно молить Бога, чтобы Он вернул нам те силы, которые мы столь неосмотрительно растеряли.

Мы приносим в храм свои страхи, тяжесть души и боль, исцеляемые покаянным чувством, любовью и благодатью Божией. И все бы было хорошо, кабы не окаянство! Не видим, да и не желаем видеть скверны своего каменного сердца. Каемся, конечно, однако в "разумных пределах" - не более того.

- Есть и похуже нас! Посмотрите-ка, что вытворяют!

- Конечно есть! Да только это не значит, что мы-то хороши.

Не желаем оставлять на пороге Церкви так милые нашему сердцу "невинные похоти". Страстность, чувственность, умствования, саможаление, самозабвенный эгоизм и самозваную избранность - все тащим под своды храма.

- А не разумнее ли не приспосабливаться к Церкви, а ее саму несколько модернизировать в соответствии с требованиями времени? Несомненно, что от этого она даже святее станет, - приходит в голову "счастливая" мысль.

- Читатель, вдумайся, как поразительно смахивает она на фарисейские попытки угрозами или хитростью подчинить себе волю Самого Христа!

- Да, да. Вы знаете, а ведь это просто замечательная идея! - как бы не слыша сказанного продолжают развивать интересную мысль некоторые.

Только последствия от святотатственной дерзости бывают самые ужасные. Желанное исцеление радостно, светло и скоро начавшееся сразу после того, как мы переступили порог храма, сменяется унылой тоской. Причем столь стремительно, сколь мы перестаем искать покаянного чувства и Божией любви.

Опасно играть в жизнь, но еще опаснее игры с верой…

- Почему к нам снова пришли напасти, - снова гадаем мы.

- Нам опять стало плохо, как и раньше, как до того, как мы пришли к Вере. И хотя мы по-прежнему продолжаем усердно ходить в церковь, но почему нам становится все хуже и хуже? Для таких перемен непременно должны быть веские причины. Разумеется, это дело рук врага. Только кто он, и где же скрывается этот скверный негодник? Не иначе, как в самой Церкви, разве не так?

И мы, совсем как Ветхий Израиль, начинаем искать виновного во всех своих бедах. У кого таковым оказывается патриарх, у кого "негодный" священник или целый приход. Образованные мыслят масштабне, чаще других выбирая в качестве врага полноту Церкви! Разумеется, не считая самих себя. Заглянув же в свое сердце еще глубже, мы обнаружили бы, что несомненным "виновником" всех наших грехов, тоски и проблем оказывается… Иисус Христос!

- Правильно, ведь именно Он, а не кто иной создавал такую Церковь, в которой сейчас творятся ужасные беззакония. А если творил бы "по уму", то есть по-нашему, по фарисейски, то ничего подобного никогда не происходило бы.

И вот уже некие монахи, не смирившись с обещанным Богу обетом послушания, что твои зайцы, бегут из приютивших их монастырей, проклиная наставников, в чем-то несогласных с их глубинным "видением правды". Так и скитаются по белу свету, смущая церковный люд, крепясь злобой ко Христу.

Но ненавидящими Христа именуют не себя, действительно предавших Господа, а обыкновенно тех, кто сохранил Ему верность. Иной раз обличения бывают справедливы, да только как у древнего Хама, обличившего отца Ноя, по неведению упившегося вином[261]. Праведный Ной встал, а Хам нет! Ной - верные, а Хам тот, кто обличает, хотя порою вместе с теми, кого обличает.

Некоторым встречались любительские кинофильмы, в которых известные субъекты, облаченные в великую схиму (!), с притворной любовью ко Спасителю и со "смиренной злобой" к Его Церкви нагло утверждают в телекамеру, что наш, де, Синод и иудейский Синедрион, распявший Христа, - одно и то же!

Третьи, незаметно для себя потерявшие былую горячую веру, спешат восполнить ее очевидный недостаток неправедным пополнением земных "закромов", усладами, роскошью, властью, искушая тем и верующих, и неверующих.

Скажем больше, никто из нас не может и дня прожить без осуждения ближнего. Глаз на это у нас очень зоркий, но кривой. Хорошо видя сучек в глазу брата, не желает замечать бревна в собственном.[262] Увы, со времен Евангельских в грешной природе ничего не изменилось, в смысле нежелания каяться.

Короче - беззаконничаем, а духи злобы, пользуясь удобным случаем, стравливают нас друг с другом. Причем для каждой из враждующих сторон совершенно очевидно преступление противника, и не видно собственного.

- Это ли не свидетельство нашего с вами безумия?

- Да, но только как очевидное могло оказаться неочевидным?

- Очень просто! По мере приближения Конца нынешнего Мира все большую силу обретают явления, которые вполне можно назвать фарисейством и саддукейством. Поэтому, чтобы понять наши времена, достаточно открыть Евангелие. Никто лучше фарисеев и саддукеев не мог выдавать желаемое за действительное: благодать за злобу, сатану принимать за Бога и наоборот.

Более того, им было недостаточно поверить в этот бред самим. По мере погружения в бездну у них крепла жгучая потребность обмануть, заставить уверовать в их бред народ, вождями которого они себя мнили. Без малейшей жалости затягивали они доверчивых людей во мрак преисподни вслед себя.

Сейчас можно наблюдать повторение многого из того, что описано Евангелием. Новоявленные фарисеи и саддукеи снова пытаются сотворить прежнее беззаконие на Русской земле. И хотя у них нет прежней силы, но не все уже могут устоять пред их обольщением. А всякий, опрометчиво вкусивший их мертвого духа, непременно умирает. И, вот уже, тебе не надо, как прежде, с замиранием слушать в ночной тиши своей убогой или не очень келии тихие, скорбные удары сердца, скоро отчитывающие твой краткий земной век. Нет более нужды и в покаянном умолении Спасителя о каком-то невнятном спасении.

Куда как проще заглушать неукротимый страх воем "ревностной веры" или погрузиться в чарующие глубины накопления, именуемого нынче бизнесом. Другим активным "искателям истины" милее один из семи перводиаконов, он же и первоеретик, Николай[263] - творец "гармонии" святости и греха.

Додумался искать душевного покоя в неистовой похоти, выдаваемой за любовь! Как же "естественно" и приятно это чувство! Хорошо любить всех: Бога, духовника, прихожан, Церковь, весь мир, наконец. Только порою молнией проскользнет вспышка неукротимой ярости или ревность резанет душу кухонным ножом. Проскользнет и снова воцаряется томный покой, да любовь.

- Во всяком случае "возлюбить" Господа надобно так, чтобы твоя "вера" была верней и крепче, чем у всех остальных. Только тогда можно обрести вполне "законное право" суда над виновными, - думает падший разум.

- Да, лишь возлюбивший Бога имеет право карать и миловать!

Кажется, Церковь совершенно беззащитна от подобных наглых нападок. Так ли на самом деле? Конечно же - нет! И самое верное подтверждение тому слова Господни, сказанные апостолам, но по-прежнему справедливые для всех хранящих верность Христу и Церкви. "Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам"[264].

Евангельские змеи и скорпионы - враги Церкви, говорит толкователь Евангелия Феофилакт Болгарский[265]. Одни из них внешние. Эти растлевают народы, насаждая ложные веры и неверие. Другие угнездились внутри Храма и оттого гораздо опаснее. Можно, без сомнения, утверждать, что почти все народные смуты, нещадно рвущие грешный мир последние два-три столетия, начинались со скрытого беззакония, а последнее зарождалась в церковных недрах.

И речь здесь идет вовсе не о церковноначалии, как сейчас у нас любят посудачить, а обо всех нас. Умаление веры и любви всегда рождает крамолу и революции. Просто сперва отступление от Веры, а уж потом масоны.

Призвание человека в храм - особого рода избрание Божие. Ему можно следовать, а можно пренебречь, но те, кто вошел в храм, уже не может просто уйти из Церкви. Не бывает, чтобы охлаждение избранников - верующих - оставалось без последствий. Потеря веры непременно сопровождается появлением неприязни и к Богу, и к Церкви. Поэтому-то человек всегда покидает храм с чувством глубинного ожесточения. И судьба Ветхого Израиля, и впавшей в ересь Западной Церкви, да и России отчасти - прямые тому свидетельства.

Так что, не довольные своей хитростью масоны породили горячо любимую ими Эру Революции, а охлаждение веры и любви у нас, лениво исповедующих Христа. С этим можно не согласиться, видя лавинное нарастание исламского экстремизма, не имеющего ничего общего с христианством, но так лишь на первый взгляд. Не станем углубляться, раздражая приверженцев агарянской веры. Скажем одно - своему безобразию они научились у… нерадивых христиан!

Вспомним хотя бы злосчастного Гарибальди, превратившего, своих горе-революционеров и правдоискателей-убийц в мафию, или бомбистов, крушивших Российскую Империю, и сразу станет понятно, что ислам не изобрел нового.

Если же обратиться ко временам недавним, то всем известно, что так называемый "террорист номер один" - Усама бен Ладан - выкормыш ЦРУ. Это потом он попер на "отцов", по обыкновению предателей. Но и другие, получившие не меньшую известность, изрядно похлебали из того же самого иудиного котла. Что говорить, Запад столетиями выкармливал врагов Христа, усердно натаскивая их на Россию, из-за лютой ненависти к Первопрестольной.

23. Царская тайна.

Но, как говорится, "вернемся к нашим баранам". Чего именно не хватало Израилю, чтобы разглядеть долгожданного Спасителя: Иерусалиму, Святому Граду - святости, царственному Вифлеему - царского духа.

А поскольку святость немыслима без любви к Богу, то именно из-за ее умаления Иерусалим своим подслеповатым гноящимся взглядом так не разглядел, точнее намеренно отказался разглядеть, в Богочеловеке Бога.

А в чем же тогда заключается царский дух? Прежде всего, в жертвенности, в жертвенной любви к ближнему, Родине, Церкви. Ведь, настоящий царь вовсе не тот, кто жесток, силен, немилостив, держит подданных в непрерывном страхе. Истинный царь всегда милостив, готов, если надо, отдать за свой народ и саму жизнь. Как видно, именно таких в Вифлееме не сыскалось.

Хотя умирать за Христа ни от кого и не требовалось. Надо было всего лишь на одну ночку потесниться, уступить тепленького местечка Царю. Просто надо дать Ему родиться по-человечески, а не в яслях для скотины. И - все! Но и Царский Град, подобно Иерусалиму, отказался признать Царя!

Правды ради, надо сказать, что не все в Вифлееме были до такой степени бездушными. Более того, именно Вифлеем показал миру, что он до конца остался царским градом, хотя и сделал это самым необычным образом.

Впрочем, и прежде того Господь изволил явить Себя некоторым. Таковыми оказались люди незнатные, в некотором роде обездоленные. Быть может, они были слугами или рабами у богатых хозяев - пастухи, охранявшие хозяйские стада от зверей и разбойников. Видимо, даже такая небольшая ответственность за "меньших братьев" - бессловесных зверюшек порою как-то облагораживает человека, возвращая ему, хоть отчасти, потерянные царские дары.

"В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего. Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим. И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь; и вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях. И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее: слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение! Когда Ангелы отошли от них на небо, пастухи сказали друг другу: пойдем в Вифлеем и посмотрим, что там случилось, о чем возвестил нам Господь. И, поспешив, пришли и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях. Увидев же, рассказали о том, что было возвещено им о Младенце Сем. И все слышавшие дивились тому, что рассказывали им пастухи"[266].

Чистые души незлобивых простаков, смиренно охранявших отары, не сразу поняли причину радости, возникшей в их сердцах. Лишь увидев ликование небес, славящих народившегося Господа, они немедленно отправляются поклониться Ему. Именно пастухи первыми после овечек и коровок, стоящих у яслей Господних, прославили Спасителя и возвестили о том спящему Вифлеему.

Однако тот не счел нужным внять ни пастухам, ни ликованию Небес, продолжая спать сном смерти, рождающим чудовищ… Некоторые, правда, несколько "дивились тому", что Христос народился, но тем, видимо, и ограничились.

Тем не менее "прославление" Христа не должно было закончиться таким образом. И вот уже Ирод направляет бравых солдат для истребления Спасителя. Чтобы не ошибиться, избирает самое простое и жестокое решение - убить всех младенцев Вифлеема! Истинный царь жертвует собою ради жизни верноподданных. Лжецарь склонен жертвовать подданными ради своего блага.

"Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет. По смерти же Ирода, - се, Ангел Господень во сне является Иосифу в Египте и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его и иди в землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца. Он встал, взял Младенца и Матерь Его и пришел в землю Израилеву"[267].

Недолго, как видно, радовался поганый Ирод мнимой победой над Господом. Вскоре пучина мрачного небытия поглотила окаянного нечестивца, столь бесстрашно посягнувшего на Божие, но прежде, чем это случилось, Ирод, сам не того желая, более многих… прославил ненавистного ему Спасителя. А Вифлеемские младенцы как раз и послужили главным орудием этой славы.

Оказалось, что не для всех приход Божией Матери в Вифлеем и рождение Спасителя остались незамеченными. Будущие младенцы-мученики разглядели Господа своими чистыми сердцами, не видев Его телесно. Настолько отчетливо, что не замедлили выразить Ему самую искреннюю любовь, которая была как раз такой, какой и должна быть - царской, то есть жертвенной.

Чем же можно доказать силу чувств, как не пламенной жертвой.

Глупый Ирод, надмеваясь властью, думал, что истребляет и Царя, и царское племя, а на деле приносил именно ту жертву, которую последние цари Израилевы намеревались принести Богу, чтобы спрятать Его от злобы мира.

Своей чистой кровью Вифлеемские младенцы надолго укрыли от глаз врага рода человеческого Того, Кто от века был призван избавить мир от вечной смерти. И мера любви Вифлеемских младенцев определила меру их жертвенности. Они отдавали Господу самое дорогое, что имели - жизнь!

Нам могут возразить: мол, младенцы - почти бессловесные твари, они глупы и вообще не способны на подвиг! На это ответим следующим образом. Разве мог Господь допустить невинную смерть ради собственной жизни? Разумеется, нет! Исполнить заветное желание - да, убить - нет! Вот и ответ. А вот как комментирует подобного рода вопросы святитель Филарет (Дроздов).

"Чудно и ужасно! - Ангелы, которых естества не принял Сын Божий, торжествуют Его на земле рождение… а человек, для которого Сын Божий сделался сыном человеческим, ищет погубить своего Спасителя. Воинство небесное проповедует на земле мир, но вместо этого начинается неслыханная война: с одной стороны, царь Ирод и весь Иерусалим[268], с другой - Отроча Иисус и Его телохранители, все младенцы Вифлеемские.

Правда, царь не победил Отрочате: воинство младенцев не предало Вождя своего в руки врагов, но своей кровью пожертвовало за жизнь всеобщего Искупителя. Напротив того - невидимая месть постигла Ирода и его соумышленников… Но сия победа не принесла безопасности Победителю… Иосиф не дерзает даже ввести Его в отеческий град…

Возраст Отрочате Христа принесет Ему Новые брани... Едва Он явится миру, все видимое в мире возжелает затмить славу Его. Фарисеи, книжники, священники, князи, судьи, правители обратят против Него каждый свое оружие. Когда же победа возведет Его на небеса, все земные силы, народ и вельможи, мудрецы и кесари подвигнутся для истребления от земли мирного Царства Его. Кровопролитие, начатое в Вифлееме, обагрит царства и веки"[269].

Да, для нашего времени - времени торжества "цивилизованного эгоизма" и чувственного самолюбия проявления любви, подобные явленному Вифлеемскими младенцами, кажутся патологическими, в них просто не поверят. Жертвенность почитается дефективностью, поэтому-то так скоро забываются российские герои, беззаветно кладущие головы за нашу мирную, а теперь почти скотскую, жизнь в Отечественной Войне, Афганистане и Чечне. Герои более не нужны!

Вот некоторые из них - безногие юноши. Сидят склонившись в инвалидных колясках на перекрестках дорог, собирая мелкие деньги у проезжающих в дорогих иномарках. Подают немногие, да и немного. Но и эти деньги, говорят, отбирают у них "хозяева", привозящие несчастных для сбора средств.

Да, чужая жертва давно не кажется нам ценной. Мы почти перестали понимать, что такое подвиг. Какой невероятной силы духа требует он от человека. То ли дело чувственные страдания нашей эгоистичной души. Здесь мы не пожалеем ни сил, ни средств, ни слез для утешения своей неутешной скорби…

Но никто не отобрал у России регалий Третьего Рима. Никто не отменил и того, что сделало Россию Римом - русской жертвенности. Тогда куда же девались наша любовь, столетиями питавшая мир русской кровью? Щедро окроплялась ею земли от Греции до Китая, да и не только там. Даже Америку некогда защищала, правда та об этом давно позабыла. Что с нее взять - гордячка!

По всему миру русский дух усмирял беззаконие именем Христа. Даже тогда, когда казалась, что гонимая отовсюду Вера навеки умолкла, она все равно яростно билась за правду, будучи неотъемлемой частью русской породы.

- "Третий Рим, Третий Рим" - повсюду талдычат патриоты, а что это такое? Для чего вообще этот Рим нужен, и чем отличен от Первого или Второго?

- Отличен своим державным предназначением. Каждый из них несет миру свою службу и свершает свой подвиг. Все, из именуемых Римами, в своем роде уникальны, во многом не повторяют служения предыдущего. Каждому из них, до конца исполнив свое земное предназначение, надлежит отойти в вечность. Но сперва, как нам кажется, они один единственный раз, пусть и ненадолго, но снова встретятся, чтобы поклониться Господу во Святом Вифлееме.

Вифлеемская Звезда единожды как раз подвигла было к этому Российскую Империю, да, видно, срок этому событию еще не приспел[270]. Подождем…

Итак, о Риме. Удобнее всего говорить о нем на основании Евангельских событий, а именно прихода к Новорожденному Спасителю восточных волхвов. Мудрые восточные цари. Смиренные, послушные воле Божией и ведомые ею же накануне Рождества Спасителя таинственным образом они собрались все вместе, чтобы совершить свое самое удивительное путешествие - в Вифлеем.

Об их родине, о том, как именно они узнали о грядущем Рождестве мы можем судить по большей части гадательно. Твердого и единого мнения на это счет, кажется, нет. Об их дальнейшей судьбе также нет ясных указаний.

- Вышли из тайны и удалились в нее же, но не исчезли. Путешествовали без непременных для их достоинства слуг, без каравана, пешком. Во всем следы какой-то особенной тайны, которая, быть может, станет когда-нибудь явью.

"Звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец. Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою, и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну"[271].

То, что вошли в дом, а не в вертеп с яслями, говорит толкователь, означает то, что их сретение с Господом произошло несколько позже, чем у пастухов. Надо полагать, что сонный Вифлеем соизволил-таки приютить Господа. Тем не менее, волнений по поводу рождения Мессии все равно не ощущается.

И - снова тайна! Пришли под покровом тьмы, поскольку следовали Звезде, а те видны только ночью, да не с пустыми руками. Дары невелики - иных и не позволяла поклажа дальних странников, но достойны Царя. Как долго они находились подле Богородицы и Спасителя, Евангелие не говорит. Важно, что появились для окружающих, если не ушли еще до рассвета, внезапно, как бы ниоткуда, также незаметно и удалились в свои далекие восточные пределы.

Поразительно, но "просвещенные" иудеи не увидели Мессии прямо у себя под носом, а язычники-волхвы издалека пришли к Нему? Возможно из Персии, полагает Феофилакт Болгарский, возможно их путь начинался далее того.

Золото, ладан, смирна - дары волхвов. Церковь, размышляя о них, считала их не обычными подарками, а приношениями особого рода, символическими, мистическими, таинственными. Дары - это и тайна, и ее же разгадка.

"Золото принесли Ему, как царю, ибо царю мы, как подданные, приносим золото; ладан, как Богу, ибо Богу мы воскуряем фимиам; а смирну, как имеющему вкусить смерти, ибо иудеи со смирной погребают мертвецов, чтобы тело оставалось нетленным, ибо смирна, будучи сухой, сушит влагу и не позволяет червям зарождаться. Видишь же веру волхвов. Они из пророчества Валаама научились тому, что Господь и Бог, и Царь и что Он имеет умереть за нас. Но выслушай это пророчество. "Возлег, - говорит, - почил, как лев"[272]. "Лев" обозначает царское достоинство, а "возлег" - умерщвление. "Благословляющий тебя благословится", Вот Божество, ибо одна только божественная природа имеет силу благословения"[273]- гласит толкование блаженного Феофилакта.

С этими дарами прямо связана, как нам кажется, тайна трех Римов.

Золото. Более всего этот дар ассоциируется с Римской Империей начала Новой Эры. Огромная, могучая, со сверкающими золотом орлами - штандартами непобедимых римских легионов. Раскинувшись до необозримых пределов, властно держала она в повиновении великое множество народов, отчасти просвещая, отчасти смягчая их неукротимость, приучая к железной дисциплине.

Она вовсе не являла собою образца нравственности, часто напротив, то есть не имела в своем естестве стержня, который позволял бы ей возрождаться из пепла подобно легендарной птице Феникс. Однако тогда такого дара не было еще ни у кого. Только Христианство одарило мир подобным свойством.

Тем не менее Первый Рим первым же и противостал беззаконию, рвавшемуся к обладанию вселенной. Сперва языческий, затем христианский, он стоял на страже порядка до тех пор, пока не возмужал Второй - Византия. Он же первым вступил и в решительную схватку с революционной истерией антихристианства. Правда тогда природа этого иудейского изобретения еще не была известна.

Второму Риму - Византии, Константинополю, можно полагать, соотносится другой дар волхвов - ладан - символ святости. Именно во времена владычества Второго Рима Церковь, надежно ограждаемая царством от внешних противников, возрастала в святости, благочестии и умении поражать врага не только внешнего, но и, что намного важнее, самого главного - внутреннего.

Египетские пустыни породили тогда многие тысячи непревзойденных светильников Веры, непрестанными молитвами, слезами и постом постигших великие тайны аскезы. Более полутора тысяч лет прошло, а они все еще освещают дорогу к Небу множеству верных Господу нашему Иисусу Христу.

Орлы, парящие в благодатном Небе так высоко, что казались более небожителями, чем смертными. Так оно, по сути, и было. Ветхая, тленная плоть не могла удержать на земле их бессмертные души, рвущиеся ко Христу.

А еще, Вселенские и поместные Святые Соборы - высочайший предел соборного богословского действа, разумения и неомраченной мудрости. И они состоялись также под покровительством византийской короны.

Враг рода человеческого подобно бешеному и лютому зверю рвался погубить малое Христово стадо. Он видел как прямо на глазах из его лап ускользают те, кто, по его убеждению, никогда не спас бы свои грешные души. Падшие грешники обретали в Распятом и Воскресшем Христе святость вечности. Как он, навсегда потерявший дорогу к счастью, ненавидел спасающихся и для их уловления выдумывал множество каверз и уловок, должных погубить мир.

Казалось, вот она - желанная победа, но… на его пути внезапно вставали пустынники и Отцы Святых Соборов. Волна грязи и нечистот, поднятая с самого дна преисподни разбивалась о них как о неколебимую скалу. И эта "скала" по-прежнему и нерушима, и крепка, и нужна любому верному Христу, имеющему искреннее намерение спастись, укрыться за ней от происков безумного князя и его всепроникающих прихвостней. Мы и спасаемся за ней.

В положенный Богом срок Второй Рим достиг своего предела и ушел до времени в тень как и его великий предшественник. Тогда-то и настала грозная череда Рима Третьего и последнего - Российской Империи, Московии.

- Как последний из даров волхвов связан с Последней же Империей? С какими чаяниями мы обращаемся к последнему державному заступнику?

- Смирна. "Богу мы воскуряем фимиам; а смирну… имеющему вкусить смерти" - говорит толкователь. Удел Третьего Рима, как можно из этого полагать, самый тяжелый. Ему надлежит приуготовлять мир к погребению, к Судному Дню, поскольку именно для этого священнодейства и назначается благовонная смирна. Увы, Седьмой День Творения уже давно склоняется к закату.

Но накануне бесконечного Восьмого Дня в мире должно произойти еще великое множество таинственных и чрезвычайных событий. Мечты, иллюзии, страхования и ложное ликование - все постепенно остается в прошлом, далеко позади. И вот уже миру, раздираемому смертельными страстями, предстоит последний державный воин Христов - Москва. Пока для многих он еще остается прикровенным. Тем не менее, неосознанная неприязнь к нему, стоящему на пути хаоса разнузданности и гордой похоти растет с каждым днем.

Тем временем "шагреневая кожа" мирового сообщества стремительно сокращается. Жизнь покидает умирающего, а ужас грядущей смерти где огненными всполохами, где зловонной гнилью рвет, добивает его еще живую плоть. И при том все меньше людей живущих в нашем мире, не только перестали искать Бога, но даже не знают о существовании спасительной Христовой благодати!

Разумеется, все народы прекрасно знают о Господе, да только Спаситель для многих из них остается всего лишь одним из великого множества богов. Собственно Он и не Бог вовсе, а просто так - "придание прошлого". Так что, произнося Его святое имя, человек часто не вкладывает в него никаких чувств.

Информация! Как много и, одновременно, мало смысла в этом слове. Не в математическом термине, а в мироощущении современного общества. Безликое, безымянное состояние человеческого рассудка. Ставшее идолом конца ХХ столетия, как же оно разрушительно! И дело вовсе не в терабайтах, а в безжизненности, бессилии и безжалостности, жадно вытягивающих из погибающей души последние соки, последние капли настоящей жизни. Кажется, что и их уже совсем не осталось. Сердце холодно к Божьим призывам, оно неживое…

И это не просто очередная ересь, как раньше, а настолько животное состояние души, что и определить, в чем конкретно заключена его суть, затруднительно. Просто человек или общество только что были живы, а вот уже мертвы. Умаление любви настолько сокрушительно, что тень всеобщего коллапса стала, наверное, столь же осязаемой, как и в последние дни Ветхого Мира.

Только будет и последняя проповедь Евангелия. Значит и самый мертвый мертвец все еще не потерял надежды воскрешения во Христе Иисусе.

"И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец. Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, - читающий да разумеет, - тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы"[274].

"Мерзость запустения" - она теперь повсюду и видна невооруженным взглядом. Мрачная и неистовая, она рвется к "святому месту" - Церкви, но не может одолеть последнего рубежа - Третьего Рима. Мерзости непонятно даже, где именно он находится, и в чем заключен. Жадные руки тянутся к святыне для попрания. Остался последний, кажется, шаг и - все. Свершилось! Но, как всегда, в самый последний момент на пути как бы неоткуда возникает какое-либо неожиданное препятствие, и злобное торжество опять откладывается…

Мир, явно покоряющийся жестокой власти князя мира сего, отдающий ему последние силы, отчаянно противится завершающей проповеди, а она, тем не менее, все равно произойдет. "Евангелие Царствия" - Благая Весть о Царствии Небесном, о том, что спасение грешного человека все еще возможно, что вечная жизнь до сих пор восхищает людей из лап огненной преисподни.

И проповедь Евангелия Царства не может не быть пропитанной царским же духом ее видимых и невидимых проповедников. Царство непременно должно быть буквально физически ощутимым, пусть и непривычным нам образом.

Третий Рим не только готовится к этой проповеди, он и сам в какой-то мере является ее неотъемлемой частью или, правильнее сказать, наглядной иллюстрацией того, как и во всепожирающей огненной реке современной жизни остается место для брода, ведущего грешного человека к бесконечности Неба.

Сколько раз Третьему Риму, униженному, искалеченному, окруженному со всех сторон, наносились смертельные ранены. Враг торжествует, он ясно слышит пенистый хрип вспоротой аорты, ощущает на лице брызги потока липкой крови - агония! Но, мгновение спустя, сам оказывается поверженным в прах именно тем, кому только что нанес предательский удар из-за спины.

Остальные со злобным звериным рыком, в ужасе, пятясь медленно отползают во мрак, потрясенные происшедшим, чтобы снова и снова предательски нападать. Но последний день славы Третьего Рима еще не наступил и его святыня - Церковь по-прежнему находится за самой надежной в мире оградой!

- Все это кажется верным, но интуитивно чувствуется, что Третий Рим, как бы правильно выразиться, мысленно направлен в сторону запада, а что же с другой стороной света. Что же, она так навсегда и останется без покровителя?

- Рассмотрим все наши "римские дела" по очереди.

Да, взгляд Третьего Рима буквально прикован к величайшей святыне мира - Святому Граду Иерусалиму, ставшему ныне никому ненужным, кроме дерущихся из-за него забияк, ободранных, искусанных, царапающихся, плюющихся, катающихся в пыли. Закончись свалка, и они сразу потеряют смысл жизни.

Ну, там, построят чего-то, что-то сломают и - все! Потому что цели у обоих надуманные и без образа врага потеряют всю свою прелесть. Вечные драчуны[275], конечно, не согласятся со сказанным, хотя это так, если не брать в расчет "тайну беззакония", но оба противника о ней имеют самые смутные представления, хотя последняя имеет на них самые серьезные виды.

А еще безмолвно застывшая громада Константинополя, опутанная цепями агарянского плена. Стамбул. Хитрые его лавочники и веселые туристы с фотоаппаратами думают что град имени святого царя Константина, попранный султаном Мухаммедом, давным-давно помер а тот мерно дышит, жив, смиренно внимая вечному, терпеливо ожидая Божьей воли сбросить ненавистные оковы. Он был справедливо наказан за былую ветреность и неверность, но не навечно же.

Его день свободы настанет точно в положенный срок!

- "Вечный Город" - место казни и погребения первоверховных Апостолов Петра и Павла - Первый Рим. Напившись хмельного вина своих гордых епископов, дерзко извративших чистоту апостольской Веры по своему собственному похотению, он никак не угомонится, кичливо надувается, гордо именуя себя полновластным владыкой мира, хотя и опутан цепями не менее Рима Первого. Маленькая точка на карте, возомнившая себя вселенной…

Но Петр и Павел неспроста упокоились именно в нем! Не они ли пробудят упившегося глупой и ложной славой на его последний неведомый подвиг.

Его день славы, может подобный мгновению, тоже наступит.

И никому из первых Римов никак не обойтись без "меньшого брата", дела которого, однако, не ограничится лишь западными пределами. Его неподъемную ношу дополняет еще и премудрый Восток... Как не хотели русские цари брать на себя это тягло, но пришлось им покориться всесвятой воле Божьей.

- Да, но он, кажется, все время живет независимо, сам по себе и к упомянутым римам никакого отношения по-видимому не имеет, если не ошибаюсь.

- Ошибаетесь. Третий Рим имеет к Востоку отношение самое прямое. Причем история взаимоотношений огромного Востока и некогда малой Москвы начинается издалека - от Чингисхана. Частью его самой большой из когда-либо существовавших в мире Империи, стала некогда и наша Россия.

- Да, но как побежденная, на правах вассала, а не господина!

- Верно. Кстати, с самого начала она занимала положение если не привилегированное, то, во всяком случае, особенное или обособленное. Впрочем, подробные объяснения на сей счет дело историков, а не наше, поэтому, не растекаясь мыслью по древу, изложим наше мнение как можно более кратко.

А оно заключается в следующем. Распад великой империи монголов происходил не только самопроизвольно, но и насильственно. И хотя насилие исходило не от России, но, начиная с победоносного Куликовского сражения, нарождающаяся Российская Империя методично сокрушала насильников, пока не покорила скипетру русских царей и императоров их всех вместе взятых…

Следовательно, она единолично побившая их всех, и сама несомненно является единоличной правопреемницей великой Империи чингизидов, из чего следует, что Москва не только Третий Рим, но и Второй Каракорум[276].

Последним же из входивших некогда в Империю монголов стран, получивших свободу из рук Москвы, стал нынешний Китай… Посмотрим, как далеко будет простираться его благодарность и верность освободителю.

24. И был вечер...

Жизнь человеческая чрезвычайно коротка, при том, что еще полна скорбей и пустых дел, а если в ней выделить только то, что действительно как-то можно отнести к человеческому, назвать вполне полноценной жизнью, а не животно-жвачным пространственно-временным перемещением, то размеры нашего без того малого "жизненного пространства" сократятся до нельзя.

- Считать продолжительность бытия можно по-разному. И поскольку Господь сотворил вселенную в Семь Дней, то и мы попробуем уложиться в те же сроки. Предложенная нами система временного счисления жизни не является богословски строгой, тем не менее она, как нам кажется, предоставляет известную возможность увидеть те грани нашего убогого[277] бытия, которые обычно остаются незамеченными, хотя именно они существенно влияют на нашу жизнь.

Собственно, сходство, а точнее сопоставление маленькой жизни маленького человечка с великими Днями Творения бесконечного Мира выбрано неслучайно. Представляется, что образным сопоставлением данных событий можно наиболее наглядно представить путь человека от небытия к вечной жизни.

Впрочем, если от начала творения мира до сего времени все еще не прошло полных Семи Дней, согласно одному из церковных счислений, то для отдельного индивидуума вполне можно было бы ограничиться и одним. Тем не менее, попытаемся раздвинуть временные пределы человеческой жизни, отчасти для наглядности, отчасти для более удобной передачи ее духовного смысла.

И дело не в том, что Церкви природа жизни неизвестна или она уделяет этой важнейшей проблеме слишком мало времени и сил. Напротив, только об этом и говорит, но современный человек перестал понимать простое. Ему непременно надобно что-нибудь разэтакое, позаковыристее, для ума-с.

В "Последней Войне" мы, ссылаясь на учения Отцов Церкви, говорили, что в основании церковного счисление времени лежат ориентиры в основном духовного характера. А раз так, то время, в некотором роде, и само становится духовным, а, следовательно, и… живым. Поэтому в нем неуместно механическое хронометрирование. Более того, при изучении живого всем тем, что не связано прямо с законами жизни разумнее всего просто проигнорировать.

В самом деле, единственной действительно ценной ценностью на Земле является жизнь, так что именно ее целесообразно определить в качестве универсального мерила вселенной[278]. Так мы и поступим, предполагая, что этот "эталон" находится в руках Божиих, так что пытаться что-либо "мерить" за пределами дозволенного Им небезопасно, даже если делать это по неведению.

А пока в мире главенствуют ценности бесконечно далеко отстоящие от жизни, во всяком случае истинной, даже если и именуют себя жизненно важными. Но они лукавы, оттого и "измерительные приборы", созданные на их основе, показывают сколь угодно правдоподобное, но неизменно ложное.

Вот сейчас говорят - бизнес, а с ним деньги. Его эффективность измеряется на биржах посредством так называемых индексов: NASDAQ, Dow Jones и им подобных. И великое множество людей с трепетом следят за ними, полагая, что те своими показателями и вправду определяют жизнь промышленности, экономики, своих собственных капиталов, вложенных в ту или иную сферу бизнеса.

Значением сих невнятных индексов и движением так называемых ценных бумаг, почитающихся нынче "кровью", приводящей в движение механизм современной цивилизации, оценивается жизнь современного мира. Они, действительно, отчасти определяют ее, но как уродливые инструменты уродливого мира. В мире же естественном они станут в лучшем случае смехотворными.

Наши благоразумные предки, без сомнения, сочли подобные расчеты безумными, и были бы совершенно правы, но их время, увы, безвозвратно ушло. Теперь миром правят только деньги, "права человека" и "здравый смысл".

Впрочем, не будем слишком отвлекаться от главного.

"В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один"[279].

Как видно, Первый День начался с вечера. Начнем с него и мы.

Вот, к примеру, человек возвращается домой. Тяжелый, суетный трудовой день позади. Осенний дождливый вечер. Последние листья трепещут на ветру, готовые упасть на землю. Они еще цепляются за жизнь, но, по сути, уже мертвы, как и их упавшие собратья, собранные дворниками в большие кучи. В голове мысли, подобные тем, которые испытывал известный герой романа Льва Толстого - Болконский при виде осеннего дуба с опавшей листвой. Невеселые.

Резко поднимается по лестнице к лифту. К ботинкам липнет окурок, взгляд скользит по стене, расписанной широкими мазками неизвестного "мастера". Рука лезет в карман, доставая связку ключей, открывая железную дверь.

Балконная дверь почему-то осталась незапертой, отчего к вечеру квартира выстудилась. Холодно как на улице. Снимает пальто, зябко передергивая плечами, идет на кухню. Скорый одинокий ужин из полуфабрикатов.

Хочется побыстрее лечь спать, чтобы отогнать тяжкие мысли, которые неотвязно преследуют с самого утра. Кажется, все в порядке, ничего не предвещает неприятностей, а сердце испуганно сжалось в томной тоске. Однако давняя привычка отгонять дурные мысли помогла продержаться до вечера.

Кажется, здоров, удачлив, образован, женат состоятелен: дорогая машина, загородный дом. Жена, правда из-за болезни детей осталась там на несколько дней. И лишь, войдя в городскую квартиру, по настоящему понял, что в жизни не просто что-то вдруг стало неладно, в ней всегда все было не так!

Более того, понял, что не просто плохо живет, что не жил вовсе!

Пока прочих людей творили, о нем почему-то позабыли, что ли…

Думать невмоготу. Раздевается, ложится в стылую постель. Тяжкое забытье оказалось бессильным, неспособным отогнать неотвязную череду кошмаров. Оказалось, что физиологический человек находится во цвете сил, а духовного вообще нет, и это не очередные выкрутасы утомленного разума.

Вечер. Именно сейчас творит "Бог небо и землю", а в это время под одеялом маленький комочек, покрытый мурашками, пронизанный вселенским холодом и неописуемым страхом судорожно силится понять, что с ним происходит. Земля, и он это сразу понял, и без того "безвидна и пуста", а тут пред ним разверзлась пугающая "тьма над бездною". Как плохо и одиноко без Бога!

Но последняя мысль не становится осознанной, еще не пронзает каменного сердца раскаленной стрелой, не животворит его неровные, частые удары. Вечер. Света нет, а тьма сгущается над несчастным затравленным человечком.

Страшная тьма и сама по себе пугает, а тут еще отовсюду слышно сиплое дыхание бездны. Прорва какая-то! В нее можно падать вечность. Кажется, муки уже достигли последнего предела. Но - нет! Они только-только начались.

Впрочем, это состояние оказывается не новым. Просто давным-давно стало привычным. Едешь на автомобиле и летишь в бездну. Весело пьешь пиво с приятелями, а "затяжной прыжок" продолжается. Изучаешь на работе важные документы, а голодная преисподня с жадным хлюпаньем всасывает тебя.

Только в свете уличных фонарей, отражающихся на стене длинными лапами раскачивающихся деревьев, с ужасом понимаешь это. Точнее понять такое невозможно - тут же разорвется сердце, но что-то в душе начинает меняться.

- Наверное осознание того, что душа - есть, и далеко не все сводится к физиологическим потребностям ненасытной плоти. Душе тоже, оказывается, хочется жить. Но плоти эта новость пришлась не по вкусу - требует от души беспрекословного подчинения. Та трепещет, но не может ей отказать. Рабство...

А требует плоть всегда одного - непотребства. И лишь страх наказания еще как-то сдерживает ее непрерывные истеричные капризы. Сил уже давно нет, а она все требует и требует, ненасытная. Между тем, начинает светать, и пугающие тени становятся бледнее и не так пугают, вскоре исчезают вовсе.

"И сказал Бог: да будет свет. И стал свет". Какая неописуемая радость! Ужас хотя бы перестает быть беспросветным, и эта "малость" оказывается не так мала. Но и на сем ночные приключения первого дня не заканчиваются.

Сердце впервые познало ликование надежды. Всю ночь не оставлял безысходный ужас, а к утру пришла необычная сладость, только рассказать о ней даже самому себе невозможно. Ощущения необычны. Как их объяснить? Что такое надежда? Ерунда, пустяк, ничто, но от нее стало так хорошо!

Нет, ничего непонятно! Впрочем, а нужно ли что-либо понимать? Как оказалось - есть. И новое открытие еще не вполне проснувшейся души оказывается настолько потрясающим, что совершенно затмевает все предыдущее.

"И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью". Какое удивительное дело! Никто кроме Бога еще не видел света, а всем сразу от него становится на душе невероятно тепло.

- Как же свет хорош! - задумалась затравленная душа, в сущности еще не видя утра, которое, разгораясь, уже начинает растапливать камень сердца.

- И, что поразительно, - продолжаются тихие и радостные раздумья - я уже начинаю различать и свет, и тьму. Причем, совсем не тот свет, который вижу каждый день, и совсем не ту тьму, в которую погружаюсь каждую ночь.

А плоть в это самое время продолжает вожделенно смотреть очередной сериал ночных кошмаров, триллеров как их сейчас именуют, даже не догадываясь, что бесправная еще этим вечером душа уже тайно собирается восстать против рабства, а невидимый свет дает ей на это потребные силы.

- Только почему день начинается с вечера? Это же неудобно. Мы с незапамятных пор привыкли к тому, что день начинается с утра, а не с вечера.

- Неужели непонятно! Если день кончается ночью, то и жизнь кончается смертью. Что хорошо для календаря, бывает непригодно для понятий духовных. День всегда кончается именно рассветом, надеждой, а не победой тьмы, иначе зачем вообще жить на этом ужасном белом свете, зачем Бог его создал!

А все, что Он сотворил, "хорошо", значит и день венчается утром.

"И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. [И стало так.] И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. [И увидел Бог, что это хорошо.] И был вечер, и было утро: день второй"[280].

И этот день снова начинается с вечера. Не в том смысле, что безобразная тьма объяла недавний Божий свет настолько, что немедленно поглотила созданное первым днем. Просто вчерашние радости меркнут пред наступающими настолько, что прошлое затмевается тем, что открывает день грядущий.

- И вправду, духовный свет, конечно, не меркнет, а нарастает, обретая новые грани и силы для противоборства тьме и коварству ее скверного князя.

- О последнем, кажется, еще нигде не упоминалось…

- Разве? А что значит "тьма над бездною"? Дух злобы пал еще к первому дню, успел собрать свое скверное войско, напасть на Небо, получить "по шапке" и отправится в бездну вместе со своими незадачливыми рекрутами. Там битая армия так и стоит наподобие римских легионов - воевать ей пока не с кем.

Главнокомандующий сидит нахохлившись как сыч, в ожидании последней решительной схватки. Воины возбуждены, ободряют себя победными кличами, но лезть под пламенеющий меч Архистратига Михаила не смеют... Ищут для "святого дела" дураков, но последние еще не народилось. Человек не только не пал, но даже и не был сотворен. Ждать задирам придется очень долго.

Предоставим их самим себе, а сами снова обратимся к творению.

- Надежда человека несколько успокоила и укрепила.

- Да, если говорить о первых Днях Творения. Но если толковать о нашем человечке, то тут по-видимому дела могут пойти не так гладко. Для него, погрязшего во грехах, достаточно щелчка, чтобы снова "полететь" на самое дно.

- Конечно, но почему его не последовало? Ведь и бесы ясно поняли, что их верный раб ускользает, и плоть с утра пораньше восстала на забитую душу. Только поделать-то они ничего не могут. Почему? Потому, что Бог не велит!

- А вот где: " Дух Божий носился над водою". Это еще из Первого Дня. Смотрите, Дух Святой простирается над землей, насыщая ее невидимой жизнью. Вспомним Символ Веры[281]: "Верую… в Духа Святаго, Господа, Животворящаго". Что Он делает над водой, как не животворит ее? А, значит, несомненно ограждает всех тех, кто еще только-только начинает идти ко святой Вере. Сам не понимая, человек обретает какую-то необыкновенную внутреннюю твердость.

И Святый Дух, разумеется, не прекращает дела и во Второй День.

- Только причем тут оказывается какая-то вода?

- Притом, что сперва не на что опереться. Мысль течет, подобно воде, не находя видимой опоры в рассуждениях о Боге, Вере, нравственности. Тем не менее мысль или, как бы сказать, предощущение Веры не оставляет человека.

Наступает Второй День Творения и опора, наконец-то, появляется.

- Не просто остается, а разделяется твердью.

Тут несколько остановимся, чтобы собраться с духом.

- Свершается дивное и страшное чудо, а именно разделение людей, человечества на тех, кто под твердью, именуемой Небом и на тех, кто оказывается под нею. Люди еще толком не пришли к Вере, а уже оказались поделенными.

- Справедливо ли это? Ведь, кажется, речь идет о тех, кто некогда войдет в Царство Небесное и тех, кто окажется обитателем мира преисподнего. А ведь и те и другие в равной мере подобны воде, то есть некрепки, неустойчивы, непостоянны. Почему же одни остаются сверху, а иные оказываются снизу?

- Во-первых, не станем заглядывать в тайны Творца сверх положенного, а во-вторых, подобное разделение может быть не окончательным. Тем не менее, удивительная твердь решительно не пускает одних отделенных к другим. То есть если исправился - пожалуйста, иди кверху, если пал - не обессудь, твое место внизу! Что, не нравится? Ну, так сам во всем же и виноват.

Грешник вполне еще может стать святым, а праведник наполниться злобой. Но несмотря на давность разделения вод твердью, та по-прежнему стоит на страже правды. Мы и сами можем в яви наблюдать ее действия, когда разделяются, кажется, совершенно одинаковые люди. Одни радостно потянулись к Вере, а другие становятся к ней не просто холодны, но и агрессивны.

Что-то в тех и других было такое, что развело некогда даже самых близких. Нетрудно догадаться, что побудительной силой стала не случайность, а нечто такое, что одних привело ко грешному миру, а других - к Богу. Просто, твердь помогает каждому из нас направляться именно туда, куда он желает, даже если тот искренне полагает обратное. Себя можно обмануть, но не Бога.

- Да, но если Небо уже было сотворено, то что чем же отличается та твердь, которая названа Небом от того, что было сотворено в Первый День?

- Да, действительно, получается, что Небо было сотворено как бы дважды. Быть может имеется в виду то, что сперва ангелы разделились на собственно ангелов, взошедших на Небо, и бесов еще до сотворения человека. А второй раз Небо "готовится" уже к принятию человека. Впрочем, это лишь предположение. В Писании много загадок, которые все время находятся у нас прямо перед глазами, но о существовании которых мы даже не догадываемся.

Простота Божиих дел никогда не казалось человеку таковой. Мы изначально сложные, и мир нам кажется таким же. Бог, напротив, прост[282]. И все сотворенное Им просто! Последнее свидетельствует о совершенстве, а не о примитивности. Что можно сказать более определенно, так это то, что нынешняя твердь вносит в мироустроение больший порядок, чем при Первом Дне.

- Что же делает в это время наш бедный человечек?

- Времени с прошлой встречи с ним прошло немало, а изменений, кажется, совсем нет. Однако в сравнении с окружающими его перемены разительны. В то время как наш избранник топтался на одном месте, прочие сильно "переместились", и теперь дух злобы получил над ними еще большую власть.

И хотя он еще не имеет достаточно сил, чтобы отдать своим новым верноподданным рокового приказа начать распинать Господа, но мрак в их душе сгущается настолько, что те скоро совсем перестают понимать происходящее.

- Зато становятся капризными и обо всем дерзят судить?

- Именно, поэтому-то интересующий нас человек начинает чувствовать, что прежняя распутная жизнь не только не радует, но и тяготит. Он еще совсем не понимает, насколько безнравственность и безбожие отвратительны, так что может порою напиться на нескромной вечеринке, но уже не гордится этим.

А вот, как раз, он снова возвращается в квартиру, будучи несколько "навеселе", отчего оставил автомобиль на стоянке, не поехав как обычно за город. Снова та же расписанная лестница, лифт, окурок, душ, не дающий отдохновения, темная холодная комната. Снова вместо сна зыбкое забвенье под стеной с ковром, подобным мерцающему экрану с колышущимися руками-ветвями.

Все по-прежнему, да все не так. В сердце крепнет внутреннее неприятие прежней жизни, но сам человек вырваться из нее еще не способен, хотя уже может сформулировать к ней свое отношение. Опять настало время Творца.

И вновь творение начинаются с вечера, со того времени, когда зло особенно ополчается на человека[283]. С другой стороны, сон - время не вполне осмысленное. Следовательно, человек принимает решения не столько умом, сколько душевным расположением, которое оказывается у человечка верным…

Наконец настала решительная пора третьего дня.

"И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя [по роду и по подобию ее, и] дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так. И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду [и по подобию] ее, и дерево [плодовитое], приносящее плод, в котором семя его по роду его [на земле]. И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день третий"[284].

Жизнь, как видно, более не намерена ограничиваться невидимыми проявлениями, а рвется, хотелось сказать к Солнцу, однако ж его время не приспело.

- К чему же тогда тянется трава, и что она собою символизирует?

- К свету, разумеется. Свет-то - есть, хотя источник его - Бог еще прикровенен для имеющих неясное, но уже твердое намерение обрести Его.

Заметим, что трава и деревья, хотя и приносят разнообразные и полезные плоды, - творения неразумные, не имеющие того, что можно было бы назвать душой. Так и душа нашего героя не вполне сформировалась для осмысленного восприятия мира, хотя и ощутила на себе живительное дыхание жизни.

Жизнь еще не осознается, но смерть уже попирается!

Несомненно великое достижение. Так что очередное возвращение в одинокую квартиру теперь уже не кажется таким одиноким, как бывало прежде. И фонарь за окном весело раскачивается, и играющие светом ветви не навивают мрачных мыслей. За окном зима, а на душе май - подснежники и незабудки.

Семя жизни упало в душу и произвело в нем первые осознанные плоды, так что безнравственная жизнь не просто надоела, а стала невозможной. И все же неосмысленность происходящего сильно тяготит, и чем дальше, тем больше. Душа не намерена ограничиться лишь попранием злобы плотской жизни, а желает найти источник истинной. Впрочем, неясные мысли о Боге еще слишком неопределенны, чтобы совершенно перевернуть безалаберную жизнь.

25. Восход.

"И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной [для освещения земли и] для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так. И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды; и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю, и управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день четвертый"[285].

Событие потрясающее! Появления Солнца означает начало благоразумного управления дневными делами. В отношении нашего подопечного происшедшее означает то, что его помраченный рассудок начинает обретать здравый смысл. Кроме того, воля получает некоторую силу противостоять собственному безволию. Но о совсем осмысленной жизни пока еще не может быть и речи.

И все же для нашего человечка настала славная пора. У него появились основания для начала разумной духовной жизни. Главным плодом, "растительной" жизни третьего дня было ощущение того, что только бытие Божие может прекратить хаос земной жизни, наводя в душе порядок, делая жизнь небессмысленной. Однако этим размышления и ограничились. Чтобы следовать дальше, требовалось нечто более существенное, и оно явилось ныне - Солнце.

Солнце Правды - Господь наш Иисус Христос! Он тихо рождается в человеческом сердце, и после этого его уже никак нельзя назвать мертвым. Что еще нужно человеку, когда с ним такое происходит? Ничего - он счастлив!

Но всем известно, что одного Рождения Христова для спасения еще недостаточно. Нужно, чтобы и наша душа откликнулась на Божий призыв. Надо самим устремиться туда, где жизнь временная срастворяется с вечной. Настал момент, и человек решительно выбирает небытие или вечное блаженство. Выбор небезболезненный, поскольку происходит на страшном месте - Голгофе!

Христос распинается и умирает за нас, а мы в это время или оживаем, или растворяемся в бездне небытия. Заметим, не мы распинаемся за Спасителя, даже если и испытываем за Него гонения и муки, а Господь за нас!

И мы, и все наши жертвы - ничто, а Господь - все! Но мы в суете быстротекущей жизни постоянно забываем об этом, ставя свои страдания на первое место. Ничего путного из этого никогда не выходило, но мы не теряем безумной надежды, что и мы чего-то стоим, что не Голгофа явила предел страданий...

Безумие! Но, все же, Солнце светит, не давая нашему эгоизму совершенно поглотить наши окаянные души. Это мы предаем, а Господь всегда верен!

- Но мы видим на "небосклоне" еще одно светило - малое, Луну то есть. Не мы ли с вами освещаем полуночный грешный мир своей святостью? Ведь мы постигли величие Христовой Жертвы, а значит и сами чего-то стоим!

- Потому-то мы и говорим - безумие! Нет никакого "света" в нашей "святости". Солнце - Христос никогда не заходит, но когда наш ум помрачается, как сейчас, чтобы рождать такие скверные мысли, то потребно иное светило - Закон. Божий, он ограничивает "полет" нашей быстролетной мысли ясными пределами, за которыми слова, подобные сказанные вами, ведут к наказанию.

- Ни за что, а для чего. Для того, чтобы человек, ведомый если не совестью, то хотя бы страхом пред неминуемостью возмездия, избегал бы греха.

Итак, появление светил, управляющих духовной жизнью человечества столь значительно, что этим события Четвертого Дня и ограничиваются…

День пятый. Последний день перед началом собственно жизни!

"И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. [И стало так.] И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что это хорошо. И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле. И был вечер, и было утро: день пятый"[286].

- Читая эти слова Священно Писания, трудно не только выразить, но даже просто представить себе сколь велика премудрость Божия, Его милосердие!

- Несомненно, но все же ждем разъяснений причины восторгов.

- Судите сами, насколько велика дистанция от травы до тварей животных, настолько же возрастают и духовные свойства падшей души, ощутивший несказанное прикосновение Божией благодати, осеняющий мир Пятого Дня.

- Да, конечно, вот радость-то. Духовность поднялась до уровня гадов. Прогресс несомненен, не правда ли? Вы издеваетесь, что ли? Трава, там, цветы разные, груши и абрикосы - это понятно. Красиво, вкусно и весьма полезно.

Что же касаемо змей и скорпионов, то тут увольте! Натурально, что и они для чего-то, быть может, потребны, но чтобы им радоваться, даже если при этом в небе парят белокрылые птицы… Кстати и те глупы как пробки...

- К сожалению, ирония, подобная вашей, давно стала обыкновенной в наше "просвещенное" время. Причем, чем меньше человек что-либо понимает, чем меньше сочувствует чужому горю и радуется чужой радости, тем более обнаруживает в окружающем мире веские причин для сарказма.

А ведь речь идет не более и не менее как о человеческой жизни.

- Простите, погорячился. Но ведь и вправду непонятно!

- Что ж, извольте. Итак, на Пятый День мы обнаружили в мире качественные перемены, а именно - появление тварей, обладающих полноценной душой. Она еще не соединяется с вечным Небом, поскольку каким-то образом распадается после смерти животного, но уже не безлика как прежде у растений.

- Жалко! Зачем распадается? К примеру, мы - злы, можем убивать всех напропалую но, покаявшись, после смерти вполне можем оказаться в раю, а добрейшим птичкам, собачкам и кошечкам он заказан - жестоко!

- Ничуть. Только что вы сами ехидничали по поводу неуместности любви к гадам, как тут же превозносите до небес тех же тварей. Так не годится!

Бог ненапрасно создавал разнообразных тварей, и они не являются этапом Его "жестоких экспериментов" над природой. Все созданное Совершенным Творцом изначально благодатно и совершенно, как бы оно не казалось странным и уродливым гордому, а, значит, и слепому человеческому разуму.

Просто само понятие совершенства у человека после грехопадения сильно исказилось. Однако мы не станем рассуждать по этому поводу. У нас есть дела поважнее. К тому же, жизнь и смерть человека, в отличие от иных тварей имеют совершенно различную природу. Кстати, нигде не сказано, что со смертью конкретных животных в мире как-то меняется сам характер и мера жизни. Еще раз повторим: их смерть нельзя мерить человеческими мерками.

Они другие, и все тут! Но смерть животных еще не означает их полное исчезновение. Душа, да, распадается, но не значит, что пропадает совершенно.

- Допустим. Но здесь есть, о чем при случае поспорить.

- Пусть так, но вернемся к главному. Появление существ одушевленных неким образом соотносится и с переменами в душе нашего подопечного. Он уже начинает мыслить более или менее сообразно. И хотя порою его мысль еще стелется по земле подобно упомянутым пресмыкающимся, но в иные времена воспаряет к небу наподобие птицы. Впрочем, еще не вполне сознавая это.

А еще, преображение мира в Пятый День характеризуется тем, что Господь благословляет одушевленных! Он не просто дал им жизнь, но и известное право распоряжаться ею по своему усмотрению. И это право не ограничивается желанием бежать на север или юг, или рыть норы на опушке или в чаще. Им дано самим приспосабливаться к природе, в некотором роде изменяться, что ли.

В этом смысле и душа человеческая тоже обретает на пятый день нашего "летоисчисления" некоторую, хоть и незначительную, но самостоятельность. И эти перемены совершенно необходимы человеку для обретения жизни.

Ведь, человек непременно должен придти ко Христу осмысленно, пусть и мера осмысления нам не покажется значительной. В любом случае она должна быть достаточной для того, чтобы человек услышал призыв Божий, с жаждой устремился к нему, нашел бы Бога и получил от Него Святую Веру.

- Но в пятый день сего не происходит. Не может еще человеческая природа отказаться от привычными греховных наклонностей, всегда противящихся Богу, настолько, чтобы, поняв всю их скверность, решительно идти ко Творцу.

- А вам известно, что биологи относят рыб и птиц к совершенно различным типам животного мира. Рыбы неизмеримо примитивнее птиц, которых уместнее было бы отнести к тварям, созданным в Шестой День. В этом можно найти в Писании серьезные противоречия, к услугам которых не раз злорадно прибегали рьяные атеисты, высмеивая как Моисея, так и… Бога.

- Не станем в ответе прибегать к науке. Сегодня она говорит одно, а завтра переменится так, что придется заново выдумывать новые аргументы. Однако возражения духовного рода также затруднительны, но по другой причине.

- Нет, но лучше сперва посмотрим, что происходит с нашим горемыкой. А вот и он сам идет к нам, собственной персоной. Как вы его находите?

- Да, жизнь порою поступает с человеком жестоко!

Перемены, действительно, становятся все более разительными. Прошлое "топтание" давно закончилось. И мы видим перед собою… странника. Пройдено совсем немного, так что посох еще не потерся, да и башмаки почти свежие, но уже покрыты пылью. А еще сильно натерты ноги - к Богу идти нелегко!

Но дело это царское, что и подтверждают Евангельские волхвы.

Что же понуждает людей собраться в дальнюю дорогу? Каждого свое. Одним нестерпимым стало внутреннее томление, другие осознали, что окружающий мир начал тяготится ими, все более и более отторгая их как инородное тело.

И те, и другие внезапно обнаружили, что совсем не хотят ползать по земле, наподобие пресмыкающихся, что более не чувствуют себя в нашем мире как рыбы в воде. Жажда небесного поманила к Небесам и душа… полетела!

- Надеюсь вы понимаете, что душе нет нужды в крыльях, чтобы воспарить подобно птице? Тем не менее, долететь до Неба ей пока не удается. Нету сил! А вечно находится между Небом и землей также невозможно. Подобный полет не может быть слишком продолжительным. Некоторые, опустившись, более не взлетают никогда, иные же дождались "заветного часа".

Который настал на шестой день, также начавшийся с вечера. Но прежде него должны были произойти еще некоторые важные события.

"И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так. И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел Бог, что это хорошо. И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями] и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему".

- Опять гады! Их что, два раза творили. Одного не хватило?

- Снова за старое! Не надоело? Скоро поймете, какую цену порою приходится людям платить за неуместные и, тем более, дерзкие замечания.

- Нет, предупреждаю. Выводы вам придется делать самому. Мы же по мере сил попробуем изъяснить ваше недоразумение. Надо думать, что здесь речь идет о том, что Шестой День сперва развивал содеянное Пятым, произведя в дополнение к упомянутым ранее рыбам, гадам и птицам прочий животный мир.

Так что прежние существа вовсе не творились дважды. Просто без единого упоминания о них не было бы ощущения законченности творения мироздания, не имея в виду, разумеется, сотворения человека, о котором речь впереди.

Переход от рыб к зверю также весьма значителен и тоже качественно меняет мир, но очевидно не настолько, чтобы посвящать этому целый День. Именно в Шестой День тварный мир, согласно повелению Божию, используя данную ему некоторую свободу произволения, обрел окончательную гармонию, о чем так прямо в книге Бытие и сказано: "И увидел Бог, что это хорошо".

- А разве не Бог создал мир совершенным, как вы только что говорили?

- Да, но повеление Божие земле произвести "душу живую" свидетельствует, что и ей была предоставлена некоторая свобода развития, и земля не обманула возложенных на нее ожиданий, что и подтверждается словами Господа.

- Если речь земле, то при чем здесь оказываются ее твари.

- Чем все время без толку препираться, лучше пойдемте и снова посмотрим, что происходит с нашим измученным молодым человеком.

Внешне все как было и в первый день нашей с ним встречи, разве что костюм одет новый, зато под ним изменилось практически все. Костюм стал подобием защитной маски, точнее щита, чтобы не показывать каким наш человек стал на самом деле. А стал он совершенно необыкновенным.

Страннические ризы теперь настолько ветхи, что едва прикрывают наготу. Ботинки и вовсе остались лежать где-то в песках за горами. Зато посох как новенький. Хотя - нет, он такой и есть. Сколько их лежит вдоль дороги…

- А конца-то пути не видно, - говорит сам с собою наш утомленный странник. - Надобно пройти до того поворота, а там и привал. На сегодня хватит, мочи больше моей нету, - но вожделенному привалу на этот раз не суждено было состояться. Только об этом наш путник пока еще не догадывается.

- Потому что Закон, или упомянутая ранее "Луна", истлел... Странник не слишком преуспел, пытаясь защититься им от холода и зноя страстей, а также нарастающих атак все более ненавидящих его "пресмыкающихся".

- А то и есть, что время Закона исчерпано. Настала пора главного чуда!

И свершилось это чудо в тот самый момент, когда утомление от дороги жизни достигло некоторого предела, который ведом лишь одному Творцу.

Открытие Веры, сотворение человека - это все понятия одного и того же масштаба, рода или, лучше сказать, одно и то же. Это невероятное и дивное событие было, есть и остается одной из величайших тайн мироздания.

Крещеный в детстве неожиданно вспомнил, как видел благословенное Небо на руках священника, склонившегося над крещальной купелью. Не как наблюдают плывущие по небосклону облака, а всем сердцем, на дивный миг, который невозможно вспомнить, но нельзя и забыть. Открылась вечность. И неизреченные глаголы Божии струились из нее прямо в младенческое сердце.

Другой нехристь. Пришел креститься. Но внезапно оказалось, что погружается не в купель, а прямо в священные воды Иордана совсем рядом со Христом, вместе с другими такими же как и он новообращенными. И тут он услышал те же удивительные глаголы: "И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение"[287].

- Какие же они несказанные, если они так прямо говорятся?

- Неужели непонятно? Это же так просто! Не ушами только надо слушать слова Господни, не умом только пытаться понять величие их смысла. Вера, внезапно пронзившая истомленное сердце и расколовшая камень неверия, ни для кого не стала плодом раздумий. Она - дар Божиим для жаждущих ее.

Думать, конечно можно, часто даже полезно, когда мысль выражает собою жажду Бога, но Вера нисходит в сердце не умственно, а благодатно! Таинственно сливаясь воедино с небесными глаголами, или будучи частью их, она возводит всех труждающихся и обремененных[288] на Небо. Но только на единственное краткое мгновение, но этого довольно, чтобы душа сохранила его навеки.

Что касается Евангельских слов, то они лишь попытка человека донести нам увиденное, услышанное и осознанное им, но непередаваемое. Никакая буква не может вместить Духа, разве только стать его как бы обрамлением…

26. Закат.

С этого мгновения все земные хождения прекращаются, зато начинается восхождение туда, откуда слышались незабываемые божественные гласы. Путь на Небо. Он не прекращается ни на минуту. Восхождение просто не может прекратиться, иначе человек, единожды видевший Истоки Жизни и устремившийся к ним, немедленно умрет. Да не так, как с ним бывало раньше, а навсегда!

"Ибо невозможно - однажды просвещенных, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святаго, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему"[289].

- А мы, так, никого и не распинаем. Зачем же нас так пугать?

- Именно, что распинаем и "ругаемся", то есть ожесточаемся на Него если и не словами, так своими делами, скверными мыслями, грехами, наконец.

- Тогда по-вашему выходит, что никто никогда не спасется!

- Неправда! Грешить и каяться в невольно или вольно содеянном - одно, а иметь в сердце непозволительную дерзость - совсем другое. Причем решать, где находится грань, за которой наша дерзость становится непростительной, а что все еще прощается, дано только Самому Господу. Нам, грешным, этого не положено. Стоит ли, зная об этом, продолжать "экспериментировать"!?

Причем чаще всего наша дерзость скрывается в ризах "борьбы за правду". В этом случае она становится настолько правдоподобной, что каяться, кажется, не в чем: "Мы Богу во всем помогаем" - а нуждается ли Он в помощи?

Так или иначе, а утро Шестого Дня начинается с события самого удивительного. Действительно, только что была создана тварь, соединившая в себе все мыслимые достоинства мира духовного - ангельского и мира видимого - материального, отчего власть, данная человеку, простерлась на оба пространства! Ни один ангел не имел, и никогда не будет иметь ничего подобного.

Вдумаемся, " И сотворил Бог человека по образу Своему". Человек не просто превосходнее прочих тварей, он - богоподобен. Это, конечно, выше всякого разумения. Понятно, что и наше не станет в этом вопросе исключением. Совершенство вселенной обрело, наконец-то, полноту и завершенность.

- Из того, что: "И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал"[290]. Заметим, не в сам Седьмой День, а к Седьмому Дню, то есть творение закончилось, можно полагать, ближе к закату Шестого Дня.

Причем сразу, чтобы не возникало лишних вопросов, укажем и на следующее: "И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою"[291].

- Но тогда ни венец творения - Адам, ни наш славный герой совершенно не вписываются в только что предложенную вами странную "эволюционную теорию", поскольку никакой, так сказать, эволюции просто не было.

- Дарвин, действительно, остается "не у дел". Обезьяна решительно отсекается Священным Писанием из ближайшей человеку родни, но наши соображения от того, что он был создан из праха, нам кажется, ничуть не пострадали.

В самом деле, человек создан настолько величественным, что, по сути, все земные "материалы", которые при этом были использованы, можно почитать только прахом, настолько они ничтожны по сравнению с произведенным. Был смертным - обрел бессмертие во Христе. Чувствуете некоторую разницу?

И вовсе не плоть сделала человека человеком, а только Дух Божий! Только Он мог произвести в прежнем прахе столь разительные перемены. Не плоть произвела из праха небожителя, а "дыхание жизни", которое тот получил от Бога. И не от тления человек получил власть над земным миром, а потому, что "стал человек душею живою" - то есть средоточие нашей природы - душа!

Только она и делает всех людей уникальными. Мы же все время рвемся доказать окружающим, что чем-то лучше их, в то время как мы изначально - разные, так что никогда не сможем превзойти всех во всем. Поэтому достижение кем-нибудь из нас первенства ничуть не умаляет прочих.

Но коли так, то из того, что естество ни одного из нас не лучше другого, то и крещение каждого человека, по видимости происходящее в храмах, на самом деле должно свершаться там, где происходило крещение Спасителя. Правда Он, единственный Безгрешный, в нем не нуждался, в отличие от нас.

В каком смысле и до какой степени правомерно сказанное о крещении, уточнять не станем. Обращаться с пространством и временем, как это делали апостолы, проповедуя Евангелие, мы не имеем права. Поэтому нам говорить о том, насколько этот образ символично передает картину происходящего, а насколько мы действительно омываем грехи в Иордане, было бы неуместно…

Мы же вернемся к нашему человеку. С просветленным лицом и душой, наполненной неземным счастьем, он ходит по городу, чтобы всем рассказать о том, что Христос народился, и о том, что и он родился вместе с Ним!

Ходит, чтобы поведать всем Тайну Рождения Господа и… молчит. Да он просто не может вымолвить и слова, чтобы передать то, что только пережил. А как, в самом деле, можно передать? Нет на земле таких слов, да и не будет!

А рассказать-то хочется. Вот, и ходит бесцельно повсюду, преследуя при том вполне отчетливую цель. Если глаголы несказанны, то нужно ли их повторять? Не проще просто-напросто молча нести их по миру в своем сердце!

Таким образом, вечер того дня вечером, на самом деле, не становится. Напротив, утро дня жизни разгорается все ярче. Так что, несмотря на то, что почти во всех в окнах дома напротив давно погашен свет, близится полдень…

Благодать, омывшая сердце и покаянно отпустившее прошлые грехи, все же не оставила человека "без работы" в деле собственного спасения. Земная жизнь не завершилась, следовательно надо следить, чтобы враг рода человеческого не восхитил бы из ликующего сердца благодатное Небо, а он не замедлит применить для этого все свои каверзные уловки. Уже применяет...

Ведь радость наша бывает не без восторга. Страстные порывы души еще не вполне подвластны человеку, только что осознавшему существование духовности. В этой-то восторженности, как правило, и скрывается первые вражеские каверзы. Вспомним, как восторженно ликовал Израиль встречая на горе Елеонской нашего Спасителя, спускающегося к Иерусалиму на осляти.

Эта-то восторженность, не искреннее ликование, а именно восторженность, примешанная к нему, как раз и способствовала тому, что ветхий народ сбежал от своей единственной надежды - Христа, а потом и распял ее.

Трудно отделить в сердце доброе зерно от плевел, особенно в начале духовного пути. Только и благодать, сопровождающая всякого верного, тоже "не дремлет", невидимо, но твердо наставляя неопытного в духовной брани новопросвещенного в том, как ему противостоять хитрому и злому врагу.

И так изо дня в день продолжается День нашего творения. Для некоторых он не прекращается до самой смерти, когда ангелы отбирают у костлявой благословенную душу, чтобы принести бессмертную к престолу Божию. Другим придется, прежде своего последнего "путешествия" увидеть закат, допьяна испить из горькой чаши гнева Божия, от которой не все могут встать на ноги. Хмельной удел последних тяжек, но только и в этом нет Господней вины.

- У всех по-разному, но есть и некоторое сходство.

С чего лучше начать? Пожалуй начнем со Входа Господня в Иерусалим, о котором мы только что вскользь с вами упомянули.

"За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых. Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила, и Лазарь был одним из возлежавших с Ним. Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор"[292].

- Смотрите-ка: "За шесть дней" - совсем как за Шесть Дней творения! Быть может, сейчас мы столкнулись не со случайным совпадением?

- В Церкви не бывает случайностей, так что к нашему разговору о жизни, о творении мира вполне можно было бы приступить и с этого самого места. Но, сейчас уже поздно начинать сызнова, так что оставим все как есть.

Отметим лишь одно: путь к спасению - путь Христа на Голгофу. Полный скорбей, побоев и издевательств, он начался с предательства. Но прежде Креста был триумфальный вход во Святый Град, растерявший свою святость!

Впрочем, и триумф продолжался недолго. Народный восторг вскоре что-то остановило. Люди неожиданно поняли, что вокруг них происходит нечто неладное, и не удумали лучшего, как бежать по домам, бросив и Христа, и Его апостолов одних. Последние, испытывая те же чувства, Господа не покинули.

- От кого они бежали, как не от Жизни, и куда как не в лапы смерти! Ну почему не прислушались к словам Спасителя, почему не вняли Небесам! Ведь тогда жизнь ветхого народа могла бы сложиться совсем по-другому.

"Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную. Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой. Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел. Отче! прославь имя Твое. Тогда пришел с неба глас: и прославил и еще прославлю. Народ, стоявший и слышавший то, говорил: это гром; а другие говорили: Ангел говорил Ему"[293].

Это мы все еще находимся на спуске с Елеонской горы.

- Вот ведь как: "Любящий душу… погубит ее". А кто же любит ее таким нелепым образом, что своей любовью губит ее? Видимо имеется в виду, что не просто любит, а любит несоразмерно, боится ущерба ей или погибели?

- Но она же вечная, чего тут бояться? Нет, что-то не клеится.

- Надо думать, речь идет о тех, кто любит всем сердцем не собственно душу, не небесное ее предназначение, а скверные дела плоти и ее саму. А та, как раз, пуще всего боится именно умереть, хотя в любом случае умрет.

А еще обратим внимание, что сразу после слов Господних произошло неописуемое: "Тогда пришел с неба глас: и прославил и еще прославлю". Разумеется, слышащие немедленно поняли смысл услышанного, Чей именно голос раздался с неба, и о Ком велась речь. Вот с этого-то самого момента, как нам кажется, с людьми и стало твориться нечто не поддающееся логике.

Видимо, именно сей удивительный возглас настолько напугал радостных до того людей, собравшихся вдоль дороги от Вифании до Иерусалима, что вскоре все они, как по команде, бросились бежать прочь, оставив Христа одного?

- Нет, то есть - да, но все равно решительно отказались покориться Царю царей. Однако, они ведь и ожидали грозного владыку, каким и открылся им, пусть на малое мгновение, бесконечно смиренный Господь наш Иисус Христос.

Чего же несчастным иудеям не доставало у Господа, и что нашли они у преисподнего господина, которому после небесных глаголов покорились немедленно и беспрекословно, как стало ясно спустя всего несколько дней. Разве он показался им более грозным и могучим? Нет, такого не может быть.

- Но что-то ведь было у лукавого такое, что располагало к нему людей.

- Ложь. Он говорил льстиво, что не станет их мучить бесполезными раскаяниями и очистительными скорбями: "Идите ко мне - к своему счастью - дети мои возлюбленные"! И блудные чада, трепеща от ужаса, пошли…

- Но глас с Неба был очень грозен и, конечно, не менее напугал нечестивцев, и они сразу поняли, что с ослушниками Христа непременно случится нечто ужасное. Почему же люди так постыдно покинули Господа?

- Да, люди бежали… Мы, конечно, преувеличили насчет массовости бегства, в нашем изложении похожем на паническое. Но духовная суть происходящего, мало отличалась от сказанного. Ноги могли некоторое время топтаться на месте, но душа-то со всех ног удирала от Христа и его торжественной процессии, более напоминавшую бежавшим похоронную. А ведь так оно и было…

Царь шел на Жертву и величие ее потрясало и пугало.

Потрясало, но и вызывало недоверие. Ведь Христос шел на Жертву Сам, добровольно, что разум эгоиста, а именно таким и стал несчастный Израиль, постичь был не в состоянии. Пугала же не столько ужасная Смерть Спасителя, сколько высокая вероятность, как им казалось, погибнуть вместе с Ним.

Ни о каком другом событии, которое объясняло бы нам, причину, по которой Господь - Царь Израилев[294] к вечеру остался в одиночестве, Евангелие не упоминает. Если не говорить о том, что Он выпорол в Храме нескольких обнаглевших нечестивцев[295], разумеется. Но для счастливо избежавших порки, это скорее стало событием хотя и ошеломляющим, но более приятным, чем пугающим.

Итак, Небеса торжественно и громогласно провозгласили всему Ветхому Божьему народу приход долгожданного Спасителя-Мессии и возвестили о начале спасения, а тот, ощутив неколебимую мощь Христова смирения, … бежал.

Услышанное несомненно потрясло души собравшихся до основания, да иначе и быть не могло. Господь мог произнести свои слова тихо, но гром, как известно, разносится на многие версты. Впрочем, и голос Спасителя был слышен не менее отчетливо, даже если Он и произнес их тихим шепотом.

Все, что Он говорил, должно быть услышано всеми, кому эти слова были предназначены, даже если они в это самое время были на другом конце света. Это наши слова слышны лишь поблизости, у Бога все по-другому...

- Да, но некоторые не услышали, а принял слова с Неба за гром.

- И, тем не менее, слышали все! Только некоторые услышали и поняли для себя в громоподобных глаголах нечто такое, что тут же отказались понять. Они намеренно сделали вид, что слышали не голос, а только гром. Да не просто сделали вид, но и сами в это искренне поверили! Бывает же такое…

- Неужели они дерзнули ослушаться Самого Бога?

- Но почему? Что плохого было сказано? Простите, оговорился. Не плохого, разумеется, а что-то такое, что могло так сильно напугать несчастных.

- Человек неожиданно понял, что прославляя Господа, он не только не радовался, не верил в Него, но все прошедшие с Рождества годы категорически не хотел Его Пришествия! Он желал жить не по-божески, а только по-своему.

А еще люди поняли, что Господь для спасения и их самих, и их потомков и их предков идет на Смерть! Совесть и долг в подобных случаях требует идти вслед царя в огонь и воду. А вот этого-то никто делать не хотел!

Вот и побежали от придуманной ими самими смерти со всех ног по домам, как будто глиняные стены могли удержать ее. Но как раз на смерть-то их Господь не посылал! Он шел умирать Сам, Один, а не заставлять класть за Себя головы других. Иудеям просто-напросто надлежало выразить свою искреннюю преданность Господу и Богу нашему Иисусу Христу, дойти до той черты, за которой кончается человеческое и начинается Богочеловеческое - спасение!

А вот тут-то Ему и не поверили, не без помощи лукавого, конечно.

Тем не менее, все оставшееся до Голгофы время они понимали, что с самого начала проповеди спасения, вплоть до пилатова судилища, и далее на Крестном пути и на самом Кресте свершалась Тайна спасения человечества, а завершиться она могло только в одном-единственном месте - на Голгофе!

Туда-то Христа и отправили… При этом, однако, жалея себя…

- Но то потом, прока же Господь Один с апостолами. "Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою".

- Да уж… обстановочка передана весьма выразительно. И про Дух и про воду все стало понятно. Так сразу бы и сказали. Текли как вода с гор…, да только не туда, куда надо. Боялись смерти, а "приплыли" прямо в ее лапы.

"Безвидна и пуста" - они потеряли образ и подобие Божие, стали безвидны. От этого преступления земля внезапно стала пуста. Их просто не стало. Нет, они вовсе не умерли, а их именно не стало! Вот ужас-то какой!

- За дневной суматохой не заметили как приблизился вечер. Поэтому Господь проследовал обратно в Вифанию, на гору, с которой спустился. Шорохи ночного Иерусалима оставались внизу. Апостолы, спотыкаясь, шли вслед Своего утомленного и удрученного Учителя, не решаясь оглянуться назад.

А за их спиной по городу, то тут, то там, внезапно стали вспыхивать странные, как бы огненные, всполохи. Красивые, но пугающие. Сперва им не придали особого значения, а когда догадались, то тем более отказались понимать.

Это смерть устроила свои пляски! Бегала по Иерусалиму вовсю размахивая косой, чиркая ею по стенам домов, отчего и происходили вспышки. Дырявый балахон развивался от быстрого танца, сам по себе пугая зазевавшихся прохожих. Те вжимались в ниши, обморочно оседая на землю, услышав ее "песню".

- Мое, мое, мое, м-о-о-о-о-е! Вы все мои! На-все-гда!

- Тут кого хошь напугаешь. Ой, смотрите-ка, вон там, человек бежит через мосток и, по оперному заламывая руки, и поет: "Три карты, три карты, три карты". Ничего себе! Откуда здесь злополучный Герман из "Пиковой дамы"? Он же ведь ненастоящий, придуманный. Скажите, что вокруг происходит!

А вот еще, посмотрите-ка туда. Кто-то радостно заколачивает старого и больного Фирса в Гефсиманском "Вишневом саду". Да, странно как-то…

Гляньте, еще лучше: кавалергарды устроили подле Храма веселую пирушку. Столы залиты шампанским. Одурело крутят "рулетку" вороненого нагана, пьют вино из несвежих туфель сомнительных, громко хохочущих дам…

Новое явление: чеканя шаг, с развернутыми знаменами, во главе с великим князем[296], к претории марширует гвардейский экипаж. В парадной форме, с красными бантами на лацканах. Выражают преданность римскому наместнику. Затем, задорно запев строевую, сворачивают к дому первосвященника Каиафы.

А откуда, шамкая литыми колесами, лихо покатил броневичек. На него вскарабкался юркий человечек и тут же начал агитировать. Аврора гулко стрельнула в Храм со стороны потока Кедрон. А может и не Аврора, и не броневик, а почти новенький бронетранспортер… Да и декламирует не скуластый мужичек с бородкой и кепкой в руке, а высокий, грузный, с оплывшим лицом…

В воздухе, громко щелкая фотоаппаратом со вспышкой, непрерывно тарахтит самолет-разведчик, докладывая в рупор на флагманский авианосец городскую обстановку, в то время как первая штурмовая волна уже выстроилась в боевые порядки в зоне сосредоточения. Все готово к началу массированной атаки.

В воздухе, тем временем, резко запахло электричеством. Напряжение, нервное или иной природы, нарастает с каждой минутой. Хорошим это точно не кончится. И если б ограничилось обыкновенной грозой - полбеды. Но скорее следует ожидать что-то более страшного. Неопределенность тяготит.

Внезапно в городе загорелось множество пожаров. Хотя нет, - это суровые мужи в капюшонах запалили костры с ведьмами. Невтерпеж. Должен же быть, в самом деле, во всем этом кто-то виноват. Вот мужи и борются со злом.

- Пустое дело - думают некоторые умники, решительно намереваясь исправить грубейшие ошибки мужей, но сами вдруг настолько обезумели, что стали… маньяками. Трансформация стала для них неожиданностью. Чтобы скрыть правду, представляют себя не иначе как "санитарами природы".

Несмотря на масштабность и экстренность вышеупомянутых мер, предпринятых мировым сообществом, обеспокоенным терроризмом и напряженностью политической ситуации в горячих точках, результат отрицателен.

С западной стороны, выстроившись под неровным светом пожаров в боевые порядки, поднимая тучи пыли, к городу ромбом приближаются рыжие танки Африканского корпуса Роммеля. Разом остановились. Командиры высунулись из люков. От увиденного стало невыразимо страшно. Спешно разворачиваются, предпочтя верную погибель в роковых барханах Эль-Аламейна[297].

Гул танковых моторов скоро стихает. Сидящие на броне незаметно для себя возвращаются в положенное им время, в самую гущу африканского боя. От недавнего ужаса не помнят даже, где находились за минуту до того.

- Смотрите, а наши-то не бегут… Смелые, что ли, или дурные?

- Нет! Больше не могу! Страшно. Невмоготу. Объясните, наконец, происходящее. Что это - Россия или Израиль? Наше время или мы ушли в гиперпространство? Не пора ли и нам, брат, уносить отсюда ноги, пока не поздно.

- А куда уносить-то? От Христа, что ли подальше или наоборот?

- Я уж ничего не знаю, ничего не понимаю! Со Спасителем страшнее некуда, но чтоб остаться без Него… Нет! Я не такой дурак! Ой н-н-н-е-е-з-з-н-а-ю! Все равно надо что-то предпринимать. Не стоять же на месте, в самом деле.

- Уф! Отдышался немножко. Да, вдоволь насмотрелись… Как страшно, оказывается, предавать Христа и как обыденно это происходит. Струсил, предал и пропал. Даже не успел понять как случилось. Жизнь - сложная штука!

Но какие удивительные у нас происходили переходы. Только говорили о том, как тихо зарождается в человеческом сердце жизнь, и, вот уже, начинается эта ужасная какофония. Какое отношение она имеет к нашей истории?

- Самое прямое. Рано или поздно, Господь предъявляет свои права на созданный Им тварный мир. Все Ему безропотно покоряется, а "венец" - нет. Кажется, искренне верил в Бога, старался привести к Вере всех знакомых и близких, сам неукоснительно ходил в церковь, делая всякие разные добрые дела, молился, каялся, причащался, боролся с нестроениями и… конфуз!

Услышав в точности те же самые небесные глаголы, которые прежде огласили окрестности Святаго града Иерусалима, неожиданно для самого себя проговариваешься: "Я верю в Тебя, но не желаю Тебе покоряться. Уходи!!!".

Странные слова порою можно услышать от "верных"…

В Третьем Часу человек сотворен, постиг вечность, премудрость тварного мира, умело приступил к управлению им, в Шестом согрешил, а в Девятом с позором изгнан из Рая. Вот и вся наша развеселая жизнь! Здорово?

- Неужели она так коротка, и нет никакой надежны?

- Жизнь - вечна, да только кроме нее в нашем сердце снова поселилась "старая добрая" смерть, а каковы последствия от ее присутствия мы только что могли с вами наблюдать, к счастью пока что только со стороны…

- Не все и не совсем. В основном: ни жив, ни мертв. К сожалению, это известное состояние для наших приходов. Только что человек с ликованием обрел Бога, а, вот уже, стоит в столбняке наподобие Адама, вымаливая прощение.

Слезы наворачиваются на глаза, тело колотит дрожь, вот-вот снова оживешь. Кажется, уже ощущаешь как душа наливается жизнью и счастьем, снова понимаешь как хорошо жить со Христом, но… никак не оживаешь.

Каешься в грехах, отторгших тебя от Спасителя, по-видимому вполне искренне, но что-то душе не дает, как прежде, покоя. Бежишь ко Христу, но, оказывается, стоя на месте. Протягиваешь Ему руки, а они висят как плети.

- Ну почему так! Почему Ты не любишь меня! И слеза горькой обиды течет по щекам. Вопиющая несправедливость! Так нельзя! Господи, вернись ко мне!

Тщетно… Почему? Что я сделал не так как Ты хотел?

- Все! Лукавство одно. Себя жалеешь, а Христа не пожалел… Он умер за тебя, а ты требуешь от Него еще большего. И это не ты плачешь, а мать Церковь проливает за тебя и за таких же горемык горючие слезы. А твои слезы - иудины. Только не хватает еще повеситься. Мыслишки-то уже посещали?

И так, в очередной раз началась грустная сказка про белого бычка: "Стоит кол, на колу мочало, не начать ли сказочку сначала…". Некоторые так и стоят в храме с неподвижными мутными глазами как привидения, в ожидании невозможного чуда. Причастие. На минуту-другую глаза, кажется, оживают, светятся как прежде, затем снова погружаются в анабиоз. Как будто ничего не было.

- Почему и в этот раз снова не смог открыть сердца Господу. Почему затаил на Него смертельную обиду? Ведь ты любишь его, не можешь без Него жить, так зачем же так глупо дуться, тем более, если сам во всем и виноват?

- Никак не могу простить! Хочу, но не могу. Что-то вошло в мое сердце как шкворень, и не дает свободы. Я хочу, а оно не дает. Ну что тут поделать!

- А ведь это и есть, мил человек, - смерть. Доигрался-таки. Хотел спастись, да только пострадать за Христа не захотелось. Пускай, мол, Сам помучается. Все равно ведь страдаешь, да только без толку. И пока этого не уразумеешь, не переступишь через трусость и предательство, не видать тебе спасения!

- Грустные размышления. До Царства Небесного рукой подать, а мы, дураки, погибаем. Атеизма давно нет, но и вера наша не всегда спасительна. Не потому, что такова по природе, а потому, что извращена по-нашему хотению. Мы восторженно и похотливо исказили истинную любовь, надеясь получить от нее чего-то иного, кроме грязи, обид, злобы и осуждения всех и вся.

- Неужели мы до такой степени стали злыми и бездушными эгоистами? Приходится признать, что дела наши обстоят именно так. Но до тех пор, пока мы не изживем в себе этого ужасного и смертельного недуга, наши невзгоды и напасти будут все время нарастать, пока не погубят совсем.

Надо ли "смиренно" дожидаться этого страшного мгновения? А не пойти ли нам, дружок, на всенощную. Завтра ж ведь Рождество, не забыл еще?

- И то, с самого утра чувствовал, как душа томится. Сейчас только понял - стосковалась по Богу. Правда, очень хочется на службу. Пойдемте! А по дороге еще немного поговорим о только что увиденном во Святом Граде.

- Зимы нынче стали какие-то неправильные. Русская душа не может без холода, без мороза. Без зимы хандрит, а тут, как назло, все вверх ногами. На Рождество хоть немного подморозило. Подышать можно по-человечески.

Некоторое время осторожно и молча идем по присыпанным белым снежком улицам. Фонарей мало, скользко. Как бы не упасть ненароком!

- Знаете, не выходит из головы Дни Творения. По себе помню, как ликовала душа, когда пришел к Вере. Действительно, как бы восстал из гроба. Годы как бы складывались в часы, время - есть, и его - нет. Еще не вечность, но уже не та жизнь, не то время, которого, по сути, до Веры и не было вовсе.

А потом было падение. Да и не падение вовсе, а так - споткнулся просто. И грех-то, по прежним понятиям, совсем невелик, а встать никак не можешь. И уже дни растягиваются в недели. Все ждешь прежней радости, а ее нет и нет!

Как страшно было - не передать! Слава Богу, все прошло - простили! Теперь идешь, выверяя каждый шаг, и все равно понимаешь, что той, прошлой беззаботной радости уже наверно не бывать. Что ж, сам во всем виноват!

- Да, пять с половиной тысяч лет ждал человек Христа после своего изгнания из рая! И дня-то в раю не прожил, а вернуться смог спустя тысячелетия! Вот, какой оказалась цена нашего "небольшого" греха. Конечно, когда мы были мертвы он, и вправду, был незначителен, но для живого иные правила.

- А почему вся скверна со всего мира собралась именно в Иерусалиме. Устроили там вальпургиеву ночь, паразиты, самый настоящий ведьмин шабаш.

- А где же еще распинать Господа, как не у подножия Иерусалима Небесного? Но мы-то видели лишь слабый образ того, что творит человек. Большего нам не выдержать. На самом деле дела обстоят гораздо хуже. Однако, грязь к святости никогда не пристанет. Иерусалим был, есть и будет Святым Градом!

- Это утешает! Однако вот и наш храм. Вам в келию?

- Ну а я пока просто постою, помолюсь, приведу себя в чувство. После всего увиденного и услышанного - это будет непросто. Очень все поучительно, но многое, как кажется, осталось еще недосказанным. Правда?

- Опять захотели постичь Бога умственным образом? Не надоело?

- Нет, увольте! Нахлебался от своего ума. Пусть отдохнет!

- И то верно. Что надобно Господь Сам покажет, а что неполезно, в то и лезть незачем. Лучше просто тихо помолиться в полумраке храма.

27. Рождественская служба.

Рождество Христово - какой же тихий и светлый праздник! Это еще не само спасение. Путь к нему долгий, нелегкий и скорбный - через Голгофу. И все же радость наполняет измученные сердца, питая нас не одной надеждой, а той благодатной силой, которая несет покаянное разумение, приоткрывает грешному человеку пленительные, призывно зовущие дали Царства Небесного.

Зачем же нам дано все это видеть, чувствовать и понимать, как не для того только, чтобы, убедившись в том, во что душа давно верит, уверовать крепче, чтобы хватило немощных сил на долгую дорогу к заветному Небу. Они не раз понадобится во время нелегкого и скорбного, но и радостного пути. Пути не только непрерывного сражения со злобой, но и благодатного богопознания.

Сейчас верующему человеку снова нетрудно увидеть, как под теми же самыми знаменами, точно так же, как и две тысячи лет назад в Палестине, собираются на Руси световидное воинство Святой Церкви и мрачные легионы сил преисподних. И они не просто собираются - война опять в самом разгаре.

Передовые отряды суровых воинов Христа давным-давно вступили в бой не на жизнь, а на смерть, оставляя нам, слабакам, некоторое время, чтобы набрав сил, мужества и любви, присоединиться к ним в положенный срок. Россия всегда была на острие войны, но нынешняя особенная. Гораздо страшнее многих предшественниц. Как и тогда, две тысячи лет назад, в классическом понимании никакой войны вообще нет. Но мы-то видим, как на глазах гибнет народ.

Нас не просто становится каждый год на миллион с лишним человек меньше. Иссякает физическая и духовная сила нации, будучи все менее способной сопротивляться нарастающему коварству и мощи лукавого противника. Наркомания, пьянство, безумная алчность, демоническая гордость, визжащая похоть, правовой беспредел целенаправленное растление душ блудливыми средствами массовой информации, убийство младенцев во чреве и другие смертные грехи отнимают гораздо больше жизни и сил, чем естественная смерть.

А еще миллионы бомжей и беспризорников, как утверждает статистика. Вот еще яркое свидетельство чрезвычайной эффективности невидимых "ковровых бомбардировок", наносимых противником по просторам России.

Террор, захлестывающий злобой и страхом все большие территории, калечащий человеческие души, тоже является следствием проведения специальной военной операции по дестабилизации Российских межнациональных отношений. В основу ее заложена идея геноцида народа, прежде всего русского.

Мы далеки от желания обвинить во всем наши нынешние власти. Они, даже имея самые искренние намерения, просто не смогут что-либо кардинально изменить. Государственный организм, инстинкт державного самосохранения, великой Российской Империи, собравшей под своим могучим державным крылом в братском единстве множество народов, глубоко поражен эгоизмом.

Это страшная болезнь. Хотя и пришла она к нам давно, но ее проявления и сейчас все еще не во всем хорошо видны. Их множество, но они часто не связаны напрямую, поэтому найти и остановить смертоносную заразу бывает очень трудно. Хотя прежде, чем останавливать, надо сперва понять происходящее. В противном случае, пытаясь восстановить, можно еще больше навредить.

Какая в этом напрашивается аналогия с Рождеством Христовым? Самая прямая. Вспомним злополучного Ирода. Чтобы убить Спасителя, он решил истребить Вифлеемских младенцев. Их было четырнадцать тысяч, но этого огромного числа казненных оказалось не довольно, чтобы найти Господа

Христа нельзя убить раньше, чем Он даст на то Своего соизволения. Духовные наследники Ирода, нимало не вразумленные прошлыми неудачами, по-прежнему ищут Спасителя. Теперь на бескрайних просторах России.

Расправляясь с нею в точности подобным Ироду способом, полагают, что для того, чтобы убить Спасителя, нужно всего лишь действовать более скрупулезно. В прошлом не хватило для истребления русского духа, а значит и самого Христа, миллионов человеческих душ. Значит, надобно истребить весь народ! Именно эту цель преследуют страшные реформы и катастрофы, которые как бы сами по себе обрушились на нашу многострадальную землю.

Бессмысленная затея. Господь недоступен подобным проискам. Тем не менее, безумцы по-прежнему настойчивы и не теряют безнадежной надежды. Ведая о многом более других, они твердо знают о недоступности Господа. Иное дело Тело Христово - Святая Церковь. Враг рода человеческого надеется хотя бы здесь досадить Спасителю, доказав Его несостоятельность.

- Только где эта ненавистная Церковь? Ее опять не видно. Храмы и люди есть, а где ее твердыня? Где она начинается и заканчивается? - Непонятно! Где тот самый негодник - "младенец мужеского пола", который якобы попытается пасти нас, святых, как последнюю скотину - "жезлом железным".

Недавно казалось, дела идут не лад. Одних вовремя убили, затравили лагерями, других запугали, третьих развратили атеизмом, блудом, гордостью и водкой. Перестройка должна была завершить лихо закрученное дело. И вот, Россия умерла. Пойдя на поводу у лукавых, сама разрушила свою плоть.

Однако иродовых последышей по обыкновению ожидал конфуз. Мертвая мать родила живое дитя - новых чад Святой Церкви. Некоторые из них переступили ее порог будучи престарелыми и тяжелобольными. Другие вкушают Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа с пеленок. Есть образованные, есть простаки. Где-то среди них и сокрыт "младенец мужеского пола"…

Мертвому, как мы и говорили, не родить живого, значит Россия не умирала, как думали супостаты. Точно также не до конца умер и ветхий народ две тысячи лет назад. Многое с определенностью свидетельствовало, что Ветхий Израиль умер. Но тогда он не смог бы дать миру Спасителя, как это обещали пророки. Тем не менее, родил, опровергая предположения о своей смерти.

Вот сейчас, многие общественные деятели спорят между собой о политике, экономике и прочем. Но в основе любых общественных отношений находится не рубль, не доллар или военная мощь, а нравственность. О ней говорится обычно мало, хотя в безнравственном обществе рушатся любые, даже самые замечательные экономические отношения. Вопрос лишь во времени.

А в начале нравственных отношений лежит религиозное сознание народа. Для русского - Православие. Коммунистический период и атеизм в этом отношении ничего не менял. Коммунизм и атеизм не религии, а идеологии - пустой сгусток эмоций, экономических, политических и иных доктрин и амбиций. При всех своих наглых претензиях, идеологии не в состоянии охватить полноты религиозного строя души, хотя и могут ему существенно навредить.

Возрождение в народе "утерянного" православного сознания как раз и свидетельствует о недостаточной силе идеологий. А поскольку вера в обществе с каждым днем крепнет, то можно с уверенностью утверждать, что коммунизм, гнавший веру, не сильно преуспел. Хотя, может, и не хотел преуспеть.

Враг Христа несомненно хотел, но, к счастью, не все в его грязных руках. А простые люди если и "гнали" по приказу свыше, то обыкновенно бездумно, "без огонька", не ведая, что творят. Тому же, кто ведал, Бог силы не давал.

Подобные времена фатальных разрушений не бесконечны. Все, рано или поздно, все возвращается на круги своя. Разрушения сменяются созиданием.

"Всему свое время,- говорит Екклесиаст - и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру" [298].

Бывали на Руси времена, когда многим надлежало быть насильственно убитыми беззаконниками. С корнем вырывалось все то, что составляло стержень души России. Время смеха, сумеречных плясок, лживых объятий, безвозвратных потерь и раздирания плоти народа междоусобной злобой. Время безмолвия, глумливого распинания правды, торжества ненависти и войны. Те времена снова вернулись на Русь, но в новом, еще непривычном для многих обличии.

Бывало и иначе, когда народ возрождался. Мертвые от безверия оживали, найдя забытую, кажется, Веру. Вырванное с корнем давало побеги. Умело врачевались застарелые раны. Прозревшие уклонялись от беззакония.

Бессловесный во грехе разум покаянно находил дар Божьего слова. Свет любви преображал унылый и дотла разоренный Русский Дом, прогоняя царивших в нем отчаяние, злобу и неприязнь. Потерянный смысл жизни снова находился во Христе, а гневно разбросанные камни державы заново складывались твердой рукой в могучую цитадель непобедимого грозного царства.

В мире духовном, как и в современной физике, время относительно. И тогда как одни яростно разрушают, другие невидимо и смиренно созидают. Одни умирают в то время, когда другие возрождаются. Время тления и жизни соединяются воедино. Именно такое соединение сейчас и происходит на просторах нашей Родины. И не одно беззаконие творит нынче свои темные делишки. Божья правда, освещая сердца верных, ослепляет и карает обидчиков.

Зло при первой возможности старается быть на виду, заявляя о своей безграничной власти. Правда редко возвышает свой голос, не имея на то особой нужды. Поэтому неискушенным даже победоносное время может казаться временем тяжких поражений. Просто на виду одно, а по сути другое.

Так, крушение Российской Империи в семнадцатом году знаменовало не только эру террора. Потоки насильственно пролитой крови всему миру удостоверяли не столько гибель, сколько начало самого крепкого и могучего - мученического созидания России. Она не нисходила в бездну, как того желали враги, а восходила к престолу Господа Славы, насыщаясь грозной силой.

Высота ее с тех самых пор такова, что почти смыкается с Небом. Потому Царица Небесная и приняла скипетр и державу последнего умученного императора, оградив от врага Русскую Империю. Террор был жесток, как не было от сотворения мира, но он изнемог, а высота России все еще высока.

Отсутствие видимого царства - монархии часто приводит в унылое недоумение патриотов-державников. Увы, мы слишком привязаны к земному. Нам кажется, что внешние проявления могущества являются единственным свидетельством державной крепости Руси. Для других это, быть может, и так, но наше Отечество - особенное. Его предназначение существенно отличается от того, чем может оперировать приземленный человеческий разум. Слова Тютчева: "Умом Россию не понять" - справедливы сейчас более, чем когда-либо.

Можно привести множество аргументов, подтверждающих сказанное, но лучше снова вернуться в Вифлеем. С Рождением Господа началось и Его неколебимое Царство, миссия которого заключалась в том, чтобы привести людей ко спасению. Для этого Господь соизволил не только искупить человечество от власти смерти. Главное, Своими Крестными Страданиями и Смертью Он соделал людей пригодными для восприятия сей великой Жертвы.

Поскольку этому препятствовали силы зла, то для их попрания требовалась особая власть, которую и явило собою Христово Царство. Мы уже отчасти видели, какое смятение умов произвело оно во Израиле. Получается, что Царство - есть, а увидеть его - нельзя, грешным нельзя. Только чистые сердца Вифлеемских страстотерпцев могли разглядеть его предельно ясно. Но и взрослые, обремененные земными заботами и грехами тоже могли, пусть на краткий миг, ощутить безграничную власть Господню. К сожалению, они не захотели сохранить увиденное. Сердца их не пожелали покориться Царству. Напрасно!

Точно также обстоит дело и с Русским царством. И его длань каким-то образом ощущают на себе все народы и царства мира, но покоряться не желают. Впрочем, не покоряются не только иноплеменники, но и мы с вами.

Нынешнее назначение России состоит, видимо, в апокалипсическим противостоянии злу. Обычное царство его, конечно, не выдержит, да и русское, быть может, простит не слишком долго. Однако оно не может исчезнуть, до конца не выполнив своего небесного предопределения. И именно высочайшая высота духа русского царства даст ему силы выдержать немыслимый натиск беззакония до того времени, когда все будет готово к последнему сражению.

Царство русское - тихое. Видеть его может только лишь покойное сердце. Оно же только и может увидеть и его главного врага - духов злобы.

Ночное Рождественское богослужение. Зима. Темнеет рано. Так что хоть начинается оно не поздно, да затемно. Городские храмы наполнены до отказа, деревенские полупусты. Деревня вымирает явственнее города, но и живые в деревнях в своем большинстве спешат к выпивке, а не на Божью молитву.

Но вернемся в город. Там как на Пасху, хотя стоят почти одни постоянные прихожане. Пришедших ненадолго посмотреть службу или поставить свечку, мало, зато собрались все старички, все те, кто не в силах приходить часто, как раньше. Хромые, больные, слепые, глухие - все на месте и "при параде".

Пока неспешно идет долгая служба, город засыпает. Тишина. Пришедшие как будто те самые Вифлеемские пастыри. С клюшками-посохами, трепетно собрались они у Христовых яслей. Заворожено, боясь прервать благословенную тишину и пение небесных воинств, со слезами смотрят на Родившегося.

Тишина и покой заполняют не только храм, но и все окружающее пространство. Громкие и торжественные звуки службы кажутся совсем не слышными, пронизанные благодатной тишиной гармонии мироздания.

Мир и покой проникает в самое сердце. Лихорадочный бег разума, громкая череда мыслей стихают, уступая место созерцательной тишине, желанному умиротворению. Постоянные страхи, верные спутники современной жизни любого человека, отходят. Человек один на один с Богомладенцем. Внимает Его смиренной любви. Время остановилось. Все застыло, как бы умерло, но именно сейчас ощущение жизни становится особенно зримыми и осязаемым.

Всенощная пролетает как единый миг, но литургия начнется не сразу - ближе к полуночи. Храм на время пустеет, но некоторые остаются. Кто помочь прибраться, кто ожидает своей очереди на исповедь, кто внимает тишине.

Скоро осталось всего несколько человек. Они сидят по углам, дочитывая правильце. Потом сложили на коленях руки - то ли молитва, то ли тонкий сон, то ли… Вифлеем. Тихо сидишь на скамейке, а храм таинственно раскрывает своды, открывая двери вселенной. И она спускается в него. Огромная, не знающая предела, поместилась в маленьком храме и еще места осталось. Чудно!

Незаметно прячется от людских взоров. Ей тоже хочется все видеть!

Тем временем, народ опять начинает собираться. Священство входит в алтарь, зажигаются потухшие от ветра лампады и малый свет. Все происходит тихо, почти бесшумно, мягко, как будто храм еще пуст. Но мы-то с вами знаем, сколько в нем глаз приковано к неровно освещенной завесе Царских Врат.

Мы не пускаем зверей в храм, но затаившаяся вселенная сейчас подобна мириадам недреманных глаз, среди которых мы можем обнаружить… да, да - тех самых Евангельских овечек и коровок, которые первыми встретили Господа. Они и сейчас не намерены опаздывать, не то что мы с вами. Эх! …

А храм-то уже давно полон. Пора бы и службу начинать. Немного только страшно. Но, как бы то ни было, а завеса уже сдвигается и… Началось!

Соборность соединяет молящихся, да так, что остро ощущается сама суть Церкви - мистического единства Тела Христова, сплоченного Духом Святым. Нет яркой радости, которая обыкновенно бывает во время Пасхи, но она - есть. Тихо струится по храму, не обходя никого, ласково врачуя, утешая скорбящих, обидимых и больных. Само Небо невидимо являет себя молящимся.

Если стоять в конце храма, то в глаза бросаются люди, отличающиеся от обычных прихожан. Некоторые выделяются бедной, порою не совсем свежей, одеждой, или нелепой прической, иных выдают одни только глаза.

Они полны отчаяния, чувствуют себя чужими, негодными для всеобщего празднества. Они грешны и скорбят, ясно понимая это. Некоторые не совсем трезвы, но решились прийти почтить рождающегося Господа. Кое-кто даже осмелился подойти к аналою на исповедь. Таких нельзя допускать до Таинства.

Приходится объяснять что к чему, а иным нет никаких сил отказать. Их сердце - одна большая рваная кровоточащая рана, а покаянное чувство столь велико, что с завистью думаешь о том, что хорошо бы и тебе иметь такое.

Грудь другого разрывает та же самая боль, но за ней скрывается истерика, жалость к себе превозмогает покаяние. Жалко, но к исповеди не пускаешь.

Мало кто из этих несчастных достоит до конца. Обычно большинство уходя много раньше. Идут за водкой. Скольких из них поутру найдут замерзшими? Как встретит их души Господь? Утешит или их страдания станут бесконечными… Об этом не нам судить. Может именно так Он и собирает их к Себе? Ведь они пришли-таки поклониться Ему, в то время как город беззаботно спал.

Россия полна тайн и сюрпризов, а эти даже не главные!

Пройдет год и, глядишь, снова то же самое припухшее лицо в слезах. Узнает, улыбнется одними глазами. Где же, на какой заброшенной стройке, дружок, прожил ты все это нелегкое время? Страшно даже подумать! А на сердце кратко вспыхнет радость - жив-таки курилка! Живи и дальше, только не так.

Исповедь и часы закончились - пора и к престолу. Настоятель читает краткие молитвы, вознося руки к небу, берет Евангелие и… Литургия.

Течение времени не замечается. В краткий час проходит вся Евангельская история - вот вам проповедь, вот и Вход в Иерусалим, а вот уже и Голгофа… Но венчается все не ужасом, а Светлым Воскресением Христовым!

Итак, наконец приспело время Причастия. Причащаются почти все, с нескольких чаш. Вкушающий Таинства Тела и Крови отходит, скрестив руки, как обычно. Но сегодня скрещенные руки не только изображают собою Крест Господень. Причастники прижимают к самому сердцу и Тайну Рождения Христа, стараясь сохранить ее тихое тепло в исстрадавшемся сердце подольше.

Скоро причастники понесут по миру весть о народившемся Христе. Не то, что бы о ней не ведали, но мир мало представлял себе суть Боговоплощения. А теперь и ему дается ведение этого через тихих посланников Церкви.

Много на Руси сохранилось таких простаков - Евангельских пастырей. Не перевелись и мудрецы-волхвы, подобные Евангельским. Многие через них еще крепко уверуют во Христа-Бога, насытятся Его вечным блаженством. Можно ли после этого новым иродам побить Святую Русь? Конечно - нет!

И третий по счету Царьград - Москва, и Святый Град Иерусалим - центр вселенной и начало Иерусалима Небесного непременно сольются, вернув былых даров царства и святости. Дайте срок. Наберемся терпения и все увидим своими глазами. У Бога один день как тысяча лет и тысяча лет как один день.

Спешить некуда, если нашел, что искал всю жизнь - Спасителя!

[1] Ин.3,19

[2] Творения иже во святых отца нашего Тихона Задонского, Сокровище духовное, Солнце.

[3] Там же.

[4] Обращение к Президенту Российской Федерации нескольких всемирно известных академиков, в число которых и нобелевские лауреаты (!), прозвучало как гром среди ясного неба. Они требовали… экстренного президентского вмешательства, чтобы остановить "экспансию" Церкви, угрожающую, Российскому обществу. Обращения рушит многие стереотипы. На Руси всегда уважали и почитали ум, но, оказалось, даже самый лучший из них без Христа не только безумен, но еще и глуп! Причем глубочайшее понимание физических процессов, совершенное познание компьютерных технологий нимало не просветляет подобную "образованную" голову!

Далее мы скажем о другом знаменательном обращении, названном "Письмо пятисот", которое, как кажется, имеет глубочайшую взаимосвязь с обращением знаменитых ученых.

[5] Мф.8,22.

[6] Даже не знаем ставить ли "радость" в кавычки или оставить так, как есть!

[7] Имеется в виду не окружающее нас пространство, а мир - благодатный покой в сердце.

[8] Бог неспроста написан с маленькой буквы и поставлен в кавычки.

[9] Сербы. Лучше примера наверное и не выдумать. Кровь одна, а народа - три: католики, мусульмане и православные. Что поделило народ? Вера? Но ведь жили они раньше все вмести, хотя не без проблем. Любовь Христова, наполняющая возрождающуюся Веру - вот что поделило народ на любящих и ненавидящих Христа, а, значит, и саму жизнь. Сербы - не три народа, а один живой и два мертвых, или умирающих, но уже крайне ожесточившихся на жизнь.

[10] Впрочем, и во "сне" смертельная битва за Россию не прекращалась ни на минуту.

[11] См. Втор.11,26. кое-что об этом говорится и в "Последней Войне".

[12] Недейственной, не значит отмененной. Вернуть Божье расположение можно. Только цена часто бывает дорогой. Искупать грехи всегда было непросто! Но, отложим пока эту тему.

[13] "Обрезание ничто и необрезание ничто, но все в соблюдении заповедей Божиих" (1Кор.7,19).

[14] Ветхий Израиль, как известно, презирал своих непутевых потомков, за то и услышал от Господа: "дополняйте же меру отцов ваших. Змии, порождения ехиднины!" (Мф.23,33). Вот как!

[15] Имеется в виду КПСС.

[16] Относительную, еще не значит, что совсем маленькую…

[17] Сказано не для обиды, автор и сам таков.

[18] Не то, чтобы книг не было вовсе. Мы имеем в виду достаточно простые, емкие и понятные.

[19] Некоторые соображения на это счет нами были высказаны в книге "Последняя Война".

[20] Многие из нынешнего молодого поколения и не знают, что таковы были размеры СССР.

[21] В начале ХХ века от царской, в конце его же - от коммунистической.

[22] Мы не имеем в виду власти вообще, а только невменяемых ее представителей.

[23] Конечно, если мы не раскаемся в содеянном и не очистим души от всякой дряни! Но мы, кажется, не склонны ко глубокому раскаянию в том, что безответственно сотворили с собственной Родиной. Врагов, разумеется, видим повсюду, да только не самих себя.

[24] Вот "свободные" Украина, Грузия, Прибалтика и другие бывшие братья. Рвались к независимости, а теперь хотят в НАТО. Соскучились по немецкому сапогу или турецкому ятагану. Не захотели быть братьями с Россией, решив стать " пушечным мясом" на полчаса Третьей Мировой Войны. Известно, что раб всегда ищет себе хозяина - братские отношения для него слишком сложны. Вот и покинули "господа" братскую Россию в поисках хозяина позлее.

[25] Не станем указывать на его очевидное происхождение…

[26] В чем и заключено основное "занятие" пресловутого подсознания.

[27] "И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса". Отк.8,1.

[28] Мы не имеем намерения затмить Священным Писанием другие сокровища Церкви, как поступают еретики-протестанты - нет! Мы говорим здесь более об умственном восприятии идеи спасения - низшем по отношению к Вере, но могущим стать ступенькой к ее возрастанию.

[29] Мф.27,25.

[30] Антихриста.

[31] В 90-егоды прошлого уже столетия в патриотической среде имела хождения небольшая брошюра, написанная, если не ошибаемся, в Израиле, а именно: "Карл Маркс?". Там, помимо прочего приводились ранние стихи будущего теоретика марксизма, разумеется изъятые из "полного" собрания сочинений. В них с поразительной силой рисуется образ сверхчеловека. Наподобие какого-нибудь Зигфрида с мечем, призывно, с сатанинским хохотом увлекает он человечество в бездну. Прежде, чем стать коммунистом, Маркс, надо полагать, был… сатанистом или… фашистом. И об этом говорит не кто-нибудь, а его националистически настроенный соплеменник, которого обвинить в антисемитизме, понятное дело, было бы затруднительным.

[32] Мф.19,26.

[33] Порою и наша злоба также бывает нам практически не заметна, ее легко проследить лишь в безразличии к тому, что не касается нас лично. Особенно это касается нас, людей верующих, слишком часто "зацикленных" на собственных проблемах. А ведь, тем самым грубо нарушается Божья заповедь о любви к ближнему. Даже если ты считаешь окружающих нечистыми тварями, то и тогда нам следовало бы сокрушаться о их страшной загробной участи…

[34] Быт.3,17.

[35] Так в 1998 году в Российской Армии совершено "рекордное" число самоубийств - 500 солдат и офицеров покончили счеты с жизнью. Какая страшная статистика! Психика воинов, по идее должная быть самой стойкой, примером для общества, увы перестала быть таковой…

[36] Так, между параноидальной самоубийственностью "интеллигенции", неосознанно лезущей под нож, и маниакальностью режущего ее фашизма не существует существенных различий.

[37] Иосиф Флавий, "Иудейская война". Уж на что были люты иудейские религиозные патриоты, так называемые зилоты, вырезавшие свой народ под благовидным предлогом радения о вере. Но их идеологические и политические противники, сикарии, превзошли их в своем безумии и ожесточении, истребляя всех без разбора. Просто так - из "патриотических" соображений!

[38] Там же.

[39] Мф.27, 25.

[40] Там же.

[41] Рим.11,7.

[42] Псалтирь, например, описывает ее ступени 15 псалмами, именуемыми как "песни степеней" по числу ступеней лестницы, ведущей в ветхозаветный Иерусалимский храм. Иоанн Лествичник изображает восхождение к Небу подробнее, поэтому таких ступеней у него 30. Заповедей блаженства, изреченных Господом во время Нагорной Проповеди, девять.

[43] Мф.11,30.

[44] "Научный" атеизм изучался повсюду, но был при этом настолько "ловок", что самой своей неуклюжестью истреблял в народе неверие, толкал человека к порогу Церкви.

[45] Лк.15,11-32.

[46] Причем в самом прямом смысле слова. Так, нервное потрясение в процессе родов для младенца, оказывается, столь велико, что, как говорят некоторые ученые, от этого у него гибнет даже больше нервных клеток, чем порою за всю его последующую жизнь...

[47] Посредством уныния и отчаяния, например. В этих чувствах, содержащих в себе, согласно святоотеческому учению, смертный грех, заправляет не любовь, а саможаление, эгоизм.

[48] Известная манера восточных народов утвердительно отвечать на вопрос, говоря, мол, ты сам это сказал. Согласно Евангелию, Господь часто пользовался таким приемом.

[49] Выделено нами.

[50] 1Ин.2,18-19.

[51] Вот грузины - братья, православные по исповеданию, изобрели себе "забаву" - заваривать живых людей в трубы большого размера во время грузино-абхазского конфликта! Творили подобное бесстыдство "во имя Господа", разумеется, далеко не все "правоверные", но и от тех, кто избегал сатанинской жестокости, слов сожаления абхазы до сих пор не услышали...

[52] Так и гражданину Денисенко, бывшему экзарху Украины, второму человеку в церковной иерархии, как-то захотелось большего - патриаршества. Лишение сана, изгнание из Церкви не остановило безумца, и он провозгласил себя украинским предстоятелем! Мало, что сам погиб как бессловесная скотина, сколько людей за собой тащит в преисподню, злодей поганый!

[53] Деян.1,16.

[54] Впрочем, почему не доставшая? Она как раз и была точь-в-точь таковой.

[55] Отк.13,16.

[56] Мф.26,48-49.

[57] Ими в равном упоении своей "праведностью" убивались, по слову Господню, как ветхозаветные пророки, так и новозаветные святые Мф.23,37; Лк 13 34.

[58] Ин.15,13.

[59] Ис.28,3-8.

[60] Эта проблема отчасти была нами рассмотрена в книге "Последняя Война" при анализе причин возникновения и отмены крепостного права. Событий равно трагичных. Кстати, наши соотечественники, оказавшиеся волею Перестройки на своей земле, но за пределами Родины, среди не слишком дружелюбных к ним бывших собратьев пьют очень мало…

[61] Мф.5,14-15.

[62] Бывает наоборот: ум - есть, ревности - нет. Это уже про саддукеев (прошлых и настоящих). Впрочем и здесь ум - понятие относительное. Разве в смысле, что изворотливы и злы.

[63] 70 год по Рождеству Христову.

[64] Иосиф Флавий, "Иудейская война".

[65] Впрочем, такими же словами вещал о безумной "свободе" и больной разум Ницше. Гордец! Не ведал, что говорит, хотя и высказывался очень правдоподобно. Искренне верил показанному ему лукавым. Тот умеет кружить голову! Отделить правду от неправды непросто, а без Христа и вовсе невозможно. Сколько таких бедолаг бредет по жизни с той же гордой кашей в голове!

[66] Ин.8,31-34. Кстати рабами бывали, да не раз. Просто не хотелось вспоминать о плохом. Приятнее видеть себя супергероем во цвете сил, чем умирающим от ужаса существом.

[67] Ин.8,59.

[68] Отк.6,16-17.

[69] Некоторое время терпеливому читателю предстоит внимать бреду. Сделано это намеренно, чтобы попытаться таким образом показать нелепость того, что так часто управляет нашим обществом. Прием заимствован у булгаковского "Мастера и Маргариты", прочитанного в пору молодости за сданную макулатуру. Сцена в театре - почти единственный эпизод, который до сих пор остался в памяти именно из-за нелепости, ее невероятной силы и… правдоподобности.

[70] Не пытайтесь сверять со словарем.

[71] Все "стали кричать, говоря: велика Артемида Ефесская! И весь город наполнился смятением… Между тем одни кричали одно, а другие другое, ибо собрание было беспорядочное, и большая часть собравшихся не знали, зачем собрались" (Деян.19,28-32).

[72] Тернистый, не в смысле: скорбный, а в смысле тернистых и грязных помоек.

[73] "Когда же увидите мерзость запустения, реченную пророком Даниилом, стоящую, где не должно, - читающий да разумеет, - тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; а кто на кровле, тот не сходи в дом и не входи взять что-нибудь из дома своего; и кто на поле, не обращайся назад взять одежду свою" (Мк.13,14-16).

[74] Вставить нужное, сообразно времени, образу мыслей и по обстоятельствам.

[75] "Мы не сделали скандала, нам вождя не доставало" - пелось в известной песне Владимира Высоцкого, повествующей о нелегкой жизни психиатрических лечебниц СССР.

[76] К этому же нелепому возгласу, по сути, сводились все жизненные устремления известного, но малопонятного русскому человеку, главного героя романа "Тиль Уленшпигель". Тем не менее мы с вами видели к каким ужасным последствиям они привели.

[77] Отк.4,5. Мы не станем приводить текст Откровения, предоставив читателю сделать это самому. Слишком много прикровенного в упомянутом фрагменте, так что мы не в силах объяснить или сослаться на объяснения. Безмолвие, мощь и тайна - они окружают нас, наше суетное и скудное бытие во всех его проявлениях, пронизывая его и оставаясь невидимыми.

[78] Быт.1,1. Мы еще вернемся к этому емкому представлению происходящего в мире.

[79] Ох уж эти "творцы истории", точнее мировых потрясений. Как вальяжны, самодовольны, брезгливы к народному горю, а коснись беда их самих, рассыпаются как прах. Да они и есть - прах, ничто, надувшиеся желчные пузыри, возомнившие себя сверхчеловеками. Да, ну их!

[80] Мф.19.26.

[81] История иных народов часто оканчивалась иначе…

[82] Напомним, что слово истерия происходит от греческого "матка", то есть всегда напрямую связана с блудной похотью, свойственной не только женщинам. И роль блудливой истерии в мировом революционном движении поистине огромна. Только никто не станет в этом признаваться…

[83] Разумеется, всегда есть и те, кто все помнят и понимают, но они становятся как бы невидимыми, сокровенными для мира. О них мы не станем говорить. Это "герои не моего романа".

[84] Мф.5,6.

[85] "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю". (Мф.5,5).

[86] "Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут". (Мф.5,7).

[87] Лк.11,23.

[88] Деян.5,1-10.

[89] См. Символ Веры.

[90] "Остров сокровищ" Стивенсона.

[91] Прелесть не в смысле истинной красоты, а как безумие, одержимость.

[92] Необязательно осознанно.

[93] В чем, в самом деле, разница между раскулачиванием и Освенцимом, СС и Аль-Каидой?

[94] Ис.40,3.

[95] Исх.161,1-3.

[96] Мф.25,21.

[97] Мф.18,2-3.

[98] См. главу "Смертельная романтика" в книге "Последняя война".

[99] См. Быт.3,1-0.

[100] См. Мф.13,3-8.

[101] Об этом всякий может прочесть в Евангелии. Так бывало не единожды.

[102] И здесь снова читателю предлагается потерпеть немного нелепости. Мы снова вполне намеренно смешиваем времена, стремясь показать их духовное единство.

[103] Ин.7,49.

[104] Мф.5,38-39.

[105] Лк.17,33.

[106] Иез.22,31.

[107] В вольном переводе известных строк Маркса: "Призрак бродит по Европе. Призрак Перестройки! В оригинале - Коммунизма. Можно заменить Революцией, джихадом и тому подобным.

[108] Некое созвучие с уже упомянутом "призраком Коммунизма" кажется зловещим.

[109] Мф.18,3.

[110] Ин.21,18-22.

[111] Некоторые соображения об этом приводятся в книге "Последняя Война".

[112] Массовые психические расстройства - "фирменный знак" любой революции.

[113] По всей видимости, она может жить тихо и "смирно" долгие годы.

[114] В1956 году разразилась революция в Венгрии. Ее подавили. Говорили: "Плохая Россия! Душит свободу!" Прошло 50 лет и она продолжилась без России как ни в чем не бывало. Может дело не в свободе и не в России? Не пора ли лечиться, пока хворь не убила ваш народ? Глупые, вы забыли еще об одном событии, произошедшем в середине 19-го столетия - Венгерском восстании или революции, которая была подавлена, угадайте кем? Впрочем, это не наше дело! Мы хотели лишь предупредить. Кстати, точно такая же революция была и 1968 году в Праге…

А старый, добрый Париж, уж он-то точно помнит не только пожары 2006 года и Латинский квартал 1968… Да, больно колотит матушку Европу! И это только начало... Вы не любите Россию, так полюбите адский огонь революции! Выбор перед вами, и он невелик!

[115] Не потому, что происшедшее было лишено смысла, а потому, что человеческое не может объять Богочеловеческое умственным образом. Просто Его смысл неизмеримо выше нашего.

[116] Но Крест - удел не человека, а Богочеловека. Это потом уже Всемилостивый Господь дал силы пострадать верным в подобие тому, как страдал Сам. Но только потом…

[117] Известный фильм времен нацизма.

[118] Мы опять повторяемся. Но мысль настолько важна, что мы намеренно идем на это.

[119] См. книгу "Последняя Война, главу "Мы не нашли лекарства от этой болезни"

[120] Причем вовсе не те, кто именуют себя коммунистами, исповедают настоящий, мистический и жестокий коммунизм, каким тот был сначала. Разрушители-перестройщики - вот истинные наследники большевизма, хотя и именуют себя демократами! Те же, кто развращают общество вседозволенностью, также именующие себя демократами, более всего схожи с революционерами февральской революции. Тот же гонор, то же бессилие, блуд и самодовольство.

[121] И здесь полезно обратиться к "Просветителю" Иосифа Волоцкого. Причем под упомянутой ересью менее всего следует понимать иудейство и его толки. Важен дух, а не форма.

[122] Это слово имеет в наше время вполне определенный смысл и именно он имелся в виду.

[123] Нам возразят про голодную бунтующую Африку, но ее мир настолько глубоко погрузился в пучину злобы, безнравственного ожесточения и так остро осознает, что погибает из-за них, что оказался беспомощным. Но очень многое началось сразу после изгнание оттуда "руки Москвы". Судан и Сомали, ставшие своего рода чумным бараком, до прихода Америки процветали!!! … Рано или поздно но нам, друзья, придется туда вернуться. Надо лишь набраться сил. Не оставить же на погибель целый континент. Мы просто не сможем безучастно стоять в сторонке!

[124] Известный кумир молодежи 90-х годов - Виктор Цой как раз и призывал к последним в своей одной из самых знаменитых песен, где поется: "Мы ждем перемен!". К счастью, материальное положение общества ухудшалось так стремительно, что проблема элементарного выживания превозмогла потребность разрушительных или, иными словами, революционных перемен.

[125] Церковь намеренно написана с маленькой буквы, поскольку здесь как раз и имеется в виду не мистическое Тело Христово, а сообщество верующих, но грешных людей.

[126] И католичество и протестантство, раньше именуемого реформаторством, также являют собою отступничество, но они хотя бы оправдывались ревностью к вере, ко Христу…

[127] Именно эту мысль несколько лет назад открыто высказал известный русофоб и советник американских президентов - Збигнев Бжезинский. Влиятельная личность, но не главная. Букашка, связующее звено между беззаконием тайным и явным. У нас нет под рукой цитаты из его речи, суть которой сводилась к тому, что после разрушения коммунистической империи у мирового сообщества (имеется ввиду беззакония) нет иных препятствий для уничтожения России, кроме Церкви… Выразительно, не правда ли?

[128] Лк.15,13 церковно-славянский текст притчи о блудном сыне.

[129] Мф.3,7;12,34;23,33.

[130] Мф.13,5-6.

[131] Блаженный Феофилакт Болгарский.

[132] Вспомним сказку Пушкина "О попе и его работнике Балде".

[133] Отк.3,14-18.

[134] Отк.2,2-5.

[135] 2007 год. Диомид, епископ Анадырско - Чукотский. Тем, кто желает ознакомиться с обращением более подробно, скажем, что его можно сыскать в Интернете.

[136] Потом его стали называть "Письмом пяти тысяч". И то и другое пока еще без особого труда можно сыскать в Интернете, к которому мы и отсылаем всех интересующихся. Снова напомним, что перекликается с не менее экстремистским обращением академиков-атеистов, требующих остановить Церковь, смеющуюся над великим Дарвином и претендующей на мудрость.

[137] Отк.2,18-25.

[138] Вспомним знаменитый некогда рассказ Андреева: "Семеро повешенных".

[139] Обращение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II к клиру, Приходским советам храмов гор. Москвы, наместникам и настоятельницам ставропигиальных монастырей на Епархиальном собрании 21 декабря 2005 года.

[140] "Московская церковная революция", или деятельность Московского общества Любителей духовного просвещения в 1905-1908 годах. См. в Интернете.

[141] Выделено нами.

[142] Как вы думаете, от Кого "движение" намеревалось столь легкомысленно "освободиться", пусть и на самую крохотную "малость", как не от Самого Господа нашего Иисуса Христа?

[143] Усматривает ли читатель здесь некую духовную взаимосвязь с "письмом 500"? Только если в последнее имело революционное намерением закрыть все еврейские организации, а первое созвать "революционный Собор" для разрушения… собственной Церкви.

[144] Выделено нами. Спустя 80 лет идея Комиссии была озвучена, как не странно, ярыми противниками и обновленцев и либералов - экстремистски настроенными православными патриотами. Снова прозвучал призыв о созыве Церковно-Земского Собора, а для его подготовки было созвано так называемое Предсоборное Совещание... Революция продолжается, не правда ли?

[145] Перестройка, кстати, снова возродила старую скверну обновленчества.

[146] О правомерности считать нынешние времена Смутой не станем дискутировать.

[147] Правда или нет, но мы дерзнем выдвинуть еще одну гипотезу, а именно: духовную основу революционного Февраля составили… мужественные "истребители" революционеров. Те самые представители "Охранки" и других властных и правоохранительных органов, которые в пылу борьбы с революцией умудрились и сами набраться ее скверного духа! Истребив революцию, а этого они почти добились (!), облеченные властью сами решили ее возглавить… Как эта хитрая бестия, обманула их всех? Скажете - шизофрения? Именно она, родимая! Да, разве тех, кто предал Империю можно назвать нормальными, как, впрочем, и последнего "генсека"?

[148] Однако это не птица-феникс, и было бы точнее: восставшая из грязи.

[149] Все это блестяще показано в романе Достоевского - "Бесы".

[150] Мк.11,12-13.

[151] Лк 3,8.

[152] Нечто подобное мы обнаруживаем и в Ветхом Завете. Так Господь возвещал накануне Великого Потопа о продолжительности жизни людей, достигавшей многих сотен лет: "И сказал Господь [Бог]: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками [сими], потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет" (Быт.6,3). Но исполнено сказанного было также отсрочено на сотни лет после окончания Потопа.

[153] Лк.13,6-9.

[154] Примерно таким же образом ведут себя и разного рода сектанты, готовящиеся "достойно" встретить постоянно объявляемый их вождями Конец Света. При этом они до умопомрачения любят разделяющих их бред и ненавидят тех, кто справедливо им возражает.

[155] Лк.8,10.

[156] "В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди". (Быт.6,4).

[157] Сейчас мир снова испытывает чувства весьма схожие с прежними.

[158] Имеется в виду душой.

[159] См. Ис.22,13.

[160] Так где-то написали в прессе. Она обычно врет, но если гибнет даже в десять раз меньше, все равно это в два раза больше, чем за год Афганской войны! А это - не война ли?

[161] Некоторые говорят даже, что от двух до одиннадцати миллионов! Но ведь в Отечественную Войну военные потери СССР не превосходили шести миллионов. Так что Перестройка - война не менее кровопролитная, только лукавая. Она - есть, и ее - нет!

[162] Где-то прочитал, что только в Москве 500 человек!

[163] Разумеется, здесь менее всего имеется в виду кровное родство - именно духовное!

[164] Точнее к скрытой, но уже полной ненависти ко Христу.

[165] Отк.13,1.

[166] Отк.13,11-12.

[167] Несколько подробнее о таком противостоянии сказано в книге "Последняя Война".

[168] Деян.6-7.

[169] Когда они распяли Его.

[170] См. Мф.5.

[171] Мф.23,35-36.

[172] Впрочем, не только символически. Просто полное наполнение символа содержанием произойдет тогда, когда наполнится и полная мера беззакония.

[173] Убийство последнего ветхозаветного пророка - Иоанна Предтечи никак нельзя в полной мере отнести к преступлениям иудеев, поскольку его совершил иноплеменник - идумеянин.

[174] Мф.23,13.

[175] Мф.16,4.

[176] Мф.6,24.

[177] 2Кор.12,2.

[178] Нам так кажется, но мы не можем привести для подтверждения сказанного строгих доказательств. Может это - так, а может мы ошибаемся. Пусть читатель сам решает, прежде всего руководствуясь в своих рассуждениях творениями Святых Отцов.

[179] Мф.23,13. Эллинисты - преимущественно не греки, а евреи из рассеяния. Находясь вдалеке от святынь они, сумели сохранить больше святости. Даже язычники, видимо, были милосерднее избранного Богом народа, если понимали необходимость почитания родителей.

[180] Мф.15,4-6.

[181] Деян.6,1.

[182] Мф.23,15-17.

[183] Мф.23,23.

[184] Нам могут возразить, что богодухновенность, ведущая на Небо, присуща Новому Завету, а Ветхий лишь ограждал человека от полного истребления, и будут правы. Однако, мы хотели здесь отметить только то, что Закон Моисея - стрежень Ветхого Завета - тоже был небезблагодатным, хотя и мера его благодатности и несоизмерима с новозаветной.

[185] Иак.2,13.

[186] Подробнее об этом можно прочесть в книге "Последняя Война".

[187] Католики, протестанты, сектанты и прочие.

[188] Война или войны, масштабы которых были настолько огромны, что без всякого зазрения совести позволяют именовать ее (или их) именем собственным!

[189] Мы не говорим о тех формах психических расстройств, которые не лечатся таким образом. Но больных, которые могли бы избежать такого рода болезни очень и очень много!

[190] Мы, разумеется, далеки от мысли свести всю психиатрию к приведенному нами примеру, но и развивать эту важнейшую тему далее также не намерены - это не наша задача.

[191] Едва ли "эксперименты" над общественным сознанием известных в начале Перестройки Кашпировского, Чумака и многих им подобных, имя которым - легион, были случайными. Мы полагаем, что именно таким образом готовились грядущие потрясения России. Причем произойти они могут много лет или даже десятилетий спустя. Если мы не исцелимся, конечно.

[192] Мф.23,25-26.

[193] Мф.23,27-28.

[194] 2Фес.2,7.

[195] Нам могут возразить, что иудеи спешили закончить свое злодейство до заката, то есть до начала Пасхальных торжеств. На это ответим, что "От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого" (Мф.27,46) - то есть день закончился ранее обычного, точнее тьма от шестого до девятого часа явила собою лишний день. Так что Христа распяли именно в момент начала празднования ветхозаветной Пасхи - памяти дня избавления от египетского плена...

Праздник был не просто испорчен, а отменен богоубийством!

[196] Мф.23,33-34.

[197] Выделено нами.

[198] Иез.22,19-21.

[199] Мы отдаем себе отчет, что секундных стрелок Ветхий Израиль в те времена не знал. Просто так, нам кажется, гораздо удобнее показать связь времен, прошлого и настоящего.

[200] 2007 год.

[201] И мы не станем здесь приводить неоспоримые аргументы нашей Церкви, неприятные для иудеев. Достаточно того, что у последних все еще нет Храма, а от этого не отвертишься.

[202] Этот ужасный образ множество раз появляющийся в Ветхом Завете у пророков Исаии, Иеремии и других, в Новом Завете, так что не станем указывать на него особых ссылок.

[203] Мф.24.15.

[204] Благодать навеки покинула ветхий мир, и этого уже никому не изменить.

[205] Было и такое. Об этом немножко пописали, да и забыли. Говорят еще, что наворовали на сто ядерных боеголовок, а еще и чертежи ракет в придачу. Думают, наверное, что это панацея от всех болезней. Но болезни могут принять такие неожиданные формы, что "ракетам возмездия" станет просто не для кого покидать свою уютную "колыбель" в пустыне Негов.

[206] Мф.7,24-27.

[207] Мф.25,23.

[208] Рим.11, 25-33.

[209] Ин.17,12; 2Фес.2,3.

[210] Не духовность, исключающая страстные порывы жалости и мнимой любви, а именно душевность, насквозь пропитанная чувственностью, всевозможными страстями.

[211] см. Мф.10,34.

[212] Мк.9,17-27.

[213] Печи лагерей смерти вполне подходят на роль того самого огня.

[214] Так рассуждал и приснопамятный протоирей Дмитрий Дудко, сам испивший страданья полной чашей, и знавший в них толк. И нам его мнение кажется верным. Его, однако, многие патриоты не любили, полагая, что он мог бы пострадать более выразительно, красивее, что ли…

[215] Для такого рода предположений вполне достаточно хотя и косвенных, но однако ж веских оснований. Тем не менее здесь их приводить мы, чтобы не загромождать бумагу, не станем.

[216] Когда дело касается убийства, то дух злобы не убивает только того, кого убить не в состоянии, как бы это не было ему невыгодно. Вспомним гадаринских бесов (Мф.8,28-34.), так глупо потопивших свиное стадо, хотя этим самым себя же отправили в ад, который их так пугал. Нечистая сила не может отказать себе в удовольствии сделать гадость, даже такой ценой.

[217] Несколько раз в приватном общении с высокого ранга патриотами различных движений приходилось слышать удрученные слова, что все общественные движения 90-х годов финансировались из одного источника. "Представляете себе, стоим у одной кассы: сионисты, баркашевцы и я" - образно говорил собеседник: "Что прикажете делать? Обложили нас как бобиков!".

Доказывать истинность сказанного или комментировать не станем.

[218] Чтобы никого не дразнить, мы не станем приводить примеров, но их нетрудно сыскать…

[219] Сейчас Третьему - Московской Руси.

[220] Не следует из сказанного делать поспешного вывода, что Божья благодать равномощна проклятию, что Бог и князь тьмы равны по силе, но развивать тему далее тоже не станем.

[221] Мк.4,22.

[222] Смена "движущей силы" революции происходит не потому, что от рабского духа пробуждаются все более и более "униженные и оскорбленные", а потому, что долго революцию в сердце никому не удается удержать - она разрывает и его, и мозг самыми изнурительными страстями.

[223] Слово это старинное, не матерное. Происходит от "волочить", воровать, стащить.

[224] Отк.17,5-16; 18,2. Иез.16,35-41 и др.

[225]см. Мф.13,25-40.

[226] Здесь мы говорим об Октябре 1917. Нам могут возразить, что был и Февраль. Не станем спорить или развивать здесь эту тему. Скажем одно: Проклятие Февраля жертвенно принял на себя царь страстотерпец, а проклятие Октября осталось на его вождях… Впрочем, здесь наши рассуждения чрезвычайно примитивны, но и подробнее развивать тему мы здесь не намерены.

[227] Лк.4, 25-29.

[228] Мк.15,13.

[229] Речь идет о всех верованиях, кроме Святого Православия, но именно такого Православия, которое только и можно назвать Святым, а не с агрессивным или безвольным представлением о нем. Ведь и самая правая и чистая вера может в нечистых руках оказаться и нечистой, и лживой! Только ее можно лишь условно назвать православием - она злая, а Вера исполнена любви, да не той похотливой страстью, которую мы обнаруживаем у сектантов и еретиков, а Божией!

[230] Говорим о Евангельских событиях и кануне 1917 года, хотя последний "рубеж" можно легко сменить на схожую по последствиям дату. Таких в нашей истории найдется немало.

[231] Свт. Иннокентий Херсонский. "Последние дни земной жизни Иисуса Христа".

[232] "Сказания о земной жизни Пресвятой Богородицы".

[233] Свт. Иннокентий Херсонский. Последние дни земной жизни Иисуса Христа

[234] Быт.2,31.

[235] Свт. Иннокентий Херсонский. Последние дни земной жизни Иисуса Христа.

[236] Пс.75,6-8,13. выделено нами.

[237] Снова обратимся к 2007 году. Он высветил очень многое.

[238] Таким оно будет не всегда.

[239] Свт. Иннокентий Херсонский. "Последние дни земной жизни Иисуса Христа".

[240] Евр.7,15.

[241] 1Цар.

[242] 1Цар.13,11; 1Цар.16,14; 1Цар.31,6.

[243] 2Фес.2,7.

[244] См. Отк.13.

[245] Мф.22,40.

[246] Ин.7,49.

[247] См. 1 Тим 1,8.

[248] См. Ин.9,22; Ин.12,42.

[249] Ин.8,7.

[250] Иудейская война.

[251] Лк.2,4-7.

[252] Из притчи о блудном сыне, Лк.15,11-32, церковно-славянский текст.

[253] "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко" Мф.11,28-31.

[254] Отк.12,1-5.

[255] Толкование на Апокалипсис святого Андрея, Архиепископа Кесарийского.

[256] Лк.15,7-10.

[257] То, что в Храме стоял дух наживы, из-за чего Господь дважды выгонял из него продающих и покупающих (Мф.21,12; Ин.2,16) мы не станем относить к проблеме внешнего характера, поскольку это не препятствовало проведению богослужений. Об этой же наболевшей проблеме Церкви как раз и говорил Патриарх в своем обращении, частично приведенном выше.

[258] "Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Трудно тебе идти против рожна". (Деян.26, 13)

[259] Рим.5,20-21.

[260] 1Ин.4,18.

[261] Быт.9,20-26.

[262] Мф.7,3-5.

[263] Отк.2.

[264] Лк10.19.

[265] Блаженного Феофилакта, Архиепископа Болгарского, толкования на Евангелие от Луки.

[266] Лк.2,9-18.

[267] Мф.2,16-21.

[268] Все выделенное выделено нами.

[269] Филарета, митрополита Московского и Коломенского, творения. Слово на второй день праздника Рождества Христова 1814 год.

[270] Речь идет о том, как разразилась так называемая Севастопольская или Крымская Компания, начавшаяся с того, что сперва в Вифлееме, в храме Рождества Христова, а за тем по всей Святой Земле, пытались лишить православных христианских святынь. Турецкий султан передал ключи от них католикам и протестантам, отобрав у православных. Потом эта шатия-братия, полюбившая друг друга как Ирод Агрипа и Пилат, напала на Россию, решительно восставшую против этого сквернодейства. Хотя война нами была, как говорят, проиграна, но правда восстановлена.

….Впрочем проиграна ли? Нигде враг не смог закрепиться на захваченных плацдармах, а о широкомасштабном наступлении и вообще не могло быть и речи. Россия не уступила! Турки разбиты наголову. Англия потеряла боеспособность. Франция не далеко отстала от нее. О прочих сателлитах и говорить не станем - они оказались хорошими предателями России, но плохими вояками.

Спустя некоторое время после окончания этой войны произошло известное восстание так называемых младотурков и султаны вовсе перевелись. Не в наказание ли за ту историю?

[271] Мф.2,9-11.

[272] Числ.24, 9.

[273] Блаженный Феофилакт Болгарский, Толкование на Евангелие от Матфея, глава 2.

[274] Мф.24,14-16.

[275] Палестинцы - потомки библейских филистимлян. Складывается впечатление, что они дрались с иудеями с переменным успехом чуть ли не от начала времен и все никак не надерутся.

[276] Столица Империи Чингисхана.

[277] Под убожеством сейчас принято считать уродливость, ненормальность, в то время как смысл слова сводится к тому, что убогий пользуется особым Божиим покровительством. По виду, кажется, ненормальный, часто неухоженный человек, а по сути - Божий! Вот и наше убогое бытие являет собою то, что весь мир именует русским свинством, между тем, как Россия не просто идет к Богу, и обогнала она на этом нелегком и скорбном пути очень многих…

[278] Хотя превратно понятое понимание жизни может и эти "координаты" перепутать.

[279] Быт.1,1-5.

[280] Быт.1,6-8.

[281] Молитва, содержащая в себе 12 догматов, то есть незыблемых истин Церкви. Для начинающих приходить к Вере - находится в любом молитвослове в составе утренних молитв.

[282] См. например Иоанна Дамаскина: "Точное изложение православной веры".

[283] Имеются ввиду не народные приметы, а мрак нашего духовного помрачения.

[284] Быт.1,11-13.

[285] Быт.1,14-19.

[286] Быт.1,20-23.

[287] Мф.3,17.

[288] См. Мф.11,28.

[289] Ев.6,4-6.

[290] Быт.2,2-3.

[291] Быт.2,7.

[292] Ин.12,1-6.

[293] Ин.12,25-29.

[294] Имеется ввиду не маленькое государство средиземноморья, а то всемирное средоточие святости, которое только и следует именовать подобным образом. Причем не ограничиваясь конкретными временными и географическими рамками. В этом смысле Израиль вечен.

[295] Мф.21,12.

[296] Это событие не вымышленное, хотя и произошло в совсем другом месте - Питере в 1917. Так эффектно одна из гнилых опора русского престола изъявила верность революции…

[297] Месту первого поражения фашистов во Африке.

[298] Еккл.3.1-8.